Читать книгу Обитатели холмов - Ричард Адамс - Страница 16

Дожить до той поры, когда исчезнут тревога и страх! Увидеть, как поднялась и рассеялась туча над головой – та самая туча, лежавшая на сердце, из-за которой возможность счастья чуть не обратилась в воспоминание! Это одно из немногих чувств, известных всем без исключения.

Вот ребенок – он ждет наказания. Но вдруг оказалось, что взрослые не заметили или простили его проделки, – и тотчас же мир заиграл всеми красками, наполнился сладчайшими ожиданиями… Вот солдат, который ждет боя с тяжелым сердцем, готовый к страданию и гибели. Но вдруг и ему улыбнулась удача. Пришло известие – война окончена, и кругом все поет! Солдат наконец вернется домой!.. А вот воробьи на пашне – спрятались от пустельги. Но пустельга улетела – и они резвятся, мельтешат над оградой, пищат и садятся, куда захотят… Вот злая зима сковала всю землю. Зайцы сидят на пригорке, вялые, отупевшие от мороза, и готовы уже погрузиться в бесконечную глубину ледяного покоя снегов и безмолвия. И вдруг – кто бы мог подумать? – затренькала капель, большая синица на голой вершине липы зазвонила в свой колокольчик, задышала земля – и зайцы носятся, скачут на теплом ветерке. Безнадежность и отвращение рассеялись, как туман, и немотное одиночество, подобное бесплодным трещинам в земле, где они обитали, расцветает подобно розе и устремляется к вершинам холмов и к небу.

Усталые кролики паслись, резвились на залитом солнцем лугу так, словно пришли из подлеска, с соседнего склона. Вереск, шараханья в темноте были забыты, их будто бы растопило поднявшееся солнце. В высокой траве играли в догонялки Шишак с Дубком. Плющик прыгал взад-вперед через ручей, бежавший посередине поля, Желудь решил было последовать его примеру, но не рассчитал – и свалился в воду. Пока он выбирался, Серебряный насмехался над ним, а затем опрокинул его на ворох прошлогодних дубовых листьев и не отпускал, пока Желудь не обсох. Когда солнце поднялось выше, съежились тени и высохла роса, все вернулись в тенистые заросли бутня, росшего вдоль канавы. Рядом, под цветущей дикой вишней, уже сидели Пятик, Орех и Одуванчик. Облетали белые лепестки, осыпая траву, поблескивая на кроличьих шкурках, и неподалеку пел дрозд: «Дер-р-ревце, дер-р-ревце, р-р-росистое дер-р-ревце. Пригнись, пригнись, пригнись».

– Что ж, неплохое местечко, а, Орех? – лениво сказал Одуванчик. – Кажется, пора присмотреть себе какой-нибудь склон. И хотя, честно говоря, лично мне спешить неохота, но, похоже, скоро пойдет дождь.

Пятик, кажется, что-то хотел сказать, но тряхнул ушами, отвернулся и куснул лист одуванчика.

– Вон там, повыше, за деревьями, место, похоже, неплохое, – ответил Орех. – Что скажешь, Пятик? Пойдем сразу или подождем немного?

– Все равно – как хотите, – помолчав немного, отозвался Пятик.

– Но мы же не будем копать по-настоящему, правда? – спросил Шишак. – Это занятие для крольчих – не для нас.

– Все-таки парочку нор вырыть надо. Что скажете? – начал Орех. – Нужно, чтобы на всякий случай было какое-то укрытие. Пошли посмотрим. Пока время есть, поищем склон поуютней. Или вам хочется делать одно и то же дважды?

– Что ж, это дело, – заметил Шишак. – Вы ищите, а мы с Серебряным и Алтейкой сбегаем на соседние поля, посмотрим, что там да как.

И трое разведчиков помчались за ручей, а Орех с остальными пустились бегом через поле к лесной опушке. Медленно двигались они вдоль подножия склона, шныряя в кустиках красной дремы и пугая малиновок. Время от времени кто-нибудь принимался скрести каменистую почву или, набравшись смелости, отбегал в сторону за деревья, за кусты орешника порыться в прошлогодних листьях. Побродив, побегав, кролики вышли на место, с которого открывался вид на широкое поле. С обеих сторон его окружал лес, отступая дугой от ручья. Вдалеке виднелись крыши фермы. Орех остановился, и остальные кролики сгрудились рядом.

– По-моему, все равно, где копать, – рассуждал он. – По мне, так здесь любое место хорошо. Никаких следов элилей – ни запаха, ни помета. Странно, конечно, но, может быть, дома мы сами их на себя навлекали. Во всяком случае, тут, кажется, нам будет неплохо. А теперь вот что надо сделать. Давайте немного вернемся к деревьям и начнем рыть у дуба – там, где белая кашка. До фермы и отсюда неблизко, но чем дальше, тем нам спокойней. К тому же там лес напротив, и зимой деревья немного защитят нас от ветра.

– Отлично! – воскликнул Черничка. – Смотрите, а туч-то все больше. К вечеру будет дождь, надо торопиться. Пора. Глядите, глядите! Вон внизу Шишак… Вся троица!

По берегу ручья, не замечая приятелей, бежали три кролика. Они проскочили мимо, к подлеску, туда, где долина сужалась, и понеслись вверх, успев одолеть полсклона, пока Орех не послал вдогонку Желудя, – тогда только они заметили своих и спустились к канавке.

– Похоже, нас тут некому беспокоить, – доложил Ореху Шишак. – Ферма далеко, элилей в полях и следа нет. Есть, правда, человечья дорога – даже несколько, – и ходят по ним, кажется, нередко. Запах свежий, и полным-полно белых палочек, тех самых, которые люди таскают в зубах. Но может быть, это и к лучшему. Будем от людей держаться подальше, зато они распугают нам всех врагов.

– Как ты думаешь, зачем люди ходят туда-сюда? – спросил Пятик.

– А кто знает, зачем они вообще все делают? То пригонят овец и коров, то вдруг вырубят весь подлесок. Да какая разница? По мне, все же лучше иметь дело с человеком, чем с горностаем или лисой.

– Ну ладно, – сказал Орех. – Ты, Шишак, много узнал, и новости все хорошие. А мы тут как раз собрались начать. Рыть пора. Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, дождь пойдет совсем скоро.

Самцы кроликов никогда, или почти никогда, не занимаются рытьем нор всерьез. Это естественная обязанность крольчих, которые готовят жилище, пока еще малыши не появились на свет, а кролики им помогают. Бывает, правда, что иногда самец-одиночка, которому не повезло найти пустующую нору, пытается вырыть хоть подобие укрытия, но обычно ничего хорошего не получается. А здесь, возле дуба, земля была голая, почва легкая, песчаная. Раза три вся компания принималась рыть не так и не там, где надо, но все же еще до ни-Фрита они вырыли какое-то подобие нор. Орех наблюдал за работой, помогая то одному, то другому и находя доброе слово для каждого. Время от времени он выбегал на край поля посмотреть, все ли спокойно. Один Пятик оставался ко всему безучастным. Работать он не захотел и то грыз траву возле канавы, то кидался бежать, словно услышав в лесу что-то страшное. Раза два Орех пытался с ним заговорить, но, не получив никакого ответа, почел за лучшее оставить брата в покое.

После ни-Фрита небо плотно заволокло тучами. Свет посерел, запахло приближавшимся с запада дождем. Синичка, которая в полдень порхала над куманикой и распевала свою песенку «Хей-хо, принеси мне помягче травки», теперь бросила заниматься воздушной акробатикой и скрылась в лесу. Орех сидел, ломая голову над тем, стоит ли начинать сейчас боковой коридор между норкой Шишака и Одуванчика, как вдруг совсем рядом услышал тревожный стук. Он резко обернулся. Барабанил Пятик, не отрывавший от поля глаз.

На противоположном склоне из подлеска выбежал кролик и сел возле зеленого кустика, не сводя глаз с наших друзей. Он сидел, навострив уши, не скрывая, что слух и нюх его целиком обращены к пришельцам. Орех встал, помедлил и снова уселся, так чтобы его было лучше видно. Чужак не шелохнулся. Не отводя от него взгляда, Орех почувствовал, как за спиной подошел и замер кто-то из своих. Помолчав, он позвал:

– Черничка?

– Черничка в норе, – откликнулся Плошка.

– Сходи-ка за ним.

А чужак все сидел неподвижно. Поднялся ветер, и в ложбине, отделявшей его от Ореха, наклонилась, зарябила трава. Издалека послышался голос Чернички:

– Орех, я тебе нужен?

– Я хочу пойти поговорить с тем кроликом, – сказал Орех. – Ты не пойдешь со мной?

– А мне можно? – спросил Плошка.

– Нет, Хлао-ру. Не стоит его пугать. Трое – это уже много.

– Осторожней! – крикнул им вслед Алтейка, когда они двинулись вниз по склону. – Может быть, он не один.

Временами русло ручья сужалось и было не шире кроличьей тропки. Дойдя до такого места, кролики одним скачком перемахнули на противоположный берег.

– Веди себя так, будто мы здесь дома, – велел Орех. – Засады, кажется, нет, на худой конец мы всегда успеем удрать.

Чужак сидел, не шелохнувшись, и лишь смотрел на приятелей во все глаза. Теперь и они смогли хорошенько его рассмотреть, какой он крупный, красивый и гладкий. Шерсть лоснилась, когти и зубы блестели. Но нападать он не собирался. Наоборот, во всей его позе была какая-то странная, неестественная расслабленность. Они остановились в нескольких шагах.

– Кажется, он не опасен, – шепнул Черничка. – Если хочешь, я подойду первый.

– Нет, давай вместе, – возразил Орех.

Но в эту секунду чужак сам пошел к ним навстречу. Они с Орехом соприкоснулись носами и обнюхали друг друга, безмолвно спрашивая: «Кто такой?» Запах у чужака был странный и все же довольно приятный. Орех даже подумал, что так наверняка пахнут хорошая пища, здоровье, покой – если не сказать праздность, – словно этот красавец явился из некой неизвестной, богатой страны, о которой Орех и слыхом не слыхивал. Это был настоящий аристократ, и, когда взгляд больших карих глаз незнакомца обратился к Черничке, Орех будто увидел себя со стороны – ободранный бродяга, вожак проходимцев. Он решил было не начинать разговор первым, но в молчании незнакомца было нечто такое, что он все же заговорил.

– Мы пришли из-за вересковой пустоши, – сказал Орех.

Чужак не откликнулся, но в его молчании не чувствовалось никакой враждебности. А вид у него при этом был до странного печальный.

– Ты живешь здесь? – помолчав, спросил Орех.

– Да, – откликнулся тот и добавил: – Мы видели, как вы пришли.

– Мы тоже будем здесь жить, – твердо заявил Орех.

Чужак не проявил к его словам никакого интереса.

– Как угодно. Мы так и подумали. Но кажется, вас слишком мало, чтобы устроить свое поселение, – сказал он после небольшой паузы.

Орех растерялся. Чужака явно ничуть не беспокоило, что здесь появились бродяги. Какое странное племя. И где же оно? Сколько гвардейцев сидит сейчас в лесочке, не спуская с них глаз? А вдруг они вздумают напасть? По виду чужака ничего не понятно. Взгляд у него спокойный, едва не скучающий, правда, кажется, дружелюбный. Его печаль и огромный рост, выхоленная шкурка и та неспешность, с которой он получал что хотел, его равнодушие к незнакомцам – все оказалось для Ореха неразрешимой загадкой. Если за всем этим что-то и крылось, то он понятия не имел что. И на всякий случай решил правил своих не менять, но быть предельно искренним и понятным.

– Нас вполне хватит, чтобы защититься, – сказал он. – Мы не собираемся ни с кем враждовать, но если вдруг кто-нибудь попытается сунуть нос в наши дела…

Чужак мягко прервал его:

– Не тревожьтесь – мы рады вам. А сейчас, если вам пора вернуться к своим, то, если, конечно, вы не возражаете, я составил бы вам компанию.

И чужак побежал вниз по склону. Переглянувшись, Орех с Черничкой нагнали его и поскакали рядом. Двигался странный кролик легко, неторопливо и, в отличие от них, безо всякой опаски пересек поле. Орех был озадачен как никогда. Чужак нисколько не боялся, что кто-нибудь может напасть, оказаться сильнее, убить. Он шел один к компании сомнительных чужестранцев, но вот чего ради он так рисковал, Орех никак не мог взять в толк. «Наверное, – устало подумал он, – этот чужак потому такой большой да крепкий, что его гладкую шкурку не берут ни зубы, ни когти».

Когда все трое добрались до канавы, команда Ореха была в сборе и следила за их приближением. Молча Орех встал перед ними, не зная, что и сказать. Если бы чужак остался в подлеске, Орех просто рассказал бы все как есть. Если бы вместе с Черничкой они захватили его в плен, то поручил бы Серебряному или Шишаку сторожить незнакомца. Но тот явился сам, а теперь смотрит молча на своих спутников, осторожно выжидая, пока кто-нибудь заговорит первым. Как поступать в подобных случаях, Орех понятия не имел. И потому не он, а Шишак – как всегда, грубоватый, прямолинейный – разрядил напряжение.

– Кто это, Орех? – поинтересовался он. – Зачем он пришел сюда?

– Не знаю, – ответил Орех, стараясь говорить дружелюбно, но чувствуя себя при этом совсем по-дурацки. – Он сам захотел пойти с нами.

– Что ж, тогда проще его и спросить, – ухмыльнулся Шишак. Он придвинулся поближе к незнакомцу и принюхался, как раньше Орех. На него, видно, тоже подействовал запах столь откровенного благополучия, ибо Шишак заколебался, умолк, но потом грубо и резко спросил: – Кто ты такой и что тебе надо?

– Меня зовут Барабанчик, – ответил кролик. – Мне ничего не нужно. А вы, как я слышал, проделали долгий путь.

– Может, и долгий, – отрезал Шишак. – Но себя защитить пока еще в силах.

– Я в этом не сомневаюсь, – откликнулся Барабанчик, поглядев на ободранных, перепачканных в грязи кроликов с таким видом, что, мол, только вежливость не дает ему высказаться на этот счет. – Правда, от непогоды защититься непросто. Скоро пойдет дождь, а вы еще не закончили рыть норы. – И он повернулся к Шишаку, будто ожидая, что тот сейчас задаст следующий вопрос.

Шишак смутился и промолчал. Он понимал происходящее не лучше Ореха. В полной тишине слышен был только поднявшийся ветер. Над головами кроликов закачались и заскрипели дубовые ветви. Неожиданно вперед вышел Пятик.

– Нам непонятно, чего ты хочешь, – заявил он. – По-моему, лучше прямо сказать об этом и выяснить, в чем дело. Можно ли тебе доверять? Много ли здесь кроликов? Вот что мы хотим знать.

Напряженный голосок Пятика тронул Барабанчика не больше, чем все остальное. Он погладил с тыльной стороны лапой одно ухо и ответил:

– Я думаю, вы морочите себе голову пустяками. Но раз это так вас волнует, я отвечу: да. Нам доверять можно, мы никого не собираемся прогонять. Живем мы неподалеку. Правда, нас не так много, как хотелось бы. И с какой стати нам обижать вас? Травы тут на всех хватит.

Несмотря на странно равнодушный тон, говорил он так убедительно, что Орех устыдился.

– Мы столкнулись с большими опасностями, – попытался объяснить он, – и все новое нас пугает. В конце концов, вы ведь могли решить, будто мы собираемся увести крольчих или выгнать вас из нор, могли ведь испугаться.

Барабанчик серьезно выслушал Ореха, потом ответил:

– Что касается нор, про них я тоже хотел кое-что сказать. Норы у вас мелковаты и не слишком удобны. Так ведь? Входы с наветренной стороны. А надо сказать, ветер, как сегодня, бывает не часто. Сегодня он южный. Обычно же здесь дует западный – как раз куда смотрят у вас выходы. А в нашем городке места много, поэтому, если вы все же решитесь прийти, вам будут рады. Теперь извините, мне пора. Терпеть не могу дождь. Городок наш – за лесом напротив, сразу, как обогнете склон.

Барабанчик сбежал вниз по склону и перепрыгнул через ручей. Наши приятели смотрели ему вслед, пока он не добрался до подлеска и не исчез в зеленых зарослях орляка. Упали первые капли дождя, застучали по дубовой листве, покалывая розовую голую кожицу на внутренней стороне кроличьих ушек.

– А он славный. И крупный какой! – восхитился Алтейка. – Не похоже, чтобы у них тут была трудная жизнь.

– Что делать будем, Орех, что скажешь? – спросил Серебряный. – Он ведь дело говорит. Эти наши ямки, в них едва-едва спрячешься от дождя – и все. К тому же придется разделиться – всем вместе в одну нору не влезть.

– Сейчас пророем ход, – заявил Орех, – и между делом как раз и обсудим все, что он сказал. Пятик, Шишак, Черничка, давайте со мной. Остальные пусть подумают о себе сами.

Нора была мелкой, узкой и неудобной – двоим не разойтись. А если туда влезут четверо, придется им лежать, как бобам в стручке. Только сейчас Орех начинал понимать, с чем они решились расстаться. Дома каждый чувствовал себя в безопасности, норы и переходы со временем стали гладкими и удобными… Никаких тебе кочек, выбоин. Каждый клочок земли пропах кроликами – там чувствуется неодолимое течение кроличьего рода, которое властно и бережно увлекает с собой всех. Сколько трудов положили на это бесчисленные прапрабабушки и прапрадедушки. Все ошибки давно исправлены, что осталось – проверено временем. Ни дождь там не заливает, ни зимний мороз не пробирается вглубь городка. Из команды Ореха никто прежде в рытье по-настоящему не участвовал. То, что они сделали утром, было попросту ерундой; единственное, чего хотели беглецы, – выкопать небольшое укрытие, где можно хоть как-то спрятаться.

В непогоду быстрее всего обнаруживаешь недостатки жилища, особенно если оно чересчур тесное. Если вдруг вам случится оказаться в таком местечке, где можно сесть, лишь тесно прижавшись к соседу, то тогда вам представится полная возможность самому оценить все его достоинства. Шишак с обычной энергией принялся за работу, а Орех сел у входа, задумчиво глядя на рябенькую завесу бесшумного дождика, который уплывал все дальше и дальше по узкой долине меж двумя покрытыми подлеском склонами. Рядом, возле самого носа Ореха, блестела каждая травинка и каждая ветка папоротника, клонясь к земле под тяжестью стекающих капель. Воздух наполнился запахом прошлогодней дубовой листвы. Похолодало. Вишня посреди поля, под которой утром они отдыхали, стояла промокшая, с разодранной шапкой цветов. Пока Орех следил за дождем, ветер переменился, повернул к западу (как и предупреждал Барабанчик), и в нору влетели первые капли. Орех отодвинулся вглубь и прижался к приятелям. Снаружи приглушенно, словно издалека, доносился стук и шорох дождя. Серая пелена скрыла поле и лес, теперь опустевшие и притихшие. В листьях и травах замерла жизнь насекомых. Наступило время дрозду петь свою песню, но Орех не услышал его голоса. Он с друзьями – кучка грязных бродяг – сидели, прижавшись друг к другу, в сырой тесной яме в какой-то чужой земле. Даже спрятаться от непогоды им не хватило умения. И, скорчившись, кролики ждали, пока переменится ветер.

– Ну-ка, Черничка, – позвал Орех, – так что ты скажешь о нашем госте? Не хочешь ли прогуляться, посмотреть, как они живут?

– Ну, – ответил Черничка, – я вот что скажу. Пожалуй, единственный способ узнать, можно ли ему верить, – это сходить да посмотреть. По-моему, настроен он был дружелюбно. Но с другой стороны, если бы кто-то, испугавшись чужаков, решил заманить их в ловушку, то тогда он и начал бы с того, что послал к ним – а что, нет, что ли? – такого кролика, который умеет быстро расположить к себе. Может, нас и попытаются там прикончить. Но! Травы здесь, как говорил Барабанчик, и впрямь много, да и вряд ли хозяева здешних мест боятся, что мы выгоним их из нор или оставим без крольчих. Если у них все такие же рослые и крупные, как наш гость, они могут смело встречать толпу оборванцев. Наверняка они разглядели нас, когда мы появились. Мы тогда чуть не падали с ног от усталости. Самое время было им напасть. Или тогда, когда мы разделились, чтобы выбрать место. А нас никто не тронул. По-моему, они настроены дружелюбно. Мне только одно не дает покоя. Зачем мы им?

– Дураки потому и попадаются, что их легко провести, – произнес Шишак, который пытался сдуть с подсохших усов грязь, пуская со свистом воздух сквозь передние длинные зубы. – А мы и есть дураки, раз решили здесь остановиться. Может, и к лучшему, если нас проучат. Я-то не боюсь – могу пойти да выяснить, что и как. Если нас и впрямь решили надуть, то смогу доказать, что и я не прост. Но мне тоже не нравится этот дом. А спали мы последний раз вчера днем.

– Пятик, что скажешь?

– По-моему, лучше не связываться с этими кроликами. И убраться отсюда поскорей. Да что толку вам говорить?

Продрогший, промокший, Орех рассердился. Он привык, что решает Пятик, а теперь, когда ему нужна поддержка, как никогда, братец просто пытается сбить его с толку. Черничка дело говорит, да и Шишака поймет всякий, кто не трус. А Пятик, видно, вроде кузнечика – на одну трескотню и способен. Орех старался убедить себя в том, что Пятик говорит так лишь потому, что он обыкновенный недомерок, что все слишком изнервничались, измотались и им просто необходимо как следует отдохнуть. В эту минуту в дальнем углу норы посыпалась земля, обвалилась стенка, и в дыре показались голова и передние лапы Серебряного.

– А вот и мы, – бодро сказал Серебряный. – Орех, мы выполнили приказ – Алтейка роет с другой стороны. Но хотел бы я знать, что вы решили насчет – как его там? Дудочки? – нет, Барабанчика? Идем мы к ним или нет? Не сидеть же тут, как последним трусам, потому что нам, видите ли, страшно пойти и посмотреть, что там у них? Что они о нас подумают?

– Вот что я вам скажу, – произнес из-за его плеча Одуванчик. – Если Барабанчик соврал, там поймут, что мы испугались, и примут нас за трусливых и подозрительных остолопов, так что, если мы решили остаться, нам рано или поздно все равно придется встретиться с ними, и нет никакого смысла ходить вокруг да около, чтобы все узнали, как нам страшно.

– Не знаю, сколько их, – сказал Серебряный, – но ведь и нас немало. А кроме того, я не желаю все время держаться на расстоянии. Когда это кролики враждовали? Старина Барабанчик не побоялся же заявиться к нам.

– Вот и отлично! – обрадовался Орех. – Я и сам так думаю. Я лишь хотел узнать ваше мнение. Как, по-вашему, не лучше ли нам с Шишаком сходить на разведку, а потом доложить, как там?

– Нет, – возразил Серебряный. – Пошли все вместе. И раз уж мы решились идти, то, ради Фрита, сделайте вид, будто никто ничего не боится. Что скажешь, Одуванчик?

– По-моему, ты прав.

– Тогда пошли, – сказал Орех. – Зови остальных – и за мной.

В густеющем сумраке раннего вечера, чувствуя, как дождь покалывает глаза и кожу под хвостиком, Орех наблюдал за своими спутниками, которые один за другим выбирались из норы. Осторожный, умный Черничка осмотрелся и только потом перепрыгнул через канаву. Шишак выскочил, радуясь предстоящему делу. Не торопясь вошел надежный Серебряный. Одуванчик, лихой рассказчик, заспешил так, что в два прыжка проскочил и канаву, и Ореха и только потом остановился. Следом высунул нос Алтейка, может быть самый чуткий и осторожный во всей компании. После выглянул Плошка и поискал глазами Ореха. И один за другим из норы выскочили Желудь, Дубок, Плющик – вполне сносные рядовые, если не заставлять их делать то, что им просто не под силу. Последним показался Пятик, приунывший, вялый, как воробей на морозе. Когда Орех повернулся к долине, тучи на западе немного разошлись и неожиданно блеснул слабый бледно-золотой луч солнца.

«О Эль-Ахрайрах! – подумал Орех. – Вон там живут кролики, к которым мы идем. Ты их знаешь не хуже нас. Сделай так, чтобы мое решение оказалось верным».

– Быстрей, Пятик! – произнес он вслух. – Мы ведь тебя ждем, здесь ветер.

Мокрый шмель закружил над цветком чертополоха, помахал крылышками и улетел в поле. Орех побежал вслед за шмелем по серебрившейся траве, оставляя в ней темный след.