Читать книгу Перстень принцессы - Робин Каэри - Страница 11

Пробежка по садовым дорожкам, цветочным клумбам и совсем недавно освободившимся от снега газонам, не входила в планы Роланда. Но как убедить в этом противную мелкую тварь, сбежавшую с поводка, который всучила ему юная кокетка – мисс Суррей? Порой же его удивляло до остолбенения то, с какой лёгкостью сёстры лорда Суррея забывали, что в обязанности секретаря их старшего брата не входила беготня за сбежавшим щенком. Но нет же! Кроме выгула их любимицы в саду, сёстры Суррей возложили на Роланда ещё и ответственность за чистку китайских зонтиков от солнца, безнадёжно испорченных противным щенком. А ко всему прочему с молчаливого согласия лорда Суррея в обязанности Роланда вошли бесконечные гонки по королевскому дворцу в поисках адресатов глупых девичьих записочек, которые те умудрялись настрочить по дюжине на день. Причём каждая из трёх сестёр!

Но что значат мечты, желания или, наоборот, отсутствие таковых у молодого человека, всё достояние которого – это славное и некогда громкое имя, унаследованное им от почившего отца – Роланд II Джордж Генри Фицгиббс виконт Лауделл и прочая и прочая! Для лорда Суррея он был просто Лауделлом, а для сестёр Суррей – всего лишь Роландом. Причём самая младшая из них – мисс Кэтти, звала его не иначе как Роули! Мисс Кэтти слыла любительницей давать уменьшительные прозвища всем, с кем была лично знакома. Отчего-то все они были похожи на клички комнатных собачек, хотя и ласковые, и звучали до того приторно и слащаво, что всякий раз вызывали зубовный скрежет.

– Пэг! Идём домой, Пэг! – устало и давно уже без энтузиазма виконт звал собачку, заглядывая в кусты и за маленькие оградки, окружавшие укромные уголки для встреч наедине.

– Пэгги! – грозно выкрикнул он, но и эта попытка дозваться до непослушного питомца не возымела никакого действия. Маленькая бестия не соизволила даже тявкнуть в ответ.

Роланд уже собрался вернуться во дворец, придумывая на ходу оправдательную речь с намёком на то, что бедняжка Пэг могла стать жертвой похищения или заблудилась в близлежащем парке. Но его слух уловил тихое поскуливание. Уставший от долгих поисков, он даже не почувствовал радости от того, что пропажа наконец-то нашлась. Уж лучше бы сбежала с концами!

Нехотя обойдя вокруг ограды одного из боскетов, виконт заметил копошившуюся в корнях высокой сосны левретку. Подкравшись к ней как можно тише, он прыгнул к ней, схватил на руки и прижал к себе. Забыв об осторожности, он не заметил того, что лапы и даже мордочка мелкой пакостницы были измазаны в грязи после того, как она самозабвенно раскапывала кроличью нору с энергией настоящего охотника.

Раскрыв было рот, чтобы отругать непослушную любимицу мисс Кэтти Суррей, Роланд огляделся. Из-за кустов ежевики, с трёх сторон окружавших старую сосну, доносился странный шорох. Не отпуская из левой ладони острую мордочку левретки, правой рукой Роланд крепче прижал брыкающееся тельце и лапы к своей груди и поднялся на ноги. Осторожно, чтобы не наступить ненароком на сухую ветку и не споткнуться о выступавшие из-под земли корни сосны, он шаг за шагом пятился в направлении дорожки.

– Это провал, Кейтеринг! Полный провал. Послы Людовика уже здесь. И более того, их приняли! И как и следовало ожидать, наш славный король ухватился за возможность выторговать для себя лучшие условия в союзе с французским королём.

– Я сожалею, барон. То, что здесь происходит, идёт вразрез с нашими ожиданиями. Всё было бы иначе, если бы первыми посла приняли советники Карла, а не он сам!

– Если бы, если бы!

Недовольные возгласы раздражённого до крайней степени человека вызвали панический страх левретки, и она отчаянно взбрыкнула всеми четырьмя лапами. Едва удерживающему её на руках Роланду тоже сделалось не по себе. Прежде всего, ему было неприятно то, что он, как какой-нибудь шпион, подслушивал чей-то разговор. Но ещё хуже было то, что по повышенным тонам голосов он сумел уловить, что беседа происходила далеко не в дружеском ключе.

– Я постараюсь внести коррективы в наши планы, господин барон, – пообещал второй человек, и Роланд собрался было отойти как можно дальше от этого места, но вдруг он замер от неожиданной боли в руке. С перепуга или из вредности левретка вонзила острые зубки в его запястье и успела прокусить плотную ткань верхнего камзола.

– Мелкая чертовка! – простонал виконт, помянув про себя недобрыми словами и всех собак на свете, и всех их владелиц, и особенно же свою несчастную судьбу, уготовившую ему мученическую смерть от укусов левретки. И всё же здравый ум и проворство не подвели, и, шепча негромкие проклятия, он успел скрыться за стволом дерева за мгновение до того, как собеседники вышли из-за кустов ежевики и не спеша направились в сторону дворца.

– Сделайте всё, чтобы Хайд получил то письмо. И не забудьте, это должно быть заслугой его шпионов! Хорошо будет, если эта мнимая победа потешит его самолюбие, – со злорадным смешком произнёс первый мужчина.

– Всенепременно, господин барон! Болваны, которые служат Хайду, и не заметят, что это подделка и вовсе не они выкрали письмо у французского курьера, а мы подбросили его им в руки.

– Но не обольщайтесь, Кейтеринг! Может быть этот трюк и сработает с лорд-канцлером. Но Карл серьёзно настроен на то, чтобы устроить брак своей сестры с Филиппом Анжуйским. Будь у него с десяток сестёр, так он бы всех выдал замуж за французских принцев и герцогов! Увы, он слишком хорошо помнит, чем обязан Нидерландам и нам, а обязанности и долги угнетают, знаете ли! Я всегда говорил, что это плохой фундамент для союза. Но кто меня послушал? А вот теперь, пожалуйте, мы пожнём плоды глухоты!

Эти произнесённые с особенной горечью слова, задели душу Роланда за живое. Ох, как же был прав этот господин, кто бы он ни был, в том, что касалось обязанности и долга! Семья Роланда, по вине его почтенного батюшки – прежнего виконта Лауделла, погрязла в долгах. Дела обернулись настолько скверно, что без помощи старого лорда Суррея не только всё состояние и титул Лауделлов были бы навсегда потеряны, но и будущее наследника – юного виконта Лауделла – оказалось погребённым под бременем отцовских долгов и утраченной репутации. Лорд Суррей проявил настоящее великодушие, взяв Роланда на службу к своему сыну и выплатив долги старого виконта. Таким образом, после смерти отца у юноши остались его имя, титул, и к тому же свобода, что немаловажно, если иметь ясную голову на плечах. Реставрация Стюартов пришлась как нельзя кстати, так как после возвращения королевского двора из эмиграции в Англию потекли тысячи дворян, которые были вынуждены покинуть страну по тем или иным причинам. При дворе Карла появилось множество вакансий и возможностей для молодых и энергичных дворян. Роланд, как и все, мечтал о месте в королевской гвардии, но претендовать на красный форменный мундир он мог лишь по достижении им положенного возраста и при наличии достатка и необходимых рекомендаций. Всё это напрямую зависело от лорда Суррея. Будет ли сын и наследник покойного благодетеля их семьи столь же снисходителен к юноше, которому лично он ничем не был обязан, кроме клятвы, связывавшей их отцов? Вот и выходило, что, не успев ещё совершить ничего толкового в своей жизни и даже не проиграв ни одного пенни в споре или за карточным столом, Роланд был связан также, как и его отец, долгом. Впрочем, с годами виконт всё меньше вспоминал об истории про непомерно высокую ставку в той роковой игре, которая привела Лауделла-старшего к разорению. Но выводы, сделанные всего лишь на основании размышлений, никого не убедили бы. Долг чести – вот что было по-настоящему важно в глазах общества, для которого неоспоримой ценностью было всего одно слово дворянина, не только обладавшего звучным именем и старинным титулом, но и положением в Тайном Совете короля Англии. Таким дворянином являлся лорд Суррей, к тому же возглавляющий личную охрану Карла. Его слово против слова виконта – к этому не прислушались бы даже мыши на чердаке полуразрушенного семейного дома!

– Не забудьте, Кейтеринг, это должно произойти сегодня же! И да! Слух о письме непременно должен достичь ушей принцессы. Позаботьтесь об этом, – голос барона звучал глуше из-за громкого шороха гравия у них под ногами, но Роланд сумел разобрать эти слова также, как и тихий смешок Кейтеринга.

– Да! Представляю, с каким лицом Хайд заявит королю о том, что он совершил дурацкую оплошность, доверившись обещаниям Мазарини, не выяснив заранее всех деталей.

– Я бы так не спешил, – оборвал его барон. – На всякий случай я пошлю инструкции нашему человеку в Сен-Жермене. Он и его люди должны быть готовы начать действовать. Если здесь нас всё-таки постигнет неудача.

– Как? Вы предполагаете, что понадобится вмешательство во Франции? Но дело может и не зайти настолько далеко!

– Может и не зайти. Но будет лучше, если мы окажемся готовыми заранее, – суровый тон барона свёл на нет веселье в настроении Кейтеринга, тот перестал смеяться и слушал молча.

Собеседники удалились от того места, где стоял Роланд, настолько далеко, что шорох гравия совершенно заглушал их разговор. До слуха виконта долетели только обрывки слов: не то «потрясение», не то «взрыв». Это прозвучало устрашающе, напомнив ему о том недалёком времени, когда он вместе с молодым лордом Сурреем служил добровольцем в войне с испанскими Нидерландами. Но всё-таки, что такого ужасного могли сделать эти двое? А главное, зачем и кому они желали насолить так сильно? Понимая, что это каким-то образом касалось помолвки Генриетты и французского принца, Роланд всё равно не видел причин для того, чтобы тотчас же бежать к кому бы то ни было, не разобравшись до конца. Раздумья отвлекли его от собственных дел, и вот же! Ему снова пришлось броситься бежать вдогонку за вырвавшейся из рук собачкой!

– Глупое создание! Немедленно вернись! – кричал Роланд, забыв о всякой осторожности.

Он мчался в погоне за левреткой, которая решила свернуть в противоположную сторону и теперь неслась ко дворцу во весь опор по той же самой аллее, по которой шёл подозрительный барон и его собеседник.

Поймать Пэг удалось только после того, как она выскочила на огромную лужайку перед дворцом. Забыв на какое-то время о подслушанном разговоре, Роланд подхватил собачку на руки, и хотел уже бежать прочь, но едва не сбил с ног пожилого господина весьма представительного вида.

– Я прошу прощения, сэр! – почтительно извинился Роланд и крепче стиснул брыкающуюся в его руках собачку

– Чудесная порода, – улыбнулся в ответ пожилой господин, и в его холодных, серого цвета глазах мелькнул интерес к левретке. – Лёгкая и проворная. И к тому же обладает выносливостью для погони на долгой дистанции. И завидным чутьём!

– Да, сэр! А ещё она любительница рыть носом землю всюду где ни попадя, – разговорился с незнакомцем Роланд, и вдруг почувствовал, как мурашки пробежали у него по спине от взгляда его случайного собеседника, такого пристального, словно тот пытался прочесть его мысли.

– Да. Копаются, где не следует, – повторил пожилой господин с особенным значением в голосе. – А это не вы там бегали за ней в глубине сада? Там, где боскеты с беседками?

– Нет! – Роланд помотал головой и тут же вспыхнул от возопившей в его душе совести, возопившей от столь очевидной лжи, а барон, а это был именно он, не спеша повернулся к нему спиной и зашагал прочь.

– Доброго дня, сударь! – обронил он уже на ходу, и почему-то в этой миролюбивой фразе Роланду послышалась угроза.

– Идём, бестолковое ты животное! – буркнул он на ухо Пэгги, притихшей у него на руках, и отправился ко входу в вестибюль для доставщиков и прислуги. О том, чтобы появиться в парадных залах дворца в камзоле, покрытом разводами грязи, в безнадёжно истёртых на коленях панталонах и в башмаках с налипшими на них травинками и сосновыми иголками, – и думать нечего! И к тому же ему вовсе не хотелось снова столкнуться с тем странным господином, которого злила перспектива счастливого брака принцессы Генриетты с герцогом Анжуйским. Что-то не просто подозрительное было в том разговоре, о нет! От одного воспоминания о взгляде барона Роланда бросало в холодный пот. На самом деле в глубине души ему попросту хотелось сбежать. Да хоть до самого Дувра, к морю! А ещё лучше, на север! Пусть там и ждёт разорённое родовое поместье, от которого в лучшем случае осталась лишь центральная часть старого здания, да каминные трубы на развалинах флигелей, сожжённых во время гражданской войны, но не зря же говорят: свой дом – это крепость, за стенами родного дома можно спрятаться от дворцовых интриг. Как будто бы. Или обманываться в этом, коли уж на то пошло.