Читать книгу Офицеры. Книга третья. За гранью - Роман Булгар - Страница 10

В начале апреля согласно утвержденному плану в артполк прибыла комиссия, и грянула проверка.

Все, как обычно. Один раз Рэм Валишев подобное проходил.

Строевой смотр полка. Со столь важного мероприятия брала старт любая проверка, даже самая незначительная, не говоря уже про итоговую. Сдача зачетов по отдельным дисциплинам.

Завершал все выезд на полигон для проведения тактических учений с боевой стрельбой, по результатам которых выставлялась окончательная оценка.

И еще, в который раз, Рэм убедился, что в их работе мелочей не существует. Опытный, уверенный в себе старший офицер батареи Стасев прокололся на сущем пустяке, на совершенной безделице.

И все прошло бы хорошо, если бы, если бы резко и внезапно не поменялась погода. Весь март на удивление стоял теплый. Когда они готовили технику к смотру, все металлические детали затворов орудий хорошенько смазали.

И надо ж было случиться такому, чтобы в тот вечер, когда они прибыли на полигон, задул ледяной ветер, добравшийся до них из далекой Арктики, лизнул морозным языком. А ночью пошел самый настоящий снег. После двадцати-то градусов и выше тепла.

Куда с утра смотрел всезнающий СОБ Стасев? Или его подвела излишняя самоуверенность? Рэм не знал. Но на затворы орудий при подготовке к стрельбе никто внимания не обратил. А зря…

Команда «Огонь!» пошла, а выстрела все нет и нет. С огневой позиции докладывают о том, что у них произошла осечка. Следом снова осечка и опять осечка. Начали разбираться. Нашли…

Обильно наложенная смазка затвердела. И боевая пружина во время спуска с трудом разжималась не в силах протолкнуть боек ударника сквозь загустевшую массу, превратившуюся в настоящий тормоз, переставшую способствовать скольжению.

Стальное жало ударника слегка касалось капсюля-детонатора и оставляло на нем легкую вмятину, не производя его подрыва. Не тот случай, когда кашу маслом не испортить. Испортили…

Пока еще догадались, в чем дело, поезд уже ушел. Несколько невыполненных огневых задач, и общая оценка батарее за учения, вырисовалась, соответственно, «неуд». В целом-то их дивизион на тройку, конечно, вытянулся за счет первой и третьей.

Комбат Матюхин досадливо передернул плечами. По крупному счету, ему оказалось все равно. Он, как и старший офицер батареи Стасев, как и командир огневого взвода Шаваран, через парочку месяцев заменялся. В конечном итоге, наплевать хотелось Толику, на пару с Васькой загубившему все дело.

А Рэм из случившегося казуса извлек хороший урок. Если в умной книжке что-то уж написано, то надо обязательно исполнять.

Контрольный осмотр орудия перед стрельбой включал в себя и проверку работы частей механизмов затвора. Следовало произвести контрольный спуск. Если послышится звонкий, уходящий вверх звук щелчка бойка ударника, значит, все в порядке.

Недаром у них говорят, что век живи, век учись. И желательно бы учебу проходить на чужих ошибках, а не на своих промахах.

Проверка полка закончилась, и опять начался так называемый «рабочий» период. Все снова пошло, как по хорошо накатанной колее, один раз им, Рэмом, уже пройденной.

День шел за днем, пока одно неожиданное и ошеломительное известие снова не перевернуло всю его жизнь, не поставило все с ног на голову…

…Телеграмма.

Рэм оторопело смотрел на полоску желтовато-сероватой бумаги и не мог, и не хотел поверить тому, что все происходит не с кем-то другим, а именно с ним. Пару минут назад батарейный почтальон принес и передал листок Рэму.

«Поздравляем рождением дочки…».

Не держи парень бумажный бланк в собственных руках, то он подумал бы, что все это банальный розыгрыш. Решили над ним подшутить. И посмеялись паяцы крайне неудачно…

Официальный документ. Обратный адрес: город Октябрьский. Телеграмма заверена. Значит, вовсе это не шутка и не дьявольски коварный способ заманить его в родные края. Выходит, что все правда? В голове перемешалось, и мир рушился на его глазах…

За тысячи километров отвергнутая им женщина ждала от него ребенка, а он преспокойно жил с ее подругой. Дина ему писала, а он, не читая, отправил ее послание назад. И кто он после всего? Как ему смотреть в глаза людям, в прекрасные глаза Той, которую любил и бросил, предал? Нет ему прощения, нет…

Вряд ли, Рэм смог бы сказать, откуда про телеграмму узнал Сашка. Хотя, в полку любые новости разносятся быстро. Верный товарищ и друг понял, что есть на свете человек, который в данную минуту нуждается больше других в его поддержке. Бросив все свои дела, он помчался на помощь.

– У-у-у… – Рэм сидел на стуле и монотонно покачивался всем туловищем вперед-назад.

Бессмысленный пустой взгляд ничего не видящего перед собой человека. Пустые остекленевшие глаза. Побелевшие от напряжения пальцы с силой вцепились в край письменного стола.

– Рэм, – Сашка тихонько дотронулся до его плеча.

– У-у-у… – неслось в ответ.

– Рэм! – Григорьев тряхнул его с большей силой.

– А?.. Ты… чего? – мутные, страшные, ничего не понимающие и не замечающие глаза Рэма уперлись в Сашку. – Тебе что еще от меня надо? Уйди, пожалуйста! Уйди! У-у-у…

Несмотря на то, что Григорьеву ясно давали понять, что его присутствие в данном месте и в данный момент нежелательно, Сашка никуда не ушел, а своим большим пальцем резко приподнял подбородок друга, направив его взгляд на себя.

– Рэм!

– Кто я теперь после всего этого?..

Кажется, Рэм не слышал того, что к нему обращаются.

– Кто я? Последний подлец! Бросил все и уехал от женщины, которая готовилась стать матерью. Но я же не знал. Я ничего не знал, – выдавил он из себя в слабой попытке оправдать самого себя. – И что мне теперь делать с Маринкой? Как мне ей все сказать? С какими глазами я должен на нее смотреть? Что мне делать дальше? Лучше всего, наверное, если никуда не ехать. Теперь, после того, что случилось, после того, как я с Маринкой, ехать просто ни к чему. Что я говорю, что? Саша, я запутался, запутался…

– Рэм, может, ты сомневаешься в том, что это твой ребенок?

– Мой? Мой ли это ребенок? – на лице Рэма появилось вполне осмысленное выражение. – Может ли ребенок быть моим? Сегодня у нас двадцать шестое апреля. Девять месяцев назад. Конец июля. Отпуск после выпуска…

На память он никогда не жаловался. Ему быстро вспомнилась беззаботная неделя, проведенная вдвоем с Диной. Время, когда они ни на одну минуту не разлучались друг с другом.

– По срокам вполне возможно. И не станет она шутить такими вещами и никогда не пойдет на подлый обман. Не в ее характере…

– Ну, черт, – Сашка непонимающе моргнул, – в чем дело? Бери бумагу и бегом пиши рапорт на отпуск.

Больные глаза человека, потерявшего точку опоры, уставились на друга, предлагающего, на его взгляд, очевидное решение.

– Стой, Саша. Я и сам не знаю, как мне поступить. Не все так просто, как тебе кажется. Мы с ней все отношения порвали. Раз и навсегда. Зачем, следовательно, я поеду? Чтобы дома сделать перед всеми вид, что между нами ничего не произошло? Но оно, к сожалению, уже случилось, и назад ничего не вернуть. Я не знаю, я больше ничего не знаю… – с глубоким душевным надрывом то ли произнес он, то ли простонал.

– Слушай меня, Рэм. У тебя еще есть час, от силы два, чтобы принять решение. Если до праздников визу не откроешь, то отсюда скоро не уедешь. Думай, я через час к тебе снова зайду…

Друг ушел, а Рэм, потрясенный до глубины души свалившимся на него известием, остался один и напряженно, до боли в голове, думал. Вопросов стояло много. Ответов на них пока не находилось.

Нет, сразу все ему не решить. Надо бы сначала ему определить для себя главное. Ехать ему домой или не ехать…

А что делать потом, в том или ином случае, по порядку – вопрос другой. Его он решит во вторую очередь.

Если не ехать, то он неминуемо сожжет за собой все мосты, порвет все свои связи с прошлым. От него, как от чумного, как от проказы, отвернутся все родственники и знакомые.

Никто ему не простит, несмотря на то, что именно и конкретно у них с Диной между собой ни происходило бы, того, что он даже не приехал посмотреть на свою дочку.

И тут он спросил себя, хочется ли ему самому взглянуть на нее, на свою дочь. Отчего при одной мысли о девочке начинал гулко постукивать его внутренний моторчик? Но дома ему волей-неволей придется общаться с Диной, снова смотреть ей в глаза.

И что он увидит в них? Злость, разочарование. А может, и презрение? Он ничего про нее не знает. Прошло столько времени. Вспомнив, как без оглядки отослал ее письмо, он заскрежетал от отчаяния зубами, жестоко проклиная себя за собственное ослиное упрямство и непомерную снобистскую глупость.

Скорее всего, в послании она написала ему про себя. Прочти он письмо, и не было бы сейчас мучительно больно за совершенные после поступки. И речи не могло идти об отношениях с Маринкой. И все стало бы намного проще. А теперь… Не сдержавшись, Рэм застонал от боли, засевшей глубоко внутри и рвущейся наружу.

Вернувшись через час, Сашка увидел застывшее и посеревшее лицо друга, с выступившими скулами, и встретился с его тяжелым сумрачным взглядом. Перед Рэмом на столе лежал лист бумаги с написанным рапортом.

– И что ты решил? – спросил Сашка, хотя отчетливо наблюдал перед собой ответ. – Написал?

– Поеду, посмотрю, поздравлю и уеду. Скажу дома всем, что у меня отпуск всего на десять суток.

– Как? Как ты сказал? – Сашка не врубился и с удивлением посмотрел на него. – Как уедешь? Куда?

– Мы с ней разошлись. Навсегда, – медленно, чеканя каждое слово, произнес Рэм. – Для всех будет лучше, если я не задержусь.

Григорьев укоризненно покачал головой:

– И куда ты поедешь?

– Куда? – по губам Рэма расплывалась горькая усмешка. – Хоть куда. У нас в стране мест, что ли, мало, где еще можно прилично отдохнуть?.. По Волге можно запросто прокатиться туда и обратно.

– Ну, ты и дурак! – Сашка покачал головой. – Ну и упрям же ты, братец, однако. Тебя за то судьба и наказывает. Ладно, чего сидишь. Беги и подписывай свою бумажку, пока поезд не ушел.

Кочевавший от одной инстанции к другой, рапорт, в конце концов, начальники подписали. Дал свое разрешение и командир полка. Дело оставалось за загранпаспортом.

– А твоего паспорта у нас нет, – огорошили его в отделе кадров. – Он в дивизии. Они еще осенью паспорта всех лейтенантов собрали, – майор с сочувствием посмотрел на Рэма.

И у того вспышкой промелькнула мысль: «Приехали…».

Со всех ног Рэм кинулся за помощью к Двуреченскому, начштаба полка. Коротко, в двух словах, объяснил ему суть дела.

– Спокойно, Валишев, не кипятись, сейчас мы разберемся, – подполковник, доброжелательно улыбаясь, решительно взялся за трубку телефона. – «Иволга», соедини-ка меня с «Каленым»… «Каленый», дай мне начальника штаба… Виктор Федорович…

Стоя рядом, Рэм слушал, напрягаясь от волнения.

– Валишев, – начштаба положил трубку в свое гнездо, – все в порядке. Завтра с утра подъедешь в дивизию к девяти и заберешь. Команда у них, кому следует, дана. А ты волновался…

Рэм вздохнул. Был ли то вздох облегчения или то, может быть, было что-то другое? Но колесо закрутилось, не остановить. Теперь ему хода назад не оставалось. Да, на сегодня он сделал, вроде, все. Или еще нет? Не все! Как же он совсем про подарки забыл? Надо ему вещички для дочки-лапушки купить. И лучше, если покупками займется женщина. Сам он лично ничего не смыслит. Можно попросить подобрать подарки жену Грибкова, Ирину…

– …ты понимаешь, тут такое дело…

– Я все куплю, – Ира с готовностью восприняла его не совсем обычную просьбу. – Скажи, на сколько денег могу я рассчитывать?

В ответ молодой отец небрежно махнул беззаботной рукой:

– Да мне, Ирина, особо без разницы. Полный комплект всего, что можно, и больше. Тебе лучше знать. Деньги? Тут две тысячи марок. Если не хватит, я потом еще добавлю…

Подходя к двери своей коммуналки, Рэм вспомнил, но поздно. Упустил он вовсе из виду то, что у Маринки проклюнулись выходные, и то, что она некстати болтается в городке. Представил себе парень, какой разговор его ожидает, и невольно поежился.

– Рэм, ты чё, едешь? – в упор спросила она. – Скажи только: «да» или «нет», – горящий взгляд прожигал насквозь и требовал немедленного ответа. – Рэм, пожалуйста, скажи мне всю правду.

– Да, еду, – кивнул он головой и медленно отвел свой взгляд в сторону. – Извини, Рина, я не могу не поехать.

– И чё будет дальше? – женский голос дрожал, а глаза влажно поблескивали. – Чё будет со мной? Ты ее увидишь и не сможешь от нее уехать. А я, как же я? Ты про меня подумал?

Именно этого вопроса он боялся больше всего. И как ответить, не обидев и не оскорбив человека, с которым столько связано…

– Я не знаю, Рина. Сам не знаю, что со мной будет. Я понимаю, любое, что я ни скажу тебе, будет выглядеть дико. Все слишком запутано. Пока я собираюсь съездить домой и посмотреть на дочку. Всего на несколько дней. Потом уеду. Я намерен так поступить, – добавил он, посмотрев ей в глаза.

– Ты, Рэм, не сможешь уехать, – обреченно произнесла она, расстроившись, а на глазах у нее появились беспомощные слезы. – Не надо, Рэм, себя обманывать. Я знаю тебя. Ты никогда не сможешь уйти от нее и от своего ребенка. Если только она сама не прогонит тебя, насладившись твоим беспомощным видом. Но и это не в ее правилах. Она не давала бы тебе телеграмму, – Марина, перебирая варианты, тщетно искала в них свое будущее место, но найти его не могла. – На подлость она не способна…

– Рина, подожди, – Рэм крепко сжал ее ладони в своих руках.

Глядел он в расширенные скорбные глаза Маринки, сердце его разрывалось на куски. Видать, крепко он успел за все прошедшие месяцы прикипеть к ней.

– Зачем заранее говорить о том, что еще неизвестно?

– А-а-а, – она, вздохнув, махнула рукой. – Ничё не изменишь. Ты был прав, когда говорил, что у нас с тобой нет будущего. Я могу отвезти тебя на машине. Куда тебе завтра ехать?

– Нет, Рина, я поеду один, – твердо ответил он. – Так будет для нас лучше. Не будем рвать друг другу души…

Понимал он, что в подобных случаях терзания, упреки никогда ни к чему хорошему не приводят. Через нечто схожее он проходил.

Лишь в том случае, когда возникала необходимость срочно попасть в Темплин, где располагался штаб дивизии, только тогда приходило понимание того, какая там, на самом деле, дыра, до которой нелегко добраться и откуда еще труднее выбраться.

И сам военный городок стоит на отшибе. Невольно возникала, закрадывалась крамольная мысль о том, как живут люди вдали от всех мало-мальски на что-то похожих признаков цивилизации.

А Рэм брал их артполк и сравнивал его со всеми остальными частями дивизии, и выходило, что живут они, чуть ли не в самом центре. От их городка и Берлин почти рядом, а Потсдам, тот просто под боком находится.

В девять часов утра Рэм, как штык, замер у дверей кабинета в отделе кадров дивизии. Паспорт ему выдали сразу, не задавая вопросов. По всему чувствовалось, что у них хорошо сработал предварительный звонок большого начальника. Дали расписаться в получении документа. Первую часть дела он провернул. Теперь ему предстояло выбраться из лесной глуши. И унести свои ноги из густой чащи как можно шустрее…

Своей пружинистой походкой Рэм успел пройти, наверное, не меньше километра по дороге к железнодорожной станции, когда его обогнал и неожиданно остановился командирский Уазик.

– Прыгай, братишка…

Может быть, на прапорщика, сидящего на месте старшего, магически подействовала его голубая парадная шинель, которую он надел по случаю первый раз в своей жизни. Носить ее в полку было негде. А может, так поступали из простого человеческого желания облегчить нелегкое бытье жителей затерянного в лесах городка.

– Конец подкрался незаметно…

Рэм с унылой растерянностью смотрел на расписание движения электричек. Следующий поезд отходил только в час дня. Сегодня, увы, он никуда не успеет. Там, где оформляли визы, принимали до двух, после чего прием документов прекращался.

– Вот засада…

Еще не теряя всей надежды, парень заглянул на автовокзал, так удобно примостившийся за углом, рядом. И там картина оказалась не лучше. Было от чего призадуматься. Если отложить его дело на следующий день, то потеряются целые сутки, а времени у него и так в обрез. И нет никакой уверенности в том, что непредвиденная заминка не приведет к полному краху его затеи…

– Не было печали, черти накачали…

Его бесцельно блуждающий взгляд наткнулся на подъехавшее такси. Может, плюнуть ему на все, махнуть на тачке? Прокатится по пол-Германии с ветерком. А что? Спрашивается, чего он себе голову ломает? Главное – согласится ли на поездку таксист…

А водителя нисколько не смутил тот факт, что придется ехать за пару сотен километров. Его интересовал вопрос о наличии денег у русского офицера в достаточном количестве. Увидев сотенные купюры в руках пассажира, он вмиг согласно кивнул головой. «Волга» рванула в сторону Эберсвальде…

Еще полчаса кружили они по городу и никак не могли найти то место, где находится нужное ему здание. Один из них двоих оказался совершенно непонятливым. Рэм хорошо помнил, как туда добираться, но только пешком и лишь со стороны вокзала. В конце концов, он попросил высадить его у вокзала и дальше до пункта назначения добирался сам… на своих двоих… и нашел…

В пять часов вечера он стал счастливым обладателям своего паспорта с открытой визой. Можно было отправляться в обратный путь. И ехать он решил по другому направлению, минуя Темплин, который его, какое счастье, больше совершенно не интересовал.

За прошедшие сутки Рэм так сильно устал и вымотался, а пара кружек отменного пива столь расслабляюще подействовала на его организм, что он проспал свою остановку и доехал до Потсдама. А на конечной станции его вежливо разбудил заботливый проводник.

Туго соображая со сна, Рэм вышел, двери вагонов закрылись, и состав пошел обратно, в нужную ему сторону. Он одно лишь успел, что выругать себя за полную бестолковость. Сплюнув от досады и укоряя себя за смороженную им совершенную глупость, парень спустился на автостанцию, сел на автобус. Намного дольше, но за неимением лучшего. Поздно ночью добрался он до своей двери…

Отпускной билет находился у него на руках. Ира Грибкова купила все, что он просил. Ничто его больше не держало. Маринка настояла и отвезла его на станцию, прихватив с собой и Сашку. Какой смысл имелся у Рэма отказываться от ее помощи, переться пехом несколько километров с чемоданами на руках? Никакого…

Глядя поверх провожающих его друзей, Рэм машинально махнул на прощание рукой, а мысли его бежали далеко впереди. Что его на родине хорошего, а может и скорее, скверного ждет?

Нервно покусывая губы, Маринка стояла, готовая разрыдаться на виду у всех. Сашка подошел к ней и взял ее за руку.

– Что, Марина? – он посмотрел в ее печальные глаза. – Если честно, то я даже не знаю, что тебе сказать и как тебя утешить. Ты стала близка и дорога мне, как друг. Но и Дина мне не меньше дорога. А за Рэма и говорить не стоит. Интересный треугольник вышел. Третий неминуемо окажется лишним, – Саша сочувственно посмотрел на нее. – Рэм говорил мне, что он дома не собирается надолго оставаться. Может все еще…

– Он мне тоже сказал, но я ничему не верю, – Марина окинула Сашку своим потерянным и по уголкам серых глаз скептическим взглядом. – Он не сможет от них уехать. Слишком хорошо я их обоих знаю. Стоит им увидеть друг друга, взглянуть прямо в глаза, как… – она с пугающей обреченностью во взгляде тихо покачивала головой. – Он нисколько ее не разлюбил. Напрасно я надеялась…

Низко опустив голову, женщина потерянно пошла по перрону. Не в добрый час она решила для себя, что Рэм может принадлежать ей. Пришла неминуемая и горькая расплата, настигла ее…