Читать книгу Бабы дуры - Рок Эра - Страница 7

«Нелёгкая» работа»

– Мы, девоньки, англы, но когда нас лишили крыльев, пришлось летать на метле. Так выпьем до дна за сказанное.

Мадам подняла свой бокал, женщины чокнулись.

– Какие деньжищи на нас свалились! – Марковна первая допила вино, чуть закусила и, достав из кармана платок, начала вытирать набежавшие слёзы, – никогда не думала, что Илья – пророк, когда-нибудь, будет так благосклонен к простым людям.

– А я вообще знать не знала, что такой праздник существует, – пожала плечами Таисия, – Марковна, ну что опять болото разводишь? Последнее время ты что-то совсем раскисла, ты – гром-баба, тебе все невзгоды по плечу.

Марковна спрятала платок и сложила руки на коленях – первый признак, что она чем-то недовольна.

– Ты, что, обиделась на меня? – Таисия приобняла Марковну за плечи, – прости.

– Слова всегда имеют один и тот же смысл, важно с чьих уст они слетают, я знаю, ты не со зла.

– Девчонки, давайте стараться не обижать друг друга, а сейчас, надо прикинуть, посчитать, сколько у нас денег получилось. Представляете, сколько надо и в жару и в холод на базаре горбатиться?

– Сейчас зеркало принесу, – вскочила Таисия, – нет, лучше все к тому, старому пойдём.

– Зачем? – брови Марковны встали домиком.

– Каждая начинающая ведьма знает, – Таисия игриво подмигнула, – чтобы деньги прибавлялись, нужно считать их перед зеркалом, удваивать их своей энергией. А нас вообще трое, представляете, сумма может утроиться.

– Слышала я такое самое в притче о выжившем из ума шотландце, который делал тоже самое – деньги перед зеркалом считал, сам себя обманывал.

– Я не шучу и из ума не выжила, а почему не попробовать? – топнула ногой Таисия.

– А я первый раз такое слышу, – Мадам заняла нейтральную позицию.

– Всё когда-то бывает в первый раз, вот скажи, нам за всё это время, когда-то на халяву столько денег доставалось? То-то же.

– Один из китайских философов сказал: «если вы хотите иметь то, что никогда не имели, делайте то, что никогда не делали». Марковна, давай и, правда, попробуем?

Марковна махнула рукой.

– Ну, вот и молодцы, даже если вы на правильном пути, вас раздавят, если будете просто сидеть на дороге.

Кто кому уступил, разве в этом дело? Но деньги были пересчитаны возле зеркала, как настаивала Таисия. Вернувшись к столу, они снова наполнили свои бокалы.

– Давайте опять выпьем за крылья? – предложила Таисия, – преграды созданы для тех, кто не умеет летать, а я уверена, с этого дня мы научились.

– Это может быть и единичный случай, – нахмурилась Марковна.

– Подозреваю, что нет, этот путь нам подсказал ваш Илья, а может, – Таисия хитро прищурилась, – а может, это фортуна или успех с удачей, или гениальность, а может, везение, или сам батюшка – провидение взяли нас под свои крылышки.

– Таисия, ты, что, предлагаешь серьёзно заняться этой хреновиной – магией?

– А почему нет? Мадам прекрасно справилась, что ж она, зря столько времени в психушке проработала? Вся наша богадельня будет держаться только на её таланте.

– А что, можно и попробовать, только получиться ли? Медсестра, учительница и бухгалтер – прирождённые ведьмы, – смешок Мадам был в единственном числе.

– Путешествие в тысячу миль начинается с одного шага, – философское настроение Марковны последнее время было нормой, – думая, способен ли ты на то или иное свершение, можно и засомневаться в своих способностях – и в том и в другом случае можешь оказаться прав.

– А я чувствую себя, как рыба в воде, великие дела надо совершать, а не обдумывать их бесконечно.

– А ты не перебивай, Таисия, – нахмурилась Марковна, – я ещё не всё сказала, научись умению Мадам слушать, она самая младшая из нас, но самая тактичная. Ты прёшь, как танк, но если Мадам будет не согласна, наш трест лопнет, ты должна это понимать. Одними твоими финансовыми способностями дело не сдвинешь.

– Марковна, вы к чему клоните? Вы сами-то что, поддерживаете Таисию? – удивилась Мадам, – от вас такой тяги к шарлатанству я никак не ожидала, вы же с высшим образованием, Библию читаете!

– Одно другому не мешает, – хитрый прищур Марковны удивил Мадам, – вы, девоньки, думаете, я всю жизнь только букварь читала? Нет, много литературы прошло через мои руки и мозги. Своей личной жизни у меня не было, вот поэтому и приходилось чужие судьбы переживать. Фантастика, мистика, зарубежные классики и наши – запоями читала. Да и опять же, на моих глазах вырастали поколения моих учеников, наблюдала я за их удачами и поражениями. Как-то на глаза мне попалась одна книжица, «Знаки судьбы». Посмеялась я сначала над названием, а потом, ради любопытства, решила прочитать. Но просто читать я не умею, аннализировать люблю. Вот и наанализировала, всё сходится! Китайцы, знаете, какие молодцы, весь гороскоп придумали, да так чётко подмечали особенности характера людей и животных, просто на удивление. Так что, выучила я и знаки Зодиака и камни и деревья, что какому знаку принадлежит. Вот вам маленький пример, аналогию сами проводите. Таисия, тебя тоже касается.

– А я что, я ничего, слушаю, – Таисия, пока Марковна говорила, разлила по бокалам вино и подложила в тарелки своим подругам закуску, – просто, чувствую, что-то грандиозное, которое надо будет сбрызнуть, вот и подсуетилась.

– Нас познакомила Анна Павловна, то есть собрала вместе, царствие ей небесное. Таисия, когда она родилась?

– 13 мая 1935года.

– Посчитаем путём сложения числа, порядкового номера месяца, всех цифр года, все девятки 1+3+5=9, 1+9+3+5=9. Это древний подсчёт, родилась она в год Кабана, умерла в семьдесят два года, заметьте, тоже девятка, по гороскопу – Телец, стихия Земли. Следите за моей мыслью, человек, в судьбе которого превалируют девятки, направляет, объединяет людей для больших свершений. Понятно?

– Более-менее, – пожала плечами Таисия, Мадам молча кивнула.

– Ты, Таисия, родилась 30 апреля 1953, тебе исполнилось 54, до всех девяток ты не дотянула, но восьмёрка тоже хорошо, вечный круговорот, год Змеи, Телец, стихия Земли. Кабан-Земля, Земле-Змее эстафету передала.

– Павловна мне это всё говорила, ну и…?

– Вот и, тридцатого апреля все ведьмы на шабаш летят.

– И это она мне рассказывала, только смешно это всё звучит из уст учительницы начальных классов, – засмеялась Таисия.

– А ты не смейся, всё это не простой набор символов и знаков. Я родилась 15 июля 1944 года, Обезьяна в Раке, стихия Воды, мне исполнилось 63 года. Тоже не все девятки, ну я и не ключевое звено. Ровно по середине лета, по середине года, сила колдовская в самом зените, только какая из обезьяны колдунья – ума не приложу. Есть такая поговорка, если обезьяну научить говорить, она всё равно не станет человеком, она будет просто говорящей обезьяной, это я в свой адрес критику навожу, ведьмой мне стать не по зубам. Ты, Мадам, родилась 31 октября 1962 года, Тигр в Скорпионе, стихия Вода, твои сорок пять гулять будем, Таисия весенняя ведьма, а ты – осенняя, Тигр в Скорпионе – гремучая смесь. Ты – вода и я – вода, Таисия – Земля и Павловна – Земля, мелочи, ан нет, мелочи всякого рода не играют решающей роли, они решают всё. Подвожу итог, кому-то, – Марковна подняла палец вверх, – наверху нужно было, чтобы мы встретились и облегчили друг другу жизнь.

– Это сейчас ты о боге говоришь? – усмехнулась Таисия.

– А хоть и о боге, он, в моём представлении, не старичок на облачке, у меня бог – то, что нашему уму неподвластно. Вот это неподвластное и управляет нашей жизнью. Именно сегодня я хотела вам всё рассказать, да тут суматоха с этими девицами началась. Ты, Таисия, думаешь, я спала в кресле, ан нет, я всё взвешивала и обдумывала, а визит этих девиц мне только на руку и оказался. И ещё одно обстоятельство, Мадам, ты этой, второй на когда время назначила?

– На второе ноября.

– Вот, видишь, ты даже сама того не подозревая, назначила человеку сразу после своего…? – Марковна с ожиданием посмотрела на Мадам, та нахмурилась, раздумывая, а потом высказала свою догадку:

– После своего сорокапятилетия.

– Молодец, вот после этого знаменательного дня и можно попробовать вплотную заняться магической деятельностью.

– А, давайте, попробуем, – махнула рукой Мадам, – я много что повидала в своей работе, думаю, пригодиться. А вот и очередное философское высказывание ваших любимых китайцев: «проблема в том, что, не рискуя, рискуешь в сто раз больше».

– Ты меня подковыриваешь что ли? – нахмурилась Марковна.

– Да что вы, Марковна, я просто хочу показать, что я тоже кое-что читала.

– Это просто вино в голову ударило, настроение каждую секунду меняется, правильно Павловна говорила: «нужно пить, пока ты руководишь вином, а не оно тобой».

Марковна решила опять всплакнуть, но Таисия хлопнула в ладоши, привлекая внимание к себе:

– Значит, открываем магический салон «ФУГУВ и П»!

– Что за мудрёное название? – нахмурилась Марковна.

– Я хоть и не могу блеснуть знанием мудростей ваших любимых китайцев, но русские слова по буквам сложила без всякой восточной мудрости. «Фортуна – Ф, Удача – У, Гениальность —Г, Успех – У, Везение – В, Провидение – П» вот и получилось «ФУГУВ и П».

– А что, красиво, – пожала плечами Мадам.

– Нашему народу надо что попроще, это больно замысловато, – покачала головой Марковна, – «Альфа и Омега» или «Млечный путь», ну, что-то в этом роде.

– Ага, мы благотворительное общество организовываем, или нет, кооператив санитарок. Она, – Таисия указала пальцем на Мадам, – будет как секретный отдел КГБ, я про такой читала, людей программировать и всё это волшебство можно как попало обозвать? Это вам что, два пальца об асфальт хлопнуть?

– Таисия, смешно от тебя блатные выражения слышать, – хмыкнула Мадам.

– А спорим, не подерётесь? – вступила в разговор Марковна.

– Да она просто завидует, что это мне первой на ум пришло такое звуч-ное название, – состроила ехидную физиономию Таисия.

– Пожалуй, пора прекращать наше застолье, а то последствия ваших дебатов мне уже известны, – покачала головой Марковна, – дурак обвиняет других, умный – себя, а мудрый не обвиняет никого.

– Не в тему, и ты меня обидеть хочешь? – Таисия прищурившись по-смотрела на Марковну.

– В тему, в тему, и красиво, давайте отдыхать, утро вечера мудреней.

– Ага, опять ты, Марковна, впросак попала со своими мудростями, время уже десять часов утра.

– Уж больно бурная ночь у нас получилась, отдых никому не помешает, – Марковна встала и, шаркая тапочками, удалилась в свою спальню.

Таисия, притворно зевнув, быстро собрала грязную посуду, составила в раковину, постояла в раздумьях – мыть или не мыть. Но привычка к порядку пересилила. Мадам даже и не пыталась помочь, внезапно она почувствовала невероятную усталость и просто наслаждалась тишиной, сидя в глубоком кресле.

– Пошла бы да вздремнула, – Таисия вытирала руки полотенцем, – всё равно делать нечего.

– А ты?

– А мне надо ещё кое-что подсчитать.

– Опять перед зеркалом будешь наш куш лопатить? – усмехнулась Мадам.

– Нет, надо прикинуть, зима скоро, кому и что подкупить из одежды, у тебя есть пожелания?

– Да нет, – махнула рукой Мадам, – хотя…

– Поняла, ты устала и не готова сейчас говорить на эту актуальную тему, – улыбнулась Таисия, – иди, отдыхай.

Мадам проснулась от домашней суеты.

– Изверги, дайте поспать! – крикнула она.

Марковна показалась в дверях комнаты, в которой спала Мадам.

– Уже семь вечера, пожалуй, девять часов сна тебе достаточно за твой ночной подвиг.

– Нет, нет и нет, я теперь – великий маг и должна спать как можно дольше, что бы мне в снах приходили всякие откровения.

– Вставай, милая, посмотри, что Алёшка мой принёс.

– Они же уезжали куда-то? – удивилась Мадам.

– Приехали неделю назад, Дима же военный, а военная жизнь кочевая, сегодня там, завтра тут.

Мадам оделась и вышла в гостиную, Таисия, Марковна, Алешка сидели за накрытым к чаю столом. На диване стояла коробка, в которой слышалось какое-то шебуршание. Мадам заглянула в коробку и взвизгнула:

– Батюшки, какая прелесть! Котята, откуда они?

Алексей, уплетая блины, повторил историю, которую только что рассказывал Марковне и Таисии.

– У нас в подвале кошка живёт, давно уже, весь дом её подкармливает. Вот она и родила этих котят, им уже по три месяца, а брать их к себе никто не хочет. Скоро холода начнутся, жалко, я и подумал, у вас дом большой, может, найдётся для них место.

Алексей смущался и волновался, своё волнение он пытался скрыть завидным аппетитом.

– Дитятко, да конечно, пусть живут, – Марковна подлила внучатому племяннику чаю.

– Так, чур, я беру себе вот этого, чёрненького, надо посмотреть, девочки это или мальчики.

– Да вроде все трое мальчики, – пожал плечами Алёша.

– Я уже и имена им придумала. Мой чёрный – Фунт, рыжий, смотрю, Марковна на него глаз положила, будет Евро. А ты, Мадам, уж извини, тебе белый достаётся, ты хоть и в популяре нынче, но самая младшая, бери, кто остался. А имя он будет носить Доллар.

– А я ничего не имею против, мне белые кошки всегда нравились. Чудеса, все трое разные.

– Лёшенька, а мать-то у них какого цвета?

– В том-то и фокус, – охотно начал рассказывать паренёк, – она трехцветная была, рыже-бело-чёрная, а на котятах цвета вот так разделились.

– Фунт, Евро, Доллар! Ты, Таисия – мастер названия придумывать, – хмыкнула Мадам.

– А что? Звучит неплохо, а вдруг это нам знак свыше? – прищурилась Таисия.

– Евра – скорее женского рода, – предположила Марковна.

– Вообще-то, в конце «о», средний род, ну, Марковна, – Таисия сморщила нос, – не придирайся, не порть картину.

Котята подрастали, привязались каждый к своей попечительнице. Рыжий котёнок Марковны оказался кошкой, это приободрило Таисию, которая интуитивно дала ему имя более-менее женское. Это обстоятельство так же помогло Таисии отстоять придуманное ей название магического сообщества «ФУГУВ и П».

– А может ты и права, недалёкие люди верят в удачу, мудрые и сильные – в причину и следствие, – подытожила спор о названии Марковна.

– Вот, мудрым наша помощь не нужна, а остальных надо громкостью имён сразу в штопор вводить.

О жизни и о деньгах, начинают думать только тогда, когда и то и другое подходит к концу. Нежданные деньжищи у новоявленных «волшебниц», не смотря на адские Таисьины старания в экономии бюджета, растаяли. Деньгам свойственно кончаться, если их не пополнять. Но приближался день «Х», когда на приём к «радужной колдунье» Мадам должна была привести своего больного мужа Марина. Все приготовились и заняли «надлежащие» позиции – Марковна в кресле с «Война и мир» в руках, Таисия в атласном балахоне в дверях. Мадам в накидке с кАпюшоном в комнате с подожжёнными свечами. Да, часть денег Таисия заблаговременно потратила на необходимые для магического салона аксессуары. Теперь в комнате, где должен был состояться сеанс, было всё необходимое – приглушённый мерцающий свет четырёх светильников, расставленных по углам, курящиеся благовониями лампадки, и тихая музыка. Вот выбор музыки Мадам не доверила никому, занялась подбором сама.

– Я знаю, что надо, «Нигма», поверьте, музыка обалденная и очень подходящая.

Но в их заштатном городке ни в одном и киосков такого не нашлось. Таисии, скрипя душой, выделила Мадам деньги на поездку аж в Москву, благо, было не очень далеко. Из Москвы Мадам вернулась с покупкой, но в плохом расположении духа.

– Да, девочки, наш салон выглядит смехотворно, заглянула я в парочку столичных заведений подобного рода, вот это размах!

– Так, уважаемая, отставить сарказм, на наш век и здешних условий хватит, кто знает, сколько нам халявы отмерено, – нахмурилась Таисия.

– Мадам, я на твою сторону встану, если ты почувствуешь, что не в силах справляться с ролью волшебницы, – сказала Марковна, – нельзя заставлять человека делать то, что может подорвать его веру в самого себя.

– Так, подружки, что за пессимизм? – нахмурилась Таисия, – вот примешь Марину с мужем, а там посмотрим, денежки-то от первой свиристелки уже кончились. Как жить собираетесь?

В дискуссию вступать ни Мадам, ни Марковна не стали – Таисия была права, жить не на что.

Это разговор состоялся за неделю до приезда Марины с мужем. Но день сеанса настал и все были к нему готовы. Таисия заглянула в комнату к Мадам, та нервно ходила по комнате.

– Опять?! Ну-ка, соберись, деньги за приём я возьму вперёд, а там будь, что будет, – Таисия усмехнулась, – чем мне нравиться магическая работа, так это универсальностью отмазок – звёзды не расположены, луна в затмении бунтует, энергия отрицательная. Да сколько всего можно придумать! Не хандри, а лучше вспоминай, как твой заумный еврей дела обстряпывал, таких дуриков в вашей больнице, поди, навалом было. У тебя пятнадцать минут, настраивайся.

Марина привезла мужа в назначенное время. Таисия проводила их в комнату приёма. Мадам поразили глаза молодой женщины, в них было столько отчаяния, надежды и веры, что «радужную колдунью» передёр-нуло. «Чёрт, зачем мы в это ввязались? Таисия, что б тебя, хапуга, если что, сама небось в кусты, а мне отдувайся» ругалась про себя Мадам, но… Почему-то в её душе появилось какое-то смутное желание непременно вызвать на разговор этого несчастного мужика, который представлял сей-час плачевное зрелище. Он был будто зомби, медленно, машинально пе-редвигал ногами, ведомый женой за руку, остановился, когда останови-лась Марина, взгляд бессмысленный. Про таких в психбольнице говорили «заколотые», т.е, все назначенные препараты не шли на пользу, не воз-вращали человека в нормальную жизнь, но и без них было нельзя. Буй-ных, да и не только буйных, а и «тихушников», так называли тех, кто был себе на уме и не прекращал попыток покончить с собой, приходилось держать на уколах, чтобы обезопасить и персонал, да и самих больных.

– Вы получили травму головы при аварии? – спросила Мадам.

– Нет, – Марина ответила за мужа, – его спасла подушка безопасности, а вот друг Максима погиб.

Сам Максим будто и не слышал разговора женщин, он бездумно смотрел в пол, но внезапно вошедший в комнату белый кот Мадам при-влёк его внимание. Таисия была на чеку, она подхватила одной рукой кота, другой Марину под локоток и вывела из комнаты – привратница чётко знала свою задачу, убрать кота, чтобы не мешал и содрать деньги за прием, пока Мадам какая-нибудь шлея под хвост не попала.

Мадам наблюдала за Максимом, а сама отчаянно психовала внутри.

«Ну, и что мне теперь с ним делать?! Чурбан чурбаном, как его разговорить? В больнице Иосиф Эдмундович к головам пациентов всякие приборы прицеплял, ток разной частоты, а мне что делать? Сонником по голове его шандарахнуть? Вон, Таисия какой прикупила, килограмма на три точно. Бери ношу по себе, что б не падать при ходьбе. А ты решила, что представляешь из себя лошадь-тягача? Не надорвись, любимая». Молчание затянулось, но пациент не высказывал недовольства. «Может так и сделать, посидим-помолчим, а скажу, что увы. Как там Таисия говорила, „звёзды не расположены“? А может, попробуешь? Отработаешь хотя бы деньги за приём, ну чтобы быть честной перед самой собой? О, ты уже совсем себя во врачевателя душ записала, молодец, нахалка. Трусишь? Нет, просто адекватно оцениваю ситуацию. Что ж с тобой делать, Максим? Ну, девка, давай, скажи хотя бы что-нибудь, что ж ты бедного на ногах держишь»

– Садись, Максим, – собственный жёсткий, даже грубоватый голос удивил саму Мадам.

Максим покорно сел на стул, руки мужчины, будто плети, лежал на его коленях. «Так, кое-что всё-таки получилось, но какая же это мелочь» подбодрила и тут же охладила себя Мадам. Она подошла к Максиму и, взяв его за подбородок, подняла голову так, чтобы он встретился с ней взглядом.

– Традиционная медицина тебе не помогает, я занимаюсь нетрадиционной, ты готов помочь мне?

Абсолютное равнодушие во взгляде Максима выводило Мадам из себя. «Двинуть ему что ли, может, хоть моя агрессия его взбодрит? Ага, а вдруг взбодрит так, что и он тебе в ответ двинет, вот красивая картина получиться» Мадам едва не рассмеялась своим мыслям. Помахав для солидности руками над головой Максима, она отошла от него на метр и, внезапно поняла, что сделает в следующую минуту.

– Скажи мне имя того, кто беспокоит твою душу, я призову его сюда и он будет говорить с тобой через меня.

«Вот это загнула, а слабо устроить авторский вечер с призраком Пушкина, порадовать Марковну? А для себя Булгакова пригласи. Ты, мать, что сама умом тронулась, что психопатия передаётся воздушно-капельным путём?» смеялась над собой Мадам, но предчувствие, что она поступает правильно, её не покидало. Подтверждением её внутреннему состоянию стали слова Максима. Он первый раз за всё время посмотрел на Мадам чистым, осмысленным взглядом.

– Гека, то есть, Геннадий

– Помни, земная жизнь для него – пройденный этап, сейчас он нахо-диться в небесной неге, ему там хорошо и спокойно. Я не смогу долго держать его душу в нашем мире, поэтому свои вопросы задавай чётко и конкретно и не о нём, а о себе. Понятно?

– Понятно, – тихо сказал Максим.

– Не слышу! – повысила голосом Мадам

– Понятно, – тон голоса Максима стал на ноту выше.

– Хорошо, закрой глаза и расслабься.

Мадам на ходу вспоминала, как вёл сеанс и что говорил Иосиф Эд-мундович, какие-то странные слова на непонятном языке внезапно рождались в её голове и она произносила их вслух. И вот что странно, наблюдая за Максимом, она поняла – он, действительно, попал под гипнотическое влияние тона её голоса и того, что она говорила. Вздохнув полной грудью, Мадам выпалила:

– Гека здесь, спрашивай.

– Ты как, братан? – голос Максима дрогнул, мышцы лица напряглись.

– Ты чё, сбрендил? Мы с тобой по мобиле что ли базарим? Ладно, я в поряде, в отличии от тебя.

По всей вероятности, ответ и манера разговора полностью совпали с характером покойного, лицо Максима исказилось от мучительной душевной боли. Мадам не понимала, почему именно так начала говорить, будто и правда говорила чужим фразами. Но ещё больше её насторожило то, что она испытывала дикий холод внутри себя, захотелось закутаться в плед, но она боялась, что лишний шум может вывести клиента из гипноза.

– Ты винишь меня в аварии? – последовал вопрос Максима, он явно дался ему с трудом.

– Опа, гонишь что ли? Это было лучшее, что могло со мной произойти, ну, не руки же на себя накладывать?

– Что ты говоришь? Почему?

– Да у меня опухоль в мозгах росла, неоперабельная, я горстями таблетки жрал, чтобы боль заглушить, а когда и они уже перестали помогать, на морфушу присел.

– Мы же вместе соскакивали?

– Я потом опять начал, боли жуткие, на стенки лез. Тебе-то эта дурь зачем нужна была, у тебя же со здоровьем всё нормально. Вот только по-чему у тебя крышу после аварии двинуло, не пойму. Обиду на тебя я всё-таки имею.

– Я так и знал.

– Да не за аварию, за то, что ты в дурашке прозябаешь, я-то думала, ты будешь жить на полную катушку, за себя и за меня.

– Гека, без тебя всё мрачно и тоскливо стало.

– Ты что из себя и меня п… ров лепишь?! Мы – нормальные мужики, а ты о тоске какой-то толкуешь. Запомни, Макс, существует достаточно света для тех, кто хочет видеть и достаточно мрака для тех, кто не хочет.

– Запомню, братан, – тихо ответил Максим, – скажи, про тот свет много чего говорят, есть там что-нибудь?

– Как тебе сказать, я ещё сам до конца не разобрался, а вот возможность увидеть тех, кто раньше меня помер, у меня была. Помнишь Надю-ху из параллельного класса, ну та, которая повесилась? Видел я её, плохо бабе, но сама виновата. Всё, Макс, береги Маришку, детей делай, жизнь, даже полноценная, ох и коротка. Надеюсь, не скоро тебя здесь увидеть.

Мадам сама пребывала в состоянии полной прострации, только вымораживающий её внутренности холод не давал ей покоя. «Что ж я так околела? Будто сама на том свете побывала? Слушай, мать, да ты и вправду покойничка в себе держала, в книжках же так и описывают „при контракте с аморфными субстанциями вы ощутите могильный холод“. Чёрт, как же согреться, не попрыгаешь, на руки не подуешь. Так, Максим, чего это ты затих?». И вдруг по телу Мадам прокатилась жаркая волна, будто дверцу топящейся печки перед ней открыли. «Ух, ушёл, что ли этот Гека, царствие ему небесное?» предположила Мадам.

– Гека, ты ещё здесь? – ровным, спокойным голосом спросил Максим.

– Нет.

Максим вздохнул полной грудью, но даже не пошевелил пальцем. «Он же ещё под гипнозом, давай-ка, выводи его» опомнилась Мадам и громким, монотонным голосом начала говорить то, что когда-то слышала на сеансах Иосифа Эдмундовича. Не забыла упомянуть и о нормальной работе нервной системы пациента. Надеяться на моментальный эффект Мадам даже и не пыталась, у Эдмундовича и то с первого раза не получалось.

– Сознание ясное, подсознание глубинное, третий глаз закрылся. На цифру «один» вы очнётесь, три, два, один, – Мадам щёлкнула пальцами над головой Максима.

– Как вы себя чувствуете? – она ликовала и едва сдерживалась, чтобы не захлопать в ладоши – Максим смотрел на неё взглядом нормального человека!

– Я чувствую себя на все «сто», нет, даже на «двести», вы же слышали, мне за двоих надо жить.

– Вы помните слова своего друга?

– Да, я помню весь разговор, это не правильно, так не должно быть? – насторожился Максим.

– Всё в порядке, – улыбнулась Мадам.

– Если бы сам не столкнулся с такими чудесам, в жизнь бы не поверил в силу…, – Максим запнулся, не мог подобрать нужное определение.

– Думаю, второй сеанс нам не понадобиться, – самоуверенно ответила Мадам.

– Я думаю так же.

– Идите, мне нужен отдых.

Максим встал:

– Вы меня проводите, пожалуйста, чтобы я не плутал по комнатам, сюда меня привели дебилом.

Мадам насторожилась, слишком уж разительные перемены произошли с Максимом. «Может, это ловушка и он или из налоговой или из финансовой, накроют нас с поличным, деньги меченые подсунули. Да не дрейф, мать, смотри, у него все руки исколоты, даже на запястьях, видать, все вены уже забились. А, будь что будет, в тюрьму, думаю, не посадят, как – нибудь отмажемся».

Марина, Таисия и Марковна встретили Мадам и Максима любопытными взглядами.

– Что, Маришка, на Канары слетаем?

Максим, улыбаясь, смотрел на жену. Марина беззвучно ойкнула, при-крыла рот ладошкой и, сделав шаг к мужу, всё-таки не решилась кинуться ему на шею. Максим засмеялся и сам подошёл к жене:

– Ну, чего ты плачешь? Иди ко мне.

Марина припала к груди мужа, он обнял её за плечи и поцеловал в макушку. Марковна украдкой, промокнула слезу, но Таисия не могла по-зволить себе сентиментальностей.

– Марина, будьте добры, нам нужно поговорить.

Таисия похлопала молодую женщину по плечу и жестом позвала за собой в другую комнату. Максим, нехотя, отпустил жену.

– Да-да, я всё принесла, – Марина схватила сумочку и проследовала за Таисий.

– У меня своя фирма, вином торгую, настоящим, не порошковым, могу привезти столько, сколько скажете. Кто пьёт, не знает о вреде вина, а кто не пьёт, не знает о его пользе.

– Такого выражения в моёй записной книжке нет, – Марковна щёлкнула пальцами и постучала себе указательным по лбу, – надо записать.

– А где Мадам? – огляделся Максим, – хотел поблагодарить её ещё раз.

Марковна, застигнутая врасплох вопросом, быстро сориентировалась:

– Ей надо отдыхать, сам понимаешь, дело она сделала нелёгкое. Я передам, что ты доволен и кланяешься ей в почтении.

– Да-да, именно так и передайте, – Максим приложил руки к груди.

Марина довольная и счастливая, вбежала в комнату и сразу бросилась к мужу. Так, обнявшись, они и пошли к дверям, Марковна и Таисия следом. После обменов словами благодарности и пожеланий долгой и счастливой жизни, клиенты уехали, а Марковна с Таисией, наперегонки, броси-лись допытывать Мадам. И откуда у Марковны прыть взялась? В комнату Мадам, оттолкнув Таисию, она вбежала первой.

– Так, я первая к тебе на сеанс, а то таблетками меня пичкаешь, одно лечишь, другое калечишь, меня тоже в гипноз и опа, я здорова!

– За это платить надо, – вмешалась Таисия, – бесплатно ничего не получиться.

– Сама знаю, – нахмурилась Марковна, – бесплатно, значит, бес платит.

Всю пенсию отдам.

Обе рассмеялись, но Мадам, почему-то, не поддержала их веселье.

– Ты чего это, девонька? – спросила Марковна, оглядывая Мадам, ко-торая, укутавшись в одеяло, лежала на кровати, – правда, что ли устала?

– Марковна, Таисия, сегодня я, правда, что-то чувствовала, может у меня действительно какой-то дар есть, как говорил Эдмундович? Или тут вмешалось что-то ещё?

Мадам не ждала уговоров, в подробностях описывая и сеанс и свои ощущения, рассказала своим товаркам произошедшее. Таисия слушала, выпучив глаза, а Марковна, не глядя Мадам в глаза, качала головой.

– Вот это да – а, – протянула Таисия, – слушайте, это же полный улёт, мы озо-ло-тим-ся!

– Я думаю, Мадам, сюда вмешалось твоё «или», – нахмурив брови, предположила Марковна, – ведь ты о нём ничего не знала, а имена назва-ла. Ты потом уточнила у него достоверность?

– Не стала, а вдруг никакой Нади – самоубийцы и не было, а я ляпнула первое, что пришло в голову.

– Скорее всего, что-то такое было, – покачала головой Марковна, – все заметили, как он изменился, значит, какой-то тумблер в его голове ты переключила. Сама говоришь, будто говорила под чью-то диктовку.

– Да и теперь сил никаких нету.

– По книгам, которые я прочитала, именно так всё и происходит. Есть, девонька, у тебя дар, прав был твой еврей. Все мои теоретические знания бесполезны без таланта, золотая узда не сделает клячу рысаком.

– Марковна, твои мудрые слова ничуть не дешевле моего таланта, в котором я сомневаюсь, всё случайность, не более того.

– Я с неё девяносто девять тысяч сняла, – привлекая внимание к себе, Таисия сообщила об этом громким голосом.

– Ты, что, рехнулась что ли? – Мадам вытаращила глаза, – и она столько отвалила?

– А то, – Таисия метнулась в комнату, где производила расчёт и, вернувшись, показала женщинам пачку денег.

– И как тебе не совестно? – дуэтом спросили Мадам и Марковна.

– А что такого? Я же у неё ещё тогда спросила где и в каких больницах она лечила мужа, потом справочки там навела, деньги я считать умею. Вы знаете, сколько её шубка и машина стоят? А я знаю. Не бедствует девуш-ка, не бедствует. Я и папашку её понаслышке знаю, а Максим, слышали, что первое сказал? «На Канары», а в Урюпинске отдыхать не пробовали?

Так что, нечего меня гнобить, я своё финансовое дело хорошо знаю.

– Ладно – ладно, молодец, – Марковна постаралась успокоить распаленную Таисию, но та решила дожать своих подруг.

– Я ещё девять тысяч за приём взяла.

– О, господи, Таисия, я с тебя дурею, – хмыкнула Мадам.

– Опять девятка, чего ты, других цифр не знаешь? – всплеснула руками Марковна.

– Сама мне этими девятками голову задурила, а теперь ручками машет, – нахмурилась Таисия, а потом состроила ехидную гримасу, – эти суммы у меня сами собой складываются, прейскуранта в нашем салоне ещё нет.

– Но суммы-то какие?! – покачала головой Марковна, – как бы они нам боком не вылезли, за меньшее и спрос соответствующий.

– Странно, Марковна, ты – учительница, вас должны были психологии учить или твои знания устарели? Так вот, богатые никому никогда не при-знаются, что их облапошили.

– Это бесспорно, а вот нам могут головы свернуть, как курятам. У нас заступников нет.

– Марковна, но ведь с Максимом всё получилось?! – недоумевала Таи-сия, – Мадам показала себя с лучшей стороны, у неё талант, а талант не должен быть голодным, правда, Мадам? Одно дело делаем, а чтобы твоя душенька, Марковна, успокоилась, обмани её, скажи, что в лотерею выиграли.

– Не трудно показать себя с лучшей стороны, трудно понять, какая лучшая, – махнула рукой Мадам и плотнее закуталась в одеяло.

– Вы с Марковной специально умные речи учите, чтобы меня уличать в литературной неподкованности? Я не русская, мне скидка. Вы лучше подумайте, где нам башлёвых клиентов брать? С босотой чего связываться, состоятельных надо привлечь.

– Да нам этих денег до весны хватит, если не шиковать конечно, а по теплу можно и на базар двинуть, глядишь, чего и придумаем.

– Особенно ты торгашка хоть куда со своим инсультом, – хмыкнула Таисия.

– А вот Мадам надо мной пошаманит, я и поправлюсь, – Марковна с ожиданием посмотрела на Мадам.

– А я говорю, надо рекламой заняться, пока деньги сами в руки идут.

– Ох, Таисия, Таисия, упёртая, как баран, не зря говорят «не спорь с дураком, а то люди могут не заметить, есть ли между вами разница».

– Да это вы обе – полные дуры, не видите нашего фарта, когда есть право выбора, надо его использовать По-полной. Фортуна – дама капризная, может и улизнуть.

– Но когда стоишь перед выбором и не делаешь его – это твоё право и твой выбор.

– Так, вижу разговор я завела не во время, ладно, подожду, – Таисия сунула руки в карманы, – давайте-ка праздник себе устроим, посидим, поедим, выпьем, дело такое состоялось, обмыть надо.

– Согласна, девчонки, только дайте мне, пожалуйста, хоть часик отдохнуть, такая слабость, даже шевелиться не охота.

Мадам закрыла глаза, Марковна и Таисия вышли из комнаты, прикрыв дверь.

– Вставай, труженица наша золотая, пора вершить новые подвиги.

– Я не желаю вас слушать, – Мадам не открыла глаза, сделав слабую попытку удержать одеяло, которое стягивала с неё Таисия.

– Подъём, дитя великовозрастное, лентяйка, знаешь, сколько ты продрыхла?

– Я и есть само воплощение лени, всякий знает, чем ленивее человек, тем больше каждый его труд напоминает подвиг, – ответила Мадам, уже сидя в кровати, но глаза были по-прежнему закрыты, – ну что там? Кушать готово? Есть хочу, умираю.

– Как поработаешь, так и полопаешь.

– Тебе не совестно, Таисия, мне помниться, я несколько часов назад на самый дорогой ресторан заработала. Или вы с Марковной уже всё прокутили?

– Ну-ну, мать, давай, поднимайся, – Таисия поцеловала Мадам в макушку, – Аля приехала, бабу буфетчицу привезла с баблом в клювике, что-то там опять с любовью-морковью связано.

– Да ну их.

– Ты себе цену набиваешь? Ну поспала же, мы с Марковной тебя не будили, так, перекусили на скорую руку, чтобы с голоду не помереть. Ес-ли бы не сто восемь штук в гаманке, фиг бы я дала тебе праздник души испортить.

– А время сколько?

– Два ночи.

– Они что, ненормальные? По ночам людей беспокоить.

– Мы же сами Але говорили, что после полуночи самое время мрако-бесием заниматься, вот она эту буфетчицу ночью и приволокла.

– А сама где столько времени пропадала?

– Толи в Англии, толи в Швейцарии, я не прислушивалась к её щебету, бабу разглядывала, прикинула, сколько с неё слупить.

– Выходит, и Аля довольна моим сеансом? – Мадам наконец-то откры-ла глаза и посмотрела на Таисию, – плащ мой магический не помню, где сняла.

– Вот он, я уже побеспокоилась, подмахнула его утюжком, ты же как попало бросила, прямо на кровать и дрыхла на нём, весь помяла. Свечи в той комнате зажгла, музыку включила, всё путём.

– Всё-всё, иду.

Таисия не обманула – в прихожей, переминаясь с ноги на ногу, стояла толстуха, килограмм на сто двадцать. Искусственная блондинка с высокой причёской годам эдак к пятидесяти, на лице, уже познавшем инструмент пластического хирурга, «семафорили» губищи в ярко-красной помаде. Толстые пальцы, унизанные золотыми кольцами с драгоценными камнями и без, заканчивались длинными, скорее всего наращенными ногтями, окрашенными лаком в тон помаде, от этого они походили больше на окровавленные когти хищного зверя, только что раздиравшего свою добычу. Вещи, в которые была одета эта «красотка», были дорогими, но подобранны в полном отсутствии вкуса. Кофточка была настолько тесна, что если бы её носительница вздохнула на полный объём своих лёгких, пуговицы рванули бы, как пули из автомата Калашникова. В узких, глубоко посаженных глазках «буфетчицы» был неизживаемый нахрап и ожидание своей полной победы.

Аля, увидев Мадам, с неподдельным восторгом взвизгнула, запрыгала на месте, похлопала в ладоши – так она выражала свою радость, будто встретилась с самой любимой подружкой. Уняв свою радость, она заискивающе спросила:

– Мы вас не побеспокоили?

– Нет, дорогая, – Мадам снисходительно улыбнулась, – вижу, ты усвоила, что ночь для нас – кладезь энергии.

– Марина низко кланяется вам, Максим просит разрешения заехать к вам завтра, чтобы привести то, что обещал. Господи, какая же я ворона, забыла сумку в машине, Марина просила вам передать, я сейчас…

Аля выскочила за дверь, Мадам пристально посмотрела на «буфетчи-цу».

– Как вас зовут?

– Вы имеете в виду имя, которое мне дали при крещении? – голос ночной посетительницы соответствовал облику – низкий, грудной, прокуренный, – меня зовут Альбина.

– В обряде вас нарекли Марией, – уверенно сказала Мадам.

– А вы откуда знаете? – маленький глазки Альбины от удивления расширились на допустимый физиологией предел.

Мадам была довольна собой, но и тут же мысленно обругала себя: «чего лезешь поперёк батьки в пекло? А вдруг бы ошиблась, опозорилась ведьма новоиспечённая». Но появившаяся радость на лице Альбины «я попала туда, куда надо, даже если откажет в приёме, с места не сдвинусь, руками-ногами буду за всё цепляться, но на своём настою», успокоили

Мадам. Но ударить в грязь лицом не хотелось, хотя Мадам и предполагала – в этом возрасте бабы с таким характером хотят одного – большой и чистой любви. Не ошиблась Мадам и в этот раз, выпучив глаза и прижав руки к груди, Альбина страстно затараторила:

– Прошу, помогите, не откажите, вопрос жизни и смерти, я изнемогаю.

«Страдалица, извелась прямо вся, ох, бабы-бабы, не суди, сама-то что в монашки себя записала, не рановато? Надо же, как человек, за пять минут, может вызвать такую неприязнь?» думала Мадам и ждала, пока Альбина откроется полностью.

– Вы, пожалуйста, не подумайте, что я какая-нибудь там…, – Альбина покрутила пальцем у своего виска, – я – директор ресторана, вопрос цены не стоит, сладите дело – озолочу.

«Да уж, когда одно место свербит так, что сидеть невозможно, ника-ких денег не жалко» мысленно усмехнулась Мадам, а вслух сказала:

– Проблема у вас, я бы сказала, не совсем по моему профилю.

«Ты чего понтуешься, ведьма великая? С неё деньги можно вообще полёгкому срубить, а вдруг соскочит?» эта фраза была написана в глазах Таисии, которая раздув ноздри и жутко вращая глазами, стояла за спиной Альбины и смотрела на Мадам.

– Я люблю его, аж дыхание спирает, когда увижу, – Альбина, не спус-кая глаз с Мадам, прижала пухлые ручки к своей необьятной, ходящей ходуном от переполнявших чувств, груди, – плевать на разницу в возрасте, он младше на двадцать пять лет, ну и что? Неужели я не заслужила своё счастье? У меня муж, двое детей его возраста, но любовь, сами знаете, она не заглядывает в паспорт.

– По вашей ауре я вижу, в какой вы огромной душевной тоске, – сочувственно качая головой, сказала Мадам, давясь от смеха.

– Ой, уж в такой тоске, что белый свет не мил, – выщипанные в ниточку бровки Альбины покраснели и встали «домиком».

– Его фотография есть с собой?

– Да-да, разумеется, – голос Альбины сорвался на фальцет от радости, она поняла – её примут, – она у меня всегда с собой.

Альбина, дрожащей рукой, полезла к себе в сумку и, достав оттуда большое портмоне, раскрыла его, протянула Мадам фотографию 9х12, чуть подзатёртую от многократного доставания и засовывания обратно или ещё куда.

– Вот, правда, он – чудо? – проводив взглядом фотографию, Альбина заискивающе посмотрела на Мадам.

– Да, – кивнула головой Мадам и, снизив голос, сказала, – Крым…

– Кирилл, Кирюша, мальчик мой, – с обожанием прохрипела Альбина.

«Чёрт, чуть не лопухнулась, хотела сказать, что этот мальчишка ещё ни Крыма, ни Рима не видел, а тут такая Венера Милосская его поджидает. Вот старая задница, дался тебе этот мальчишка?» чертыхнулась про себя Мадам и, заметив, что Альбина не спускает взгляда в фотографии, подмигнула молчавшей всё это время Таисии.

– Моя помощница вас проводит.

– Пройдёмте.

Таисия тут же подхватила Альбину под руку и повела в ту комнату, в которой взяла привычку производить расчёт с посетителями. Там стояло старинное зеркало, современный диван, стол со стульями, плазменный телевизор. «Точно, деньги сразу перед зеркалом считает» хмыкнула Ма-дам. В прихожую вошла Аля, едва таща обеими руками здоровую сумку, в которой звякали бутылки с напитками. Она уже открыла рот сообщить что-то, но Мадам, приложив палец к своим губам, прошествовала в комнату для приёма клиентов.

– Ваши пожелания, Альбина? – Мадам сидела за столом, когда Таисия, открыв дверь, тихонько подтолкнула в спину внезапно оробевшую «буфетчицу».

Альбина, озираясь по сторонам, на цыпочках прошла всю комнату и плюхнулась на стул, прижимая к животу свою сумку.

– Что бы как пёс за мной ходил, ни спать, ни есть без меня не мог.

Хищница в бабе проснулась снова, как только речь зашла о её душевной тоске.

– А если надоест? – закинула удочку Мадам.

– А это не беда, эту проблему я сама смогу решить, – узкие глазки Аль-бины буравили Мадам.

– Что ж, это меняет дело, – Мадам выдержала буравчатый напор, даже победила его, Альбина крякнула и опустила глаза, – что ж, грех падёт на ваши плечи, от тех сил, к которым вы обратитесь в случае перемены ва-ших пристрастий, никакими деньгами не откупиться.

«Ты, мать, опять пытаешься вернуть заблудшую душу на путь истин-ный? Страсти-мордасти на неё нагоняешь, кинется бежать, деньги назад потребует, Таисия потом всю плешь тебе проест» увещевала себя Мадам, но внутренний голос ей подсказывал – эта от своего не отступит. Видимо раздумья Мадам затянулись в зловещую для Альбины паузу, поэтому та начала новое наступление:

– Вы меня называете Альбиной, а бабушки говорят, что крещенское имя сильнее помогает.

«Вот и шуруй к своим бабушкам, чего ко мне припёрлась» чуть не вырвалось у Мадам.

– Дело чёрное – человека привораживать, поэтому пусть чёрт нена-стоящее имя слышит, а крещенское для богоугодных дел остаётся.

– А, понятно, – закивала головёшкой Альбина и протянула, – умно-о-о. ну, начинайте уже, умоляю, душа изболелась.

– После сеанса ваша душа успокоиться, – уверила клиентку Мадам.

– Вы ещё молодая, неужели ваша душа ни о ком не тоскует? Я же вижу, что вы меня осуждаете, – с искренней, настоящей тоской в голосе сказала Альбина.

– Я не имею права ни на осуждение, ни на поддержку, – покачала головой Мадам, – мной понята одна истина, плохое и хорошее настоящее, через секунду становиться прошлым, я мечтаю только о хорошем будущем, поэтому в моей душе нет мирской суеты.

Альбина закивала головой, но Мадам интуитивно почувствовала – в голове этой особы пульсировала только одна мысль «хочу и получу».

– Что ж, теперь, когда мы поняли друг друга, расслабьтесь, закройте глаза, положите фото Кирилла на грудь, нет, нет, не надо совать его так далеко, достаточно сверху, на кофточку.

Мадам чуть не расхохоталась, увидев, как Альбина судорожно засовывала фото несчастного «попавшего» под свою мясистую сиську.

– А я думала, поближе к сердцу, чтобы надёжнее, – оправдываясь, Аль-бина сделала так, как было сказано.

Мадам вспотела, все гипнотические пассы-прибамбассы оказались бесполезными – Альбина была непробиваемой глыбой мяса. Она вздыхала, тёрла нос, нетерпеливо дрыгала ногой, мяла фотографию, будто хотела втереть её через кофту и кожу прямо в своё «изболевшееся» сердце. «Да уж, попала ты, радужная жрица, как хрен в рукомойник. Такая особь если уж вобьёт себе что в голову, никакой дипломированный, учёный психиатр не поможет. Тут надо что-то этакое придумать, и подозреваю, чем смехотворнее со стороны будет выглядеть, тем больше будет толку. Интересно, сколько Таисия денег с неё сняла, сама же цену придумывает, есть спрос, значит, и цена выше, как в Эмиратах, галстук на улице один доллар стоит, а такой же в бутике да в крутой упаковке уже сто. Таисия – отмен-ный психолог, весь наш разговор молчала, а в глазах, как у Скруджа Мак-дака, эмблема доллара плясала. Так, что же придумать?» задалась вопросом Мадам и сама не заметила, как в раздумьях начала тупо мычать и раскачиваться из стороны в сторону, будто у неё зуб заболел. Чудо! Это возымело действие, Альбина притихла, глаза у неё были закрыты и Мадам могла свободно наблюдать за её реакцией на своё мычание. Поняв, что надо добить клиента, Мадам начала повышать голос до возможного предела, потом встала и, вымерив расстояние от стула, на котором сидела клиентка до своего стола, поняла, что может предпринять манёвры. Сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее перебирая ногами, она начала бегать вокруг сидящей Альбины, скорость её движения двинула поток воздуха, что, по всей вероятности, только усиливало эффект голосовой мантры, приведший Альбину в состояние покоя и умиротворения. Хотя у «радужной жрицы» от собственного голоса мурашки побежали по телу, на клиентку он подействовал, как взгляд удава на кролика. Мадам услышала какой-то тихий, посторонний звук, прислушалась. Ба, Альбина подхрапы-вала!

– Хандра, Мандра, ланда, ива, дива, закулиса, забериса, Кирилл, залю-биса Альбина материса.

Едва не падая со смеху, Мадам сделала ещё несколько кругов вокруг стула с Альбиной, продолжая декламировать бредятину из набора букв и, подводя итог своего «фантастического» сеанса, она, войдя в роль, затрясла над головой руками и истошно заголосила:

– Кирилласа кандала Альбинаса Марваса!

Прикусывая губу, чтобы не расхохотаться, Мадам остановилась сзади Альбины, та сидела не шевелясь. «Так, что тут у меня, дрыхнущая влюбленная бегемотиха? И как вас, юная Джульетта разбудить?» Мадам, удивляясь своей детской выходке, дала Альбине щелбан в темечко и в один прыжок оказалась перед лицом Альбины. Та ойкнула, и, вздрогнув, открыла глаза.

– Всё, идите, – Мадам состроила утомлённую гримасу.

– И что теперь? – Альбина медленно поднялась со стула и, покачнувшись, сделала шаг к двери.

– Наберитесь терпения, мне надо отдохнуть, идите же, – в голосе Ма-дам зазвучали раздражительные нотки.

– Хорошо, хорошо, – Альбина попятилась и вышла, тихонько притво-рив за собой дверь.

Звук отъезжающей машины послужил для Мадам сигналом – гостья уехала. Войдя в гостиную, она удивилась:

– Аля, ты не уехала с Альбиной?

– Зося Марковна любезно пригласила меня к столу, – мило улыбаясь, тряхнула чёлкой Аля, – вы не волнуйтесь, я надоедать не буду, вызову так-си, это Альбина привезла меня сюда. Вы недовольны? – в глазах девушки появились тревога.

– Да нет, разбавишь наш дом престарелых своей молодой энергетикой, – улыбнулась Мадам.

– Здорово, – Аля захлопала в ладоши.

– Вот кокетка – профурсетка, – хмыкнула Мадам.

– Как, как ты её назвала? – Таисия зашла в гостиную, неся в руках тарелки с нарезкой.

– Профурсетка, – пожала плечами Мадам.

– О, теперь, девка, у тебя в нашей компании есть подпольное имя, – Таисия поставила тарелки на стол, – это будет нашей тайной.

– Прикольно, прикольно, – Аля запрыгала и опять похлопала в ладоши.

– Мадам, ты погляди, что Марина передала, – Таисия подошла к креслу, – смотри, какие халаты! Не иначе, жёны президентов в таких рассекают, размеры Марина все отгадала. Коньяк, вон, на столе тридцать лет выдержки. А ещё вот что тебе в подарок, – Таисия подошла к Мадам с тремя фирменными упаковками из ювелирного магазина, – жемчуг, натуральный, чёрный, розовый и белый.

– Почему только мне? – пожала плечами Мадам, – их же три, каждой из нас по одной нитке.

– Э, нет, милая, – покачала головой Таисия, – к жемчугу я прохладно отношусь, это раньше он великой драгоценностью считался, а теперь его и искусственно выращивают и так без проблем достают, каждая вторая может похвастать, что у неё есть нить жемчуга. Марковне он и вовсе без надобности, так что, будешь носить по очереди.

– Я бы с удовольствием твоё колье поносила, – сказала Мадам, пристально глядя на Таисию, – в нём сила есть.

В дверях появилась Марковна с хлебницей, она слышала последнюю фразу Мадам и остановилась, наблюдая за реакцией Таисии.

– А что, поноси, – прищурилась Таисия, – только так, когда скажу, чтобы вернула, вернёшь безоговорочно. Договорились?

– Конечно, – голос Мадам дрогнул.

С первого дня, когда она увидела это колье из янтаря в белом золоте, сразу «положила на него глаз». Вспоминая свои ощущения, до сих пор удивлялась и не могла понять, почему так ёкнуло сердце и даже ладони вспотели. Таисия вытащила из футляров нити жемчуга и, посмотрев на Марковну, спросила:

– Я тогда все три нацеплю, Марковна, ты не против?

– А мне-то они на кой? – пожала плечами Марковна.

– Вот и чудненько, я привыкла, чтобы на шее что-то болталось.

Таисия собралась надеть все бусы разом, но Мадам попросила:

– Давай перед зеркалом обменяемся? – и потянула бусы из рук Таисии.

– Зачем?

– А чтобы тот мир видел – ты по доброй воле его даёшь, – прищурилась Мадам, – а то твои предки меня задолбают.

– Ерунду какую-то говоришь, – пожала плечами Таисия.

– А деньги перед зеркалом считать, не ерунда? – улыбнулась Мадам.

– А вот это не ерунда, разве ты не заметила, что срабатывает? – прищурилась Таисия, – ладно, пойдём, если тебе свидетелей моей доброй воли с этого света не хватает.

Мадам будто током прошибло, когда она надела ожерелье на шею, а потом по телу разлилась чудная нега, блаженство, которое она не испыты-вала ещё никогда. Она осторожно провела пальцем по всему колье и, пе-реведя дыхание, прошептала:

– Тайна сия, покрытая мраком, тем для меня открылась.

– Ты это о чём? – Таисия удивлённо подняла брови.

– Да так, вспомнила сюжет одного фильма, как-нибудь потом расска-жу, – отмахнулась рукой Мадам.

– Фиг теперь ты от меня отмахнёшься, – прищурилась Таисия, от неё не ускользнуло волнение Мадам, – теперь-то ты не будешь мне кровь пить, когда очередной клиент приедет, отныне ты у меня на крючке.

– Радуйся, поймала, – Мадам развела руки в стороны.

– Девочки! – позвала Марковна, – чего застряли? Картошка стынет.

– Картошка к коньяку? Фи, Марковна, что за крестьянские предпочте-ния? – Таисия, заходя в гостиную, сморщила нос.

– Коньяк коньяком, а покушать плотно не помешает, – Марковна наби-рала еду в свою тарелку, – вы закусывайте, чем принято, а я уж по старин-ке, что хочется.

– Согласна, – Мадам, потирая руки, оглядывала накрытый стол.

– Девки, тост, – Марковна подняла свою рюмку с коньяком, – если к вам в гости пришли десять человек, а у вас только восемь вилок для омаров – остаётся только позавидовать этой вашей проблеме.

– Классно, – кивнула головой Таисия, – давайте выпьем за то, чтобы и у нас были только такие проблемы.

За столом было весело, шумно, спрашивать про то, как прошёл сеанс, было нельзя, за столом присутствовала клиентка, но и без этого им было о чём поговорить – все переключились на «свежую кровь», на Алю. Девчонке, судя по всему, это было только в радость. Она щебетала без умолку, но не так, как в расхожем анекдоте «щебечет, щебечет, убил бы на фик», а с толком. Интересно, что, не смотря на свой юный возраст, девочка повидала вполне, заграница – чуть ли не дом родной.

– Значит, за этого длинноногого замуж уже не собираешься? – спросила Мадам.

– Что вы, – Аля замахала руками, – сейчас как увижу его, аж передёргивает. Как я могла так в него любиться? Такой противный, теперь он за мной бегает, благо, мне есть, где спрятаться. Не знаю, Мадам, если бы я к вам не попала, чтобы сейчас было, представить мерзко.

Мадам кивнула, мол, «Могём, если что, обращайтесь».

– А сколько же тебе годков, милая? – поинтересовалась Марковна.

– Девятого сентября восемнадцать исполнилось, – гордо сообщила Аля.

– У, старовата уже, – в один голос сказали трое взрослых женщин и рассмеялись, а потом Мадам добавила, – в восемнадцать за принца выхо-дить замуж уже поздно, а за кого попало – рано.

– Значит, на свет ты появилась в 1989?

– Да, – кивнула Аля.

– Во тебе и здрасьте, – хлопнула в ладоши Марковна, – девятого числа, сентябрь месяц тоже девятый и цифры сложения года тоже девятка. Да нам, деточка, тебя высшие силы послали.

– Скажете тоже, – Аля с недоумением посмотрела на Марковну, – вы вон какие!

– Старые, что ли? – хмыкнула Мадам.

– Нет, особенные, талантливые – Аля закатила глаза, а потом оглядела собравшихся и надула губки, – а я… эх, жизнь моя – жестянка.

– Змея, Дева, Земля, Таисия, она, – Марковна посмотрела на Таисию и кивнула на Алю, – твоя утраченная поддержка, вместо Павловны.

– Как же понять, к чему она годна? – тихо сказала Мадам и нахмурилась.

– Нужно знать, помнить и беречь, а там посмотрим, к чему годна, – загадочно произнесла Марковна.

– А мне вы не хотите объяснить, о чём речь? – поинтересовалась Аля.

– Да ты не бойся, девонька, – улыбнулась Марковна, – ничего такого, просто в нашем лице ты приобрела и мать и сестру и бабушку.

– Ух ты, Марковна первый раз в годах заблудилась, – расхохоталась Таисия, – приобрела девка мать, бабку и прабабку.

– Здорово! – Аля запрыгала, сидя на стуле и привычно захлопала в ладошки, – мои новоиспечённые родственники, у меня к вам столько вопросов.

– Это хорошо, если у человека возникают вопросы, значит, ему интересно жить, – Марковна по обыкновению, учительствовала, – но всему своё время, деточка. Давайте поднимем бокалы, алкоголь, конечно не ответ, но когда его пьёшь, забываешь все вопросы. Выпьем за наше будущее.

Выпили, плотно закусили, Таисия снова наполнила рюмки, подняв их, все с ожиданием уставились на Марковну – она по старшинству всегда была тамадой.

– Хотя теория учит нас смотреть далеко вперёд, а практика убеждает – лучше себе под ноги, но мечтать о светлом будущем никто не запрещает.

Все чокнулись, но сытость уже наступила и женщины ограничились соком.

– Люблю это пограничное состояние от принятого алкоголя, когда ещё ходить и говорить можешь, но уже так весело.

– Марковна, как ты всё это помнишь? – удивилась Таисия.

– О, это просто, «и опыт – сын ошибок трудных, и гений – парадоксов друг и бог случая создатель». Э, – нахмурилась Марковна, – а вот и про-машка, последнюю строчку не точно помню.

– Что одна строчка по сравнению с тем, сколько ты помнишь, ещё

старческий склероз тебя обходит стороной. Память свою ты хорошо натренировала, если бы Антанта про тебя знала, давно бы сп… ли, – расхохоталась Таисия и тут же осеклась под взглядами Мадам и Марковны.

– Как сейчас помню, денёк был тёплый, бабье лето затянувшееся, будто вчера, а уже год прошёл, – Марковна достала носовой платок из кармана.

– Ну, не разводи болото, Марковна, в церкви службу закажем, на кладбище съездим, сядем – помянем, добрым словом вспомним, что мы можем ещё сделать? – Мадам пожала плечами.

– Так говоришь, Аля, Марина счастлива? – перевела разговор на другую тему Таисия.

– Ой, так довольна, так довольна, – замахала руками Аля, обрадовавшись, что начинающийся тяжелой разговор, не подходящий её настроению, прекратился, – говорит, что Максим стал даже лучше, чем был раньше, я, правда, не знаю, в чём лучше. Он сам от вас в таком восторге, он просто в шоке, говорит, что никому не рассказывал о том, что его одноклассница повесилась. Он родился-то не здесь, его родители и родители Гены, который погиб, работали вместе, дружили семьями. Максим и Гена сюда учиться приехали, а потом и их родители попродавали там квартиры и сюда переселились. Школьная жизнь прошла в другом конце страны, а вы и это увидели. Да был ещё один факт, как Максим рассказывал, о котором даже Марина не догадывалась, а вы и это узнали. Я, – Аля прижала руки к груди и посмотрела на Мадам, – ваша фанатка.

– Не создай себе кумира, – махнула рукой Марковна, – пора, девочки, нам расходиться, Мадам отдыхать нужно, да и нам поспать не мешает.

– Ой, миленькие мои, ну не прогоняйте меня, – захныкала Аля, – можно, я у вас останусь? Пожалуйста, хоть один разок, мне так хочется ещё побыть в энергии вашего дома, я прямо чувствую, как заряжаюсь, будто батарейка. Умоляю!

Она действительно умоляла, бровки встали «домиком», ручки прижатые к груди, а в глазах собрались слёзки, откажут – разревётся. Женщины переглянулись, Марковна подмигнула «молодая рабсила, пусть похозяйничает».

– Ладно, со стола прибери, посуду помой, и на второй этаж спать и тихо, пока все не проснуться.

– Ой, спасибо, спасибо, – Аля шмыгнула носом и по обыкновению захлопала в ладоши.

– Одна нога здесь, другая на кухне и в постели, – притворно строго насупившись, скомандовала Марковна.

– Так три получается, – засмеялась Аля, собирая пустые тарелки.

– Ишь ты, грамотная какая, надо будет и четвёртую приделаем, – улыбнулась Таисия.

Девушка, как ураган носилась из гостиной в кухню, быстро всё прибрала, поиграла с котятами и ушла наверх. Женщины посидели ещё немножко, Мадам не пришлось упрашивать рассказать, как прошёл сеанс. В подробностях, в картинках, с жестикуляцией, «радужная жрица» всё опиисала. Хохотали до слёз.

– А сколько я с неё взяла, смотрю, никого не интересует? – Таисия демонстративно поджала губы, показывая своё недовольство.

– Интересуемся, уважаемая, сильно интересуемся, – Мадам подмигнула Марковне.

– То-то же, я взяла у неё три шестёрки, – гордо подняв голову, сказала Таисия.

– Ой, чего ж так мало?! Даже до тысячи не дотянула, – всплеснула руками Марковна.

– Точно, у неё официанты чаевых больше получают, – хмыкнула Мадам, – как же ты, мать, так просчиталась?

– Ой-ой-ой, – Таисия сузила свои и без того узкие глаза в тонкие щелочки, – смотрю, вы решили подтрунивать надо мной? Напрасно, денежкам счёт я хорошо знаю. Я взяла с неё шестьдесят шесть тысяч.

Мадам и Марковна открыли рты и выпучили глаза. Мадам спохватилась первая:

– И что, она так и вывалила?! Торгаши каждую копейку считают, их

раскрутить…

– Я и за приём взяла шесть тысяч, – пожала плечами Таисия, – а что с ней цацкаться?

– Ты же за приём девять брала? – удивилась Марковна, – что ж так, целых три тыщи профукала.

– А всё зависит от человека и моего настроения.

– Отдаю должное твоему таланту, Таисия и удивляюсь, как люди так запросто такие деньги тебе отдают, – усмехнулась Марковна.

– Да запросто отдают, я этих толстосумов хорошо знаю, – ехидно улыбнулась Таисия.

– Ты что, гипноз к ним применяешь? – шепотом спросила Марковна.

– Может и гипноз, только шиш я вам свои тайны раскрою, ещё сместите с должности и буду я только на роль кухарки да прачки годна, каждый сверчок знай свой шесток, я свой из своих рук не выпущу.

– Да кто же, мать, твои заслуги списывает? У Марковны язык бы не повернулся произнести такую сумму, а меня финансовая сторона дела всегда смущала, – хмыкнула Мадам, – я не совсем уверенно чувствую себя в роли волшебницы, совпадения и не больше.

– Как же совпадения?! – удивлённо выпучив глаза, сказала Таисия и снизила голос до шопота, – Аля же русским языком сказала, ты каким-то образом узнала про одноклассницу-висельницу, какое же тут совпадение?

– Согласна, – кивнула головой Мадам, – но если бы ещё понимала, как

это произошло, вот тогда…

– Хватит «тогдакать», – отмахнулась от Мадам Таисия, – ни мне, ни Марковне такое что-то в голову не пришло.

– Верно Таисия говорит, есть у тебя определённый дар, а подтвержде-ния ему, будем надеяться, поступать начнут по мере надобности. Таисия, так почему в этот раз ты на шестёрках остановилась?

– Буфетчице объяснила и вам объясню, дело её – от лукавого, человека привораживать ни одно из божеств хорошим делом не считает. А ваша девятка – созидание, шестьдесят шесть и шесть при сложении девятку даёт, но если её перевернуть что получается? Шесть, вот этой шестёркой мы от демонов и откупились, – Таисия говорила без тени смеха, а очень даже серьёзно.

– Мы? – удивилась Марковна, – эти деньги что, куда-то надо деть?

– Вот сюда, – Таисия погладила себя по животу, – проедим, да обновок купим. У меня крема и маски кончились, а мне без этого никак нельзя, финансовый директор должен выглядеть на все «сто».

– Таисия, я никакая не ведьма, не волшебница, а просто шарлатанка, которая когда-то работала в психбольнице и чуть-чуть знает работу психиатра. Буфетчица ни в какое пограничное состояние не входила, – всплеснула руками Мадам.

– Захрапела, значит, вошла, меня ты не переубедишь, – покачала головой Таисия.

– А если у неё будут претензии? А они у неё точно будут, сами видели, двадцатипятилетний нормальный парень, на кой ему эта старая глыба? – усмехнулась Мадам, – он не альфонс, даже на фотографии это было видно, глаза у него чистые, улыбка светлая.

– Будут претензии, разберёмся, не ваша забота, пошли деньги перед зеркалом считать, от новой традиции отступать я вам не дам.

Переговариваясь шепотом, они проделали придуманный ритуал. Мадам и Таисия отправились спать, Марковна вернулась в гостиную и села в кресле перед телевизором.

«Столько каналов, а посмотреть для души нечего. Хорошо, хоть ОРТ осталось прежним, а как иначе, правительственный канал, новости щадящие, программы приличные, а на остальных всякая чернота, кто кого убил, кто вошёл в десятку богатеев в мире, грязь и грязь одна» думала Марковна, переключая кнопки пульта управления. Незаметно для себя, она задремала прямо в кресле, удобном, глубоком, с большой спинкой, будто специально предназначенным для непреднамеренного сна. Проснулась от тяжести на груди:

– А, Еврочка, зовёшь меня в постель? Сейчас пойдём, чего это ты рычишь, как тигра? Батюшки, что это у тебя в зубах, – Марковна напрягла зрение в полумраке комнаты, – мышь?!

Марковна не возмутилась, животный инстинкт, что тут истерить. Погладила кошку и похвалила:

– Полгода, а уже свою первую мышку поймала, умница, не ем я мышей, спасибо за заботу, иди, милая, иди.

Марковна опустила кошку на пол, та хотела снова запрыгнуть к хозяйке на руки, но Марковна закрыла колени руками:

– Мой Васька не одной мыши в своей жизни не поймал, да и братья твои, лаботрясы, Фунт с Долларом вряд ли на такой подвиг когда-нибудь будут способны, не мужское это дело. Ешь, твоя добыча, первый признак твоей взрослости, пищу себе добыла, значит, уже состоялась, как личность кошачья.

Кошка постояла в раздумьях, а потом, гордо подняв хвост, прошествовала под стол.

«Вот шельма, такой сон не дала досмотреть. Я и думать забыла о Сергее, а судить и не судила, сам господь бог не судит человека до смертного часа последнего. Хорошо, что и во сне я так думаю. Прощения Сергей просил, раскаивался, а я, судя по всему, и правда зла на него не держу, даже во сне не кричала, не ругала, сказала «всё, что не делается, всё к лучшему». Заулыбался, обрадовался, а тут Евра со своей добычей. Темно за окном, а уже восьмой час, зима близиться, быстро лето пролетело, не зря старые люди говорят «чем старше человек, тем быстрее для него наступает зима».

– Аля, чего ты соскочила так рано? Ты же всего часа два поспала.

Но Аля не выглядела не выспавшейся – молодость. Марковна вспом-нила очередную народную мудрость. Есть три возрастные категории, пер-вая, когда ты всю ночь не спишь, пъёшь, чёрт знает чем занимаешься, а утром встанешь – по тебе ничего не видно; вторая категория, когда ты не спишь всю ночь, пьёшь и чёрт знает чем занимаешься, а утром по твоему лицу всё это видно; и третья категория, когда ты всю ночь спишь, не пьёшь, не занимаешься чёрт знает чем, а утром на твоём лице явные при-знаки того, что ты всю ночь пил, не спал и занимался чёрт знает чем».

– У меня, Марковна, сегодня важная контрольная перед сессией, – прошептала Аля, – я уже такси вызвала.

– А, понятно, деточка, учись, учись, образование всегда в цене. Найди там в холодильнике, чем перекусить.

– Да я так наелась, что до сих пор не хочу, – Аля прижала руку к живо-ту.

– Ну, как знаешь, – пожала плечами Марковна, – вы, молодые, сейчас все ходите – светитесь, всё на диетах.

– А мне диеты не нужны, – захихикала Аля, – ем всё и сколько хочу, и ничего, – Аля нахмурилась, – Марковна, а может, у меня солитёр?

– Тфью, тфью, тфью, чего болтаешь? – махнула рукой Марковна, – ты глупости не говори, а послушай, что я тебе скажу. Замуж не торопись, за деньгами и славой не гонись, побудь подольше свободной и разумом и душой, это будут единственные светлые воспоминания в старости.

– А вдруг помру молодой? – бровки Али поднялись и покраснели – точно дитё, младенцы перед тем как заплакать так рожицы корчат.

– Типун тебе на язык, девка, живи, вам молодым только жить и жить, – погрозила пальцем Марковна.

– Я хотела звездой стать, – Аля закатила глаза.

– Хочешь стать звездой, сядь на ёлку, – хмыкнула Марковна.

Обе тихонько, чтобы не разбудить дом, рассмеялись.

– Я хотела стать эстрадной звездой, – просмеявшись, начала объяснять Аля.

– Да поняла я, не лезь в эту грязь, вон, что пишут, сколько в этом шоу-бизнесе разврата и пакостей, сколько постелей с потными, жирными мужиками приходиться девчонкам своими телами измять. Не окунай свою душу чистую в эту мерзость.

От такой прямоты из уст пожилой женщины, Аля зарделась.

– Чего это ты засмущалась? Это хорошо, значит, девичья стыдливость ещё есть. Раньше девушки краснели, когда их стыдили, а теперь стыдятся, когда краснеют.

– Вы ничего такого не подумайте, – улыбаясь, сказала Аля, – я не совсем безнадёжная и стараюсь держать своё достоинство. Но певицей так охота быть, думаю, у меня должно всё получиться.

– Тогда, – Марковна посмотрела девушке в глаза и сказала, – уронив своё достоинство, сделай вид, что оно не твоё.

– Хорошая вы, Марковна, мне бы столько опыта в мои годы.

– Опыт – гордость неудачников, – с горечью в голосе, хмыкнула Марковна.

– Скажете тоже, – усмехнулась Аля, – опыт – сын ошибок трудных. Я надеюсь, вы все не прогоните меня, когда я в следующий раз напрошусь к вам в гости?

Марковна махнула рукой. Проводив Алю, она поймала себя на мысли, что ещё ни разу за всё это время не взяла почитать книгу какого-нибудь нового писателя, перечитывала всё старое. И тут же сама себя поддержала, в «Войне и мире» она каждый раз находила для себя новые темы для раздумий. Взяв толстый том, она углубилась в знакомые строки.

– В разные промежутки времени мысли и понимания разные, – она вслух подтвердила свои мысли.

– О чём это ты, Марковна? – сонная Таисия стояла в дверях гостиной, – ты что, не ложилась?

– А тебе чего не спится? Рано же ещё.

– Ну, если для тебя час дня рано, то когда вовремя?

– Почему час? – удивилась Марковна, – правда, что ли? Значит, я задремала с книжкой, а вроде читала.

– Пойду Мадам будить.

– Зачем, пусть спит, она на год вперёд денег заработала.

– Ни она, а мы, – Таисия поставила руки в боки, – мне без неё скучно, заведу будильник, поставлю ей к уху, а то она на мой «подъём» слабо реагирует.

– Ой, только не будильник, ты же знаешь, она ласковое пробуждение любит.

– Иногда человеку надо встряску давать, – зевнула Таисия.

– А сейчас в этом какая надобность? Пожалей ты её, ну любит поспать девка, она – сова, а ты жаворонок, разницу в характерах этих птиц по школьной программе помнишь?

– Хватит меня уговаривать, мне скучно, а шоппингом себя развеселить не могу, у нас, вроде, всё есть и покушать и выпить. Поэтому, Мадам попала.

– Смотри, чтобы она тебя подушкой не огрела.

– Ну, это же не кувалдой, если, конечно, она из подлости её под кроватью специально для меня не держит. Полюбопытствовать битву титанов не желаете? – засмеялась Таисия.

– С удовольствием, – усмехнулась Марковна.

Таисия повторила сцену из кинофильма «Бриллиантовая рука», когда жена будила Горбункова, после бурно проведённого вечера в ресторане «Плакучая ива». Заведя советский будильник Марковны, способный мертвого поднять из могилы, она поднесла дребезжащий аппарат к уху Мадам.

– Рёв этого монстра напоминает мне приглашение на казнь, – пробурчала Мадам и накрыла голову второй подушкой.

– Считай, что уже выругалась, вставай.

– Таисия, скажи мне, о чём ты думаешь и я скажу, чем ты думаешь!

Сколько можно издеваться надо мной?! Какого чёрта тебе надо?

– Того, который закрывается от моего светлого лика подушкой, вставай на суд божий, грешница!

– Грешник тот, кем страстно хочет стать праведник, всё, крылатые мысли кончились.

– А они были? – Таисия отошла от кровати, где лежала Мадам, Марковна, посмеиваясь, стояла в дверном проёме.

– Крылатые мысли, ни пуха вам, ни пера.

– Всё, моё терпение кончилось, Марковна, отойди, а то зашибём!

Мадам вскочила с кровати и, схватив подушку, бросилась догонять Таисию, которая уже выбежала из комнаты. Минут пять две женщины довольно солидного возраста носились по дому с визигами и писками. Запыхавшись, они плюхнулись на кресла в гостиной и хохотали ещё минут пять.

– Люблю, когда вы не ссоритесь, а ведёте себя, как дети.

– А чего нам грустить, – Таисия сжала кулак, – мы все первый раз в жизни удачу за хвост поймали.

– Сплюнь три раза через левое плечо, – посоветовала Мадам, – а то сглазишь.

– Единственное, что можно сказать с уверенностью об удаче – она изменчива.

– Но и жизнь, Марковна, не бесконечна, если удача изменит на смертном одре – это не беда.

Приподнятое настроение сохранилось на целый день. Вечером приехал Максим и привёз вина, не ящик, а девять.

– Вы же это число любите, вот я и подумал, может, именно такое количество и надо.

– Как же они все в машине поместились? – удивилась Марковна.

– Ленд Крузер – большой автомобиль, – улыбнулся Максим.

Пока шофёр заносил ящики, Мадам, улучив минуту, шепнула Максиму на ухо:

– Если ты споткнулся и упал, это ещё не значит, что ты идёшь не туда.

– Спасибо вам, – Максим тихонько сжал руку Мадам, – я вам так благодарен. Ехал сюда, речь готовил, а увидел вас и все слова в голове перемешалось. Я рад, что встретил такого хорошего человека.

– Хороших и плохих людей столько, сколько встречаешь на своём пути, неси в своём сознании свет и тогда сможешь притягивать к себе свет из окружающего мира.

– Вы позволите изредка навещать вас? Чувствую, общение с вами даёт мне такую силу, что готов горы свернуть.

– Свернув горы на своём пути, рискуешь оказаться в пустыне, преодолевать которую гораздо сложнее.

Проводив Максима, Мадам ещё долго смотрела вслед, хотя машина уже скрылась из виду. Таисия вышла на крыльцо и позвала её:

– Ну, чего ты, ужин стынет!

Мадам вернулась в дом и, сев за стол, зябко поёжилась.

– Чего это ты ему на ухо шептала? – поинтересовалась Таисия.

– У меня тоже есть секреты, сказала пару слов, чтобы замену мне не нашёл.

– Давайте тяпнем, повод прекрасный, – Таисия кивнула на ящики с импортным вином.

– Сопьёшься с вами, – покачала головой Мадам, – где столько здоровья взять?

– В России, – Марковна подняла палец вверх, – есть один показатель здоровья – можно пить или нельзя.

– Кому расскажи, что мы каждую трапезу винцом поливаем, подумают, что кроме алкоголя у нас других радостей нет.

– А по твоему мнению, что вообще входит в понятие «радость»? – спросила Марковна.

– Ну, начались философские дебаты? – захныкала Таисия, – Мадам, Марковна, давайте есть, я плов сготовила, остывает уже.

– Смотрю, кошки твой плов доедают, значит, съедобный, – Марковна потёрла руки.

– Это они свой «ките кет» доедают, даже Евра ваша, хоть и мышей научилась ловить, а от искусственной пищи и сейчас не отказалась.

– Так, Марковна, какой сегодня на повестке дня у нас тост? – Таисия подняла свой бокал, – ну, накинулась на плов, будто сто лет не ела, не обожгись.

– Тебя не поймёшь, то горячий, то остывает, – Марковна причмокнула, – искусница ты у нас, такую вкуснятину приготовила. Так, девки, тост созрел. Египетские и мексиканские пирамиды, английский Стоунхендж, статуи острова Пасхи – у каждого народа свой Церителли. Выпьем за нас, необыкновенных.

– Что-то я про этот Стон…, как там его дальше, слышала, – нахмурила брови Таисия.

– Мадам, а ты слышала про Стоунхендж? – Марковна посмотрела на Мадам.

– Слышала, в Англии в поле стоят здоровые камни, учёные никак не могут определить что это, версий масса, а конечного результата пока нет.

– Зато я замечательно считаю, – надула губки Таисия, – я – материалист.

– Раньше говорили «зато я гарно спиваю», – улыбнулась Марковна.

– У меня тост, – торжественно сказала Мадам.

– Вот, дожила, куска хлеба на ходу лишают, можно сказать, с моего осёдланного конька только что сбросили, – всплеснула руками Марковна.

– Хорошо, не буду, – махнула рукой Мадам.

– Да шучу я, говори.

– Чем дольше думаешь о жизни, тем меньше её остаётся, – Мадам говорила торжественно, придавая значение каждому сказанному слову, – давайте жить по течению, не расстраивая господа бога, он уже выбрал нам наши судьбы, или быть героями или прозябать на задворках, это его воля подчинимся ей.

– О, как ты глубоко и далеко залезла, – покачала головой Марковна, – тосты должны быть краткими. Учись, пока я жива. Все не могут быть героями, должен же кто-то сидеть на тротуаре и аплодировать смельчакам, проходящим мимо.

– Ой, Марковна, что бы мы без твоих мудростей делали, да продлит Аллах твои дни, – похлопала в ладоши Таисия.

– Спасибо за грубую лесть, давайте-ка, милые, спать, завтра рано вставать, в восемь.

Даже Мадам не возмутилась, хотя вставать спозаранку, для неё было сродни концу света. Завтрашний день – годовщина смерти Павловны, хотя её имя не было произнесено за этот день ни разу, но все об этом помнили.

Утро началось с удивления – приехал Лев, правая рука Михаила, сына Павловны.

– Меня прислал Михаил, я отвезу вас на кладбище, буду ждать, сколько надо, а после кладбища Михаил приглашает вас к себе. Сколько вам надо времени на сборы?

– А мы уже готовы, очень любезно со стороны Михаила оказывать нам такую услугу, он занятой человек, мы понимаем.

Таисия, с неизвестно откуда взявшимся кокетством, «строила глазки» Льву. Мадам и Марковна, наблюдая за этой картиной, переглядывались и подмигивали друг другу.

Льву, под пристальным взглядом Таисии, стало неловко, он, как ни странно, смутился и, кашлянув в кулак, сказал:

– Я жду вас в машине.

Когда Лев вышел, Таисия провела руками по своей груди, животу и бёдрам и вздохнула:

– Я бы на твоей машине с удовольствием раз несколько прокатилась, водитель я умелый.

– Бог мой, Таисия, как тебе не совестно? – покачала головой Марковна, – откуда в тебе столько распутства? Недавно только над буфетчицей смеялись, а сама на молодого свои бесстыжие глаза положила.

– Эх, миленькие мои, Это мне по паспорту пятьдесят четыре, а душа молодая, да и за телом я слежу. Мне без мужиков тошно, сама не знаю, как столько времени продержалась.

– Марковна, как ты думаешь, чего это Михаил такой заботливый? Что ему от нас нужно? – Мадам перевела разговор на другую тему.

– Не знаю, посмотрим, – покачала головой Марковна, – сначала в цер-ковь заедем.

Погода была тёплая и солнечная, как и год назад. Подойдя к могиле Павловны, женщины переглянулись, Марковна поднесла платок к глазам.

– Пол года назад памятника не было, – Таисия цокнула языком, – а те-перь смотрите какой, дорогой, сделан прекрасно и портрет Павловны вы-бит искусно, талантливый художник.

– У нас так положено, Таисия, памятник через год после смерти ставят, душа землю покидает и последний раз оценивает, как к её бренному телу живущие относятся.

– Ой, да нет там ничего, – Таисия махнула рукой.

– Ты же молитвы читаешь, Аллаху поклоняешься, а говоришь, что всё это ерунда.

– Ладно вам, мы сюда не спорить пришли, – тихо сказала Мадам.

Помолчали какое-то время.

– Отдали мы тебе дань памяти, покойся с миром, извини, что не плачем, мы храним память о тебе в своих сердцах.

Мадам закончила и услышала всхлипы – Марковна тихонько плакала. Взяв Марковну и Таисию под руки, Мадам повела их по тенистой аллее к выходу. Пройдя несколько метров, Марковна вытерла слёзы и сказала:

– Вы, девочки, идите, а я сестру проведаю, её могилка недалеко.

– И мне надо кое-кого проведать, – кивнула головой Мадам.

– А у меня здесь никого нет, мои родные все в Татарии, – Таисия огляделась, – вы идите, а я потихоньку к машине пойду.

Женщины разошлись в разные стороны. Таисия постояла немного на месте, а потом побрела от могилы к могиле, разглядывая памятники и надписи. По второй аллее шла похоронная процессия, Таисия заметила много знакомых лиц, неожиданно участилось сердцебиение, она решила подойти ближе. Процессия остановилась около свежевскопанной могилы, народ столпился рядом. Таисия подошла и увидела Валентину, секретаршу Андрея, директора той фирмы, в которой Таисия работала бухгалтером.

– Хорошо, что ты пришла, хоть и такая неприятность случилась, но Андрей всегда уважал тебя. Жизнь такая коротка, не держи на него зла, он последнее время часто тебя вспоминал и глаза при этом такие грустные становились.

Таисия поняла, что сейчас не сможет вымолвить ни слова, во рту было сухо, будто с глубокого похмелья. А ноги вообще к земле приросли и словно свинцом налились.

– Сейчас гроб закрывать будут, подойди, попрощайся, – прошептала Валя.

Но Таисия отрицательно закивала головой, напрягаясь до судорог в скулах, она едва смогла смочить слюной нёбо и спросила:

– Отчего он умер?

– Представляешь, рак печени, но он ведь не пил, откуда такая напасть?

Сообщение Валентины странным образом повлияло на Таисию, она очнулась от первоначального шока и, не стесняясь, злорадно усмехнулась. Валентина не заметила, вытянув шею, она смотрела на то, что происходила у гроба.

– Иди же, попрощайся, уже крышку кладут, – Валентина подтолкнула Таисию в бок.

– Да никуда я не пойду, – злобно прошипела Таисия.

– Успокой свою душу, легче будет, раз пришла, значит, так твоей душе было угодно.

– Я здесь по другому поводу, а вас случайно заметила. Простить его? —

Таисия прищурила глаза, – себе в душу плюнуть. Вечный покой опустится на землю, пройдут века, а ненависть моя не остынет.

Валентина, выпучив на Таисию глаза, перекрестилась, не очень уверенно, словно делала это второй раз в жизни. Таисия уже шла в ту сторону, куда ушла Марковна. Нашла её быстро и вовремя – Марковна, сидя на скамейке в оградке на могиле сестры, рыдала, не успевая вытирать слёзы.

– Ну, Марковна, ещё нам инфаркта не хватало, – Таисия взяла Марковну под локоток, – пойдём, ещё Мадам надо найти, да и ехать пора, Михаил ждёт. Чего ж плакать? Все там будем, кто знает, может там лучше, чем здесь.

Таисия говорила первое, что пришло в голову, чтобы ни в коем случае не показать своего приподнятого настроения, неуместного в таком скорбном месте. Она запомнила, в каком направлении пошла Мадам, поэтому они нашли её быстро. Она стояла около широкой могилы, на которой вместо памятника, лежал огромный валун. Три выбитых портрета – мужчина и две девочки-близняшки. «Дар, Женя и Слава, я была счастлива с вами девять лет». Ни годов рождения, ни смерти, ни фамилий.

– Хорошо придумано, целая глыба и не украдут, нынче на кладбищах такие безобразия творятся, – покачала головой Марковна, – пойдём, милая, пора уже.

Женщины медленно побрели к выходу. «Интересные имена у близняшек, мужские, но спрашивать не буду, захочет, сама расскажет, а нет, её боль, её горе» думала Таисия, искоса поглядывая на Мадам.

– Открытый человек это тот, кто умело скрывает свою скрытность, – вторя мыслям Таисии, сказала Марковна.

– Спасибо господи за подарок, под название «жизнь», – чётко выговаривая слова, сказала Мадам.

– Да, девочка, лишь тогда можно ощутить дар жизни, когда хоть изредка заглядываешь в бездну смерти и досадуешь, только, казалось, набрался опыта, а уже пора.

– Сдох он, – шипя, как змея, выпалила Таисия.

– Кто? – в один голос спросили Мадам и Марковна.

– Андрюшенька, – ехидство в голосе Таисии покоробило её подруг, – сволочь, которая мне жизнь испоганила. Я его прокляла в сердцах, чтобы каждая моя слезинка его печень прожигала, так он от рака печени и кончился.

– А кто бы сомневался? Ты ж – змея подколодная, – хмыкнула Мадам.

– Чего грубишь? Я тебя ласково «ведьмой» называю, – нахмурилась Таисия.

– Хватит вам, ещё подеритесь на кладбище, – тихо сказала Марковна, – не хватало ещё чужого человека в наши внутренние дела посвящать. Дома за ужином и обсудим.

Невероятным удивлением для женщин стало то, что особняк Михаила находился в том же посёлке только в начале параллельной улицы. Хозяин дома, худощавый брюнет, роста, как минимум, метр девяносто, гладко выбрит, он больше походил на спортсмена-легкоатлета, чем на уголовника с бурным прошлым. Всё выглядело вполне прилично и респектабельно, если бы не колючий взгляд его чуть выцветших голубых глаз. Приятным баритоном, Михаил поприветствовал женщин.

– Хотел познакомиться с вами лично и помянуть за общим столом маму. Вы скрасили её последние дни, я в курсе. Мне очень приятно видеть вас в своём доме.

Накрытый стол поражал обилием и изысканностью блюд, были и положенные при поминальном обеде кутья и блины со сметаной. Разговор не клеился, молча ели и пили, Михаил искоса и с любопытством разглядывал женщин. Мадам коробило от этого тяжёлого взгляда, Марковна, судя по всему, была погружена в свои воспоминания, а легкомысленная Таисия воспринимала взгляд хозяина по-своему – она строила глазки, улыбалась, кокетливо поправляла причёску.

– Я благодарна судьбе, что она свела меня с вашей мамой, она была прекрасным человеком, добрым и отзывчивым, готова была протянуть руку помощи каждому, кто в этом нуждался.

Таисия прекратила свою пламенную речь и, достав из рукава платья платок, аккуратно промокнула уголки глаз. Мадам, к своему удивлению, заметила, Таисия и вправду всплакнула, но уже через секунду, опять кокетливо «состроила глазки» Михаилу и подняла свой бокал.

– Давайте выпьем, тем более, что вино как раз то, что любила Павловна. Михаил, она гордилась вами.

Посидели ещё немного, каждая из женщин вспомнила какие-то яркие моменты, связанные с Павловной. Пора было восвояси, Марковна встала из-за стола, давая сигнал своим подругам.

– Зося Марковна, подождите, присядьте, – сказал Михаил, – мать пред смертью в телефонном разговоре, просила меня найти и наказать вашего обидчика, Сергея. Разыскивали его долго, но не наша вина, живого найти легче, чем мёртвого.

Марковна ахнула, прикрыв рот рукой. В комнату вошёл Лев и положил на стол перед Михаилом папку. Из папки были извлечены несколько фотографий и лист бумаги с отпечатанным текстом и печатями. Марковна надела очки и, качая головой, запричитала:

– Ой-ой-ой, да что же это? Как так, у него жена, дети.

На двух фотографиях были изображены разбитая вдребезги машина Сергея, он весь в крови, лицом уткнувшись в руль. На третьей – носилки «скорой помощи» с телом Сергея в тот момент, когда санитар закрывал замок – «молнию» на мешке, в который укладывают трупы. Листок бума-ги был ксерокопией свидетельства о смерти – 15 июля, день рождения Марковны.

– Его жене достались все активы фирмы, имущество, как движимое, так и недвижимое, с неё долг снять? – спросил Михаил.

– Что ты, Миша, даже думать об этом забудь, я уже давно ему всё простила, дай мне дожить свою жизнь спокойно, без каменной глыбы, что ляжет мне на душу, если ты будешь преследовать несчастную женщину.

– Она в полном порядке, Зося Марковна, – усмехнулся Михаил.

– Нет, нет и нет, Миша, прошу тебя, не надо, – Марковна прижала руки к груди, – не хочу я грех на душу брать, сколько мне осталось, одному богу известно, не хочу его гневить.

– Что ж, дело ваше, было бы сказано.

– Спасибо, Миша, что уважил нас и маму помнишь, – Марковна прослезилась, – дай бог тебе здоровья.

– Мадам, – усмехнулся Михаил, – вы совсем неразговорчивы или как?

– Я больше люблю слушать, привычка, – Мадам выдержала взгляд Михаила, хотя ей очень хотелось ускорить сцену прощания.

– Обращайтесь, если что, – улыбнулся Михаил, не сводя взгляда с Мадам.

«Вот упырь, урка, говорит слащаво, а в глазах яда, как в лаборатории серпентария, дай бог, чтобы не пришлось нам к тебе обратиться, наизнанку вывернешь» подумала Мадам и поспешила выйти на улицу.

За короткую дорогу до дома Марковны, Таисия переключила своё внимание на Льва.

– А сколько тебе лет? – поинтересовалась она.

– Тридцать пять, – улыбнувшись, ответил Лев.

– Слушай, да у нас разница в возрасте, как у Пугачёвой с Киркоровым, им она не мешала, – игривость Таисии вызывала у Мадам приступы смеха, которые она давила, прятав лицо в воротник спортивной куртки.

Мадам и Марковна вышли из машины, но Таисия задержалась. Махнув рукой на приступы сексуальной активности подруги, женщины зашли

в дом. Таисия впорхнула в гостиную минут через двадцать и, прямо в одежде, плюхнулась в кресло.

– Ох, девоньки, закинула я удочки, буду ждать, пока клюнет.

– Таисия, не совестно? Он же в сыновья тебе годиться? – покачала головой Марковна.

– Марковна, п.и.а. ровесников не ищет! – хмыкнула Таисия.

– Фи, Таисия, удивляюсь с тебя иной раз – откуда столько пошлятины в твоём лексиконе? – покачала головой Мадам.

– Ваши китайские мудрецы подсказывают, – расхохоталась Таисия, запрокинув голову, – самый ёмкий и красочный язык – наш, русский.

Тут уж хохот пробил и остальных. Марковна, охая, смеялась и держалась за сердце, Мадам согнулась пополам и, обливаясь слезами, издавала звуки, более похожие на писк, чем смех.

– Не пойму, чего вы ржёте? – пожала плечами Таисия, когда смех утих, – чего смешного я сказала? Я не виновата, что женское начало во мне ещё не умерло, природа требует своего. Я и так столько времени в режиме ожидания, на голодном пайке, так сказать. Ну, люблю я мужиков, что ж меня казнить за это? Мадам, вот ты скажи мне, неужели тебе не хочется прижаться к сильному плечу и почувствовать себя слабой желанной женщиной? У тебя, Марковна, не спрашиваю, ты, насколько я знаю, вообще до этого дела никогда не охоча была.

Таисия задела двух женщин за живое, поняла это по резкой смене выражения их лиц. Мадам хмыкнула и, почесав нос, ответила:

– Этим надо заниматься только тогда, когда хочешь родить ребёнка, а в остальное время – это баловство.

– Вот тебе и раз, а эмоции, восхищение и чудная нега?

– А если восхищение не испытываешь и после того как, думаешь – быстрее бы в душ и смыть всё с себя? – вопросом на вопрос ответила Мадам.

– Всё с тобой понятно, «железная леди», – махнула рукой Таисия и посмотрела на Марковну – ответит та что-нибудь или отмолчится.

– Два раза это было, а больше и не сложилось, времени не хватало, каждые три года я по тридцать человек на свет рожала и без всякого сексу, – улыбнулась Марковна.

– Чурбанки вы, а мне надо, – Таисия стукнула кулаком по подлокотнику кресла, – Мадам, может, проведёшь со мной свой «чуфер-муфер», присушишь парня ко мне? Я заплачу.

– Нет, моя дорогая, даже пальцем не пошевельну, – хмыкнула Мадам.

– Что так? – Таисия удивлённо приподняла брови и в голосе появились раздражительные нотки, – чем я хуже?

– Ничем, Таисия, ничем, – Мадам покачала головой, – не по душе мне твоя затея.

– Завидуешь тому, как я хорошо сохранилась? – Таисия зло прищурила глаза, – что у меня и задница подтянутая и сиськи, как у девочки стоят? Так работать над собой надо, гимнастика, водные процедуры, крема-примочки, я не ленюсь в отличии от некоторых, не дрыхну по полдня.

– Вот и молодец, продолжай в том же духе, я – сова, для меня ночь ближе дня, я такие сны вижу, что никакой секс их не заменит.

– Значит, отказываешь мне в помощи?

– Ты в ней не нуждаешься, он уже клюнул.

– Да ты что?! – подпрыгнула в кресле Таисия.

– Я почувствовала изменение в его энергетике.

– Опа, ты только не причёсывай меня, как этих куриц, что были давеча, – усмехнулась Таисия.

– Серьёзно, иногда я правда чувствую, когда между людьми пробегает какая-то искра, давно это за собой заметила, – пожала плечами Мадам и посмотрела на часы, – время-то сколько, а я наметила сегодня…

– Что? – спросила Марковна, молчавшая всё время разговора.

– Постирушки кой-какие, вещей грязных поднакопилось.

– А что, другого времени не найдётся? – покачала головой Марковна, – чего на ночь глядя? Никогда не делай сегодня то, что можно сделать завтра, а то завтра нечего будет делать.

– Обманули тебя китайцы, Марковна, я слышала такой вариант «никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, вдруг это завтра для тебя уже не наступит». Хотя ты права, стирку можно и отложить, не наступит для меня завтра, просто выкинете мои грязные шмотки и всё, – согласилась Мадам, – но вот принять душ нам всем необходимо, чтобы смыть кладбищенскую энергетику и это не обсуждается, всем мыться, но я первая!

– Вот и правильно, – кивнула головой Марковна, – потом стол накроем, помянем Павловну и своих близких, у кого на могилках сегодня побывали.

Ни Таисия, ни Марковна не заметили, как исказилось сильной душевной болью лицо Мадам.

Посвежевшие после душа, женщины проворно накрыли на стол и, едва сели, как раздался звонок. Таисия пошла смотреть, кто приехал.

– Миленькие мои, я не помешала?

В гостиную впорхнула Аля, аромат дорогих духов заполнил весь дом.

– Как раз к столу, – Марковна сделал попытку встать, чтобы поставить на стол четвёртый прибор, но Мадам, сделав жест рукой, опередила её.

– Смотрите, что я вам привезла.

Аля достала из сумки ноутбук.

– А на кой нам эта штуковина? – пожала плечами Марковна, – чего с ней делать?

– Да вы что, Марковна?! Техническая безграмотность нынче не в моде, – всплеснула руками Аля, – подключитесь к интернету, Мадам будет там всякие новые сведения для своей работы искать, да и знаете, сколько сайтов о помощи, именно такой помощи, которую оказывает Мадам.

– Так это нам секретаршу надо нанимать, – усмехнулась Марковна, – длинноногую, с метровыми кепцурами.

– Смешная вы, Марковна, неужели никто из вас не умеет на компе работать? – Аля удивлённо посмотрела на всех троих.

– А ты старую перечницу не слушай, – махнула рукой Таисия, – я на таком пять лет проработала, не то, что программы, до последнего винтика его сама разбирала и собирала. Да и Мадам наверняка знает хотя бы то, как его включать и выключать. Так, Мадам?

– Приблизительно так, – хмыкнула Мадам.

– Только, деточка, зачем ты на такую дорогую вещь потратилась?

– Для моих мамочек мне никаких денег не жалко, – Аля поцеловала всех женщин по очереди и улыбнулась, сев за стол, – есть хочу страшно, покормите меня?

– Набирай себе в тарелку то, на что глаз лёг, – Таисия налила в бокал Али вина.

– И всё-таки, деточка, к деньгам надо относиться бережно, а мы и без всяких нововведений технического прогресса можем обойтись.

– Марковна, ну что вы? – надула губки Аля, – во-первых, я могу позволить себе траты и не таких масштабов, а во-вторых, этот комп мне подарил долговязый, как вы его назвали, а у меня уже есть такой, зачем мне два? Он вообще мне теперь прохода не даёт, подарками заваливает. Я их принимаю и всё, привет семье.

– Ага, заморочила парню голову, с ума свела, мне бы так Лёвушку охмурить! – мечтательно закатив глаза, сказала Таисия.

– Женщины постоянно мужиков с ума сводят, до женитьбы в переносном смысле, а после женитьбы, в прямом, – подвела итог Марковна.

– Любовь подобна удаче, она не любит, чтобы за ней гонялись, – подняв палец вверх, многозначительно сказала Таисия.

– Мои уроки не проходят даром, уже и ты можешь говорить мудрые вещи, – засмеялась Марковна, – давайте помянем наших усопших.

– Что это у вас, мамочки, такое настроение грустное? – удивилась Аля.

– Мы сегодня на кладбище были, – сказала Таисия, – хорошо тебе, ты ещё маленькая и смертей в твоей жизни, слава богу, было ещё мало.

– Я вот с чего начну, – Марковна подняла свой бокал, – даже самое первичное представление о бесконечности – это всё равно песчинка в океане вечности. И по сему, не терзайте свою душу вопросом «почему так рано ушли из жизни наши любимые». Имейте светлую память о них, закройте душу от сжигающей тоски, понимайте бренность и краткость нашей жизни.

Все молча выпили, съев перед этим по ложке кутьи. Аля, видя, какие грустные лица у её «мамочек», выпила пару бокалов вина, покушала, будто цыплёнок поклевал и, вызвав через полчаса такси, уехала, сказав на прощанье, что так просто они от неё не отделаются, её сильно тянет к ним, будто её душа разделилась и одна половинка всегда остаётся в этом доме.

– Так, девочки, что мы имеем? – Марковна первая начала разговор, тема которого тенью лежала на лице всех трёх женщин, – новопреставленные Андрей и Сергей, случайность или нет, уж больно страшная она, эта случайность.

– Если бы всё было так легко и просто, в этом мире остались бы одни праведники и нам бы в этом мире места не нашлось.

– А я думаю, каждый понёс заслуженное наказание и наше сообщество, приобретя определённую силу, только ускорило факт возмездия.

– Таисия, не пугай своими умозаключениями, – покачала головой Марковна, – давайте-ка спать, девчата, каждая, если будет сил, подумает над этим, а утром обменяемся мнениями. Согласны?

– А и думать нечего, я – азм меч карающий! – Таисия подняла руки вверх и потрясла ими, – так, вроде, в вашей Библии написано?

– Ох, Таисия, Таисия, помнишь? «Бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе». Мадам, а ты что молчишь?

– Не хочу ни Библию цитировать, ни по полкам совпадения раскладывать. Поживём – увидим.