Читать книгу Магнус Чейз и боги Асгарда. Книга 1. Меч Лета - Рик Риордан - Страница 2

Вот я прямо вижу, как вы прочтете сейчас, что я помер в муках, и приметесь восклицать: «Ну, Магнус, круто. Может, и мы, если в муках помрем, окажемся там же, где ты?»

Нет. Решительно нет. Даже в головы не берите.

Сколько вы ни будете кидаться с высоких крыш, выбегать на шоссе перед несущимися авто или себя поджигать, все равно не окажетесь там, где я. Это так не работает.

Да вам и вряд ли захочется побывать в моей шкуре. Сомневаюсь, что кто-то из вас так уж жутко стремится увидеть толпы воскресших воинов, которые рубят друг друга в клочки, отсекая мечами носы и прочие части тела противников, или темных эльфов ровно в такой одежде, как им полагается. Поэтому, братцы, даже не думайте тратить время на поиски двери с волчьими головами.

Меня зовут Магнус Чейз. Мне шестнадцать. А история эта о том, как, убив себя, я пустил свою жизнь под откос.

Утро сперва началось совершенно обычно. Я спал на тротуаре под мостом в Общественном парке, когда один мой знакомый тип, пинком разбудив меня, сообщил:

– Они тебя ищут.

Кстати, я бездомный. Уже два года.

Иные из вас посочувствуют: «Ой как жалко!» Другие брезгливо поморщатся: «Да он лузер». Но девяносто девять процентов и тех и других, увидев меня на улице, пройдут мимо, будто я невидимка, твердя про себя: «Ох, только бы денег не начал просить». Вы, конечно, решите, что я, наверное, старше, чем выгляжу. Подросток моего возраста просто не может торчать в вонючем старом спальном мешке на улицах зимнего Бостона. Кто-то, конечно же, должен о нем позаботиться.

С этими мыслями вы и пройдете спокойно дальше.

Впрочем, я в вашем сочувствии не нуждаюсь. Давно привык уже и к насмешкам, и к тому, что меня стараются не замечать. Поэтому продолжаю рассказ.

Хмыря, который припер на рассвете задницу, чтобы меня разбудить, звали Блитц, и видок у него был всегда одинаковый. Будто его сперва хорошенько проволокли сквозь смерч, а затем он еще конкретно попал под метель. Рожа цвета седельной кожи облеплена снегом, курчавая борода торчит во все стороны, в жесткие черные волосы на голове набились обрывки бумаги, солома и мелкие веточки. В складках плаща, чересчур для Блитца длинного и широкого, тоже слежался снег пополам с разным мусором. Рост у Блитца всего лишь пять футов[1], зрачки у него до того расширены, что радужной оболочки не разглядишь, лицо навечно застыло в тревожной гримасе, будто он вот-вот завопит от ужаса.

Открыв с усилием слипшиеся глаза, я ощутил во рту мерзкий вкус протухшего гамбургера. Вылезать на холод из теплого спальника не хотелось.

– Кто там еще меня ищет? – спросил я у Блитца.

Он задумчиво потер нос, который ему столько раз ломали, что форма его теперь походила на зигзаг молнии в ночном небе.

– Ну как бы тебе сказать. Понимаешь, они раздают всем флаеры с твоим именем и твоей фотографией.

Я выругался. Встречи с какими-нибудь полицейскими из патрульных, или с охраной парка, или с теми, кто занимаются безработными, или с ответственными за посещаемость школ, или с волонтерами из социальных служб давно уже не заставляли меня особенно колыхаться. Перепившиеся до поросячьего визга студенты колледжей или наркоши, которые ищут кого послабей, чтоб ограбить, тоже вопрос для меня параллельный. Справиться, пусть даже только проснувшись, со всей этой публикой мне не труднее, чем слопать на завтрак блин и запить его соком.

Но те, о которых сказал мне Блитц, упоминали имя и показывали мою фотографию, то есть конкретно нацелились на меня, и это было реально скверно. Откуда дровишки? Кто бочку на меня катит? Народ из приюта так обозлился за свой музыкальный центр? (Я погрузил его в вечную кому, потому что не мог больше слушать рождественских песнопений!) Или камера слежения засекла мой последний эксперимент по части очистки чужих карманов от лишней мелочи в Театральном районе? (Нужно же было мне где-то достать себе денег на пиццу!) Или (не верю, но вдруг) полиция все еще ищет убийцу мамы и снова хочет задать мне вопросы?..

Я собрал свое барахло. Делов-то на три секунды. Плотно свернутый спальник запихнут в рюкзак вместе со сменой белья, носков и зубной щеткой. Кроме того, что на мне надето, это и есть все мое имущество. Продев руки в ремни рюкзака, накинул его на плечи. Низко надвинул на лоб капюшон своей парки. В таком виде мне ничего не стоит слиться с толпой. Бостон ведь полон ребят из колледжей, многие из которых столь же юны и оборваны, как и я.

– Ну и где ты засек этих, с флаерами? – повернулся я к Блитцу.

– На Бикон-стрит. Они движутся в нашу сторону. Белый тип средних лет и девчонка-подросток, наверное, его дочь.

Я нахмурился:

– Чушь какая-то. Кто…

– Слушай, откуда мне знать, – перебил меня Блитц. – Мне по-любому уже пора.

Солнце всходило. Окна небоскребов засияли оранжевым. Блитц сощурился. Он почему-то всегда ненавидел свет ясного дня. Я иногда даже думаю: а вдруг он вампир? Такой самый низенький, толстенький и бездомный вампир в целом мире?

– Тебе, наверное, стоит сейчас пообщаться с Хэртом, – дал он мне совет. – Он болтается на площади Копли.

Я попытался не впасть в раздражение. Кто-то из этих двоих, либо Хэрт, либо Блитц, вечно вокруг меня суетятся. Местная публика из бездомных в шутку их называет моими папашей и мамашей.

– Спасибо за совет, – сказал я. – Со мной все будет нормально.

Блитц пожевал ноготь на большом пальце.

– Боюсь, не сегодня, сынок. Тебе сейчас нужно быть особенно осторожным.

– Почему?

Он глянул мне за плечо.

– Они идут.

Я обернулся, но никого не заметил. Хотел сказать Блитцу, но он исчез.

Меня просто бесила эта его манера. Раз – и нету. Ну прямо ниндзя. Бездомный вампир-ниндзя.

Я на секунду задумался, выбирая. Податься на площадь Копли к Хэрту или пойти осторожненько в сторону Бикон-стрит, чтобы увидеть, кто именно меня ищет?

Описание Блитца разбудило во мне любопытство. Зачем, интересно, какому-то белому мужику средних лет и девчонке-подростку понадобилось меня разыскивать на рассвете жутко холодного утра? Кто они? Что им надо?

Я прокрался вдоль берега пруда. По нижней тропинке, которая шла под мостом, почти никто не ходил, и я там укрылся с таким расчетом, что мне был виден весь склон холма. Значит, пусть кто и возникнет, я это замечу гораздо раньше, чем меня самого засекут.

Землю укутал снег. Небо сияло такой пронзительно-чистой лазурью, что на него было больно смотреть. Голые ветви деревьев так ровно обледенели, будто их кто-то покрыл тонким слоем стекла. Студеный ветер с легкостью пробивал броню моей многослойной одежды, но холод мне нипочем. Мама, смеясь, иногда говорила, что одним из моих предков наверняка был белый медведь.

– Прекрати, Магнус! – одернул я сам себя.

Два года уже миновало, но стоило мне хоть немного вспомнить о маме, как меня будто швыряло на минное поле и разрывало на части.

Взяв себя в руки, я попытался сосредоточиться на другом.

В мою сторону шли мужчина и девушка. Волосы у мужчины были цвета песка, и такие длинные, что воротник пальто совершенно скрывался под ними. Похоже, соображения стиля здесь не играли никакой роли. Скорее, он просто не позаботился вовремя навестить парикмахерскую. На лице у него застыло какое-то обалдевшее выражение, как у учителя на замене, в которого только что плюнули жеваной бумажкой, но он понятия не имеет кто. Модные туфли мужчины выглядели на заснеженных улицах Бостона явно неподходяще, носки были хоть и оба коричневые, но от разных пар и разных оттенков, а узел на галстуке он накручивал явно на ощупь в кромешной тьме.

Девушка наверняка была его дочерью. Я понял это по ее волосам – таким же вьющимся и густым, как у папы, только еще чуть светлее. И оделась она гораздо разумнее – в сапоги-дутики, джинсы и парку, из-под которой выглядывала оранжевая футболка. На лице ее я не заметил ни тени растерянности. Оно выражало уверенность, целеустремленность и ярость. А флаеры эта особа держала в руках с таким видом, словно вдруг обнаружила сочинения, за которые почему-то выставили неправильные оценки.

Если она и впрямь меня ищет, то лучше пускай не найдет. Что-то меня в ней пугало.

Я не узнал ни девушки, ни ее отца, но тем не менее в моей черепной коробке что-то зашевелилось. Там словно включился магнит, который притягивает очень старые воспоминания.

Отец с дочкой дошли до места, где тропинка раздваивалась, и в нерешительности остановились. Кажется, до них лишь в этот момент дошло, что они забрели в пустой парк дикой ранью в разгар зимы.

– Полный бред, – донеслись до меня слова девушки. – Мне его хочется удушить.

Решив, что она имеет в виду меня, я съежился еще больше в своем укрытии.

– Ну, я бы предпочел обойтись без убийства, – ответил ее отец. – Он все же твой дядя.

– Но целых два года! – воскликнула девушка. – Папа, как же он мог не рассказывать нам об этом целых два года!

– Я не могу понять Рэндольфа. Никогда не мог, Аннабет, – развел руками ее отец.

У меня вырвался такой резкий вздох, что я испугался, как бы они не услышали. Магнит в башке наконец заработал на всю катушку, ярко высветив воспоминание.

Ну да. Аннабет. А этот светловолосый мужчина – мой дядя Фредерик. А мне шесть лет.

Последний День благодарения, который мы отмечали с семьей. Мы с Аннабет укрылись в библиотеке дома дяди Рэндольфа и занялись там игрой в домино, пока взрослые орали внизу друг на друга.

– Как же тебе повезло, что ты живешь с мамой, – говорила мне Аннабет, докладывая доминошину в здание, которое строила. У нее получилось что-то великолепное. С колоннами впереди, как у храма. – Я собираюсь отсюда сбежать, – сообщила она.

Я поверил: она действительно собирается это сделать, и меня потрясло, как она уверена в себе.

А потом в дверях возник дядя Фредерик. Кулаки его были сжаты, а лицо мрачно, что совершенно не соответствовало радостно улыбающемуся оленю на его свитере.

– Аннабет, мы уходим.

Перед уходом она на меня посмотрела. Многовато в ее глазах было ярости для первоклашки.

– Хоть ты в безопасности, Магнус, – и она одним взмахом пальца разрушила свой потрясающий храм.

Вот так мы последний раз с ней и виделись.

Мама потом много раз повторяла с нажимом:

– Будем держаться подальше от твоих дядей. Особенно от Рэндольфа. Ему никогда от меня не добиться того, что он хочет. Ни-ког-да.

Она мне не объяснила, чего именно он от нее добивался и о чем они тогда спорили с ним и Фредериком.

– Просто поверь мне, Магнус. Быть с ними рядом слишком опасно.

Я маме верил во всем. И даже после того, как она умерла, не поддерживал никаких контактов с нашими родственниками.

И вот вдруг выяснилось, что они меня ищут.

Рэндольф жил в городе, но Фредерик с Аннабет, насколько мне было известно, по-прежнему оставались в Виргинии. Почему же сейчас они оказались тут и всучивали всем встречным и поперечным флаеры с моим именем и моей фотографией? И где им вообще удалось раздобыть мою фотку?

В голове у меня так гудело от кучи вопросов, что я пропустил часть их беседы.

– …Найти Магнуса, – говорил дядя Фредерик. Он уставился на дисплей своего смартфона. – Рэндольф сейчас для этого в Саут-Эндском приюте, но там ему как-то крупно не повезло. Надо бы нам наведаться в тот приют, который за парком.

– Мы с тобой даже не знаем, жив ли он, – с унылым видом проговорила Аннабет. – Уже два года о нем ни слуху ни духу. Запросто мог замерзнуть в какой-нибудь канаве.

Часть моего существа подмывала меня выпрыгнуть с криком: «А вот и я!»

Прошло уже десять лет с той поры, как мы виделись с Аннабет, но мне до сих пор не хотелось ее расстраивать. Остановило меня лишь одно. Живя на улице, набиваешь достаточно много шишек, и я давно уже убедился: никогда не надо влезать в ситуацию, прежде чем до конца не усек, что творится.

– Рэндольф уверен, что Магнус жив, – сказал дядя Фредерик. – Он где-то в Бостоне. И если жизни его действительно угрожает опасность…

Он осекся. Они двинулись в направлении Чарльз-стрит, и их голоса от меня отнес ветер.

Меня трясло, но совсем не от холода. Ноги мои рвались кинуться следом за дядей Фредериком. Пусть объяснит мне, что происходит. Откуда Рэндольфу знать, что я все еще в городе? Зачем им понадобилось искать меня? И почему мне грозит сегодня опасность больше, чем в любой другой день?

Но я за ними не кинулся.

Вспомнил последнее, что сказала мне мама. Я отказывался бежать тогда по пожарной лестнице, не мог оставить ее. Тогда она ухватилась за мои руки и заставила посмотреть ей в глаза.

– Магнус, беги. Спрячься и никому не верь. Я отыщу тебя. Но, заклинаю, что бы с тобой ни стряслось, не обращайся за помощью к дяде Рэндольфу.

Но прежде чем я подбежал к окну и выскочил из него, входная дверь в нашу квартиру рассыпалась в щепки и в темноте возникли две пары сияющих синих глаз…

Заставив стряхнуть с себя это воспоминание, я следил, как дядя Фредерик с Аннабет удаляются в сторону парка Бостон-Коммон.

Дядя Рэндольф… Что-то его побудило связаться с Фредериком и Аннабет и заставить приехать их в Бостон. Значит, все время до этого они просто не знали, что мамы уже нет в живых, а я исчез. Невероятно. Но если и правда так, зачем Рэндольф теперь-то им все рассказал?

Кроме беседы с глазу на глаз, я видел еще один способ, с помощью которого могу получить ответы на эти вопросы. До дома Рэндольфа в Бэк-Бэе было всего ничего отсюда, и, как я понял из слов дяди Фредерика, хозяин сейчас отсутствовал, потому что пытался меня отыскать в Саут-Энде.

Иными словами, не было никаких препятствий к небольшому взлому в целях проникновения в его дом.