Читать книгу Это не кино, или Вторник моей жизни - Рина Нарская - Страница 3

Домик был маленький и, судя по всему, старый. Доски снаружи давно выцвели, отсырели и потемнели. Покрытая шифером крыша выглядела убого и ненадёжно. Можно было подумать, что это вообще не жилое строение, а какой-нибудь заброшенный сарай, однако внутри оказалось вполне себе уютно.

Сразу на входе взгляд упирался в крошечную кухню, отгороженную от единственной комнаты почерневшей фанерной стенкой. В центре этой комнаты на полу из покрытых масляной краской досок лежал небольшой прямоугольный ковёр с оленями – такие раньше часто стены украшали. Мебели было немного: старый шифоньер, буфет с посудой, односпальная железная кровать, тумба с ламповым телевизором и деревянная кресло-качалка, на которую сходу и плюхнулся мой провожатый.

Пахло жжёной пылью и плесенью.

– Здесь тепло, – обрадовался я, когда, разувшись, вошёл внутрь и наступил на мягкий плюш ковра.

– Конвекторы, – кивнул на занавешенное плотными шторами окно парень.

Он стянул с себя шапку – красную, кстати, – под которой обнаружились примятые русые кудри с осветлённой чёлкой, и небрежно швырнул головной убор в сидящую на кровати девушку. Та поймала его на лету и тут же метнула обратно. Их движения были до того отточены, словно этот фокус они проделывали далеко не в первый раз.

– Ну, – надев шапку снова, начал незнакомец и, вальяжно покачиваясь в кресле, повёл по мне изучающим взглядом, – рассказывай.

Стоя в куртке посреди комнаты, я ощущал некоторую скованность, но, рассудив, что на приглашении войти гостеприимство хозяев иссякло, сам разделся и присел рядом с девушкой на край кровати.

– Что рассказывать? Я вроде сказал уже всё – из дома вот сбежал…

– А куда идёшь? – спросила девушка, но парень её перебил:

– Дай угадаю, как зовут! – выпалил, подавшись вперёд так, что ноги его опустились на пол, и кресло застопорилось в одном положении.

Я замолчал в напряжённом оцепенении, уставившись в его большие озорные глаза, цвета которых нельзя было разобрать из-за недостаточного освещения.

Наверное, с минуту он смотрел так – пристально, не отрываясь. Слегка щурился, будто пытаясь вглядеться прямо в душу… Если честно, это было до того уморительно, что я едва держался, чтобы не рассмеяться, и даже хотел заговорить или отвернуться, но что-то, трудно сказать, что именно, так и не позволило мне этого сделать.

– Валера! – наконец выдал он – и я тут же взорвался заливистым хохотом.

– Что, не угадал? – спросила заразившаяся от меня девчонка.

Любопытно, но сам «горе-экстрасенс» ничуть не смутился. Он со снисходительной улыбкой пронаблюдал за моим весельем и, дождавшись, пока успокоюсь, поинтересовался вполне дружелюбно:

– А как?

– Максим, – выдавил я.

– Ну, это твои проблемы, – заложив руки за голову, он откинулся на спинку и снова стал раскачиваться в кресле.

Из меня всё ещё порционно выходили остатки клокочущего в груди смеха. Мы снова переглянулись с девчонкой, и я едва не ляпнул что-то вроде: «Он нормальный вообще?», но сдержался и в этот раз.

– А вас-то как? – обратился больше к ней, потому что взглянуть на парня был пока не в силах.

– А мы Ромео и Джульетта! – встрепенулась она. И, подскочив со спины, обвила друга за плечи и наклонила назад так, что их губы оказались на одном уровне.

Они стали целоваться. Как Мэри Джейн и Человек-паук под дождём. Только порядком страстней, показушней и совершенно меня не стесняясь. А я сидел и никак не мог придумать, куда деть глаза.

А когда они закончили и обратили, наконец, на меня своё внимание, я уже вообще опасался что-либо спрашивать. Странная парочка, если честно. Вроде и прикольные оба но, кажется, немного «того».

– Жигалин! – резко протянул мне руку так и оставшийся в кресле парень.

– Исаев! – отложив куртку, в тон представился я.

Мне пришлось привстать, чтобы ответить на приветственный жест, но тут ладошку протянула ещё и девчонка. Она так и стояла, обвив парню шею, сзади качалки, и лишь на мгновение оторвалась от тела друга, чтобы со мной познакомиться.

– Юля! А это Ромка.

Я осторожно пожал и её руку тоже. В отличие от крепкой Роминой, та была маленькая, щуплая и всё ещё холодная, как лёд.

– А, поэтому вы – Ромео и Джульетта? – предположил я.

– Не только! – разговорилась она. – Скажем, Ром?

И, заглянув ему в лицо, откашлялась и тут же продолжила:

– Мы тоже сбежали.

– От родителей? – удивился я.

– От всех, – взял слово Рома. – Наши предки запретили нам встречаться. Они у нас Монтекки и Капулетти, друг друга на дух не переносят. А мы несчастные жертвы их вражды.

– Мы соседи по дачам, – снова вклинилась Юля. Видно было, что ей очень хочется рассказать эту историю. – Мой, то есть моих родителей, участок следующий, мы его совсем недавно купили. А вообще я из Москвы, а Ромка местный. Мы с ним этим летом познакомились. Но оказалось, что наши родители что-то не поделили между собой, и поэтому нам нельзя быть вместе. А мы любим друг друга, да ведь, Ром?

Они снова переглянулись, он согласно моргнул, и она затараторила дальше:

– Мы даже толком не знаем, что произошло. Ромка говорит, что по документам часть его участка принадлежит моим родителям, а его отчим не соглашается забор переносить… Это он из их ругани такой вывод сделал, а вообще мы не в курсе… Моя мама просто говорит, что Ромка несерьёзный, а папа вообще ничего не знает…

– Она тоже из дома сбежала, – пояснил парень. – Сегодня утром.

– Да потому что достали они! Их вообще не волнует моё мнение. Они на все каникулы запланировали свою дурацкую Турцию, а я хочу к тебе!

– Ты из городка? – уточнил я у Ромы. Думал, поднять эту тему, узнать про школу, общих знакомых, но он меня обломал:

– Нет, не из Н-ска. Здесь у нас только дача. Но тут нам находиться тоже долго нельзя, – он перевёл взгляд на Юлю. – Твои уже по-любому чухнулись, мои скоро обнаружат, что меня нет, тогда точно сюда нагрянут. Так что надо думать, куда сваливать. А ты почему удрал? – он снова обратился ко мне.

Но только я открыл рот, подорвался с места и спустя пару секунд вернулся в комнату с бутылкой шампанского и тремя обыкновенными керамическими кружками.

Затем сел по-турецки на пол, на ковёр, и принялся увлечённо откупоривать игристый напиток, и я решил, что мои откровения здесь никому не интересны.

Но, примостившись рядом с любимым, Джульетта продолжила за него:

– Так почему ты сбежал, Максим?

Я набрал в лёгкие воздуха и уже почти собрался исповедаться, как послышался громкий хлопок и оглушительный визг Юльки – и стало вдруг абсолютно тихо и темно.

– Фигня вышла, – наконец, просипел Рома.

Юля молчала. Даже не дышала, кажется, а потом неожиданно захихикала. Сначала едва слышно, сдерживаясь, но после всё громче и громче. В итоге, подхватив вирус безумства, мы все вместе стали яростно хохотать.

– Здесь была всего одна лампочка? – спросил я, отсмеявшись до колики в боку.

– Кажется, да, – отозвался Рома. – Там вообще вроде люстра висела, ты осторожно, тут могут быть осколки. Есть фонарик?

– Нет, у меня вообще телефон увели. А твой где?

– Выбросил.

– Мы их торжественно утопили, – хихикнула Юля. – Чтобы нас никто не нашёл.

– А если вам друг с другом надо будет связаться?

Пока мы с девушкой общались, Жигалин встал и, чиркнув обыкновенными спичками, потащился куда-то в темноту.

– А мы не собираемся разлучаться, – прилетел из глубин дома его осипший голос.

– А что вы вообще собираетесь делать? – потеряв огонёк из виду, спросил я.

Но мне так никто и не ответил. Спустя мгновения странной, внезапно повисшей молчаливой паузы, в комнате резко вспыхнул свет. Я зажмурился.

А открыв глаза, обнаружил стоящего на табуретке Рому, вкручивающего лампочку в матерчатый абажур с бахромой, на который я не успел обратить своё внимание. Бахрома на нём была такая же, как на ковре с оленями.

– Ты прям ворошиловский стрелок. Чётко в лампочку попал?

– Нет, – отрезал он, спрыгнув на пол. Кстати, никаких осколков там видно не было. – Это совпадение. Она просто перегорела. Просто прямо сейчас.

Мы снова проверили ковёр. Он оказался залит разбрызгавшимся шампанским, что так и стояло, ожидая своей очереди, но кроме того, в некоторых его местах, виднелись алые пятна.

– Рома, ты порезался? – ахнула Юля.

– Похоже, это я, – я вспомнил про оцарапанную о ветки ладонь и стал её осматривать.

На мне была тонкая чёрная футболка с длинными рукавами, и только сейчас я разглядел, что край одного из них пропитан кровью. Я сильно стесал кожу над правым запястьем и слегка рассёк ребро ладони.

– Дай обработаю, – Жигалин подсел ко мне, уже держа в руках откуда-то взявшийся пузырёк с перекисью и кусок ваты, и стал аккуратно промокать слегка запекшуюся кровь.

Однако убило меня даже не это, а то, как заботливо он подул на рану, будто я маленький ребёнок какой-то. Я перевёл недоумённый взгляд на вновь притихшую Юлю.

Она смотрела на своего Ромео так, как смотрят поклонницы на кумиров, глаза её горели благоговейным трепетом.

– Спасибо, – смущённо поблагодарил я.

А как только Рома понёс на место перекись, спросил:

– Он всегда такой… – и тут запнулся, подобрать подходящее слово, но девушка меня опередила:

– Это просто привычка, – пояснила охотно. – У него сестра младшая, он с ней с малолетства возится.

– С Новым годом! – внезапно заголосил Жигалин, прыгнув на прежнее место рядом с нами и приподняв шампанское над головой.

– С каким ещё новым годом? – поморщился я. – Вроде как октябрь на дворе.

– А какая разница? – он начал разливать полувыдохшийся шипучий напиток по кружкам. – Ты что, не любишь Новый год?

– Люблю, но при чём здесь это?

– При том, что раз все любят Новый год, то сейчас мы будем справлять Новый год, и никто нам запретить этого не сможет. Ребёнок, ты за? – он вскинул искрящийся взгляд на Юлю, и та, естественно, поддержала.

– Я люблю Новый год, – на щеках её обозначились милые ямочки.

Но меня потихоньку начинало бомбить.

– Бред какой-то, – буркнул я, однако тоже чокнулся огромной керамической кружкой со сколотым краем. – А где тогда снег, дед Мороз, бенгальские огни, где это всё?

– Ха! Я сейчас! – Жигалина снова сорвало с места.

 На сей раз он вернулся с пачкой бенгальских огней.

– Держи, это тебе… – начал вручать их в наши руки.

Я принял, но без особого энтузиазма, а Юлька аж захлопала в ладоши.

– Всё равно. Даже снеговика не слепишь, – стоял я на своём.

– Мы грязевика слепим, – не отчаивался он.

 И снова стал наливать нам шампанское.

– Слушайте! А есть же бокалы! – воскликнула девушка, подскочив на ноги, и обернулась на буфет. – Вот там, достать?

– Ну да, – сколотив печальную физиономию, тихо проговорил Жигалин, глядя в пол. – Давайте пить шампанское из бокалов, отмечать мой день рождения и ложиться спать после «Спокойной ночи, малыши».

– У тебя день рождения? – осторожно поинтересовался я.

Чем дальше общались, тем более странным мне казался этот парень. С одной стороны, он был чертовски обаятельным – его широкая улыбка и лучистые глаза как-то сразу же вызывали расположение. С другой – резкие колебания настроения и интонаций, порывистость и некая нелогичность поведения настораживали, а местами проскальзывающее высокомерие слегка раздражало. Словом, я не понимал, как к нему относиться.

– Сколько тебе исполнилось? – спросил на его кивок.

– Восемнадцать, – ответил он, подзывая жестом Юлю – и она почти мгновенно снова повисла у него на плече. – Так что, с Новым годом, братцы-кролики?