Читать книгу Это не кино, или Вторник моей жизни - Рина Нарская - Страница 6

– Вставай, Макс, вставай!

Я очнулся от громких криков у себя над ухом. Это, конечно, оказался Жигалин. Он скакал надо мной, склонившись к моему лицу, теребя меня за руки, орал и смеялся.

– Жига, ты придурок, чего вопишь? – недовольно заскрипел я, приоткрыв один глаз, и попытался распрямиться.

Это было нелегко, так как спал я в каком-то нечеловеческом положении.

В отличие от меня, Рома казался выспавшимся и бодрым. Он поржал, потом попёрся поправлять кровать, а до меня, наконец, дошло, что жутко холодно.

– Почему такой дубак? – выжал я сквозь стучащие зубы.

– В душе не чаю. Похоже, электричество кончилось.

– А Юля где? – я, наконец, заставил себя подняться и, тут же вдевшись в куртку, воткнул ладони в подмышки.

– Причепуриваться пошла.

Жигалин почему-то не мёрз. На нём даже его красной шапочки не было. Только расстёгнутая клетчатая рубашка и рваные джинсы. Разглядев, что стоит он на холодном полу босиком, я как-то инстинктивно поджал пальцы ног и поёжился.

– Есть хочешь? – обернулся он, аккуратно заворачивая большое ватное одеяло.

– Спрашиваешь, – буркнул я. – Я уже третий день…

– Я тут кое-что нашёл, – перебил он, одарив меня коронной улыбкой.

И потащился убирать одеяло в шкаф. Потом выудил из-под кровати свои носки, натянул их, не прекращая строить всякие рожи и кривляться, и попёрся на кухню, а я стоял, как дурак, молча и с некоторым недоумением.

Вернулась Юля. Я слышал из-за стенки их беседу.

– Ух ты, что это, ты приготовил?

– Собирайся, собирайся, ребёнок, сейчас набьём кишку и сваливаем!

– Какой я тебе ребёнок!

– Самый лучший!

Раздался чмок.

И потом Жига снова влетел в комнату, держа в руках кастрюлю, из которой валил пар, и глядя на меня с каким-то радостным безумством, поставил её на пол. От умопомрачительного запаха сытной пищи у меня заныл желудок. Следом вошла Юля.

– Макароны? – простонал я. – Дай же их сюда!..

Это был, наверное, самый вкусный завтрак из всех, что мне довелось пробовать в жизни. Мы втроём наворачивали горячие разваренные макароны алюминиевыми ложками прямо из кастрюли, сидя на полу вокруг неё же, смеясь над дурачествами Жиги, давясь и кидаясь выпавшими изо рта друг в друга, и в эти мгновения я был абсолютно счастлив и, наверное, впервые не думал о том, что ждёт меня впереди.

**

– Пора, – выдохнул Рома, оглядев комнату, будто бы прощается с ней навсегда, забросил на спину гитару, и мы все вместе вышли из домика.

На улице оказалось свежо и хмуро. Воздух метался, как неприкаянный, в небе медленно плыла мрачная дымка, сквозь которую вяло пробивался рассеянный утренний свет.

Однако было не холодно. Вероятно, плотный завтрак так разогрел мою кровь, что я поначалу даже куртку не стал застёгивать.

Жигалин запер двери, закинул руку на Юльку, и мы выдвинулись.

Пока шли, я раза три зачем-то спросил время, но Жига лишь пожал плечами, а Юлька сказала, что счастливые часов не наблюдают.

– У кого-нибудь есть деньги? – снова пристал я к воркующей парочке, как только в очередной раз надоело идти молчать.

– Тебе зачем? – бросил Рома.

– Ну, допустим на электроне мы бесплатно доедем, но, когда будем в Москве, там же турникеты, потом метро. Я взаймы, ты не думай, обязательно отдам, как только см…

– У меня нет, – оборвал Жигалин.

Лицо у него при этом было такое умиротворённое, словно его совершенно не волнуют подобные «глупости».

– Но… – сбился я. – А вы-то как-то поедете? Куда, кстати? Как мне вас найти, ты в соцсети есть?

– Не-а, – так же невозмутимо мотнул он головой.

И тут я вспомнил, что рассказывала Юля про то, как они общались, и слегка расстроился даже – получается, Жигалин меня просто брил, а я, как ни странно, даже как-то прикипеть уже успел к этой странной парочке.

Некоторое время шли в тишине, если не считать скрипящего под ногами гравия и шума периодически проезжающих мимо автомобилей.

Вокруг был лес, но Ромка уверил нас, что знает дорогу. Пахло соснами, утренней свежестью и прелой листвой. Потом послышался гул рельс и, кажется, даже повеяло креозотом и промёрзшим металлом.

– Я вижу платформу! – воскликнула Юлька.

– Я тебе больше скажу… – тоже расцвёл Жигалин. – Я слышу поезд! Погнали!

Он схватил девчонку за руку, и они рванули вперёд. Несмотря на то, что ещё минуту назад я размышлял, а не отстать ли мне ненароком – всё равно не заметят – я поддался стадному инстинкту и сломя голову деранул за ними.

Мы едва успели заскочить в последние двери, когда те захлопнулись, и состав, дрогнув, тронулся в путь.

– Слушайте, а она точно до Москвы идёт? – пытаясь отдышаться, спросил я ещё в тамбуре.

Жига почему-то стянул с себя шапку, заткнул ею лицо и закатился от хохота, упёршись копчиком в стену и согнувшись едва ли не в три погибели.

– Что с ним? – спросил я Юлю.

Она подёрнула плечами, с улыбкой наблюдая за припадком друга.

– Думаешь, я знаю? Я сама его иногда не понимаю.

– В Москву она идёт, в Москву, – сквозь смех подтвердил он, и через мгновение увлёк нас за собой в ярко освещённый, однако полный хмурых лиц вагон.

Пассажиров оказалось довольно много, что логично: если я не ошибался, сегодня была только среда, и, вероятно, большинство из них ехали на нелюбимые работы. Неприветливые и сонные, они смотрели кто в окно, кто в телефоны, а многие вовсе не проснулись, безвольно болтаясь из стороны в сторону.

Я присматривал для нас места и никак не ожидал, что за спинами вдруг заиграет гитара. Даже вздрогнул от неожиданно пронзившего меня звука. Обернулся – Жигалин стоял в проходе, с инструментом в руках, и, как блаженный, улыбался, глядя куда-то внутрь себя.

Кажется, он вообще один улыбался в этом набитом вселенской усталостью и ненавистью к жизни вагоне. А после недолгого вступления начал петь.

Песня оказалась довольно бодрой и зажигательной и, хотя ни слов, ни мотива я не знал, но уже к первому припеву поймал себя на том, что бессознательно отбиваю ритм по колену ладонью – причём, как приземлился я не помнил – и даже пытаюсь что-то подпевать.

Юля сидела рядом и тоже пританцовывала. А к третьему куплету я заметил, что мы это делаем не одни. Чуть ли не все пассажиры, за исключением пары-тройки самых невыспавшихся, с интересом, кто-то даже с улыбками, смотрели и слушали нашу утреннюю импровизацию.

Закончив одну мелодию, Жига снова без пауз переключился на другую – ту я тоже не знал – и двинулся вперёд по вагону. К моему нереальному удивлению, люди начали совать ему деньги! Кто в чехол от гитары, болтающийся на плече, кто в карманы парки, кто в джинсы. Я даже подумал, что делает он это далеко не в первый раз – так раскованно при этом он выглядел, и настолько тепло приняла его публика.

Однако, как только мы оказались в следующем тамбуре, Рома в который раз меня удивил.

– Офигеть! – воскликнул я, выскочив следом. – Жига, ты красава! И часто ты так по электричкам ходишь?

– Впервые, – он отовсюду выуживал помятые бумажки и мелочь.

Юля принялась помогать.

– Да ладно! Первый раз, серьёзно? Ну, тогда ты мега-крут. Ещё пара вагонов – и нам не только на метро хватит! – выпалил я – и тут же осёкся.

Он бросил на меня такой серьёзный взгляд, что я мгновенно вспомнил – никаких «нас» нет: есть я, а есть они с Юлькой – и меня обдало волной не то досады, не то стыда.

Но Жигалин ответил, продолжая выворачивать карманы:

– А ещё… на жирный… сочный… сытный биг-тейсти! – внезапно заорал он, на глазах переменившись в лице.

От холодности и надменности не осталось и духа. Он словно зажёгся изнутри и зажёг всё вокруг своей безумной энергетикой.

– Да-да-да! – голосил, вцепившись мне в плечо и подпрыгивая на месте. – Обожаю всю эту дрянь! Мак – да?! Ты любишь Мак?!

– Я обожаю Мак! – орал я, заразившись чумовым настроением.

– Ааа!!! Мы будем обжираться гамбургерами и запивать огромной ледяной колой!!!

– А я картошку-фри хочу, – послышалось сквозь наши дикие вопли, резко выбив из обоих накатившую дурь – и мы обернулись на Юлю.

Она почему-то стояла в сторонке, видимо, испугавшись, что мы её затопчем, и как-то жалобно смотрела на весь этот дурдом.

Под ногами грохотнуло, всех нас повело, но Ромео успел подскочить к своей Джульетте. Он буквально впечатал её в себя, и они снова стали целоваться, а я откинулся на стенку и, улыбаясь изнутри, безразлично уставился в глубь вагона.