Читать книгу Огонь памяти - Родион Александрович Вишняков - Страница 8

Центральная улица была запружена народом. Дорогу постоянно пересекали гномы – поодиночке, по двое или же целыми группами. Некоторые стояли вдоль открытых навесов, под крышами которых располагались склады со всевозможным скарбом и суетились громко переговаривающиеся коротышки.

Внимание человека привлек встроенный между навесами полноценный дом, из трубы которого шел тёмно-серый столб дыма, а через открытую дверь виднелся самый настоящий пышущий жаром кузнечный горн. Заточенное в его сердце пламя бросало короткие блики по кольцам живорожденной брони кузнеца, бьющего молотом по заготовке. Гном еще несколько раз ударил по раскаленному докрасна куску металла, отложил молот и, взяв клещи, стал орудовать ими. Замерший у порога кузницы Руд завороженно смотрел, как на его глазах буквально рождается чудо: из неприглядного куска железа появилась изящная ручка, да еще и с отходящими в сторону причудливыми завитками. Не дать ни взять цветок или ветка.

– Божья борода! Человек! – Руд обернулся: возле него стоял очередной панцирный коротышка. – Тебя каким ветром сюда принесло?

– Попутным.

Гном несколько мгновений разглядывал человека, задрав голову и обдумывая услышанное.

– Спросить чего хотел? Или предложить?

– Нет, – Руд покачал головой. – Шел мимо и залюбовался умелой работой этого мастера.

– Хе! – крякнул гном. – Тоже мне, мастера нашел! Мастер здесь я. Халнором кличут. А это, – коротышка кивнул в сторону вновь взявшегося за молот гнома, – сын мой, Халмир. Третий день всего у наковальни стоит.

– Всего третий день? – удивился Руд и перевел взгляд на ученика, который окунул законченную работу в кадку с водой. – Уж не шутишь ли ты, уважаемый мастер?

– Я разве на шутника похож? Добрых два десятка лет дело свое ведаю. Металл и огонь – они шуток не любят. Сами не дают и от других не терпят. Говорю же, этот малый ничего еще толком не умеет. И все, что он сейчас сделал, уйдет разве что на переплав.

– Поразительно. А мне казалось, что…

– Халмир! – Договорить Руд не успел: мастер заскочил внутрь. – Что ты наделал?! Зачем ты сюда этот короб поставил?

Что ответил сын мастера, человек не расслышал. Оправдывался малый себе под нос: видно, и впрямь натворил что-то непутевое.

Руд переступил порог кузнецы и осмотрелся. Слева от входа на полу стоял глиняный короб, в котором почти до самого верха были насыпаны мелкие металлические кругляшки, весело перемигивающиеся отражением огня, достающего досюда из недр плавильной печи.

– Помощь нужна? – человек перевел взгляд на Халнора.

– Не, – тот махнул рукой и подошел к коробу. – Сами справимся, позже.

– А в чем дело?

– Видишь? Это рунитовая крошка. Довольно редкий и ценный для обмена металл, россыпь которого наши ребята нашли в районе Южного Зуба. Представляешь? Довольно толстая жила преспокойно выходила на поверхность. Правда, на изрядной высоте, так что пришлось повозиться, но зато теперь у меня есть с чем работать. Я расплавил руду и сделал из нее вот такую крошку. Думаю вплести ее в кольца кольчуги, а потом обменять. Или для порта что выпросить.

– Красивая она, твоя рунитовая крошка, – Руд зачарованно смотрел на блестящую игру множества гладких кругляшей. – Но, если она столь ценная, дозволь спросить, почему короб стоит возле самого входа? Не безопаснее ли держать его в дальнем углу?

– Да вот и я про то же! Только что говорил Халмиру, за коим хреном он сюда его выставил. Видишь, с бока трещина пошла? Это, видимо, он постарался. Если сейчас тронуть, боюсь, короб вконец развалится и вся крошка рассыплется.

– Так ее ж можно будет собрать.

– Ты представляешь, что будет, если эта мелюзга выкатится на улицу? А она ведь туда как раз и пойдет. Пол же под наклоном. Все собрать больших трудов потребует. А если дождь еще сверху польет, тем более потеря будет. Возле реки погода может меняться по пять раз за день.

– Так и будет стоять? – спросил Руд.

– Сейчас должны знакомые прийти, подкинуть дров для моей печки. Что-нибудь подстелем, или подсунуть, может, удастся. А там и пересыплем в другой сосуд.

– Скажи, уважаемый мастер Халнор, а обучиться кузнечному делу, скажем, мне, не поздно будет?

– Начать никогда не поздно. Вот только что ты успеешь сделать в отведенный тебе срок? Но тут уж каждый сам перед собой ответ держит. Как время распределишь свое да сколько сил вложить захочешь.

Руд опустил взгляд на свои руки. Сколько времени прошло с тех пор, как он делал ими что-то полезное? Хотя данное слово сюда не совсем подходило. Не «полезное», но, может быть, «доброе»? Опять не так. Все-таки он чрезвычайно косноязычен. Не умеет подобрать нужное слово, чтобы мысль свою облечь в нужную форму.

Человек вновь посмотрел на работающего у огня гнома. Все-таки складно у него выходит. Но и уличать во лжи старого мастера нет никаких оснований. Раз говорит, что ничего еще не умеет, стало быть, так и есть.

– А можно подойти?

– Давай, коль хочешь. Мне скрывать нечего.

Руд кивнул, подошел ближе к горну. С наслаждением протянул руки, закрыл глаз, когда ладоней коснулось ласковое тепло живой силы. По спине пробежали мурашки.

Много дней он не ощущал этой заботы от сильного огненного зверя, заточенного сейчас в печи в угоду и на помощь людям.

В памяти полыхнула яркая вспышка, разрезавшая темное, наполненное водой небо. Изломом ударившая в небо и ослепившая того, кто стал свидетелем рождения зарева, что затем, неутомимо пожирало лес на далеком горизонте. Неподвластная никому из живущих на Йос стихия.

– Благодарю тебя, мастер Халнор.

– Да было бы за что.

– Прощай.

Руд вышел на улицу и вновь окунулся в суетливый гомон портовой жизни. Он даже поморщился. В кузницу, где гулко и жарко дышал огонь, с улицы долетало совсем немного звуков, что сейчас казалось странным. Или, может быть, это он так увлекся, что перестал замечать всё вокруг? Как бы то ни было, сейчас человек испытывал подобие раздражения, когда стук творящего молотка утонул в хаотичном, не производящем ничего шуме.

Да что ж такое-то! Все-таки он одичал, находясь в полном одиночестве во время перехода через Южные степи. Или все дело в том, что тогда особо и не было времени думать о чем-либо, кроме как о постоянном контроле местности. А тут, на спокойной территории, в окружении бывших союзников, полезли разные мысли. Да такие, что он и оформить их правильно не может.

«Не производящий ничего шум…» И вроде бы ему самому мысль понятна, а вот скажи кому ее, так ведь удивятся или посмеются. Да еще и спросят: а сам-то что полезного делаешь, идя сейчас вот с этой толпой? И будут правы. Не поспоришь.

Руд вспомнил одного малорослика, увлеченно читавшего стопку вышитых страниц. В тот момент увиденное особого впечатления не произвело: нужно было готовиться к переходу через владения серых королей. Да и мало ли вокруг умеющих читать? В его родной деревне таких, конечно, нет, но в ближайшем городе уже можно встретить тех, кто умеет не только читать, но и вышивать слова на ткани книг. И уж они-то наверняка красиво и правильно излагают свои мысли.

Руд нахмурил брови. Вот было бы здорово овладеть кузнечным ремеслом и научиться читать!

Но это все в будущем. Сперва необходимо отнести кольцо, навестить сестру и познакомиться с ее супругом. А затем уже можно и за себя браться всерьез.

А сейчас было бы неплохо подкрепиться.

Руд свернул в сторону, направляясь к запримеченному им зданию, где над входом виднелась деревянная вывеска в виде кружки. Символ этот был прост и понятен, должно быть, всем народам и на всех языках мира.

Внутри было сумрачно. Горящие фонари и свечи вкупе с открытыми нараспашку окнами давали достаточно освещения лишь в центральной части. Углы все как один оставались под покровом мрака, из которого доносились голоса и шорох двигающихся тел.

При появлении человека все разговоры смолкли. Десятки гномов повернулись в сторону вошедшего: кто-то смотрел с интересом, кто-то – с равнодушием или неприязнью.

Руд направился прямиком к барной стойке. За ней неспешно суетился очередной, похожий на всех предыдущих гном, который при появлении человека, возвысившегося над стойкой в добрую половину своего роста, отпрянул от неожиданности. Его можно было понять: в противосвет, на фоне дверного проема был виден лишь громадный темный силуэт.

Придвинув ближе свечу, гном осмотрел пришлого. Кроме явно самодельного копья и ножа, который незнакомец, не пряча, держал на поясе, другого оружия при нем не было.

– Чего тебе, человек?

– Ты хозяин? – За спиной Руда в нескольких местах зала вновь зашумели перекаты прерванных разговоров. – Будет чем накормить меня?

– Найдется.

– Но у меня ничего нет для обмена. Не будет ли у тебя, достопочтенный, какой работы, чтобы я мог взять у тебя еду с чистой совестью?

– Найдется и работа, – гном смотрел на человека, видимо, пытаясь понять, не является ли начало столь неожиданного разговора подвохом. – Что можешь делать?

– Все, что скажешь, – Руд пожал плечами. – Могу колоть дрова…

– Дрова еще не привезли с корабля. Колоть пока нечего, – хозяин с внутренним облегчением осознал, что топор этому малому вручать смысла не имеет. – Ступай на кухню, перемой всю посуду и подмети пол. А потом можешь смело садиться за любой свободный стол.

Гном не обманул. За проделанную работу не просто дал тарелку с остатками недоеденного кем-то обеда, а выставил на стол чашку горячей похлебки, вторую тарелку, полную жареной рыбы, и добрую кружку пива.

Руд усмехнулся, припоминая, как первое время хозяин все заглядывал в дверь, проверяя, как идут дела и не собирается ли пришлый втихаря что-нибудь стащить. Но страшный с виду незнакомец вел себя тихо, честно исполняя порученное ему, и гном в конце концов успокоился.

Руд быстро расправился с обеими тарелками и, кивнув в знак благодарности хозяину, взялся за кружку.

Пиво было холодным, с толстой и плотной шапкой пены, и вовсе не кислое, каким оно повсеместно получалось в людских штатах. Удовольствие, да и только.

Человек откинулся на спинку стула и положил руки на округлившийся живот, который издал громкое урчание и выдал несколько весьма ощутимых спазмов. Видимо, он совершил ошибку, набросившись сразу на сытную и обильную еду. За время скитания его желудок и кишки уже давно отвыкли от подобных щедрот. И теперь стоило, наверное, какое-то время посидеть здесь, чтобы нутро успокоилось.

Дверь открылась, и в таверну вошло несколько вооруженных гномов. Под быстро смолкающий шум голосов впереди стоящий окинул взглядом помещение и увидел повернувшегося в его сторону Руда. Кивнул сопровождавшим его стражникам или солдатам и подошел к продолжавшему сидеть человеку.

– Тебе придется пройти с нами, парень.

Руду не пришлось поднимать головы: глаза гнома были точно напротив его одинокого глаза. Он слегка повернулся и заметил, как стоящие слева воины расходятся вслед за правыми в полукольцо. Значит, готовы к неожиданностям и полагают, что одновременно всех он достать не сможет. И правильно полагают. Копье – не лучшее оружие в условиях помещения. А нож против мечей не позволит выиграть схватку. Ладно. Послушаем, что ответят.

– Зачем?

– На тебя донесли. Говорят, что ты, мил человек, вор.

– Вранье, – Руд продолжал сидеть, спокойно глядя в глаза гному. – Я в жизни своей никогда ничего не крал.

– Вранье или не вранье, не мне решать, пришлый. Мне велено привести тебя, а спрашивать и решать другие головы будут. Так что вставай и идем.

– А ты рожу-то его видел? – долетело до слуха тихое перешептывание за одним из соседних столов.

– Ну, рожи у нас у многих еще похлеще этого будут. Небось, бился с нами на Костяных Пустошах.

Край здорового глаза засек быстрое движение: хозяин все-таки юркнул за дверь. Проверяет, все ли на месте.

Руд вздохнул и встал:

– Идем.

Здание, куда его привели, находилось в дальнем конце портовых застроек. Было оно построено то ли первым, и от него, как от массивного корня, протянулись остальные улочки, ветвясь и уходя в стороны, то ли одним из последних и походило с этой стороны на распустившийся, с замысловатыми украшениями стен и крыши цветок. Рассуждать на эту тему смысла не имело, но сразу становилось ясно, что держать ответ придется перед каким-то высокопоставленным гномом. Возможно, перед самим главой этого порта.

По всему пути следования многочисленная гномья братия провожала человека взглядом, вполголоса обсуждая возможные причины происходящего. Наконец идущий первым гном приблизился к двери, открыл ее и вошел внутрь. Руд ступил следом. Яркое солнце над головой сменилось низким бревенчатым потолком, а влажный ветер с реки – удушливым запахом огня и масла. Каменные стены, россыпь сталактитов. Едва заметный за прочими звуками стук падающих капель. Чадящий факел, бросающий рябь теней на угловатые стены. Шорох чешуи…

Руд моргнул, возвращаясь в настоящее. Коридор закончился просторным помещением с четырьмя высокими окнами. Дневной свет рассеял воспоминания, перемешав их осколки с десятками десятков пылинок, витающих в воздухе.

Деталей обстановки после улицы было не разобрать из-за разницы освещения. Было видно только несколько столов, лестницы, ведущие куда-то наверх, да еще толпу гномов.

Лица многих оказались ему знакомы.

– Подойди сюда, человек.

Голос принадлежал панцирному коротышке, сидевшему в центре. Руд подошел. Встал прямо, спокойно глядя на гнома.

– Я Хелкосман, сын Валумира. Местный глава. А как можно обращаться к тебе?

– Руд, сын Гэрриха, пахаря из Сатонии.

– Что делаешь здесь?

– Иду из Южных степей сперва в Свободные земли, а после в свой штат. Здесь, почтенный глава, оказался при помощи вон тех гномов. Хозяин корабля, Хармант, дозволил плыть с ними через Центральную до этого места.

– Что делал по прибытии в Дорт?

– Если данным словом у вас именуется сей порт, то, ступив с корабля на сушу, я направился вдоль улицы, ища место, где можно было перекусить. По дороге зашел в кузницу к мастеру Халнору. А после уже посетил таверну, где меня нашли эти бойцы.

– Что делал в кузнице? – Взгляд Хелкосмана, казалось, сверлил человека насквозь.

Руд пожал плечами:

– Поговорил с достопочтенным мастером и понаблюдал за работой его ученика. Вот и все.

– Стало быть, не все. Достопочтенный мастер Халнор подозревает тебя в воровстве, человек. Что ты на это скажешь?

– Скажу, что эта новость весьма удивительна для меня. За всю свою жизнь я не украл ровным счетом ничего. И сейчас хотел бы узнать, в краже чего меня обвиняют?

– В краже рунитовой крошки. – К столу из молчавшей группы коротышек вышел старый кузнец. – Не зря ты про нее расспрашивал. Что, да как, да зачем. Глаза не обманешь. Мне ведь ты сразу не понравился, но больно спокойно вел себя. Подумалось, что на старости лет уже начал ошибаться в своих выводах. Теперь вижу, что с вами, людьми, надо быть настороже постоянно.

– А много ли пропало драгоценной крошки после того как я ушел от тебя?

– Да с пару горстей.

– Убыток большой.

– О чем и речь! – воскликнул гном. – Говори, куда дел?

– Не крал я твоей крошки, мастер Халнор, – Руд покачал головой.

– Чем докажешь?

– Да хотя бы тем, что нет ее при мне. Если бы я был вором, стал бы спокойно рассиживаться в таверне в трех домах от места преступления?

– Стал бы, – резко бросил Хелкосман, – коль задумал отвести от себя подозрения.

– Твоя правда, уважаемый глава, – Руд кивнул. Возникшая загадка неожиданно начала приобретать удивительное решение. Пока недоказуемое, но вполне себе четкое. Человек посмотрел на мастера-кузнеца: – Позволь спросить тебя, Халнор, не заходил ли кто к тебе еще после меня?

– Тебе-то что за дело? – зло буркнул тот. – Уйти от ответа хочешь? Не выйдет.

– Мы были там, – вперед выступил Хармант. – Доставили в кузницу привезенный лес.

Руд повернулся к стоявшим по правую руку гномам:

– А пропажа обнаружилась сразу же по прибытии груза к мастеру?

– Нет, не сразу, – пробурчал в ответ кузнец. – Как ты ушел, я начал своего дурака учить. Потом эти пришли и мы стали разгружать. Пропажа выяснилась уже под конец, когда я мимо короба шел.

– Ясно. – Руд повернулся к главе порта: – Могу ли я просить вернуться в кузницу, чтобы доказать свою невиновность?

– Думаешь, это кто-то из наших? – усмехнулся Хелкосман. – Можешь не надеяться. За воровство в Алеворе отрубают руки, и каждый из сынов Марина знает об этом. А выжить безрукому гному с такой отметкой о своем злодействе…

– Могу ли я просить вернуться в кузницу, чтобы доказать свою невиновность?

Глава смерил человека оценивающим взглядом. Закрыть прямо тут это дело, отрубить пришлому руки, да и все на этом? А вдруг окажется, что он чей-то? Что он тут делает? Да еще из Южных степей идет. Может, и врет. Кто его знает, но ежели по делу какому, по чьему-то приказу, не было бы потом вопросов к нему от держателей власти среди бывших союзников. На вид-то пахарь из него, как из Хелкосмана – эльф.

– Оружие только оставь. Все равно возвращаться придется, – и, получив молчаливый кивок, добавил старшему из взвода стражи: – Дровнор, проводи.

Дорога до кузницы прошла так же, как и в дом, где сидел глава. Все то же наступающее молчание при его появлении, конвоирование взглядом и перешептывания за спиной.

– Чего хотел? – Халнор подошел к остановившемуся у входа Руду.

– Проверить кое-что требуется.

– Так проверяй.

– Идем внутрь. Если найдется, хорошо бы, чтобы ты своими глазами увидел.

Руд вошел первым. За ним Халнор и трое из сопровождавших стражников, включая Дровнора.

– Дальше что?

– Бери огонь и идем к твоему коробу.

Руд дождался, когда кузнец зажжет от остывающего горна небольшой факел, и подошел к коробу. Присел возле него на корточки.

– Свети сюда и смотри.

– И что? – буркнул недовольно кузнец. – Что я, своей крошки не видел, что ли?

– Смотри внимательно. Вот здесь видишь? Она как будто склеилась в одном месте.

– Егей! И правда… Чего это она? – Халнор наконец увидел то место, куда указывал Руд. – Как будто намочили ее.

– Ее и намочили, – усмехнулся человек, поворачиваясь к собеседнику. Свет факела, пробежав по шрамам на лице и сломанному носу, отразился в белом, невидящем глазу. – Это кровь. Кто-то загреб отсюда поврежденной рукой.

Руд встал и, выйдя из кузницы, окинул взглядом окрестности.

Так и есть. Вон он. Стоит, схоронившись за углом противоположного дома. Наблюдает, чтобы своими глазами увидеть торжество мести за ранение, которое нанес ему ненавистный чужак. Ох и глуп же ты, парень! Сразу видно, что молодая дурь еще не обтесалась. А может, привык, что дома все с рук сходит, коли единственный из детей, долгожданный и любимый.

Руд вздохнул и повернулся к вышедшему следом Халнору:

– Идем со мной, мастер. Я покажу тебе вора.

Возвращенный нож вошел в привычное место на поясе. Руд поправил ремень и подтянул лямки заплечного мешка.

Даже как-то жалко этого молодого. Из-за собственной тупости теперь будет расплачиваться всю оставшуюся жизнь. А ведь мог же понять, что сжатии кисти, свежая рана может опять раскрыться, и напитавшаяся кровью повязка оставит следы на сыпучем материале.

Ума не хватило: все мысли сосредоточились на мести. Гном даже остался возле кузницы, чтобы насладиться результатом задуманного. Пришел он сюда вслед за Рудом, ища способ сполна отплатить человеку, и решил незаметно схватить две пригоршни рунитовой крошки, пока соплеменники заняты делом, а на него самого внимания никто не обращал.

– Ты уж не держи зла, человек, – мастер-кузнец хлопнул Руда по спине. – Кто ж на своего подумает, когда рядом чужой ходит.

– Бывает и такое, – Руд посмотрел на гнома сверху вниз.

– Знаешь, что? А пойдем ко мне, я тебе такой нож отдам! На твой-то смотреть тошно. В дороге, случись чего, вспомнишь добрым словом старого мастера, а пройдет время, может быть, и забудешь, что я на тебя напраслину возвел.

– Это ценный подарок. За так не возьму, а дать взамен мне нечего.

Гном нахмурился.

– Отдай свой старый нож, – сказал он, подумав.

– Да на что он тебе?

– В дело пойдет. В хороших руках даже старый металл не пропадет. Когда обратно пойдешь, вернешь мне мой нож, а взамен получишь новый.

Руд улыбнулся:

– По рукам.

– Вернись только. Не обмани.

– Обещать не буду. Но постараюсь.

Он пытается разлепить ставшие неимоверно тяжелыми веки. Получается плохо. Сквозь слезящуюся щель перед лицом угадывается размытый силуэт: Ликси пристально смотрит на него своими большими глазами. Не отрываясь.

Но Дорха будит не это, а то, что девочка беспрерывно дует на его лицо.

– Ликси… – ставшие сухими горло и губы скрежещут слова. – Что ты делаешь?

– Дую!

– Зачем?

– Дедушка Пелиндок говолит что у тебя жал и что тебя надо охла… Остувать. Дуть. – Голос звучит тревожно. Звенит.

Слабость накатывает с новой силой, утаскивает Дорха в темноту глубокого, липкого забытья…

Когда он приходит в себя, уже начинает светать. Справа что-то приятно греет бок.

Дорх приподнимает голову: свернувшаяся клубком Ликси спит, прижимаясь к его телу.

Слабая улыбка – всё, на что пока хватает сил. Дорх роняет голову обратно на подушку и только сейчас ощущает, насколько она мокрая.

Ему кажется, что бессилие напитало собой каждую мышцу, засело внутри каждой из костей. Но ему стало лучше. Смешная помощь этой маленькой девчонки явно пошла на пользу. Когда проснется, он скажет, что она его вылечила.

А сейчас он просто лежит и смотрит на сопящую Ликси. Так и не узнав, что она, маленькая и храбрая, не отходила от него всю ночь, трясясь в страхе от голоса Дорха, когда он в бреду говорил о действительно страшных вещах. И как она плакала, прижимаясь к нему, когда в какой-то момент ей показалось, что человек перестал дышать.