Читать книгу Черта - Резеда Хамраева - Страница 4

Когда меня отпустили из обители, я все еще не имел никакого понятия о себе. 7 лет хранители обучали меня манерам и правилам, но о том, кто я такой, мне не было сказано ни слова. Будто бы основная цель аватаров – выполнять написанный кем-то свод. В первые годы я был уверен в этом. У меня даже мысли не было, посмотреть на все происходящее с другой, не привычной стороны. Я слепо верил всему, что говорят смотрители. Их горе светило красным, а это означало, что они те немногие, кто не только сам разобрался в этой жизни, но и способен обучить этому других. Причин сомневаться в их мудрости у меня не было.

Смотрители много рассказывали об Окринсах, чье племя было священным. Меня безумно захватывали эти истории. Жизнь в обители была достаточно скромной. Деревянные дома на несколько аватаров напоминали спичечные коробки. Да, они были удобные и функциональные, все что нужно было для жизни в них имелось, но вот эта вот стройность и линейность в какой-то момент надоедала мне так, что горе начинало дребезжать и рваться куда-то наружу, лишь бы больше не видеть эти серые стены. В такие минуты рассказы о жизни Окринсов были как глоток свежего воздуха. Яркие краски, события, сменяющие другу друга со скоростью света, умопомрачительные путешествия не могли оставить меня равнодушным. В библиотеке обители было очень много книг, посвященных этому племени. Одна история меня так захватила, что я посчитал, что теперь она должна остаться со мной навсегда. На свой страх и риск я вырвал из книги несколько страниц, посвященных ей. С тех пор я ношу эти листы с собой как талисман, аккуратно упаковав их в кожаный переплет тёмно-коричневого цвета, на котором ровно и красиво было выгравировано мое имя и год рождения. Я часто перечитывал эти страницы. Особенно они мне помогали в минуты отчаяния, когда мое горе изнывало от боли, но я, как учил меня учитель, прятал свое состояние от иных, позволяя себе отпускать чувства только ночью. Обычно я включал небольшую настольную лампу, доставал эти листы и громко с выражением начинал читать этот текст как заклинание: «А потом он увидел перед собой океан. Быстро скинув с себя одежду и оставив ее тут же на берегу, Клинкос кинулся в воду с задорным криком «Аааааа!» Вода оказалась теплой и тягучей, в ней нельзя было утонуть даже при всем желании. Она походила на желе и пух одновременно. Под водой можно было совершенно спокойно плавать с открытыми глазами, никакого дискомфорта от этого не ощущалось. Тело, окутанное в эту негу, становилось легким и расслабленным, оно парило в невесомости. Клинкос резвился как ребенок. Густота воды нисколько не стесняла его движений, но являла собой прочную опору для всего тела. Вдоволь накувыркавшись, он вышел на берег. Тиона уже сидела возле его вещей и ждала, весело напевая какую-то песенку себе под нос и жадно уплетая клубничное мороженное.

– Клинкос, ты как маленький ребенок, – шутливо сказала она.

– О да! Знаешь Ти, я могу быть по-настоящему счастлив только в те моменты, когда я, как несмышленый малыш, резвлюсь и дурачусь, делая только то, что приносит мне искреннюю радость!

– Я так люблю тебя, дорогой!

– И я тебя, моя замечательная Ти! Наверное, мне было бы гораздо сложнее стать собой если бы не ты.

Клинкос, ты знаешь, никто не может стать собой, не взаимодействуя с другими. Только через иных мы можем познать себя. И все, что есть в других – есть в нас! Абсолютно все! Особенно с лихвой того, что нас раздражает и как-то цепляет. Если бы ты знал, Клинкос, скольких бесов я приняла в себе, прежде чем полюбить тебя так, как люблю сейчас! Когда мы только познакомились, я была одержима тобой, хотела тебе нравиться и во всем угождать. Многие называют это маской. Но я считаю иначе. Это наша праздничная сторона. Это не лицемерие или обман, это наша суть. И глупо винить друг друга в том, что мы хотим понравиться кому-то, скрывая при этом своих демонов. Это норма! Вначале нам нужно убедиться в безопасности, разглядеть другого поближе, привлечь его. А привлечь мы можем только тогда, когда мы так же безопасны. Природа устроена так, в этом нет нашей вины. Просто нужно понимать, что за праздничной стороной последует другая, та, которую мы прячем в шкафу. Это не должно становиться чем-то из ряда вон выходящим. К этому стоит быть готовым. Помнишь, какое-то время спустя, у нас настало время претензий и придирок, – она мягко и смущаясь улыбнулась, – я ненавидела весь мир и боролась с ним как обезумевшая фурия! Мне было не понятно, почему мир не гнется под меня, ты не гнешься под меня! А потом наступило опустошение и отчаяние. У меня не было сил что-либо делать, я не хотела ничего! Тогда я подумала, что можно уже завершить свой путь, я даже была к этому готова, мне не было страшно покинуть эту вселенную, потому что она меня не радовала, а перспективы моей жизни меня не впечатляли. Но в один из дней ты мне сказал: «Если ты все еще жива, значит, ты нужна этому миру! Значит твой путь еще не закончен! Не смей сдаваться!» Хоть сил продолжать жить было немного, но что-то щелкнуло в моей голове тогда, и я решила, что буду жить, хочу жить, умею жить! Так что, дорогой, если бы не ты, мне было бы просто невозможно стать собой! Я очень тебе за это благодарна! Особенно за то, что не смотря на ту боль, которую я тебе причиняла в порывах своего бешенства, ты не стал швырять ее в меня обратно, понимая, что эти «ножи» летели в тебя не с целью тебя ранить, а с целью облегчить мою собственную боль от непонимания этой вселенной – Тиона улыбнулась своей лучезарной улыбкой, обняла Клинкоса за плечи, а он в свою очередь мягко и нежно прильнул губами к ее лбу».

Я и сам не мог объяснить себе, почему именно этот момент настолько захватил меня, что я не только решился на «преступление» и испортил книгу, написанную много веков назад, чутко хранимую смотрителями, но и по сей день ношу эти листы с собой, читая их как молитву.