Читать книгу Глаза, устремленные на улицу. Жизнь Джейн Джекобс - Роберт Канигел - Страница 5

Джейн окончила школу 26 января 1933 года. 4 марта того же года Франклин Рузвельт принес присягу при вступлении в должность президента, в эру самой суровой депрессии на чьей-либо памяти. Двенадцать миллионов человек лишились работы, уровень безработицы достиг 24 %. Пострадали не только хронически бедные. Отчаяние подбиралось к порогу среднего класса: многие из тех, кто процветал в лихие двадцатые, – теперь безработные, обиженные и напуганные. Джейн однажды рассказывала о жертвах Депрессии, стоящих в бесконечной очереди на биржу труда или за вчерашним хлебом: «ряд за рядом мелькают озабоченные и скорбные лица»[132].

Родители Джейн привили детям важное правило: стремись в жизни к тому, чего хочешь, но не забывай про практические навыки и профессию; не одно или другое, а и то и другое одновременно. Это было не лучшее время витать в облаках поэзии или искать работу журналиста, которой просто не было; в эти дни мечты откладывались ради практических нужд, но Джейн как будто специально не замечала этого.

Все время, что Джейн посещала Центральную школу, в Impressions, школьном журнале, в котором она работала прилежнее, чем училась, публиковали большую, на целую полосу, рекламу бизнес-школы Пауэлла. Она располагалась в скромном помещении на третьем этаже здания в нескольких шагах по Вашингтон-авеню от Центральной школы. Это учебное заведение не особенно выделялось среди подобных учреждений среднего, делового, да и на самом деле какого бы то ни было образования[133]. Эта бизнес-школа возникла в 1920-х годах стараниями ее основателя и директора, Чарльза Р. Пауэлла; а его заместителем работал его сын, Эллвуд. К 1950-м годам она прекратила существование. Но в межвоенную эпоху, особенно во время Великой депрессии, когда скрантонские девушки и некоторые юноши искали редкие вакансии, многие из них записались туда на занятия.

Реклама, которую бизнес-школа размещала в Impressions в ноябре 1931 года, в первый год обучения Джейн, обещала возможность «построить успех на основе вашего среднего образования». Среднее образование, которое предлагала школа Джейн, обеспечивало «великолепной основой». Но в длинном разъясняющем тексте, какие в современной рекламе редки, было указано, что профессии сегодня требуют специализированного обучения. Если выпускники хотят сделать в бизнесе карьеру, им нужно посетить «интенсивные деловые курсы», которые предлагают «кратчайший путь к успеху». Благодаря целенаправленным программам школы Пауэлла все «несущественные предметы» отсекаются, вы можете «подготовиться по профилю стенографистки, личного секретаря, бухгалтера, счетовода или младшего руководящего работника».

Стенографистка – персонаж старых фильмов и картин Эдварда Хоппера, миловидная девушка, которую зовут в офис начальника, чтобы записать что-то под диктовку (или, более зловеще: не записать): образы, заполняющие изнанку нашего сегодняшнего сознания механическими пишущими машинками, копировальной бумагой и дисковыми телефонами. Но многим такая работа казалась хорошей, шагом наверх. По сравнению с трудом на фабрике, мельнице или складе она обещала этикет и приличия. Работа была непыльной, но и навыки требовались существенные. Создатели самых популярных систем стенографии, Питман и Грегг, хвастались скоростью, которой могут достичь те, кто их использовал. Обученный стенографии Грегга способен зафиксировать 150 слов в минуту – достаточно, скажем, чтобы записать лекцию; запись некоторых типов материала достигала более 250 слов в минуту. У Грегга был комплексный словарь, состоявший из плавных кривых и точек. Самые мельчайшие закорючки, вариации в длине линий, расположение линий и точек передавали оттенки смысла. Для неопытного глаза слова play, plate, plea и plead выглядели одинаково. Слово «бизнес» напоминало птицу в полете. Слово «грабеж» было похоже на китайский иероглиф. Длинные листы общих форм и выражений надо было выучить наизусть и освоить. Но приложив усилия, можно было действительно стать мастером и оказаться востребованным на рынке труда

ОНИ ПРИШЛИ К УСПЕХУ

Многие выпускники средних школ посещали нашу школу в последние тринадцать лет. Многие из них сегодня занимают прекрасные должности с хорошей зарплатой. Они капитализировали среднее образование через профессиональную подготовку.

Бизнес-школа Пауэлла сделала довольно многое, как и было обещано. В извещениях о выходе на пенсию и некрологах в 1980-е и 1990-е годы пожилые скрантонцы поколения Джейн рассказывали удивительно похожие истории: они окончили ту или иную скрантонскую среднюю школу, продолжили у Пауэлла, вышли оттуда, умея записывать под диктовку, печатать, составлять деловые письма, и соответствовали формальным критериям тогдашней офисной работы. Они занимали вакансии в телефонных компаниях, на железной дороге, смогли пережить Депрессию, годы войны и затем поднимались по служебной лестнице, порой до руководящих должностей, и в итоге могли взглянуть на свою трудовую деятельность с удовлетворением.

В январе 1933 года, получив диплом об окончании средней школы, Джейн поступила на одну из программ бизнес-школы Пауэлла, специальный ускоренный курс секретарши[134]. Ей потребовалось многое выучить. Составить деловое письмо означало сначала сделать заметки о том, чего хочет начальник, а затем выразить это собственными словами. Чтобы повысить скорость печати, нужно научиться не понимать, что ты печатаешь: чтобы отвлечься, Джейн иногда пела, когда печатала. Ну и конечно, бесконечные упражнения по скорописи. Она воспринимала все это серьезно, хотела быть самой лучшей машинисткой и стенографисткой, какой только могла. И, как сообщает ее старший сын Джим – доверенное лицо большую часть ее старости и чуткий слушатель историй из ее молодости – она не жалела о месяцах в школе Пауэлла, находила работу «интересной, сложной, нужной и важной».

Бизнес-школа Пауэлла считалась достаточно респектабельной в Скрантоне, чтобы местная газета освещала ее выпуски наравне с выпусками в Центральной школе. 23 июня 1933 года The Scranton Times сообщает о шестнадцатом хоумране Бейба в сезоне; о контрабандисте, разыскиваемом за убийство, и о 114 новых выпускниках бизнес-школы Пауэлла, собравшихся в актовом зале Центральной школы. Вот они, в сопровождении оркестра, соло на саксофоне и тромбоне, исполняют гимн Соединенных Штатов, слушают обращение директора Пауэлла и получают дипломы, которые вручает его сын. Это был довольно примечательный документ, этот диплом, единственный диплом в жизни Джейн – на хорошей бумаге, огромный, с выгравированным изображением школы, торопящихся старинных машин и автобусов 1920-х годов. Он свидетельствовал о «достижениях в учебе» выпускника.

Нельзя опускать время в бизнес-школе Пауэлла как ненужную или неуместную сноску в биографии Джейн, как будто ее великая фигура уменьшилась до зубрежки скучных офисных навыков. Ведь оно тоже свидетельствует о том, как вся ее жизнь закаляла и сохраняла ее интеллектуальные способности. Мы не знаем, насколько решение посещать школу Пауэлла было здравым выбором ее собственной прагматичной натуры, а насколько стало результатом уговоров родителей. Достоверно известно только то, что в тех условиях она поступила разумно, даже мудро. Конечно, это окупилось. «Если я говорю это сама, – напишет она, – значит, [я] действительно стала хорошей стенографисткой. Я очень рада, что сделала [это], потому что я зарабатывала этим на жизнь – и, соответственно, в каком-то смысле на мою независимость – многие годы».

Но зарабатывать на жизнь она начнет позже. Примерно весь следующий год Джейн работала в газете, ей не платили. Как и многие стажировки в наши дни, эта имела неоценимое значение, сформировав необходимые навыки, обеспечив ей опыт работы, привив вкус к журналистике и дав хотя бы отдаленное представление о ней. В школе ее поддерживало писательство – стихотворения, небольшие эссе, пробы пера, слова, написанные на бумаге. Писатели были ее примером для подражания, ее мечтой. Она знала, что хочет стать писателем; ничто из сказанного за всю ее долгую жизнь никогда не свидетельствовало об обратном. «Ее цель – стать писателем, сначала газетным репортером, а потом писать что-то еще»[135]. Это фрагмент ее автобиографии из книги, в которой в 1932 году было опубликовано одно из ее стихотворений.

В конце лета 1933 года Джейн пошла работать в The Scranton Republican, которую вскоре поглотила другая местная газета, The Scranton Times[136]. Однажды в середине октября (Джейн работала там чуть больше месяца) Republican опубликовала заголовок на первой полосе шириной на семь колонок: «Речь Гитлера разбудила страх войны». Следом сообщалось, что президент Рузвельт работает над тем, чтобы сделать ликвидными фонды, оставшиеся в лопнувших или находящихся на грани банкротства национальных банках; торнадо прокатился по Оклахоме, убив трех человек; ФБР сформировало специальный отряд, чтобы найти похищенного сына владельца торгового центра. На третьей странице читателям предлагались местные новости, в том числе: парашютный прыжок, в котором что-то пошло не так, на местном летном поле, реклама похоронного бюро, шерстяных пальто и пружинных матрасов за 10 долларов 75 центов. Наконец, на четвертой странице газета снова открывалась чем-то наподобие второй первой полосы – баннер на всю ширину страницы, украшенный силуэтами светских женщин, рассказывающих о новостях местного женского общества и его клуба.

Здесь семнадцатилетняя Джейн Батцнер приобрела свои первые журналистские навыки, «занимаясь рутинными заметками о свадьбах, вечеринках и собраниях Женщин Лося[137] и Леди Гнезда сов № 3»[138]. Это, надо сказать, слова Джейн, написанные в 1961 году, и вам может показаться, что она все выдумала. Это не так. Оба – настоящие женские клубы той эпохи, филиалы мужских братств. На странице, пестрящей фотографиями недавних и будущих невест, читатели узнавали, что в мюзикл для Лакаваннского филиала Ордена восточной звезды приглашен петь баритон. Неделю, посвященную «Американской девушке», завершало шоу в масонском храме, где изображались семь возрастов в жизни девушки по аналогии с шекспировскими семью возрастами мужчины.

Некоторые сообщения на странице для женщин получали больше места, как, например, репортаж, вышедший под таким заголовком:

ПИКНИК ПОД ЛУНОЙ

В СКРАНТОНСКОМ ДОМЕ

СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ О БОЛЬШОМ УСПЕХЕ.

СОТНИ МУЖЧИН

И ЖЕНЩИН-РЕСПУБЛИКАНЦЕВ

ПРИСУТСТВУЮТ НА МЕРОПРИЯТИИ

Мероприятие состоялось на «просторной лужайке в „Марворте“, загородном имении миссис Уортингтон Скрантон», спонсируемое Лакаваннским женсоветом Республиканской партии – и, конечно, превзошло всяческие ожидания. Там были пикник, музыка, гадание, киоски с национальной кухней и, «хотя в желающих недостатка не было», к счастью, никто не стал толкать речь. Тем временем «метеоролог обеспечил лунный свет по расписанию».

В газете редко стоят подписи, так что мы не можем знать, написала ли ту или иную заметку в Republican Джейн. По большей части, ее работа там окутана тайной – которую создала она сама. Например, известно, что она составляла рецепты, такие как рецепт нормандского яблочного пирога, который, по всей видимости, не мог получиться хорошо – как рассказывает одна из родственниц, Джейн написала «половина чашки пекарского порошка» вместо половины чайной ложки. «Это было нелепо и вызвало явное недовольство»[139]. Конечно, продолжает она, «Джейн никогда ничего не готовила». Джейн писала не только для женских страниц. Она освещала общественные собрания, писала обзоры о кино, книгах и театре. Но на самом деле это не важно: вы учитесь основам журналистики независимо от того, какова ваша тема. Вдруг начали иметь значение факты, правописание. Вечер миссис Уортингтон Скратон прошел всего за несколько часов до того, как утренний выпуск газеты отправился в печать: важны были и дедлайны.

Однажды, когда редакция попросила ее вернуть к жизни отдел писем, Джейн взялась писать письма сама, о политике и местных событиях. Когда первые попытки оживить колонку провалились, она спросила отца: «Что же мне делать?» Тот предложил ей написать письмо против собак – оно должно взбесить читателей. Она написала, и это сработало. Колонка начала привлекать интерес. Джейн больше не пришлось писать фальшивых писем.

Как она впервые получила работу? Позже она рассказывала, что издателю нужен был репортер, но платить ему было нечем. «Я могу работать бесплатно», – сказала Джейн[140]. Издатель удивился, но отказывать не стал: «Посмотрим, что получится, понравится ли нам это и понравится ли это вам». Потом в заявлениях о трудоустройстве Джейн будет просить зарплату 18 долларов в неделю[141]; однако – и это не было чем-то из ряда вон во время Великой депрессии – она в действительности столько не зарабатывала. Хотя газета входила в профсоюз, вспоминала Джейн, «никто тогда не возражал против такого… бартерного соглашения»[142]. Газета поручила одному из своих репортеров «присматривать за мной и быть моим ментором. Я что-то писала, они публиковали это в газете. И для меня это был большой прорыв»[143]. Republican, скажет она в другой раз, была «моей школой журналистики, и, думаю, хорошей»[144].

Во время работы в газете она обычно вставала поздно, работала до вечера, потом заскакивала к отцу, который принимал больных даже вечером большую часть Великой депрессии[145]. К 1930 году он переехал из старого кабинета в здании банка Dime Savings в деловом центре города в новый, обустроенный специально для него, в новом Доме медицинских наук из кирпича и камня, выходящем на Вашингтон-авеню как раз напротив редакции Republican[146]. Лифтер поднимал Джейн на девятый этаж. За номером 909 в конце облицованного плиткой коридора располагалась длинная узкая приемная, врачебный кабинет доктора Батцнера в углу и два небольших процедурных кабинета.

Порой там все еще дожидались приема пациенты, и тогда Джейн ждала, как и все остальные, пока доктор Батцнер освободится. Если ей было скучно, она могла встать и смотреть в окно, откуда открывался вид на север и восток Скрантона; город располагался в долине между холмов. Поразительно, на какой маленькой сцене разыгрывались эти несколько лет ее жизни. Глядя вниз с высоты девятого этажа на Вашингтон-авеню, она видела в нескольких кварталах к северу вход для девушек в Центральную школу, выглядывающий из-за громады старого здания школы; напротив – высокую, крутую двускатную крышу и фронтоны мансарды дома Олбрайта, ее любимой библиотеки; а потом, через дорогу, школу Пауэлла и редакцию Republican