Читать книгу Круглосуточный книжный мистера Пенумбры - Робин Слоун - Страница 2

Затерявшись в тенях между полками, я едва не падаю с лестницы. Я уже проделал ровно половину пути наверх. Земля где-то далеко внизу – поверхность покинутой планеты. Сверху надо мной нависают темные полки – книги стоят так плотно, что вообще не пропускают света. И воздух тут как будто бы разрежен. Кажется, я и летучую мышь вижу.

Изо всех сил я цепляюсь одной рукой за лестницу, другой – за край полки, от напряжения аж пальцы побелели. Взгляд следует поверх костяшек, изучая корешки, – и вот я вижу ее. Книжку, которую ищу.

Но давайте-ка сдадим назад.

Я Клэй Дженнон, и в те времена я вообще редко прикасался к бумаге.

Как правило, я садился за кухонный стол и начинал просматривать предложения работы на ноутбуке, но вскоре мне подмигивала новая вкладка, и я переходил по ссылке на какую-нибудь длиннющую статью о генетически модифицированных винных сортах винограда. Она оказывалась слишком длинной, и я добавлял ее в свой список того, что однажды надо прочесть. Потом мне попадался какой-нибудь книжный обзор. И его я отправлял в тот же список, а заодно и скачивал первую главу самой книги – третьей из серии про вампиров-полицейских. Затем, начисто забыв о вакансиях, я уходил в гостиную, ставил ноутбук на живот и весь день читал. У меня была куча свободного времени.

В начале двадцать первого века по всей Америке резко сократилась продовольственная отрасль, оставив по себе развалившиеся сети бургерных и руины империй суши. Вот и я оказался не у дел.

А раньше я работал в главном офисе «Нового бейгла», который располагался не в Нью-Йорке – или какие там еще города традиционно славятся бейглами?[1] – а у нас, в Сан-Франциско. Это была очень маленькая и молодая компания. Ее основали два бывших сотрудника «Гугла»: они написали софт для дизайна и выпечки идеального божественного бейгла: гладкая хрустящая корочка, мягкое рыхлое нутро, идеальная форма круга. Это была моя первая работа после художки, и сначала я занимался дизайном маркетинговых материалов, восхваляющих и продвигающих наш вкуснейший тороид: меню, купоны, диаграммы, постеры для витрин, даже целый киоск для ярмарки выпечки.

Работы было полно. Сначала один из гугловцев попросил меня переделать логотип компании – большие и яркие радужные буквы в светло-коричневом круге. Сваяли его, наверное, в «Майкрософт пейнте». Я все переделал – использовал довольно новый шрифт с острыми черными засечками, рассудив, что он как бы отсылает к квадратикам с кинжально-острыми гранями, как в еврейском алфавите. Это добавило «Новому бейглу» солидности, а мне принесло награду от филиала Американского института графического искусства в Сан-Франциско. Потом я как-то сказал соосновательнице «Нового бейгла», что еще и программировать умею (типа), и она поручила мне веб-сайт. Так что и его я переделал, после чего мне выделили небольшой бюджет на маркетинг с ключевыми словами «бейгл», «завтрак» и «топология». Еще я стал голосом твиттера @Новый_Бейгл – занятными фактами про завтраки, а также купонами завлек туда несколько сот подписчиков.

Мое творчество отнюдь не было прекрасным новым витком в эволюции человечества, но я набирал опыт. Двигался вверх. А потом экономика пошла вниз, и оказалось, что в кризисные времена людям хочется старомодных продолговатых бейглов с шероховатостями, а не гладких, как космический корабль, даже если их посыпать каменной солью высокоточного помола.

Гугловцы, привыкшие к успеху, не захотели уйти по-тихому. Они быстро сменили название на «Старый добрый бублик» и отказались от своего алгоритма, так что бейглы стали получаться неровными и подгоревшими. Меня попросили сделать веб-сайт в допотопном стиле, отчего у меня и на душе кошки заскребли, и новых наград не прибавилось. Рекламный бюджет сократился, а потом окончательно иссяк. Работы становилось все меньше и меньше. Новый опыт и рост тоже закончились.

Наконец гугловцы капитулировали и ретировались в Коста-Рику. Духовки остыли, веб-сайт погас. Выходного пособия не выплатили, зато мне достался корпоративный «Макбук» и аккаунт в «Твиттере».

Моя карьера прервалась, не прошло и года после ее начала. Оказалось, что пострадала не только продовольственная отрасль. Люди были вынуждены жить в мотелях и палаточных городках. Экономика походила на игру в музыкальные стулья, и я был убежден, что нужно как можно скорее занять себе стул – просто первый попавшийся.

От перспективы конкуренции начиналась депрессия. У моих друзей-дизайнеров в портфолио уже лежали всемирно известные сайты и продвинутые интерфейсы для тачскринов, а не просто логотип каких-то новичков в бейглах. Некоторые мои друзья работали в «Эппл». А лучший друг Нил вообще руководил собственной компанией. Если бы я еще годик поработал в «Новом бейгле», я бы крепче стоял на ногах, но я не успел собрать портфолио или стать специалистом хоть в чем-нибудь. У меня за душой была лишь дипломная работа по швейцарской типографике (1957–1983) и сайт с тремя страницами.

Но я старательно изучал вакансии. И мои стандарты стремительно скатывались. Поначалу я хотел работать лишь на компанию, в миссию которой я бы верил. Потом решил, что сойдет любая возможность набраться опыта. После этого дошел до того, что лишь бы не служить злу. Теперь я тщательно пересматриваю свое представление о зле.

А спасла меня бумага. Оказалось, что я могу сосредоточиться на поиске работы, если отвлекусь от интернета. Я распечатывал стопку объявлений, бросал телефон в ящик и шел гулять. Объявления, где требовалось слишком много опыта, я комкал и выбрасывал в помятые зеленые мусорные баки по дороге, и к тому моменту, когда у меня не оставалось сил и я запрыгивал в автобус до дому, в заднем кармане оставалось два-три перспективных варианта, по которым можно было вести разговор.

Эта практика и обеспечила меня работой, хотя и не так, как я ожидал.

В Сан-Франциско хорошо гулять, если у вас крепкие ноги. Наш город – холмистый квадратик, с трех сторон обрамленный водой, и то и дело вдруг открываются потрясающие виды. Идешь так по своим делам с пачкой распечаток, и вдруг земля уходит из-под ног и ты смотришь прямо на бухту и здания, подсвеченные оранжевым и розовым. Архитектурный стиль Сан-Франциско не прижился больше нигде в стране, и даже если живешь здесь и вроде бы привык, виды все равно удивляют: все эти высокие узкие дома, окна, напоминающие глаза и зубы, филигранные украшения, как на свадебном торте. И если смотреть куда надо, где-то далеко за ними растянулся громадный ржавый призрак – мост Золотые Ворота.

Как раз по такому неординарному пейзажу я прошелся крутыми ступенчатыми тротуарами, а дальше берегом – длинный путь домой. Я шагал мимо старых пирсов, старательно обходя зазывный чаудер на Рыбацкой пристани, пока ресторанчики морепродуктов не сменились судостроительными конторами, а потом – стартапами, живущими в соцсетях. Когда наконец живот заурчал, сообщая о готовности пообедать, я снова свернул в сторону города.

Гуляя по улицам Сан-Франциско, я день за днем высматривал в витринах объявления «Есть работа», хотя кто так делает, ну? К подобной инициативе надо бы относиться с подозрением. Нормальные работодатели дают нормальные объявления на «Крейглисте».

И разумеется, этот круглосуточный книжный магазин нормальным работодателем не представлялся:

ЕСТЬ РАБОТА

Ночная смена

Особые требования

Хорошая компенсация

Скажу сразу: я был уверен, что «книжный магазин» – это эвфемизм. Он располагался на Бродвее, в районе сплошных эвфемизмов. Я в своем поиске работы сильно отдалился от дома. На соседнем заведении с названием «Попец» на неоновой вывеске ритмично скрещивались ножки-ножницы.

Я толкнул стеклянную дверь книжного магазина. Над ней звякнул колокольчик, я медленно вошел. Я тогда еще не осознавал, что пересек очень важный порог.

Представьте себе книжный обычного размера и масштаба, только повернутый набок. До абсурда узкий и головокружительно высокий, стеллажи до самого верха – этажа три книг, а то и больше. Я запрокинул голову (почему в книжных всегда приходится как-то неудобно гнуть шею?): полки скрывались во мраке, словно им не было ни конца ни края.

Полки стояли очень тесно, и я чувствовал себя как на опушке леса – и не какого-нибудь дружелюбного калифорнийского, а скорее старого трансильванского, полного волков, ведьм и головорезов с кинжалами, поджидающих прямо за кромкой пятна лунного света. К стеллажам цеплялись лестницы, которые можно катать из стороны в сторону. Обычно они кажутся милыми, но здесь, уходя вверх и во мрак, производили скорее угрожающее впечатление. Перешептывались о несчастных случаях, что произошли в темноте.

Я решил держаться поближе к входу, там, куда проникал яркий свет дня, который, понадеялся я, отпугнет волков. Стена над дверью и по бокам от нее была стеклянной, прямоугольники толстого стекла в ячейках из черного металла, а над ней аркой красовались вытянутые золотые буквы, гласившие (задом наперед):

В арке под ними был еще и логотип – две раскрытые ладони над открытой книгой.

Кто этот мистер Пенумбра?

– Ну здравствуйте, – окликнул меня тихий голос из-за стеллажей.

Появился мужчина, высокий, тощий, как лестница, в светло-серой рубашке и голубом кардигане. Шагал он нетвердо, длинной рукой придерживаясь за полки. Когда он вышел из тени, я заметил, что кардиган у него под цвет глаз: они были голубые и как бы лежали в гнезде морщинок. Мужчина был очень стар.

Он кивнул мне и слабо махнул рукой:

– Что вы ищете на этих полках?

Мне понравились эти слова – почему-то от них стало спокойнее.

– Вы мистер Пенумбра? – спросил я.

– Я Пенумбра, – кивнул он, – смотритель магазина.

Я не особо знал, что сказать, пока сам себя не услышал:

– Я ищу работу.

Пенумбра моргнул, потом кивнул и поковылял к столу у входной двери. Стол был массивный, из темного дерева с узором годовых колец, настоящая крепость на краю этого леса. Если со стеллажей нападут, оборону можно держать не один день.

– Работу. – Пенумбра снова кивнул. Скользнув на стул за массивным столом, он принялся меня рассматривать. – Тебе уже доводилось работать в магазине книг?

– Ну, – начал я, – в школе я подрабатывал официантом в рыбном ресторане, и там владелец продавал собственную кулинарную книгу. – (Она называлась «Треска без тоски», и в ней детально описывался тридцать один способ… ну, вы поняли.) – Это, наверное, не в счет.

– Действительно, но и не важно, – ответил Пенумбра. – Здесь тебе наличие опыта в книжной торговле особо не поможет.

Постойте-ка, может, это и правда эротическое заведение? Я посмотрел вниз и по сторонам, но лифчиков не заметил, ни рваных, ни каких других. Зато прямо рядом со мной оказался низкий столик с пыльной стопкой книг Дэшила Хэммета. Хороший знак.

– Расскажи мне, – продолжил Пенумбра, – о своей любимой книге.

Ответ я знал сразу. Конкурентов не было.

– Мистер Пенумбра, это не одна книга, а серия. Там не самый высокий слог, и, возможно, она слегка затянута, и концовка ужасная, но я прочел ее трижды и благодаря ей встретил своего лучшего друга – мы оба были ею одержимы в шестом классе. – Я вдохнул. – Я люблю «Хроники драконьей песни».

Изогнув бровь, Пенумбра улыбнулся.

– Просто замечательно, – сказал он и заулыбался еще шире, демонстрируя кривые белые зубы. Он сощурился, смерил меня взглядом. – А на лестницу взобраться сможешь?

Так я оказался на лестнице круглосуточного книжного магазина мистера Пенумбры, на высоте третьего этажа, хотя никаких этажей там не было. Меня отправили за книжкой «Аль-Асмари», а она оказалась слева от меня и на сто пятьдесят процентов дальше, чем я могу дотянуться. По всей видимости, надо спуститься на пол и подвинуть лестницу. Но Пенумбра кричит мне снизу:

– Тянись, мальчик мой! Тянись!

Ох, как мне нужна эта работа.