Читать книгу Тринадцатый Череп - Рик Янси - Страница 9

Перед уходом Нуэве осведомился, не нужно ли мне чего-то еще. Я ответил, что нужно, и он пообещал все устроить.

Потом он долго и молча меня разглядывал, пока наконец не спросил:

– А на тебя самого это не действует?

Я притворился, будто не понял:

– Что именно?

– Целительный потенциал твоей крови. Себя ты не можешь вылечить?

Я покачал головой:

– Нет. На меня это не действует.

– Дар, но не богатство,[4] – пробормотал он, понизив голос до шепота. – Ты несешь особое бремя, Альфред Кропп. У двери Нуэве остановился: – Подожди пару минут, и я все устрою.

С этими словами он вложил мне в руку тонкий цилиндр, очень похожий на авторучку.

– Что это?

– Открой, и увидишь.

Я снял колпачок и обнаружил в торце цилиндра крохотное отверстие.

– Там сбоку кнопка. Нажми.

Я нажал – из дырочки выскочила игла для инъекций.

– Всего одна доза. Но яд практически мгновенно попадет в кровь и полностью парализует жертву.

Игла зловеще поблескивала в свете флуоресцентных ламп.

– И как долго он действует?

– Зависит от субъекта. До пяти минут. Нажми еще раз.

Я нажал, и иголка исчезла.

– Зачем мне это?

Одна бровь Нуэве прыгнула вверх, к безупречно уложенным волосам.

– Воздержись от вопросов, ответы на которые и без того знаешь. У людей может сложиться впечатление, что ты глупее, чем есть на самом деле. – Он тихонько постучал тростью по двери. – До встречи, Альфред Кропп.

– Я искренне надеюсь, что она первая и последняя.

– Это вряд ли.

Санитар с бульдожьим лицом открыл дверь. Нуэве быстро вышел в коридор, и дверь тут же захлопнулась.

Я присел на кровать и стал ждать. Потом мне надоело сидеть, и я подошел к окну. Моя палата была на шестом этаже. Между желтыми фонарями убегала на юг черная лента Бродвея. Внизу, под окном, парковка. Высоко. Но я недавно падал еще и не с такой высоты. Окно, естественно, не открывается. Сначала придется разбить. А потом самому разбиться… Можно скрутить простыни, но их хватит максимум на два этажа.

Дверь открылась – я обернулся. На пороге стоял санитар-бульдог со стопкой одежды в руках. Он бросил ее на кровать и, не сказав ни слова, вышел.

Все было точь-в-точь как у санитара: белые штаны на шнурке, белая рубашка с короткими рукавами, белые носки и белые туфли на манке.

Я быстро переоделся и постучал в дверь. Санитар открыл, но в глаза старался не смотреть.

– Налево по коридору, лифт справа, – буркнул он. – Двести четырнадцатое отделение. У тебя десять минут.

Я пошел по коридору.

– Налево – в другую сторону, – тихо окликнул меня санитар.

Я развернулся и быстро зашагал обратно. Все двери были заперты, из-за некоторых доносились стоны, визг, какие-то странные возгласы, но за остальными была тишина. Возможно, там никого не было, но я в этом сомневался, и почему-то это безмолвие пугало больше, чем приглушенные вопли.

Я спустился в лифте на второй этаж. Тамошняя обстановка не шла ни в какое сравнение с моим отделением, которое сильно смахивало на дом с привидениями. Повсюду были медсестры и санитары. Доктора в белых халатах с фонендоскопами на шее чуть не бегом проносились мимо, спеша на помощь к свежим больным. Никто не обращал на меня внимания. В больнице, как и везде, человек видит только то, что ожидает увидеть. Для них я просто санитар, который, как и положено, куда-то торопится.

Войдя в палату Сэмюэла, я прикрыл за собой дверь и немного постоял, пока глаза не привыкли к полумраку. Тихо шипел аппарат искусственного дыхания, мерно пикал кардиомонитор. Вдоль стены справа стояли шкафы, а слева – кровать и мониторы, на которых отображались пульс, температура и кровяное давление Сэмюэла.

Лицо у него было очень бледное, и только веки – темно-серые, как угольная пыль. Если бы не звуковые сигналы и волны на мониторах, я бы решил, что пришел слишком поздно.

– Сэмюэл? – шепотом позвал я. – Сэмюэл, это я, Альфред.

Он что-то еле слышно пробормотал. Какое-то шипение, а не слово. Я наклонился ближе, и мне показалось, что он произнес: «София».

«София? Кто такая София?»

– Все хорошо. – Я похлопал его сквозь одеяло по плечу. – Я тебя вытащу.

– София!

– Не София, – сказал я. – Альфред.

«Может быть, София – это его медсестра?»

Выдвинув поочередно несколько ящиков в шкафу у стены напротив, я нашел открытую коробку со скальпелями. Каждый был в индивидуальной бумажной упаковке. Я надорвал одну и снова подошел к Сэмюэлу.

«Дар, но не богатство».

– Познакомился тут с твоей сменой. – Я положил скальпель на подушку и откинул одеяло. Практически все тело Сэмюэла выше пояса было забинтовано. – Жутковатый тип. Как и ты, только по-другому. Тебе бы в похоронном бюро работать, а он лощеный такой, вежливый до мурашек.

Я медленно снимал бинты, но на раны Сэмюэла не смотрел. Я глядел на его некрасивое, похожее на морду бладхаунда лицо с ввалившимися щеками, выпирающим подбородком и глубокими морщинами на лбу.

– Он заявил, что АМПНА ни при чем. Не знаю, что и думать. По мне, так очень похоже на АМПНА. Но я же не был оперативником, как ты, и не представляю, на что они там способны.

Я взял скальпель и долго держал его в руке. Алмазно-прочное лезвие замерло над моей ладонью. На ней уже красовался шрам от пореза: в Чикаго я спас Сэмюэла из лап демонов. А до этого, в Смоки-Маунтинс, я порезал себя, чтобы исцелить агента Эшли. Но если ты сделал такое один раз, то это еще не значит, что во второй будет легче. Нужна известная сила воли.

– А самое главное то, что я теперь в полной заднице, – шепотом произнес я, обращаясь скорее к себе, чем к Сэмюэлу. – Мне светит пожизненная тюрьма или психушка. Оба варианта не нравятся. Надо найти третий, а ты должен мне в этом помочь.

Я провел скальпелем по ладони. Вокруг лезвия сразу выступила кровь.

– Именем архангела Михаила… Князя света…

Я поднес окровавленную ладонь к животу Сэмюэла.

– Именем Михаила, который пронес меня сквозь огонь…

Сэмюэл неожиданно схватил меня за запястье и, не открывая глаз, произнес:

– Нет…

Говорить ему было трудно, и я видел, как от усилий у него напряглась шея.

Потом он открыл глаза и сказал:

– Не ты решаешь… Не… ты…

Я попытался прижать ладонь к ране, но Сэмюэл был очень силен. Все это походило на какой-то странный реслинг.

– О чем ты говоришь? – удивился я. – Я же могу тебя исцелить.

– Нет… – выдохнул Сэмюэл. – Не ты…

Он сделал глубокий вдох, и в груди у него забулькало.

– Ну и не тому рассыльному это решать, – огрызнулся я. – А теперь не дури и дай мне закончить…

Сэмюэл приподнял с подушки голову и сказал:

– Не тебе решать! Не тебе!

Он произнес это с такой яростью, что я даже отпрянул. Попытался отцепить тонкие пальцы Сэмюэла от своего запястья, но, даже ослабший, он все еще был слишком силен для меня. Сэмюэл опустил голову на подушку и закрыл глаза, тяжело дыша.

– Я не позволю тебе, Альфред, – прошептал он.

– А может, это не я так решил? Об этом ты не подумал? Может, все так сложилось именно для того, чтобы я оказался здесь и спас тебя. Я не выпрашивал этот дар, и ты прекрасно об этом знаешь.

Я вырвал у него руку и стукнул себя кулаком в грудь. Кровь просочилась сквозь пальцы и оставила на белой рубашке красные пятна.

– Зачем он мне, если я не могу им пользоваться? – вспылил я, но Сэмюэл не ответил, и я даже подумал, что он отключился. – Ну, отвечай. Ради чего со мной так получилось, если не ради спасения людей?

Кто-то вошел в палату. Наверное, меня услышали из коридора – слишком уж громко я говорил. Это оказался санитар. Он схватил меня за плечи и развернул к себе.

– Вам нельзя здесь находиться.

– Вы не понимаете. – Я вырвался и снова шагнул к Сэмюэлу.

Санитар вцепился в меня и потащил в коридор. Кровь капала на пол, красные точки словно отмечали путь к Сэму. Санитар не отпускал, а я все кричал, что могу спасти всех больных, что я уже спасал людей, что я спас мир, дважды спас, что благодаря моим способностям опустеют все больницы, все хосписы, все палаты онкобольных и никто больше не будет страдать.

– Зачем еще этот дар? – продолжал я орать, а санитару тем временем надоело увещевать, и он уложил меня ничком. – Для чего?

Санитар надавил мне на затылок. Спасая сломанный нос, я повернул голову и прижался щекой к холодному белому кафелю. Порезанная рука оказалась в считаных дюймах от носа. Я видел, как, растекаясь по полу, блестит моя кровь.