Читать книгу Мистический роман, или Заложница кармы - Римма Ульчина - Страница 7

Виток… и время повернуло вспять. Миг… и канули в лету несколько предшествующих десятилетий. Показалось небольшое еврейское местечко, зажатое между украинским хутором и белорусским селом. В самом центре местечка, утопая в пышной кроне ореховых деревьев, стоит большой и просторный дом. Во дворе под тенью огромного дуба примостился накрытый белой скатертью стол, сервированный на пять персон. Посередине стола стоит большая блестящая супница, а на блюдах лежат жареные куры, говяжье мясо, блюдо с отваренной в бульоне фасолью, овощи и соленья. Маргарита видит легкий дымок, наполненный запахами от вкусно приготовленных блюд. Она вдыхает их аромат, и ее рот наполняется слюнками.

К столу подходит грузный мужчина в праздничном сюртуке и черной шляпе. Длинные спирали пейсов слились с его черной бородой, в которой серебрилась проседь.

Мужчина садится в торце стола. Он читает субботнюю молитву. Слова молитвы в его устах приобретают особую значимость. Окончив молитву, он поднимает полный, отсвечивающий рубином бокал вина и говорит:

– Шабат, шалом!

Все сидящие за столом дружно ему отвечают:

– Шабат, шалом!

И начинается субботняя трапеза. Другое время, другая жизнь! Нет суеты. Дети сидят и спокойно кушают. Все чинно и красиво.

«Никто ни на кого не кричит, – подумала молодая женщина. – А это кто?».

Ее внимание привлекла полная, небольшого роста женщина, сидящая по правую сторону от мужчины. На ней длинное платье, голова прикрыта ажурной косынкой.

«А лицо! Какое у нее лицо! Сама любовь, спокойствие и доброта, – успевает подумать она. – Боже мой, ведь это дом моего дедушки! Как же я сразу не догадалась? – проносится в голове. – Да, но я же их никогда не видела! Как же так?! Значит, я не сплю, – и Маргарита на всякий случай ущипнула себя за щеку. – Ой, как больно! Тоже мне экспериментатор выискался! Вот дура!» – обронила она в свой адрес.

Конечно же, в детстве молодая женщина слышала, что дед по материнской линии был раввином, но об этом почему-то всегда говорили шепотом. И вдруг из глубин памяти всплыли оброненные мамой слова:

«Мой отец в совершенстве владел пятью иностранными языками. Он был большим докой в юриспруденции. Папа изучил Тору. Но всегда относился с уважением к вере других людей. Он мог помирить смертельных врагов, с легкостью справляясь с самыми запутанными жизнью, бытом и людьми ситуациями к удовольствию всех ссорящихся сторон, каждая из которых чувствовала себя победителем. Крестьяне соседних деревень ездили к нему за советами…»

И этот виток, как и все предыдущие, плавно опустился на дно таинственного Овала.

Маргарита тяжело вздохнула.

Жаль… Ведь это ничтожно маленький эпизод из жизни моих предков, а как бы мне хотелось узнать о них побольше.

Вдруг она вздрогнула. Тело мгновенно покрылось липким потом. Потом напряглось от страха. Женщина впилась ногтями в подоконник, стараясь справиться с противной дрожью в коленках и нервным клацаньем зубов. Овал стал быстро увеличиваться в диаметре, приняв вид пульсирующей полусферы.

– Ой! – и она в ужасе закрыла лицо руками. Сейчас Овал дышал ей в лицо, излучая дьявольскую угрозу. – Нужно бежать! А как же мои дети?!

Но какая-то сила пригвоздила ее к месту, отбросив в стороны руки. Маргарита отпрянула от окна, еле сдерживая рвущийся из груди крик. Овал был совсем близко. Вдруг из его чрева вылетел огромный столб огня, гари и дыма. Его огненное дыхание просочилось в легкие, опалило лицо и тут же дохнуло леденящим сердце холодом. Она упала на колени.

– Пощади! Не убивай!

Неожиданно на огнедышащий опасностью Овал упала прозрачная пелена, мгновенно оградившая Маргариту от жадно надвигающегося на нее жерла, полностью нейтрализовав действие.

Все еще дрожа и клацая зубами, женщина еле перевела дух.

– Господи! Что же это было? И было ли вообще?

Она с опаской взглянула на Овал и увидела, что он тоже содрогается от ужаса.

– В чем дело?! Что с ним происходит?

Пелена неожиданно спала, и Маргарита увидела, как разъяренные, пьяные от выпитого самогона и пролитой ими еврейской крови ублюдки убивают людей, гоняются за пытающимися спастись бегством женщинами, молоденькими девушками и девочками, душат младенцев, издеваются над стариками, заставляя ползать их у себя в ногах, вымаливая пощаду. Раненные и покалеченные выкрикивают проклятия на идиш в адрес погромщиков. Старики просят у бога защиты, предлагая свои жизни в обмен на жизни своих детей и внуков. Медленно и непрерывно двигающаяся лента кошмаров высвечивает группу пьяных мужиков, поочередно насилующих юную девушку до тех пор, пока она сама и ее тело теряют человеческий облик. Но и этого им кажется мало. Они мечутся в поисках новых жертв. То тут, то там слышатся выстрелы, нечеловеческие вопли, крики, рыдания и проклятия. Окровавленные люди стоят на коленях, воздев руки к небу, и просят о помощи. Другие молят о быстрой смерти.

– Животные! Проклятые ублюдки! – орет Маргарита. – А ты, Овал, куда же ты смотришь?! Почему не выльешь на головы этих прокаженных тот огонь, который кипит и бушует в твоем поганом чреве! Слабо?

А лента продолжает медленно двигаться по кругу. И молодая женщина видит, как полуголые мужчины отчаянно сопротивляются, пытаясь дать своим женам возможность спастись бегством и спрятать детей. Она слышит крики, вопли пострадавших, плач обездоленных, страшную брань нападавших и проклятия отчаявшихся. Мычание коров, ржанье лошадей, лай собак… Все смешалось в кровавом водовороте, замешанном на человеческой зависти, жадности и подстрекательстве.

Миг… И Овал высветил вереницу медленно ползущих по грунтовой, выщербленной дороге в клубах дорожной пыли телег, на которых сидели старые да малые. Ни выкриков, ни стонов. Только монотонный скрип колес. Дети сидят молча, тесно прижимаясь друг к другу. Взрослые шагают пешком.

«Слава богу, что хоть этим повезло! А что их ждет впереди? Что с ними будет?» – подумала Маргарита.

Вдруг она увидела внутри образовавшейся полости развороченный и разграбленный дом своего деда. Рослый черносотенец плеснул на него керосином, а плюгавый бросил горящий факел. Дом загорелся. Огромные языки пламени жадно лижут его стены, поднимаясь все выше. Добравшись до крыши, пламя вырвалось наружу, осветив и окрасив всю округу кроваво-красным заревом.

Еврейское местечко перестало существовать.

– Боже! Как же так? – всхлипнула женщина. – А где дедушка, бабушка, дети? – всполошилась она и начала напряженно вглядываться в проплывающие перед нею лица людей. А где-то там, на заднем плане, летели на взмыленных конях всадники с поднятыми над головами шашками, сверкающими сталью клинков. Гремели пушки. Ржали кони. Падали люди. Одни поднимались, другие оставались на месте.

– Ба! Наверно, началась гражданская война, а вместе с ней еврейские погромы. Теперь все понятно! А вот и они. Слава богу! Дедушке и его семье удалось спастись. Какое счастье! Боже, какое счастье, что они все живы!

Еще виток… А это еще что? Маргарита замерла. Что это? Она видит маленький покосившийся дом, на подворье которого в огромной луже прохлаждаются поросята, ходят куры вперемежку с важными гусями, а к изгороди привязана заезженная лошадь. Полная женщина в простой крестьянской одежде и брезентовом переднике лущит кукурузные початки.

– Интересно, а эта женщина кем мне приходится? Вроде таких родственничков у меня в роду не водится… А где все остальные? Никого нет дома? – разочарованно прошептала она и вздрогнула от собственного голоса. В горле у нее пересохло. Очень хотелось пить.

– Да, этот домишко совсем не похож на дом моего деда. Интересно посмотреть на его хозяина! – и Овал тут же показал Маргарите сидящего за широким обрубком бревна старика, который держит в зубах гвозди и виртуозно сплевывает их по одному прямо на сапог, надетый на железную лапу. Одним ловким движением мужик вколачивает гвоздь в подошву очередного башмака. А возле него стоит ящик, наполненный рваной обувью. Человек сапожничает.

«Ну-ка, дорогая моя, поднапряги свою память и выуди из нее хоть что-то стоящее. Думай! Вспоминай! – приказала себе молодая женщина. – Эврика! Здесь, наверно, родился и рос мой папа, которого назвали Александром. В детстве она слышала, что отец папы был сапожником. Значит, это дом ее деда, а та женщина – бабушка».

– Б-р-р-р! – внезапно для себя воскликнула она.

– Маргарита, в чем дело? Ты что, спятила? Дура, ханжа, – обругала она себя. Но на душе неспокойно. Что-то гложет изнутри. Но что? И тут она вспомнила о случайно подслушанном разговоре мамы с ее подругой. Только сейчас молодая женщина поняла, что именно в тот момент у нее, тогдашней маленькой девочки Риты, возникло чувство неприязни к семье ее отца…

– Стоп! Притормози! Так просто, на ровном месте такая неприязнь к незнакомым родственникам не могла возникнуть! Может, я что-то тогда нафантазировала, а? – засомневалась она. – Возможно, так как фантазировать маленькая Рита умела, как никто другой. В ее белокурой головке рождались как положительные, так и отрицательные образы. – Наверно, просто для себя решила, что они плохие!

Но у ее отца были братья и сестры. Где же они сейчас? А вот и они. Рослые, плотного телосложения девушки разливают парное молоко по глиняным крынкам. Закончив работу, они сбрасывают косынки и вытирают ими вспотевшие лица. Их головы обвивают толщенные косы.

– Да, косы у этих девиц, что надо! Есть чему позавидовать. А все остальное – сплошной топор. Теперь мне ясно, почему им не понравилась Люся, моя будущая мама. Жаба задушила. Деревня! Что с них возьмешь?! – решила Маргарита.

– А гонора у этих девиц хватит на всю деревню, – услышала она тихий, но внятный шепот мамы. Вздрогнув от неожиданности, женщина быстро оглянулась. Никого.

– Мама, ты где? – Тишина. – Умоляю тебя, отзовись! – Но вокруг была мертвая тишина, железными тисками сдавившая ее сердце. Ей показалось, что она попала в вакуум, так как стало трудно дышать. Женщина задыхалась. Поняв, что Маргарита находится на грани нервного срыва, Овал сбросил этот виток в никуда, в вечность. От всего увиденного и пережитого она впала в прострацию.

Почувствовав сильный толчок в спину, молодая женщина глубоко вздохнула и мгновенно поняла то, что происходило внутри Овала.

Новый виток… И Маргарита видит свою маму в то время, когда ее самой еще и в помине не было.

– Ой, какая же она хорошенькая! – восхищенно ахает она. – А фигурка! Класс!

Маргарита смотрит на миловидную, небольшого роста девушку, в карих глазах которой притаились веселые чертики-смешинки, придающие ее лицу особое очарование. Круглые ямочки на еще по-детски округлых щечках делают это лицо чертовски симпатичным. На вид ей лет этак семнадцать, и то с большущей натяжкой.

Сделав такой щедрый жест, таинственный экран старался наверстать упущенное время, стремительно набирая обороты.

– Что это, что?! Господи, что происходит?

И Маргарита видит бегущую к дому деда толпу разъяренных, выкрикивающих грязные ругательства людей, размахивающих огромными палками. Она испуганно вскрикивает.

– Ох! Погром! Опять погром? Я этого не выдержу!

Завидев бегущих людей, дед резво вскочил на ноги и, заложив два пальца в рот, пронзительно, по-разбойничьи, свистнул. На этот свист из дома выбежали четверо, сейчас бы сказали, крутых парней. Добежав до ворот, они встали, как вкопанные, скрестив на груди сильные руки, бесстрашно разглядывая надвигающуюся на них толпу орущих мужиков.

– Если они к нам приблизятся, хватайте дубинки и вперед, в рукопашную. Мы должны их опередить. Время! Время – наш шанс! Драться насмерть! Или мы, или они! Поняли? – тихо скомандовал симпатичный и крепкий парнишка.

– Это же мой будущий папа! – ахнула Маргарита.

И тут она заметила своего деда, который приволок и поставил возле каждого сына по увесистой палке.

– Сынки! Берегите себя! – умоляет он. – Батя! Не путайтесь под ногами! Возьмите мать и сестер, тикайте в поле и сховайтесь! А мы тут повоюем! – обернувшись к отцу, шикнул старший сын. Братья стояли, соприкасаясь плечами. Исходящая от них сила быстро отрезвила погромщиков. – Братки! Когда они вместе, нам их не одолеть! – выкрикнул главарь.

– Нужно завалить их по одному. А потом мы доберемся и до их сестриц. Уж больно они ядреные! Будет с кем покувыркаться в сене, – скаля кривые зубы, изгалялся один из них, сопровождая свое бахвальство непристойными жестами. – Нас вон сколько – человек двадцать, а их всего четверо. Не дрейфь, братва! Им с нами не сдюжить, кишка тонка! А кишка-то у них жидовская! Наверно, уже наложили полные штаны.

– Поменяйте портки, – хлопая себя по задам, издеваясь, орали они.

– Жидовня пархатая! Считайте, что сегодня вам повезло! А завтра посмотрим! Айда громить других! Работы на всех хватит! – кричали они.

– Приготовиться. Вперед! – бледнея, тихо приказал средний брат, Александр, будущий отец Риты. Схватив дубинки, братья ринулись в бой.

Женщина вскочила на ноги и закричала, как сумасшедшая:

– Саня, папа, давай! Бей! Дави уродов! Бей по чему попало! Бей!

Она видела, как орава погромщиков, отчаянно вопя, бросилась врассыпную, оставляя своих упавших дружков на милость победителям.

– Ура! Наша взяла! – радуется Маргарита.

От ее безумных криков проснулись дети. Услышав их плач, она бросилась их успокаивать.

– Тише, мои любимые! Тише, мои красивые! Не бойтесь! Мама с вами! Баю-баюшки-баю! А-а, А-а, А-а, – тихо напевала она. И только услышав их спокойное дыхание, вышла и осторожно прикрыла за собой дверь. – Сколько же я пропустила?! А вдруг этот таинственный Овал обиделся и исчез?

Несколько крутых витков, и она видит…

– Как интересно. Наверно, это происходит в том самом клубе комсостава, где Люся, моя будущая мама, познакомилась с Саней, будущим отцом, – догадалась молодая женщина. – Так, так! Стоп, как же я об этом узнала? От кого? Вспомнила! Я об этом услышала в тот самый последний мамин вечер. Но об этом… Нет! Только не сейчас, а то разревусь! И еще что-нибудь пропущу!

И опять виток. Овал вздрогнул, приостановился, чуть-чуть сдал назад и начал раскручиваться в обратную сторону.

– Что это с ним? – встревожилась Маргарита. И тут же обо всем забыла. Перестав дышать, она провожала глазами вошедшего в зал молодого бравого лейтенанта. Новая гимнастерка сидела на нем как влитая. Хромовые сапоги отливали зеркальным блеском. Лейтенант был хорош собой, чуть выше среднего роста, сильный, мужественный, с крепкой шеей и красиво посаженной головой, покрытой темно-русыми, чуть-чуть вьющимися волосами. Одно слово – мужик!

– Ай да парень! – восхищенно ахнула Маргарита. – На такого не запасть – смертный грех!

Темно-серые, немного приподнятые к вискам глаза светились умом и проницательностью. Нос широкий, губы полные, красиво очерченные, нижняя губа немножко полнее верхней, подбородок раздвоенный, крупный и волевой. Военная форма ему к лицу. А в петлицах красуется по одной шпале с каждой стороны.

– Блеск! Да, ничего не скажешь. Командиры того времени умели достойно носить военную форму. А девушки? Смотрят на него в упор, не скрывая своего восхищения! А я-то думала, что они были намного скромнее нас, сегодняшних. Да, видать во все времена кокетливая смелость шла в обнимку с женским коварством, а коварство было постоянной спутницей-завистницей и большой охотницей до чужой любви… Чужое и преднамеренное коварство – это всегда разлука. Опять! Опять принялась за старое? – одернула она себя.

Когда он вошел, в зале царила праздничная атмосфера. Хорошо, что в ее овально-космическом «кинотеатре» было цветное изображение.

…Молодежь старалась перекричать гремевший медными трубами оркестр. Несмотря на кипевшее вокруг веселье, появление молодого человека вызвало заметное оживление в зале. Мужчины обменивались с ним рукопожатиями. Девушки поправляли прически и, стреляя глазками, старались привлечь к себе его внимание и буквально теряли головы, случайно встретившись с ним взглядом.

Разговаривая с друзьями, он медленно разглядывал оживленно клокочущий зал. Вдруг, словно по мановению волшебной палочки, его лениво-небрежный взгляд стал заинтересованным. В самом центре зала он заметил хорошенькую девушку, танцующую с высоким молодым человеком. Почувствовав на себе чей-то взгляд, девушка споткнулась и посмотрела в его сторону. На какую-то долю секунды взгляды их встретились, ее – озорной и лукавый, его – изучающий. Снова заиграла музыка, и девушка, словно пушинка, кружась, летала по залу, а сильные руки молодого мужчины уверенно сомкнулись, окольцевав ее тонкую талию.

Молодой командир следил за ней глазами. Его пристальный взгляд уже имел над нею определенную власть. А это ее и волновало, и раздражало. Такого с ней никогда еще не случалось.

«И откуда он взялся? А впрочем, какое мне до этого дело? Вот еще! Не хватало только, чтобы я из-за первого встречного начала нервничать!» – одернула себя Люся.

Нежный румянец смущения разлился по ее лицу. От этого оно стало еще милее.

Только теперь Маргарита поняла, почему ее собственное лицо начинает предательски краснеть в самые неподходящие моменты. Оказывается, это наследственность. Мамины гены. Но маму это красило. А она в такие моменты чувствует себя абсолютно незащищенной, с обнаженной душой.

Когда прозвучали последние аккорды танго, молодой командир привычным жестом поправил гимнастерку, собрав сзади в гармошку, и подошел к девушке.

– Позвольте пригласить на танец вашу девушку? – негромко, но настойчиво спросил он у ее партнера по танцам. Тот замешкался с ответом. Тогда молодой командир повернулся к зардевшейся румянцем девушке: – Прошу вас всего на один танец!

Люся растерянно молчала. Грянул вальс. Поняв, что девушка колеблется, он взял ее за руку, легонько притянул к себе и, глядя ей прямо в глаза, сказал:

– Благодарю!

От такой наглости она просто опешила. Сдвинув брови, кипя от негодования, Люся решительно вздернула подбородок и подняла к нему полыхающее гневом лицо, готовая вылить на него ушат своего возмущения, но, встретившись с ним взглядом и увидев его виноватую улыбку, тут же забыла о своей обиде, а злые слова испарились сами собой. И, как доверчивый ребенок, она слушала его руки, которые кружили ее и ее бедную головку. Время для них перестало существовать. Почувствовав, что она устала, и продолжая вальсировать, молодой человек увлек ее к выходу. Выйдя на улицу, он нежно сжал ее руку.

– Александр, а можно просто Саня, – представился он приятным баритоном.

– Люся, – приветливо улыбаясь, ответила она.

Взгляды их встретились: его – властный, ее – заинтересованный.

В этот вечер на ней было простенькое ситцевое платье в черный горошек. Люся надевала его только в особых случаях. Стройные ножки в ослепительно белых носочках были обуты в черные туфельки на плоской подошве, а тоненькая перепонка, застегнутая сбоку на черную пуговку, перехватывала ее изящную стопу. Волосы были подстрижены по моде тех лет. С одной стороны длиннее, с другой – короче. Длинная прядь полукругом с острым концом свободно падала на щеку, а короткая была зачесана за ухо. Она была очаровательна.

Александр все еще держал ее маленькую ручку в своей огрубевшей ладони. Она чувствовала, как тепло от его горячих рук вливается приятными, обволакивающими ее тело волнами. Это новое, незнакомое ощущение тревожило и приятно волновало.

– Давайте перейдем на «ты»? – предложил он.

Девушка согласно кивнула. А он смотрел на нее и молчал. Люся вся напряглась, интуитивно почувствовав его отрешенность. А Саня в это время решал труднейшую в своей жизни дилемму, пытаясь за несколько минут все досконально проанализировать, прежде чем принять какое-то важное для себя решение. Его затянувшееся молчание начало ее тяготить, но то, что она услышала, буквально повергло ее в шок…

– Люся! Выходи за меня замуж!

– Что-о-о? – ничего не понимая, переспросила девушка, приложив сложенные вместе руки ребром ко рту.

Саня осторожно отвел их в стороны и нежно прикрыл ее маленькие, нервно подрагивающие ладошки своими большими, горячими и сильными руками. Глядя в удивленно распахнутые глаза, он, как можно убедительнее, повторил:

– Выходи за меня замуж!

Лицо девушки вспыхнуло ярким румянцем, она не знала, как ей отреагировать на столь неожиданное предложение.

– Ты что, смеешься надо мной? А может, ты любишь морочить голову доверчивым простушкам? – задыхаясь от негодования, она замолчала и, набрав полную грудь воздуха, перевела дыхание.

– Я вовсе не смеюсь, а говорю совершенно серьезно! Люся громко расхохоталась:

– А как у тебя с головой? Надеюсь, все в порядке? Признайся, что это была глупая и грубая шутка. Воображаешь, что каждая девчонка побежит за тобою следом, как только ты ее поманишь? Тоже мне, шутник нашелся! – и попыталась высвободить свои руки, но он их не отпускал. – Сейчас же отпусти, мне больно!

– Разве я тебе сделал больно? Ну скажи, только честно: да или нет?!

Немного подумав, Люся выдавила:

– Н-нет!

– Вот видишь. Ты выдвинула против меня очень серьезные обвинения. Я прекрасно понимаю, что мое предложение, сделанное в первые часы нашего знакомства, выглядит, мягко выражаясь, абсурдно. Но все зависит от тебя самой. Как и с какой стороны ты на него посмотришь. А я говорю серьезно: – Люся, милая Люся, выходи за меня замуж. А я постараюсь сделать тебя счастливой, и ты об этом никогда не пожалеешь!

Люся долго молчала. Ее задумчивый взгляд скользил по его лицу, улавливая и запоминая все до мельчайших подробностей: тревогу в глубине глаз, напряжение в голосе, в позе, в плотно сжатых губах. Она вслушивалась в каждое произнесенное им слово. Он замолчал и ждал ответа.

«Это не могло быть просто вульгарной шуткой, в этом я уверена, – думала Люся. – Это – серьезно». Выражение его глаз, тон, тревога в голосе подсказывали, что это ее звездный час. Она знала, что отказать ему не сможет. Душа ликовала, а сердце трепетно замирало от предвкушения счастья. Люся чувствовала, что влюбилась в Саню с первого взгляда.

Пауза затягивалась, а девушка не могла произнести ни слова. Страх и счастье, радость и тревога попеременно овладевали ею. Но нет времени на обдумывание. Как разобраться в своих чувствах и в самой себе?

«Что же мне делать, как поступить?» – от волнения у нее перехватило дыхание.

– Ты думаешь, я не понимаю твое состояние? – мягко сказал он. – Люся, посмотри на меня.

Она подняла вверх взволнованное лицо. Саня наклонил голову и заглянул ей в глаза. Собрав все свое мужество, девушка постаралась достойно выдержать его взгляд и удержать в себе готовую выплеснуться навстречу ему радость, но это было выше ее сил, взглянула… и, нырнув, ушла с головой в их настойчивую глубину.

– И это естественно! В это действительно трудно поверить, – продолжал он. – Сказать по правде, я и сам удивлен ничуть не меньше тебя. Такое невозможно себе представить! Гипотетически невозможно, а в жизни – пожалуйста! Кто бы мог предвидеть, что сегодня, зайдя в наш клуб, я познакомлюсь с девушкой, которая в одно мгновенье перевернет всю мою жизнь?! Никто! Мгновенье – ия пропал. Ты – мое мгновенье! Ты мне нужна. Ты – это я!

Он замолчал. Люся насторожилась.

– И потом, я тоже рискую не меньше тебя. Ведь я о тебе ничего не знаю. Мне неизвестно, кто ты, из какой семьи. А я кадровый командир и должен знать о своей избраннице буквально все. Но я убежден, что не мог в тебе ошибиться!

Рука, которую Александр все еще держал в своей, занемела, и Люся попыталась ее освободить. Он насторожился, не зная, что означает этот жест. Но руку отпустил. Люся понимала, что пауза слишком затянулась, она должна что-то сказать: либо обратить все сказанное им в шутку, либо деликатно отклонить его предложение. Но она этого не сделает, так как уже знает: Саня – ее счастье. Он – мужчина всей ее жизни. Однако девушка понимала, что молчание становится просто неприличным.

Александр терпеливо ждал. Люся зябко поежилась. Молодой человек взял ее за руку, потом завладел другой и, приподняв, прижался к ним губами. Время остановилось. Они стояли и молча смотрели друг на друга. Вдруг непреодолимая сила заставила ее прижаться к нему всем телом. От его объятий и страстных поцелуев чувство неуверенности, сомнений и страха, которые молнией проносились в юной головке, быстро испарились… На следующий день, никому ничего не сказав, они расписались…

…И Маргарита видит, как из кузова старой полуторки ловко спрыгнул молодой командир. Открыв дверцу кабины, он берет на руки хорошенькую девушку и идет к калитке. Толчком ноги распахивает ее настежь и весело кричит:

– Полундра! Это мы! Встречайте!

Из хаты выбегают домочадцы. Во дворе под тяжелым навесом стоит огромных размеров самодельная плита, над которой поднимается аппетитно пахнущий дымок из пыхтящих, внушительных размеров казанов, сковородок, в которых вовсю бурлит, скворчит и жарится. А в хате готовится застолье.

На столе стоят большие глиняные миски, наполненные жареным мясом. Все просто, но вкусно. Все пьют вино собственного приготовления и аппетитно хрумкают крепкими малосольными огурчиками.

Люся сидит рядом с Саней. Возле нее стоит полный стакан вина. Подвыпивший дед неверной пританцовывающей походкой подкатывается к молодой невестке и смачно чмокает в щечку, а сына одобрительно хлопает по спине. Он искренен, и невестка это чувствует. Маргарите дед тоже понравился. Вроде все хорошо и все довольны. Санины братья поднимают наполненные до краев граненые стаканы.

– За здоровье и счастье молодых! Люся, Саня – за вас!

– Саня! Ты у нас молодец и жена у тебя, что надо! Красавица! – поднимаясь в полный рост и по привычке пригнув голову, чтобы не упереться ею в потолок, пробасил старший брат.

– Люся! Люсенька! За тебя! – выкрикивают мужчины.

Как будто все хорошо. Все довольны. Но молодой женщине хорошо видно, что Люсе как-то не по себе. Она вся на нервах, там, в Овале, а Маргарита здесь, у себя дома.

Чувствуется, что назревает бунт в женской половине общества. Приглядевшись, женщина заметила, как Санины сестры мечут стрелы ненависти, готовые поразить молоденькую золовку в самое сердце.

«Змеюки поганые», – возмущенно подумала Маргарита.

– И что Санька в ней нашел? – покраснев, ревниво бросила одна, переведя взгляд с сестры на мать. Та понимающе подмигнула и тоже посмотрела в сторону снохи. А Люсю окружили их братья. Они подняли ее вместе со стулом и закружили по комнате. Она чувствовала себя королевой.

…Вечер. Люся и Саня вернулись домой пораньше. Саня, пропуская жену вперед, тихо шепнул:

– Лисенок, я немного задержусь. Сделаю пару затяжек и пойду домой. Ты не обидишься?

– Да нет! – стараясь не шуметь, чтобы не потревожить свекровь, Люся направилась в отведенную им горенку. Услышав свое имя, она остановилась. Прислушалась. Да, так и есть! Мать с дочерьми перемывают ей косточки.

– Эта столичная краля совсем не подходит нашему Саньке. И где он ее откопал. Тьфу! – шипела Полина, старшая из сестер.

– А он ее и не искал. Это она его подцепила! Подцепила – и в койку! – уверенно сказала Дуся.

– Да откуда ты это знаешь? – встрепенулась мать.

– А что тут знать? Сразу видно: лентяйка, белоручка и… Одним словом, столичная штучка. А у нашего Саньки-то глаза застило. Ничего не видит и ничего не слышит. А она с его родными братьями заигрывает!

…Вдруг Маргарита почувствовала сильную боль в ладонях. От возмущения она так сильно сжала кулаки, что ее аккуратно подпиленные ногти оставили на них глубокие лунки.

– Ох, охоньки! Бедный мой сыночек! Он еще с ней, ой, как намается! Помяните мои слова. Эта штучка будет еще почище, чем та! Та хоть никакой работы не чуралась. А эта неженка заставит его трусы себе стирать! А он берет ее с собой. Везет на границу! Эта прынцесса, – нажимая на букву «ы», – не знает, что ее ждет, а он, дурак, не понимает, что его ждет! От этой крали толку не будет. Через какой-то месяц-другой она сбежит от него под крылышко своей мамки. Ох, и жалко же мне сына! Какой парень! Да ему цены нет! Разве ж такая жена ему нужна? Тьфу, а не жена!

Молодая женщина видела, как Люся зажмурилась, стараясь справиться с обидой и накатившимися на глаза слезами. А тихо подкравшийся к жене Саня, успевший кое-что услышать, обняв жену, прижался к ней губами, пьянея от запаха ее волос, шепча и покусывая ее маленькое ушко:

– Пойдем, родная! Пойдем отсюда, – и увлек ее за собой на сеновал.

А там – утонули, утонули в любви и сене…

А рано утром, ни с кем не попрощавшись, они уехали.