Читать книгу Бремя власти. Том 1. Сказания о Корнваллисе - Робер Дж. Гольярд - Страница 11

Книга первая
Хартворд
Глава 4
Алиенора

Оглавление

– Ну, почему, почему я не могу остаться?! – Алиенора Беркли, закусив нижнюю губу, обиженно разглядывала своё отражение в большом, футов в шесть высотой, зеркале в золочёной раме. – Бланка, это несправедливо.

Зеркало было старое и мутноватое; посеребрённое покрытие с обратной его стороны уже заметно потускнело, но кроме этого, других зеркал в замке не имелось, и стояло оно в её опочивальне. В королевстве зеркала делать не умели, а уж тем более такие огромные: все они привозились купцами далеко с востока, и продавались втридорога в столице, в Лонхенбурге.

– Спрашивается: чего ради я полдня одевалась да прихорашивалась? Ради того, чтобы на четверть часа к гостям выйти? Ах, дядюшка, как я рада вашему приезду! О, кузен, как рада познакомиться! Ах, племянница, я вас последний раз в колыбельке видел! Вы так прелестны, дитя моё! Надеюсь, вы почтите своим присутствием сегодняшний ужин? Конечно, почту. Раз в год это платье надеваю, так неужели ж для того, чтобы взаперти весь вечер просидеть?!

– Раз в год, – хмыкнула Бланка, дочь кастеляна Равена, – в смысле, второй раз. Если не ошибаюсь, тебе его три месяца назад привезли.

– Ну, да. – Алиенора засмеялась и, приняв величественно-томный вид, продекламировала:

Блио нарядное своё

Достать она велела,

И плащ с пурпуровой каймой,

Что здесь скроили ей самой.

Всё ей принесено тотчас:

Вот нежный мех, парча, атлáс,

Вот платья шёлк лоснится гладкий

На горностаевой подкладке.

И украшенья золотые —

А в них каменья дорогие:

Зелёный, алый, голубой

Чаруют пышною игрой…1


– Эх… – Мельком глянув ещё раз в зеркало, она манерно взмахнула руками, сделала на носочках пируэт и уже совсем не так элегантно плюхнулась на высокую кровать с балдахином, занимавшую не меньше четверти всей комнаты. На кровати, подобрав ноги, уже сидела её подруга.

– Осторожно! – вскрикнула она. – Помнёшь же!

– Ну и пусть. – Алиенора состроила гримаску. – Кому это надо?

Тем не менее, немного подумав, она приподнялась и расправила юбки. На ней было одето роскошное тёмно-фиолетового цвета блиó из плотного шёлка с глубокими вырезами спереди и на спине. Платье плотно облегало грудь и живот, подчёркивая фигуру; к низу оно сильно расширялось, волочась сзади по полу. Разрезы по бокам открывали ослепительно белую нижнюю рубашку из тончайшего полотна, с подолом, украшенным вышивкой. Рукава от локтей свисали до самого пола. Завершал наряд витой шёлковый с золотом шнур, искусно завязанный первым оборотом вокруг талии, вторым – на высоте бёдер; длинные русые волосы Алиеноры, заплетённые в две косы, аккуратными спиралями лежали по обеим сторонам головы.

– Ведь так послушать хочется, о чём говорят! Не потому же все приехали, что соскучились.

Бланка пожала плечами. Всего на полгода или на год старше своей подруги, она выглядела значительно серьёзнее, быть может, благодаря тёмным волосам, завязанным в тугой узел.

– Ну, если очень хочется, это можно устроить.

– Как это?!

– В холле, где все сидят, второй ярус есть, с маленькой такой площадкой, с парапетом. Там еще музыканты иногда играют. Ты никогда не задумывалась, как они туда попадают?

– Честно говоря, не задумывалась. Ну, попадают как-то. А ты знаешь, как?

– Понятия не имею. Но это не трудно выяснить. Со стороны кухни, может быть? Кто-нибудь из прислуги да знает.

Алиенора вскочила на ноги.

– Так давай спросим!

– Эх, – Бланка вздохнула, – ежели прознают, отец меня на хлеб и воду на неделю посадит.

– Ну, Бланка… неужели самой не интересно?

Поколебавшись пару мгновений, Бланка хлопнула в ладоши.

– Ладно. Сиди здесь. Я сейчас попробую узнать, а ты придумай пока, во что переодеться. Хороша ты будешь – в шелках по кухне бегать.

Как только дверь за ней закрылась, Алиенора немедля принялась копаться в сундуках в поисках какой-нибудь подходящей к случаю одежды. Затем, молчаливо посетовав на отсутствие подруги, начала самостоятельно, стиснув зубы и тихонько ругаясь, стягивать чрезмерно узкое платье. Причёску, над которой две горничных возились, наверное, с час, она предпочла скрыть под простым домотканым платком – ведь если придётся быстро переодеваться, им с Бланкой ни за что не восстановить это сооружение в первозданном виде.

Посмотрев в зеркало, она осталась очень довольна произведённым превращением. Конечно, этот наряд никого бы не обманул – все в замке знали её в лицо, – но в сумерках и особенно ни к кому не приближаясь, вполне можно проскользнуть незамеченной.

Бланка всё не возвращалась. Алиенора вновь уселась на кровать, лениво размышляя о своих родственниках. Было бы, конечно, интересно познакомиться и завести новых подруг, но все приехали без дочерей. Она знала, что у графа Хантли есть дочь Берта, примерно её возраста, ну, может быть, чуть постарше; у Рича Беркли тоже есть, правда, еще совсем подросток – Гвинет то ли двенадцать, то ли тринадцать лет, – но всё равно, она не отказалась бы поболтать, да расспросить, кто, где и как.

Вспомнив Рича Беркли, Алиенора поёжилась. Очень неприятный тип. Хорошо ещё, что дядя, а не жених. Маленький, чёрный весь, хромой к тому же. Но главное – что неприятный. Смуглая кожа, глаза тёмные, смотрит, как будто сверлит, да еще и голос поскрипывающий. Любопытно, кстати, откуда он взялся такой в её семействе? И отец её, и покойный дед, которого она помнила очень смутно, и старший дядя, Камбер, герцог Беркли, которого она, впрочем, тоже видела очень-очень давно; говорили, что он серьёзно болен – все они отличались высоким ростом, светлыми волосами и зелеными глазами. А граф Клеймор – ну, просто гоблин какой-то. И тот тип, который всюду за ним таскается, Сайрус, тоже такой же чёрный и вылизанный, что ли. И с ужасным шрамом на пол-лица.

Сын Рича, которого тот привёз с собой, Дрого, граф Марч, похоже, из того же сундука вылез. Мальчишка лет шестнадцати-семнадцати, этакий противный зазнайка с задранным вверх носом. Здравствуйте, кузина, как здесь у вас грязно.

– Вы хоть танцевать-то умеете? – вздёрнув губу, спросил он.

– Пф-ф, – фыркнула Алиенора. Своей макушкой этот чернявый граф едва доставал ей до подбородка. – Не про вашу честь. Подрасти сначала.

Она презрительно повернулась к нему спиной. И ей показалось, что Дрого пробормотал ей вслед что-то гадкое и жутко неприличное. Вспыхнув от гнева, Алиенора через плечо сообщила ему о том, что некоторых из присутствующих здесь рыцарей, похоже, воспитывали в подворотне. Подумаешь.

Слава богам, что я южанка, мысленно кивнула она самой себе, а здесь ещё чтят древние обычаи. В этих землях – в Ллевеллине, Гленгорме, Хартворде, – именно женщины выбирали себе мужей, а не наоборот. Родители могли советовать, женихи – делать предложения, но не более того. «Онд ин олль петендер финьяд, – говорила женщина, – только по моему разрешению», – и мужчине, преступившему этот закон, отрубали руки, а потом скармливали псам. И она сама выберет себе супруга, так же, как когда-то её мать выбрала её отца.

До их знакомства Рутвен Беркли был простым рыцарем, хотя и со своим замком, который Алиенора не видела никогда: Ллир стоял где-то очень-очень далеко, на берегу холодного северного моря. И богам было угодно сделать так, что Фьора Риэннон, её мать, повстречала Рутвена, и уже на третий день сказала ему, что хотела бы видеть его своим мужем. И это даже несмотря на то, что её престарелый отец, граф Эдред Хартворд, не одобрил выбор своей единственной дочери и наследницы. И она, Алиенора, поступит так же. Она никогда не допустит, чтобы в её жизнь вошёл какой-нибудь мерзкий типчик, вроде этого Дрого. Интересно, его сестра Гвинет Беркли такая же невежа?

У меня вот тоже есть брат, уже в тысячный раз подумала она. Ну, наверное, есть. Где-то есть. И наверняка высокий и красивый, не то, что этот Дрого. Алиенора вздохнула. В замке Хартворд эта история считалась под запретом, и отец строго-настрого запрещал о ней упоминать, мрачнея каждый раз, как грозовая туча. Девушка слышала этот рассказ неоднократно, и с течением времени он потерял свою остроту.

Когда-то, еще до её появления на свет, у неё были двое братьев-близнецов. Ралф и Эдмунд, которым сейчас исполнилось бы лет по восемнадцать или около того. И однажды ночью недалеко от Гриммельнского Вала, на одну деревню, где остановились её родители, напали волки. Сто волков, тысяча огромных чёрных волков. Кое-кто из стражников, сопровождавших тогда графа, рассказывал эту историю каждый раз полушёпотом, поминая нечистого. Погибли, наверное, человек пять крестьян и двое солдат. А ещё – Ралф Беркли, изуродованное и разгрызенное тельце которого нашли в полумиле от деревни. Эдмунд пропал, скорее всего, его унесли волки, и поиски ни к чему не привели. Граф Хартворд, вне себя от ярости и отчаяния, неделю разыскивал стаю этих исчадий ада, но те словно испарились, и следов младенца обнаружить не удалось. А через полтора года на свет появилась Алиенора Беркли, и её рождение стоило жизни Фьоре, её матери. С тех пор она стала светом в оконце и смыслом существования для графа Рутвена, а сам граф – и в это Алиенора глубоко верила – был самым лучшим и самым нежным на свете отцом.

Дверь скрипнула, и в проёме показалось запыхавшееся лицо Бланки.

– Переоделась? Пошли скорее.

Выскочив за порог, Алиенора направилась к выходу из башни, но подруга дёрнула её за рукав.

– Не туда. Не нужно через кухню идти. Можно и через кухню, но тогда мимо стражи проходить придётся. Давай за мной.

Подобрав юбки и стараясь не шуметь – «Вот ведь приключение какое!», озорно подумала Алиенора, – они свернули несколько раз по полутёмным коридорам и оказались в двух десятках шагов от главного входа в обеденную залу. Перед входом каменными глыбами высились фигуры стражников в парадных одеяниях и с алебардами в руках. А прямо перед девушками, скрытая тяжёлыми портьерами, виднелась небольшая дверца.

– Нам сюда, – шепнула Бланка, – темно, правда, хоть глаз выколи, но заблудиться невозможно.

Скользнув внутрь, подруги на ощупь поднялись по крутой винтовой лестнице и пошли по длинному узкому ходу, прорубленному в толще стены и, как догадалась Алиенора, по внешней стороне огибавшему помещение холла.

– Тс-с, – прошипела Бланка, взяв её за руку, – нам сюда…

Дверь, ведущая на балкон, по счастью оказалась приоткрыта. Встав на четвереньки, девушки подползли к парапету и, едва дыша, выглянули вниз.

Холл, он же парадная столовая, поражал своими размерами. И высотой – под сводами здесь всегда царил полумрак. Только одна его стена не примыкала к крепостным стенам, и на высоте примерно в два человеческих роста имела ряд узких окон; цветные стёкла ещё более задерживали дневной свет, вечерней же порой они казались совершенно чёрными.

Вся зала делилась на неравные части двумя рядами колонн с причудливыми капителями: в раскрошившихся от старости барельефах с трудом угадывались жутковатые морды сказочных чудовищ, прячущиеся между виноградными листьями. Капители упирались в плоский потолок, поперёк которого тянулись ряды почерневших дубовых балок. Каменные стены залы, обычно украшенные щитами, копьями и рогами животных, по случаю приезда гостей сир Равен распорядился завесить коврами и шпалерами, собранными со всего замка, и теперь с разных сторон на Алиенору смотрели вышитые на них рыцари и благородные дамы, то скачущие на лошадях, то мирно беседующие друг с другом в зелёных рощах, заполненных невиданным зверьём.

Один из этих гобеленов Алиенора изучила до мельчайших деталей: при обычном течении дел он висел в её собственной опочивальне. Ещё в детском возрасте она проводила целые часы за разглядыванием изображённой на нём очень романтической картинки: страшный дракон, изрыгая пламя, сошёлся в единоборстве с рыцарем, а юная и необычайно прекрасная дева, стоявшая рядом, с мольбой протягивала к своему спасителю руки.

Красные и серые плиты правильно чередовались на полу, несколько ослабляя то общее ощущение мрачности, которое испытывал каждый входящий в это огромное помещение; пол застелили молодой древесной порослью вперемежку с цветами. Середину холла занимал длинный стол; сейчас он был пуст, если не считать десятка кубков и нескольких кувшинов с вином. Вокруг, как и вдоль стен, стояли многочисленные скамьи; зала освещалась факелами, закреплёнными на колоннах.

Возле дальнего от девушек конца стола под бархатным балдахином высилось резное кресло, обыкновенно предназначавшееся для хозяина замка, но сейчас его занимал старший из гостей. Небрежно облокотившись на подлокотник, в кресле сидел его высочество Пемброк Даннидир, герцог Ллевеллин, высокий худощавый старик с длинными седыми волосами и небольшой бородкой; герцог приходился родным дядей графу Рутвену. Прочие гости, и в их числе сам граф, без особого порядка занимали места за столом, занятые разговором. Прямо за креслом в невероятных размеров камине полыхало целое дерево: в толстых каменных стенах замка даже летом царили прохлада и заметная сырость.

Присмотревшись, Алиенора углядела еще нескольких человек; некоторые сидели, а некоторые стояли. Среди них она заметила и замкового лекаря Миртена, и того самого мрачного помощника Рича Беркли, Сайруса, и ещё каких-то незнакомых людей.


Герцог Ллевеллин едва заметно шевельнул рукой.

– Достаточно, господа. – Его негромкий хрипловатый голос мгновенно остановил все разговоры; головы присутствующих повернулись в его сторону. – Я думаю, у нас будет ещё возможность поделиться новостями за вечерней трапезой. Заодно и найдётся время поразмыслить над тем, что я сейчас сообщу.

Он повернул голову. Тотчас из-за колонны появилась фигура человека в темно-синем одеянии, который поднёс ему золочёный кубок с вином. Сделав глоток, герцог вытер губы тыльной стороной руки.

– Его величество Роберт II Даннидир, мой августейший брат, скончался три недели тому назад.

Молчание прервали изумлённые возгласы.

– Три недели?! – Крепкий, мужиковатого вида граф Хантли недоверчиво взмахнул руками. – Дядя, я только пару недель как из Лонхенбурга. Я должен был бы знать об этом.

– Пф-ф, – Ллевеллин еле заметно усмехнулся, – ну, это значит, Олан, что мои шпионы лучше твоих.

– Мы все должны были бы знать об этом. – Рутвен Беркли задумчиво потёр переносицу. – Три недели – достаточный срок, и даже людская молва порой летит быстрее почтовых голубей. Это известно точно?

– Точнее некуда, племянник. – Герцог сделал ещё один глоток. – И более того: я, как верховный наместник в южных землях, передаю вам высочайшее повеление явиться четырнадцатого дня Лугового месяца в столицу для принесения присяги Роберту III Даннидиру.

Алиенора тихонько пихнула подругу локтем.

– Слышала?! Мы поедем в Лонхенбург! – зашептала она.

– Тише, ты…

Рич Беркли кашлянул и отряхнул руки от налипшей шелухи красных орехов, которые до того щелкал.

– Роберт III-й. Сын герцога Эмли? Племянник Роберта II?

– Точно так, Рич. Церемонию коронации провели в узком кругу. Насколько мне известно, там присутствовала вдовствующая королева Айдерин, а также, говорят, сам Оуэн Эмли. Ну и, ясное дело, придворные лизоблюды.

– Что значит – в узком кругу? – Молчавший до этого Фульк, граф Гленгорм, вскинул голову. Фульк приходился сыном герцогу Ллевеллину. – Отец, разве все мы не должны были бы присутствовать при этом?

Герцог вздохнул.

– По-видимому, есть причина. И я, кажется, догадываюсь, какая. Позвольте представить вам моего верного слугу. – Из-за колонны к герцогу приблизилась та самая фигура в темно-синем одеянии. – Ирмио, библиотекарь и Хранитель манускриптов герцогства Ллевеллин. Он расскажет вам об этом лучше меня.

– Лекарь, – негромко и полуутвердительно произнёс Рич Беркли.

Герцог, поджав губы, остро глянул на племянника.

– И лекарь тоже. Если я не ошибаюсь, это не запрещено.

– Что вы, дядя, – граф Клеймор криво усмехнулся, – мы все внимание.

Алиенора вновь нетерпеливо заёрзала.

– А что не в порядке с лекарями? – зашептала она. – Они же у всех есть, разве нет?

– Не знаю. – Бланка пожала плечами. – Надо будет у Миртена спросить.

– Смотри, смотри, – Алиенора указала пальцем в сторону Ирмио, – он точь-в-точь, как наш, одет, только синий. Интересно.

– Да тихо уже. Дай послушать.

Хранитель манускриптов приблизился к столу. Это был невысокий человек средних лет с короткими тёмными волосами, без головного убора, а одеяние его представляло собой длинную, до щиколоток, хламиду с длинными рукавами. Платье перетягивал пояс в три пальца шириной, расшитый серебряными нитями, сплетающимися в причудливый узор. Точно такая же вышивка обрамляла низ подола и края рукавов.

– Господа, – негромким твёрдым голосом, совершенно не подходящим к роли лекаря, произнёс он, – вы знаете всё, что я сейчас расскажу вам. Кроме, может быть, одной маленькой детали. Прошу вашего терпения.

Давно усопший король Роберт I Даннидир, как вам известно, имел пятерых сыновей и трёх дочерей, кои сейчас нас не интересуют, пусть даруют им боги долгую жизнь.

Итак. Старший из сыновей, унаследовавший трон, Роберт II Даннидир, скончался в своём замке Лонливен три недели назад, бездетным.

Второй сын, Эван, герцог Когар, пропал без вести около двадцати лет назад в битвах за Гриммельном. Он оставил после себя двух наследников: Олана Бастарда, графа Хантли, здесь присутствующего, – лекарь сделал еле заметный поклон в сторону графа, – и дочь Аэроннуэн.

Третий сын – это Оуэн, герцог Эмли, который жив и поныне, хотя уж давно его никто не видел. Пораженный проказой, он, как известно, последние годы не покидает своего замка. Сын Оуэна – Роберт III Даннидир – тайно коронован около двух недель тому назад.

– Удивительно, – Фульк Гленгорм развёл руки, оглядывая присутствующих, —даже моего отца, последнего из сыновей Роберта I, не пригласили на это представление!

– Мы обсудим это позже, сын мой. – Герцог пожевал губами. – Ирмио, продолжай.

Хранитель манускриптов поклонился.

– Четвёртым сыном Роберта I был покойный ныне Лайонел, герцог Беркли. Супругой его стала Аэроннуэн, единственная дочь Эвана Когара, второго сына. Их потомки здравствуют и поныне: Камбер, герцог Беркли, а также присутствующие здесь граф Хартворд и граф Клеймор.

– Заканчивайте уже. – Рич Беркли щёлкнул пальцами. – Все прекрасно знают эти имена. К чему это?

Ирмио наклонил голову.

– Ещё немного терпения, милорд. И, наконец, последним, пятым сыном Роберта I является мой господин Пемброк, герцог Ллевеллин, присутствующий здесь со своим сыном и наследником графом Гренгормом. Теперь, господа, вопрос: кто из названных является законным наследником короны Роберта I Даннидира?

– Так вот откуда ноги растут! – Рич Беркли скрестил на груди руки. – Это просто, Ирмио, или как там тебя. У Роберта II и королевы Айдерин детей нет, так что право наследования переходит ко второму сыну Роберта I – Эвану, герцогу Когару. Но он давно уж умер, а из живых его сыновей имеется только Олан Хантли. Но Олан – бастард, рожденный вне брака, а потому прав на наследование короны не имеет. А потому сие право переходит к линии третьего сына, то есть к Оуэну, герцогу Эмли. Но Эмли – прокажённый старик, который умрёт со дня на день, и поэтому неудивительно, что он передал корону своему законному сыну, а именно Роберту III Даннидиру. Вот и весь сказ.

Головы присутствующих повернулись к Хранителю манускриптов.

– Всё верно, – кивнул граф Хантли. – Ирмио, в чём закавыка?

Тот развёл руками.

– Закавыка называется Аэроннуэн, урождённая Даннидир, единственная законная дочь и наследница Эвана Когара и супруга Лайонела, герцога Беркли.

Всеобщее молчание было ответом на слова Ирмио.

– Объясни, – устало произнёс герцог Ллевеллин.

– Рутвен Беркли, граф Хартворд! – Ирмио торжественно повернулся в его сторону. – Объясните, будьте добры, к кому перейдёт ваше имущество, ваш титул, ваша графская корона и все ваши права и привилегии после вашей смерти, которая, надеюсь, ещё долго вас минует?

Граф пожал плечами.

– Я должен это объяснять? У меня есть единственная дочь и наследница, Алиенора, которая по законам и обычаям королевства получит всё мне принадлежащее.

– Кто оспорит сказанное? – Ирмио обвёл взглядом собравшихся. – Никто. Точно так же и после смерти своего отца, Эвана, его дочь Аэроннуэн, согласно обычаям божеским и человеческим, унаследовала от него все его права. А также, – Ирмио на мгновение замолчал, – также право на королевскую корону, и оное право после её смерти законным образом переходит к её детям, рождённым от Лайонела, герцога Беркли.

– И ещё одно. – Хранитель манускриптов опёрся обеими руками об стол. – Кто-нибудь из присутствующих здесь может объяснить мне, по какому законному праву Аэроннуэн после смерти её отца лишили герцогства Когар? И как получилось так, что земли герцогства отошли к семейству Эмли? Я думаю, никто. Но в любом случае – если можно отобрать землю, то отобрать право наследования невозможно, ибо оно передаётся с кровью. Я закончил.

Хранитель манускриптов поклонился и, пятясь задом, отошёл к камину.

В зале воцарилось молчание.

Бланка задумчиво нахмурила лоб.

– Что-то я запуталась в твоих родственниках…

– Да все ж просто, – сказала Алиенора. – Старший брат-король умер без наследников, значит, право на корону переходит ко второму, Эвану, и его дочери Аэроннуэн, моей бабке, а через неё – моему отцу. А они вместо этого короновали потомка третьего сына. Поэтому и тайно. Боятся.

Граф Хантли негромко крякнул.

– Но Аэроннуэн – женщина, – в некоторой растерянности промолвил он, – а женщины не могут наследовать корону. Или… или могут?!

Герцог Ллевеллин, опираясь о стол обеими руками, встал.

– Обычай и древний закон королевства гласит: если у эорлина королевства есть несколько детей, он должен поделить своё имущество и титулы между ними. Если у эорлина королевства есть дети разного пола, старший сын получает старший титул, прочие земли с их титулами распределяются между остальными детьми. Если у эорлина королевства есть только один ребёнок, этот ребёнок получает всё без остатка.

– Проблема заключается в том, – продолжил герцог после лёгкой заминки, – что в королевстве Корнваллис у королей всегда имелись дети мужского пола, и никогда женщина не претендовала на корону. И этот час пришёл. Мужское право традиции против женского права первородства.

– Но Камбер Беркли, который, я так понимаю, может претендовать на корону, – граф Хантли удручённо покачал головой, – он же… он же…

– В точку. – Пемброк Ллевеллин тяжело опустился в кресло. – Камбер Беркли – сумасшедший. Он старший из детей Аэроннуэн, и он – сумасшедший. По дороге сюда я сделал изрядный крюк, чтобы ещё раз убедиться в этом собственными глазами. Моего племянника кормят с ложки, он ходит под себя, а на ночь его цепями приковывают к кровати. Он даже не почти мёртв, он уже мёртв. Рутвен, Рич, простите за прямоту.

– Постойте… – Фульк Гленгорм набрал в грудь воздуха и выдохнул: – А как же… – он запнулся. – А как же Бремя Власти? У Роберта III есть Бремя?.. Ведь только обладатель Бремени может стать подлинным королём Корнваллиса! И только истинный король может взять его в свои руки!

Бланка придвинулась к своей подруге.

– Леа, а что такое Бремя Власти?

– Понятия не имею. – Алиенора пожала плечами. – Какой-то древний артефакт, что-то вроде скипетра, что ли. Я плохо слушала уроки Миртена. Он всегда на меня сердился.

Ллевеллин покачал головой.

– Неизвестно. Бремя Власти давно никто не видел. Роберт II знал, что у него не может быть детей, и уже давно передал его Эвану Когару. А потом Бремя пропало. Может быть, Эван взял его с собой за Гриммельнский Вал и Бремя сгинуло вместе с ним? А может, и не взял. Если оно у Роберта III Даннидира… Тогда не знаю…

Молчание вновь повисло над столом.

– Рутвен! Рутвен Беркли! – Герцог хлопнул ладонью по столу. – Ты слышал всё сказанное? Тебе решать. После Камбера ты старший в семье.

Граф Хартворд сидел, опершись об стол обеими руками и глядя в точку перед собой. Подняв голову, он медленно обвёл взглядом всех собравшихся.

– Война или мир, – глухо произнёс он. – Мир, когда все будут показывать пальцами в спину Рутвена Беркли, у которого безнаказанно отобрали наследство. Или война, когда все будут винить меня в начале кровопролития. Мир или война.

Он тяжело поднялся со скамьи.

– Мы должны решить всё до отъезда в Лонхенбург. Я должен решить. А сейчас, господа, самое время смыть с себя дорожную пыль. Через два часа я жду всех к вечерней трапезе, во время которой мы не будем говорить о делах.

– Дядя, братья, – граф сделал небольшой поклон и вышел из залы.

– С ума сойти, – прошептала Алиенора. – Бланка, ты поняла? Я – наследная принцесса.

Бланка пожала плечами.

– Даже уж и не знаю, что сказать. Это же банка с пауками. Может, всё же лучше остаться просто графиней Хартворд? – Она потянула Алиенору за рукав. – Пошли. А то, не ровен час, заметят нас, когда все выходить будут, и получит тогда наша принцесса хорошую головомойку.

Переглянувшись, девушки одновременно хмыкнули и, стараясь не шуметь, выбрались в коридор.

1

Кретьен де Труа. Эрек и Энида. Стихи 1590—1600. Перевод Н. Я. Рыковой.

Бремя власти. Том 1. Сказания о Корнваллисе

Подняться наверх