Читать книгу Темные ущелья - Ричард Морган - Страница 16

Вдоль дамбы-причала были привязаны три рыбацкие лодки. Имперцы нашли пару молодых каперов, которые прятались среди сетей на борту первой, слегка отколошматили и бросили в воду. Та взбаламутилась, когда вопящих бедолаг что-то схватило и утащило в глубины, – одному или двум морпехам, заметившим лишнее, стало плохо, но остальные, похоже, привыкали.

Рингил кое-как наспех воспроизвел заклинание растопки, которому его научил Хьил в самом начале, и заставил влажную древесину на носу лодки загореться. С первой попытки дыма и искр было больше, чем огня. Но со второго раза чары подействовали. Отсыревшие доски трещали, разгораясь, словно ветки пустынного кустарника в костре. Рингил отступил, протягивая к огню руки с растопыренными пальцами, как будто сдерживая его и одновременно греясь.

– Вылезайте из лодки, – велел он любопытным имперцам, которые тянули шеи, собравшись у него за спиной. – Кто-нибудь, перережьте швартовы.

Он выбрался следом за ними. Мрачно наблюдал, как маленький импровизированный брандер[4] отплыл от дамбы, завертелся, как ищущая север игла на поверхности воды, а потом лег на курс через гавань с ужасающей быстротой и точностью. Имперцы сгрудились вокруг своего командира на краю причала, но ни один не подошел слишком близко.

– В ту сторону не ведет ни одно течение, – пробормотал кто-то за его спиной.

– Что ты говоришь, умник, – проворчал кто-то низким голосом. – Откуда свалился на наши головы? Не видел, что ли, как тех парней затянуло на глубину?

Рингил повернулся, как будто ничего не услышал. Направился ко второй лодке. Ритм воспламеняющего заклинания теперь гудел в голове, он его вспомнил как положено. Решил, что на этот раз справится с первой попытки. Теперь ему более чем хватало внимания, чтобы следить за приглушенным разговором между мужчинами, которые шли позади.

– Это злое дело, – услышал он. – Откровение выражается ясно. Запрещено якшаться с такими силами, как эти. Морда-со-шрамом собирается…

– Говори тише, мать твою! Он же колдун, так?

Уголки Рингилова рта вздрогнули в намеке на улыбку. К разговору присоединился новый голос.

– Да, Крэг, мы все очень расстроены тем, как все обернулось, ага. Мы только что скинули эти пиратские жопы в гавань, и все благодаря Морде-со-шрамом. Ты как хочешь, а я готов в любой момент обменять это на целую бочку надзирательского снисхождения.

– А вы когда-нибудь видели, чтобы надзиратель так сражался?

Гогот.

– Вы видели, чтобы надзиратели вообще сражались?

– Это богохульство, Шан! Откровение – наше руководство к спасению души. Надзиратели и не должны соприкасаться с мирской грязью.

– Да что ты? Я вот видел в прошлом году, как парочка из них довольно тесно соприкасалась с девочками из Двора Сальяны.

– Я слыхал, большинству по нраву мальчики.

– Ух, ну вот это просто какое-то сраное непотребство…

– Ой, неужели… Чего ты придуриваешься, Махмаль? После того, как прижимался к тем розовеньким щечкам на борту «Ящериной плети» в прошлом году?

– Это совсем другое дело, приятель. Это было в море. Но когда есть возможность выбирать…

Они добрались до второй лодки. Немного покрасовавшись, Гил бросил чары с дамбы в сваленные на дне сети. Дым и тлеющее пламя, и на миг показалось, что он опять облажался. Потом вспыхнул огонь, в прозрачной тишине утра послышался треск. Он уперся сапогом в борт лодки, дал огню разгореться как следует, а потом кивнул морпеху, стоявшему ближе всех к причальной тумбе. Тот перерубил веревку, и Рингил с силой оттолкнул суденышко от края дамбы.

– Мой господин! – От того конца набережной, где были ступеньки, спешил молодой морпех. – Господин Рингил!

Гил повернулся к нему лицом. На имперце виднелись следы только что закончившейся схватки – он слегка прихрамывал, его голова была кое-как забинтована. Из-под повязки текла кровь, начиная подсыхать на лице. И все же он казался довольно бодрым.

– Господин, командир Хальд прислал сообщение: он готов двинуться на город. К башне прибыло подкрепление, для поддержки атаки.

– Отлично. – Рингил кивком указал на последнюю оставшуюся лодку. – Тогда все на борт. Скажи командиру Хальду, что мы встретимся с ним на другой стороне.

Его позабавило, как мужчины начали с тревогой переглядываться. Он подошел к третьей лодочке, швырнул в нее свой заемный щит и прыгнул следом. В ожидании оглянулся на морпехов.

– Господа, прошу.

Они последовали за ним без особого воодушевления, все девять с осторожностью перебрались в лодку. Сели, опасливо отстранившись от бортов, а он занял место на носу и стал ждать, пока морпех с забинтованной головой отдаст швартовы. Впереди, на водах гавани, полыхали две другие лодочки, неуклонно направляясь к военному кораблю Лиги, пришвартованному у главного причала. В набирающем силу утреннем свете брандеры выглядели безобидными игрушками, но он уже слышал встревоженные возгласы на причале.

«Сойдет».

Они быстро пересекли гавань – Рингил, стоя на носу, взглянул вниз и увидел у самой поверхности воды ведущую акийя, которая легко плыла на боку, и ее длинные, украшенные плавниками конечности колыхались. Одну когтистую руку существо отвело назад, лаская киль, словно направляя лодку своим прикосновением. Голова акийя была запрокинута, один глаз размером с кулак словно наблюдал за ним из-под воды, огромный, как у миноги, рот открывался и закрывался на бескостной нижней части лица.

«Они говорят о тебе».

Эти слова сказал Ситлоу, когда они впервые увидели акийя, которые наблюдали за ними обоими с мелководья, прямо у берега, в Серых Краях. В тот раз он пропустил сказанное двендой мимо ушей, как шутку. Но когда вышел из разрушающегося храма Афа’мараг на берег реки, то почти не сомневался, что в воде акийя. Он почти не сомневался, что она вернула ему кинжал из драконьего зуба, воткнув в речную грязь. И где-то в запутанной трясине ночных кошмаров и памяти, оставшейся от тех событий, был проблеск воспоминаний о том, как он взял Друга Воронов из перепончатой и когтистой лапы, которая протянула меч из воды, словно в дар.

«Я знаю, что в тебе увидела акийя, Гил. И вижу, кем ты можешь стать, если позволишь себе».

Он не понимал, кем становится, но знал, что существа последовали за ним на север. Он видел, как они резвились в волнах прибоя однажды ночью в Ланатрее, когда вышел прогуляться по укреплениям летнего прибежища своей матери. Он много раз видел, как они плещутся в пестрых от отблесков Ленты волнах позади «Гибели дракона», хотя в те ночи никто на палубе, похоже, не замечал того же, что и он. А когда заявился кракен, чья туша поднималась на палубу, простирая неутомимые щупальца одно за другим в поисках добычи, именно акийя накинулись на него всей стаей, рвали тело когтями и зубами, пока не утащили наконец-то назад, в океан – и Рингил за это время успел его рубануть не больше полудюжины раз.

Эти существа фигурировали в наомской мифологии, чаще под именем «мерроигай», хотя в соответствующих сказках больше внимания уделялось их гладким женственным телам и соблазнительным способам обхождения с моряками. Упоминаний о кошмарной костной структуре и устройстве «рта», а также о довольно грозных когтях было маловато. В некоторых легендах акийя представали младшими божествами, близкой родней аристократичного Темного Двора. В других мифах их связывали конкретно с Даковашем, Соленым Владыкой. В некоторых версиях они были его глазами и ушами в океане, а то и служанками.

Ситлоу был скуп на слова, не сказал ему ничего значимого или полезного, но одно Гил понял очень четко. Повелитель двенд и его сестра Рисгиллен явно избегали обижать акийя, если не сказать – боялись их. А то, что беспокоило двенд, ну, должно было чего-то стоить.

«Мы примем тех союзников, каких сумеем разыскать, – без обиняков сказал Акал Великий своему двору, когда было объявлено о союзе с Трелейном против ящеров. – И мы не будем подвергать сомнению то, что нам повезло их найти».

Рингилу этот человек никогда особенно не нравился, но в этом суждении он не видел никаких логических промахов.

Теперь Рингил и морпехи подплыли к галечному пляжу в конце набережной. Никто их не встретил. Из-за брандеров и вторжения Хальда в дальнем конце гавани ни у кого не было времени, чтобы обратить внимание на новых гостей. Ведущая акийя отпустила киль лодки, развернулась в прыжке, от которого любой ныряльщик-человек сломал бы себе хребет, и снова скрылась в глубине. Сквозь подошвы сапог и ладонь на носу суденышка Гил как будто почувствовал, как множество когтистых лап отпускают корпус и движение лодки слегка замедляется.

– Приготовьтесь, парни. – Шахн, старший из присутствовавших имперцев, повысил грубый голос. – Как высадимся, красивым плотным строем идем за господином Рингилом. Клинки достать после прыжка.

Лодка врезалась в берег с долгим галечным хрустом, резко остановилась и накренилась набок вдоль киля. Гил выпрыгнул, подняв щит, и, тяжело шлепая по мелководью, достигавшему лодыжек, выбрался на сушу. Обнажил Друга Воронов из чистой командирской бравады – здесь некого было убивать. Но за спиной раздался множественный лязг, когда имперцы последовали его примеру.

– Щиты!

Они ринулись по пляжу все как один. Легкий ветерок заставил его плащ всколыхнуться и на миг охладил влажную одежду. Рингил вздрогнул, но к ознобу примешивалось ликование.

«Видел бы ты меня сейчас, папа. Видел бы ты, как я веду отряд имперцев на один из городов Лиги».

Бандитская пидорская мразь.

«Ну да, разумеется».

Они незамеченными добрались до набережной, с некоторым облегчением вступили на мостовую, что пришла на смену гальке. В паре сотен ярдов справа один из импровизированных брандеров остановился у ватерлинии военного корабля Лиги, и языки пламени уже лизали фальшборт и такелаж. Вокруг суетились люди с ведрами, пытаясь потушить огонь.

«Ну, удачи вам с этим».

Хьил хорошо его обучил: призванный огонь ничто не могло погасить, пока то, что поджег колдун, не превратится в пепел.

Между тем…

План был незамысловатый: построиться «кривой клешней», чтобы очистить причал от любых враждебных сил, а затем продвинуться в город, убивая всех подряд. Но когда они добрались до набережной, в утренней тишине отчетливо прозвучали крики и топот сапог по булыжной мостовой, доносящиеся с одной из уходящих вверх улиц.

Приближалось подкрепление.

Он вихрем развернулся лицом к имперцам и обрушил на них решительные быстрые слова:

– Четверо со мной, сейчас же. Мы поднимемся туда и заблокируем следующую волну. Шахн, ты возьмешь остальных и прорубишь себе путь к Хальду.

Шестеро из восьми имперцев тут же шагнули вперед. Стоило предположить, что оставшимися были благочестивый Крэг и его единомышленник. Рингил ухмыльнулся и ткнул щитом наугад.

– Ты, ты, ты и ты. Благодарю, господа. – Повернувшись к Шахну, коротко прибавил: – Передай Хальду, что мы будем удерживать склон столько, сколько сможем, но нам не помешает подкрепление. Ладно, иди. Сделай это. Остальные – со мной. Давайте загоним их на хер обратно на холм, ага?

Мрачный смех. Они знали, что их просят сделать, знали, каковы шансы. Пять клинков, чтобы остановить бегущих по улице каперов в неизвестном количестве – и наклон местности тоже был против них.

Он поднял Друга Воронов как стальное знамя.

– За ваших товарищей, господа, – за Империю! Покажем, чего все это стоит!

«За Империю, Гил? Ты чего еще выдумал, а?»

«Главное, чтобы сработало».

Они рванули за угол, добрались туда примерно в то же время, что и спешащие по улице каперы – это получилась в некотором роде засада, и даже успешная. Спускающиеся солдаты в буквальном смысле споткнулись об отряд Рингила. Гил ударил ведущего капера щитом, сбил его с ног, ударил ногой в голову и оставил, чтобы кто-то другой добил его. Он низко рубанул следующего противника, подсек ему ноги чуть ли не быстрей, чем капер понял, что его атакуют. Скользнул в сторону, пока искалеченный и вопящий солдат кубарем катился вниз, расставил ноги для равновесия и, когда налетел третий – удар! блок! еще удар! – не перестал выискивать бреши в защите. И еще постоянно следил за брусчаткой под ногами, потому что от ночного тумана и утренней росы она была предательски скользкой.

Капер, с которым Рингил столкнулся, обнаружил то же самое, с поправкой на слишком быстрое движение вниз по улице – он запнулся, парируя, не рассчитал расстояние, – и Друг Воронов отсек ему руку ниже локтя, словно серп. Хлынула кровь, и капер взревел, как бык на бойне, увидев, что произошло. Рингил грубо схватил его за куртку, оттолкнул в сторону. На лицо ему попало немного крови, теплой и влажной, когда противник с криком упал на мостовую.

Отряд имперцев раскрылся вокруг него словно лепестки зловещей черной розы. Грохот щитов, рубящие и колющие удары – они обрушили на растерянных каперов такой натиск, что те могли только спотыкаться на склоне, и убили с полдесятка, прежде чем кто-то сумел отступить и организовать достойную оборону. В течение долгих мгновений в рядах Лиги царили паника и смятение – никто не мог в точности разглядеть, что за сила встала у них на пути, насколько она опасна и как хорошо вооружена. Так это тот самый разбойник, которого они должны уничтожить? Он что, черный маг или кто-то в этом духе, это какое-то колдовство?..

Конечно, подобное не могло продолжаться долго.

– Именем Хойрана, мать его за ногу, их всего пятеро! Построиться!

Отряд каперов собрался, словно встряхнувшийся пес. Бойцы взяли щиты на изготовку, образовали неровный строй, отступили, чтобы перевести дух. Имперцы и сами ухватились за возможность отдышаться. Капер, который прокричал команду, протиснулся вперед, свирепо ухмыляясь под узорчатым шлемом, скрывающим верхнюю часть лица. На его кирасе была намалевана эмблема сержантского звания, в правой опущенной руке он держал топор, а под доспехом виднелся – тут у Гила упало сердце – мундир егерского полка.

– Так точно, – рявкнул сержант и ткнул топором в сторону колдуна. – Ну-ка, парни, прикончим этих надушенных южных педрил.

«Поехали, Гил. Сейчас или никогда».

Он вскинул руку с мечом, словно блокируя удар, перевернув кулак и держа Друга Воронов вертикально, острием вниз. Разжал три пальца, продолжая удерживать рукоять указательным и большим, сложив их кольцом. Изобразил глиф. Воззвал к хваленым Силам Хьила, надеясь, что они внимательно следят за происходящим – это же, мать его, весьма открытое пространство.

Егерь фыркнул:

– Какого хрена? Ты хочешь сдаться сейчас, изгой? Это все, на что ты способен?

– Твой шлем раскалился, – подсказал ему Рингил.

И увидел, как противник закричал, выронил топор и схватился за шлем обеими руками, снова закричал, когда пальцы коснулись металла и расплавились от жара, упал на колени, продолжая кричать. Егерь дергался на булыжной мостовой, бился, катался и выгибался в агонии, и кричал, кричал, кричал, пока все не кончилось, – и наконец застыл, чуть подергиваясь, с побелевшими вытаращенными глазами.

Над его разинутым ртом вился слабый пар, словно душа покидала тело.

Потом настал момент расплаты: Гил как будто получил удар под дых. Стоило немалого труда не вздрогнуть и не осесть под натиском сил, которые прошли сквозь него, не шлепнуться на задницу прямо посреди мощеной улицы. Вместо этого он поднял Друга Воронов, снова сжав рукоять дрожащими пальцами. Указал клинком на каперов, которые таращили глаза. Раздавшийся вслед за этим скрежещущий голос, казалось, принадлежал совсем другому существу.

– Кто следующий? – спросил этот голос.

Каперы дрогнули и сбежали.

Повезло.

Разгромив врагов, он повел имперцев вверх по улице. Хальд пусть поиграет в догонялки, когда наконец прорвет оборону причала. Он умный малый, он сообразит, как действовать.

«Мы, конечно, оставили ему достаточно тел».

Они по-настоящему не пытались поймать убегающих каперов – лучше пусть те сеют панику повсюду на своем пути, а силы стоит сберечь для твердолобых героев, которые не купятся на слухи и решат сразиться. Рингил и морпехи поднимались по склону всего лишь быстрым шагом. Достаточно медленно, чтобы он отдышался и попытался справиться с дрожью в животе. Он понимал, что зашел слишком далеко – как и предупреждал Хьил, – и пришлось расплачиваться. Одно дело вселять воображаемые страхи и сомнения в умы невежественных, плохо образованных противников. Плата за это была невысока – по словам Хьила, такое можно было и не считать колдовством. Но вытянуть печной жар из воздуха, обрушить на голову противнику из элитного воинского подразделения в разгар боя, в мгновение ока…

За подобный трюк надо рассчитываться сполна.

Икинри’ска извивалась внутри него, словно желая, чтобы ее накормили. Она сворачивалась спиралью и щелкала челюстями в его груди и кишках, вызывая слезы на глазах, впивалась зазубренными шипами в нервы в его руках и ногах. Он никак не мог с нею совладать.

– Верхнее окно! – Четкая, выверенная тревога от одного из имперцев. – С левой стороны.

Он повернулся, чтобы посмотреть. Увидел только мальчика лет десяти-двенадцати, который смотрел на них сверху вниз, тыкая указательным пальцем и повернувшись назад в комнату, шевеля губами.

Его тут же схватил кто-то дородный – наверное, отец.

– Не о чем… – Он откашлялся, пытаясь вернуть голосу прежние командные нотки. – Не о чем беспокоиться. Держим темп.

Еще выше, там, где наклонная дорога делала крутой поворот, они обнаружили кровь, стекающую между булыжниками, и проследили ее до раненого капера. Мужчина пытался уползти с улицы и укрыться в узкой щели между домами. Он либо сам забрел так далеко, а потом упал, либо его несли товарищи, которые передумали и бросили свою ношу ради более быстрого отступления. Он услышал топот, знаменующий их приближение, с трудом перевернулся на спину и, приподнявшись на локте, отчаянно пытался нащупать на поясе нож, которого там не было. Там, где он прополз, на булыжной мостовой остались смазанные лужи крови, а на его куртке чуть выше бедра зияла рваная дыра от удара топором, отмечая место раны. Он смотрел на них, пока они приближались: глаза на покрытом капельками пота, искаженном от боли лице горели вызовом.

Среди имперцев раздались мрачные смешки. Их кровь вскипела от неожиданной победы, которой они только что вкусили. Один из них присел рядом с капером.

– Похоже на дело твоих рук, Махмаль. – Он ткнул пальцами в рану, и капер со слабым криком забился в конвульсиях. – Только ты мог вот так рубануть, тяп-ляп.

– Не приебывайся. Он же вышел из боя, так?

Имперец, сидевший на корточках, левой рукой снял с пояса клинок милосердия.

– Так, но ты должен научиться…

– Постой. – Рингил шагнул между ними. – Дай мне с ним поговорить.

Имперец пожал плечами и отодвинулся. Рингил занял его место, присел на корточки рядом с раненым. Вгляделся в его вспотевшее лицо. Понял, что под кровью и грязью скрывается всего-навсего вчерашний мальчишка.

– Ты знаешь, кто я такой, сынок? – спросил он, перейдя на наомский.

Неуверенный кивок. Капер съежился, пытаясь оказаться как можно дальше от Рингила.

– Только не демоническим клинком… – прохрипел он.

Рингилу потребовалось мгновение, чтобы понять: это мольба. Он поменял хват на рукояти Друга Воронов, поднял его за эфес так, чтобы раненый видел.

– Этим?

– Нет! Не убивай меня им. Прошу тебя, я… я умоляю. Не… этим клинком. Не забирай мою душу.

– Хм. – «Не упусти такой шанс, Гил. Подыграй ему». – Если хочешь спасти свою душу, сынок, лучше поговори со мной. Я хочу получить кое-какие ответы. И, э-э, будь осторожен – демон, который спит в этом клинке, узнает, если ты соврешь.

– Да, – ответил капер слабым и сдавленным от боли голосом. – Ладно, хорошо. Спрашивай.

– Перво-наперво… какого хера вы тут ищете? На Хиронских островах нет ничего стоящего – это ведь жопа Лиги. Любой капитан из тех, что шатается вблизи от берега, в курсе. Так в чем же дело-то?

– Пришли за тобой… за изгоем Эскиатом, – раздался едва слышный шепот. – Схватить для суда – или убить.

– В таком количестве? Да брось ты. – Гил опять выразительно качнул Другом Воронов. – Я же сказал говорить правду.

– Нет, постой, постой… Это правда! – Раненый теперь задыхался не только от боли, но и от паники. Он судорожно вздохнул. – Пришла весть… из Ланатрея. Разбойник Эскиат в компании имперских дворян, вооруженных людей. Плывут на север. А теперь, с этой войной…

Рингил моргнул.

– Войной?

– …вам всем нельзя… находиться на землях Лиги. Нам приказали… всех задержать… всех имперцев…

– Какая еще война, мать твою?!

Капер вздрогнул.

– Имперцы… это они начали. Забрали Хинерион… пришли с огнем, с войском. Заявили, что их оскорбили… такое оправдание. Ста… старая история.

Рингил закрыл глаза. «Джирал… ты, извращенный, высокомерный маленький кретин, что ты натворил? Какой убийственный, фанфаронский образчик идиотизма ты обрушил на наши головы?»

Осознав, что вид у него не темно-колдовской, а, скорее, смертельно уставший, Рингил снова открыл глаза.

– Как давно это случилось?

– Не знаю… пару… месяцев. Может, больше… пока дошли вести…

«Война объявлена, и скоро придется вступить в сражение». Слова Темной Королевы всплыли в его памяти. Ему и в голову не пришло, что ее следует понимать буквально.

– Сколько вас? – А потом у него вдруг возникло мрачное подозрение. – Сколько кораблей?

– Пять… пять кораблей… но два ушли – с пленниками. Я… со «Звезды Джерджиса». В ее команде… восемьдесят шесть…

А на военном корабле в гавани, судя по виду, вдвое больше. И еще три судна с неизвестным водоизмещением и командой. В это трудно было поверить.

«Пять гребаных кораблей. Отец, на этот раз ты превзошел самого себя».

«Перестань, Гил. Не позволим внутрисемейным распрям вскружить нам голову. Гингрену не по силам устроить такое».

«Значит, клика?»

Вопрос остался открытым. Он все еще плохо представлял себе, до каких пределов простирается власть клики за кулисами в Трелейне или даже в Лиге в целом. Время от времени он встречался с их агентами, но у него не было возможности допросить их – драки всегда были слишком жестокими, клинки слишком неумолимыми, а его собственная ярость слишком необузданной. Ситлоу использовал клику для укрепления власти и влияния в северных городах – это Рингил знал наверняка. Но он понятия не имел, была ли клика сама по себе создана руками двенды, или Ситлоу просто счел возможным подчинить себе уже существующую властную структуру. Он не знал, усохла ли она, когда Ситлоу ушел, а Рингил вернулся в город, чтобы мстительно посеять разорение среди тех, кто похитил его кузину, или Финдрич и остальные просто затаились и выжидали завершения плохо спланированной и неуклюже исполненной мести Гила. В прошлом году Гил предупредил вторжение Рисгиллен в Ихельтет, и выражался при этом недвусмысленно…

«Я охраняю этот город! Чтобы попасть сюда, придется пройти через меня! – Собственный крик резал ему уши, а храмовый зал Афа’марага в это время продолжал рушиться, и Рисгиллен в ужасе смотрела на Рингила. – В следующий раз, когда увижу двенду, я вырву его или ее гребаное сердце и сожру, пока оно будет биться!»

…но он никогда особо не сомневался в том, что сестра Ситлоу опять попробует воспользоваться теми рычагами власти, что у нее еще остались на севере.

«Олдрейны опять заставят Когти Солнца, – шепчущий голос Фирфирдар в его голове нежен, как прикосновение упавшего пера, – озарить небеса сиянием бесчисленного множества несправедливых смертей…»

На что пошла бы Лига ради такого оружия, не говоря уже о клике? Он слышал хвастливые речи Рисгиллен, слышал рассказ Арчет о том, что имперцы обнаружили в Хангсете. Он не совсем понимал, что собой представляли эти Когти Солнца, но то, что они могли сделать, особых сомнений не вызывало. Оружие, способное поджечь славный город Ихельтет, как срубленное прогнившее дерево. Оружие, способное поставить на колени всю Империю.

Разве существует то, что клика бы не предложила Рисгиллен в обмен на нечто подобное?

«Пять кораблей и несколько сотен человек, чтобы захватить или прикончить убийцу твоего брата – так, моя госпожа-из-иного-мира, несущая огонь победы? Это едва ли может считаться достойным авансом».

Он заставил себя снова обратить внимание на раненого капера.

– Кто вами командует?

Тот вздрогнул.

– Клитрен… Клитрен из Хинериона. Он теперь рыцарь… рыцарь, командующий военным подразделением.

Губы Рингила изогнулись в кривой усмешке.

– Да неужели?

Он знал таких людей. Они сражались за дешевые титулы и продвижение по службе в безумном, неразборчивом в методах хаосе мобилизации. Война против Чешуйчатого народа привела к тому, что множество младших сыновей из благородных семейств заняли посты, к которым не были даже отдаленно готовы. «К юноше Рингилу Эскиату, с его пылким взором, это тоже относится, если подумать…» – и он предполагал, что на этот раз все будет так же.

Раненый опять судорожно втянул воздух.

– Говорят… говорят, что Клитрен… желает тебе зла. Он мстит, так говорят. Он… произносит твое имя с ненавистью… когда по ночам лежит в постели.

– Как же это романтично. – Рингил поднялся на ноги. Увидел, как взгляд капера в отчаянии метнулся туда-сюда между фигурами врагов, которые возвышались над ним. На измученном лице отразилась битва между ужасом и трепещущей надеждой. – Ладно, сынок. Расслабься, мы закончили. Твоя душа вне опасности.

Он демонстративно убрал в сторону Друга Воронов. Увидел облегчение в глазах юноши. Кивнул имперцу с клинком милосердия.

– Сделай это быстро.

Имперец опустился на колени, рассеянно напевая себе под нос какой-то мотив, и рассек каперу горло от уха до уха. Губы юноши шевельнулись: он успел произнести слова молитвы. Рана наполнилась подступившей кровью, та хлынула ему на грудь и залила куртку, соединившись с расползающимся пятном от раны на бедре. Трудно было понять, задержалось ли облегчение на его лице, пока он умирал, – имперец был мастером своего дела, и юные черты помрачнели и обмякли от потери крови почти в тот же момент, как клинок рассек плоть. Веки капера опустились трепеща, словно крылья усевшихся на жердочку голубей, и он испустил дух.

«Клитрен».

Гил погрузился в размышления. Имя ничего для него не значило – впрочем, связанные с кровной местью имена редко имели значение. Убив достаточно людей, собираешь целый клан из скорбящих братьев, отцов, сыновей и товарищей, и все они вырвут тебе кишки, дай только шанс. Радовало, что этого шанса, вопреки популярным сказкам и легендам, им почти никогда не перепадало. Мало кто, за исключением дворян, обладал такой роскошью, как свободное время, которое требовалось, чтобы выследить обидчика, не говоря уже о боевых навыках или кошельке, позволяющем нанять того, кто обо всем позаботится. О, время от времени тебя могли побеспокоить вызовом на дуэль или оделить смутным предупреждением об убийцах, которые, дескать, уже идут по следу, пусть даже эти убийцы чаще всего не утруждали себя исполнением контракта и исчезали, прикарманив деньги…

Но в основном твой ночной сон никто не тревожил. А твои убийственные деяния смывало течением, кровавые пятна выцветали почти полностью, терялись на общем фоне, коего не постыдилась бы и скотобойня. Мир все забывал – и со временем ты тоже.

– Что-нибудь полезное узнали, господин? – спросил его Шахн.

Рингил кивнул:

– Похоже, его императорская светлость в своей безграничной мудрости начал войну, пока нас не было дома. Хинерион уже пал.

– Да восславится его имя, – машинально произнес Шахн, то ли не уловив иронии в словах Гила, то ли предпочитая ее не замечать. Он многозначительно взглянул на товарищей, и те ответили, приглушенно бормоча те же слова.

– Значит, мы в тысяче миль от границы, с неправильной стороны, – тихо проговорил кто-то.

– Будем прорываться, – отрезал Шахн. – И присоединимся к нашим товарищам со славой на фронте, с клинками, уже обагренными кровью.

– В самом деле, – сказал Рингил с каменным лицом. – Но всему свое время, да? По словам нашего приятеля, этой бандой командует какой-то говнюк с личной неприязнью ко мне. Если я его разыщу, возможно, мы покончим с этим быстрее, чем я думал.

Шахн нахмурился:

– Один на один, мой господин?

– Если он согласится, да.

– А нам известна их сила? – спросил один из имперцев.

– Пять кораблей. Но два уже ушли на юг с пленниками.

– Пять?! Пять гребаных…

– Молчать! Говорит господин Рингил.

– Я думаю, человек двести-триста, – спокойно продолжил он. – Большинство на берегу. На дозорных судах – одно мы миновали в тумане, и есть его собрат с южной стороны – только минимально необходимые команды.

– А нас меньше восьмидесяти. – Тот самый имперец, который волновался из-за тысячи миль до фронта. – Да ладно – кто променяет такой расклад на битву один на один?

– Эскиат!

Яростный вопль раздался с вершины склона, из-за поворота улицы впереди. В тишине ясного утра голос искрился от гнева, полный неизбывной тоски. Рингил повернулся на звук с выражением лица, которое имперцы позже описали своим товарищам как близкое к радости.

– Ответ понятен, да? – рассеянно проговорил он, оглядывая холм.

– Трус! Изгой! – Оскорбления опережали друг друга, эхом отражаясь от домов, словно грохот камнепада. – Иди навстречу судьбе – и да свершится справедливая кара!

– Уже бегу, – пробормотал Рингил.

И зашагал по улице, словно это была дорога домой.