Читать книгу Офицеры. Книга третья. За гранью - Роман Булгар - Страница 5

Мотострелковый полк вернулся с полигона. Окончание учений смазалось трагическим происшествием. При совершении марша по лесной проселочной дороге в результате несчастного случая погиб механик-водитель рядовой Розалиев из девятой роты.

Старший лейтенант Иванюк, едва волоча свои нетрезвые ноги, добрался до своего ДОСа – дома офицерского состава, поднялся по лестнице, привалился к стенке возле двери собственной квартиры.

Поводя из стороны в сторону осоловевшими глазами, Петька прислушался. Изнутри доносились звуки работающего телевизора. Значит, жена его, Машка, находилась дома, никуда не ушла.

– Явился, аспид! – женщина посмотрела на него ненавидящими глазами. – Опять надрался…

Скидывая сапог, Иванюк не удержался, потерял равновесие, сполз по стенке, с шумом приземлился на «пятую» точку.

– Все пропало, – философски изрек он, таращась на жену снизу вверх. – Пролетело, гы, звание мое фанерой над Парижем…

После нелепой гибели бойца никто не отправит его документы на присвоение воинского звания «капитан» досрочно, как обещал ему командир дивизии после показного учения.

– Пить надо меньше! – издевательски кинула Машка. – Ты сам один по кругу во всем виноват!

– Я?! – Петька пьяно качнул головой.

С его языка кувыркнулось, что задним числом у них все умные. Если бы он перед началом марша четко выполнил бы мероприятия по технике безопасности, надежно закрепил бы все бревна на броне, то ничего не случилось бы. Напротив, сидел бы «на коне», заработал бы он перед проверкой себе дополнительные очки.

– И ты туда же, – старший лейтенант тяжело вздохнул. – Давай, гы, добей меня! Мало меня мое начальство денно долбает…

– Была бы моя воля, – женщина яростно сверкнула глазами, – я тебя сама прибила бы! За то, что продал меня! Как вещь…

Пряча глаза, Петька провел по своему горевшему от стыда лицу широкой ладонью. Капитан Дегтярев, сука позорная, подловил его в тяжелую минуту, вырвал обещание. Не думал Иванюк в ту самую минуту, когда просил командира третьей роты выручить его, дать ему свои боевые машины на показное учение, чем оно обернется.

– Машенька, я, гы, не знал…

Ему и в голову не пришло, что за должок «повесили» на него. Когда боевые машины третьей роты с перекрашенными номерами успешно атаковали «противника», проверяющие впали в восторг, хлопали в экстазе, и Иванюка отметили…

– Я не думал, гы, что Дегтярев подлая сука…

Ему и в кошмарном сне никогда не приснилось бы то, что наяву потребовал от него коварный капитан.

– Индюк тоже думал… – буркнула Машка.

Робкие дождевые капли постучались в окно, женщина шагнула к стеклу, всмотрелась в темноту. Тусклый свет, робко падающий с фонарного столба, отбросил в сторону неподвижную тень.

Прямо напротив их окон в армейском брезентовом плаще с накинутым на голову капюшоном торчал человек, направивший свой взгляд в их сторону. Машка вздрогнула, она узнала того, кто мок под нудным дождем, но никуда не уходил…

Начинающийся дождь разогнал по казармам подразделения, что выстроились на плацу для проведения вечерней поверки. И городок на глазах опустел. А дождь все усиливался, валил стеной, кидая водяные потоки на одиночных прохожих, не иначе точно как заблудившихся и потерявшихся в опускающейся на землю ночи.

Крупные капли бесцеремонно и настойчиво стучали в окно, но Петька их не замечал. Опрокинув в себя очередную рюмку, он угрюмо неподвижным взглядом уставился в угол, где, отклеившись от стены, отошел кусок дешевых обоев в голубенький цветочек.

– Все против меня…

Пьяные мысли мешались, они путались, причудливо переплетая существующую объективную реальность и мир надуманный.

– Ты, гы, сука, во всем виновата! – в мужских глазах загорелся нездоровый лихорадочный огонь. – Сука! – Иванюк угрожающе поднимался, рот его перекосило от душащей мужика ярости.

Озлобленный кулак пролетел в сантиметрах от ее уха, и Машка с криком отскочила, схватила со стола кухонный нож, пригнулась, готовая защитить себя, несмотря ни на что.

– Не подходи, аспид, зарежу!

Заметив в освещенном окне угрожающе задвигавшиеся руки, человек в дождевике решительно шагнул вперед, ступил в лужу, тревожась, заторопился на доносившиеся приглушенные шелестом дождя разгоряченные крики угрюмого недовольства и отчаяния.

– Сука! Все из-за тебя! – тяжело ступая, Петька оттеснял жену к узкому пяточку между шкафом и холодильником, в безнадежном движении Машка прижалась испуганно подрагивающей спиной к прохладе шероховатой стенке.

Еще немного, еще один шаг, и у нее не останется выбора. Или мужик насмерть прибьет ее, или она порешит его. Одно из двух.

– А-а-а! – отчаянно закричала она, зажмурив глаза и выставив вперед руку с ножом. – Не подходи!!!

Гулко рухнула наземь выбитая входная дверь. Торопящиеся шаги гулко прошагали в кухню, завязалась упорная борьба.

– Пусти! – зарычал Петька, чувствуя, как его руки сковало железным захватом. – По-хорошему, гы, прошу, пусти!

Воспользовавшись моментом, Машка юрко выскользнула из западни, проскочила в комнату, набросила на себя куртку, быстро впрыгнула в полусапожки, в прыжке рванула к дверному проему.

Оттолкнув от себя Иванюка, человек в дождевике попятился к выходу, скрылся в полутемном коридоре. Старший лейтенант, на глазах свирепея, вскочил, бросился за ним, но неожиданно для себя наткнулся на новую и для него непреодолимую преграду.

– Ты?! – Петька в нерешительности застыл.

– Не смеши людей, Иванюк, – коренастый крепыш перегородил проход. – Не позорь Машку…

По одной случайности Серж проходил мимо, заглянул на шум.

В тот вечер старший лейтенант Шутов ответствовал по полку и возвращался из автомобильного парка. Все сложилось так, как он и задумал. Ненастная погода всецело способствовала его дерзкой затее. Непрекращающийся дождь надежно схоронил лиходеев.

Суточный наряд по парку укрылся от разошедшейся не на шутку стихии в помещениях КТП. Никто не выглянул, когда Серж толкнул калитку и ступил на территорию парка. Неподалеку под козырьком, прячась от дождя, одиноко стоял часовой. Нарушая все положения Устава, Шутов смело шагнул к бойцу с автоматом.

– Принесли? – коротко спросил он у поеживающегося воина.

– Приперли… – угрюмо буркнул солдат.

Рядового Бойко обуял страх, и он весь содрогался от мелкой дрожи, пробегающей по спине и затихающей в кирзовых сапогах. Имелась бы на то его воля, он не стал бы рисковать. Но старший лейтенант цепко взял их за горло. Его самого и лучшего корешка его Синько. В Новогоднюю ночь возвращался он вместе с младшим сержантом из увольнения. Оба прилично напились. Хмель дурью ударил в башку, и они решили найти себе приключение на одно место. Напали под покровом темноты на одинокого прохожего, хотели ограбить и смыться. Но не тут-то было. Под гражданским плащом скрывался мундир старшего лейтенанта, перепоясанного портупеей. А в кобуре у него хоронился вороненый пистолет…

– Пошли… – Серж оглянулся на светлеющие окна КТП.

В комнате тихо. Дежурный лейтенант дремал, уткнувшись лбом в раскрытый журнал выхода машин. Водитель дежурного тягача, свернувшись тугим калачиком, дрых на расстеленном на кушетке армейском ватном матрасе. Дневальные по парку «резались» в карты, играли в «дурачка» на щелчки…

– Где Синько?

Не разбирая дороги, шлепая по лужам, боец мотнул головой, показывая своим острым подбородком:

– У склада ждет…

Младший сержант исполнял обязанности первого разводящего и по совместительству помощника начальника караула. Пока его лейтенант ходил на проверку постов, Синько открыл ящичек, где хранились ключики от охраняемых объектов, и вытянул мешочек от складов с боеприпасами «ТД» – текущего довольствия и «НЗ».

– Ловись рыбка, большая и маленькая… – хмыкнул он.

Вздрагивая от волнения, младший сержант спрятал ключики в карман постового плаща, который потом он надел, когда, в свою очередь, сам отправился проверять часовых на постах. Ссылаясь на дождь, караульного Синько с собой предусмотрительно не взял.

– В энту погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит, – глухо ворчал разводящий, аккуратно раздвигая ряды с колючей проволокой, проделывая узкий лаз в наружном ограждении. – А ты тут мокни. И ни зги, зараза, не видать, хоть глаз выколи…

С одной стороны, оно хорошо, никто их издалека не заметит. С другой стороны, они и сами никого не смогут вовремя обнаружить, если кто-то подкрадется к ним, злыдням. Хотя, в энту непогоду…

Да и времечко выбрали удачное. Полчок намедни вернулся с полигона. Женатые офицеры побежали к семьям, а холостые давно уже празднуют окончание полигона, «заливают за воротник».

– Синько, ты здесь? – возле младшего сержанта послышались осторожно крадущиеся шаги.

– Тута я, – ответил он, не выпрямляясь и не поворачивая своей головы, и без команды нырнул в проделанный лаз.

Старший лейтенант бесшумно последовал за ним. Вдвоем они обогнули хранилище и подошли к воротам, на которых виднелась дверь поменьше, с навесным замком и висячей печатью.

– Давай ключики… – Серж протянул руку.

Пластилин на холоде затвердел и без особого труда отделился от фанерной пластинки, к которой прилеплялся. Оттиск при этом с печатью не повредился. Шутов осторожно вытянул из-под него шелковые нити, развязал мешочек, достал связку ключей. Тот же самый трюк он проделал и с печатью на двери.

– Крохоборы, – издевательски хмыкнул Серж, глянув на замок.

Этот он смог бы открыть пилкой для ногтей или любым на нее похожим плоским ключом. Дерьмо, а не запор. А по авансовым отчетам проходило, будто начальники складов закупали себе, чуть ли не кодовые, замки. И тут подворовывали себе втихаря, тащили все в дом прапора, а на объекты свои вешали дешевую рухлядь.

– Ну, с Богом! – Шутов потянул на себя дверь, и она с противно режущим слух скрипом подалась.

Сильным порывом ветра ударило по крыше, пробежало по ней грохочущими железными шагами, и Серж опасливо вздрогнул. Синько от страха присел, вжался в узкий уступ между штабелями.

– Всего лишь ветер, – сам себя успокоил офицер и шагнул к ящику, набитому сигнальными ракетами.

Отдельно хранились тротиловые шашки, взрывпакеты. Отослав Синько, загруженного двумя сумками, к двери, Серж, прикрывая руки корпусом, быстро открыл ящик, где лежали новенькие ПМ.

Бедолага Бойко все это время торчал на ветру и вслушивался, боясь пропустить ненароком чужие шаги, вздрагивал от каждого шороха. А ветер-разбойник, надсмехаясь и издеваясь над бойцом, стучал барабанной дробью и трещал, скулил и стонал на все лады.

– Уходим…

Плотно притворив за собой дверь, старший лейтенант навесил на нее замок, шлепнул оттиск печатью со связки ключей, что упер у начкара доблестный разводящий. Ума на то слишком много и не понадобилось. На то, чтобы шлепнуть печать…

– А теперь положим ключики…

Опустив связку в мешочек, Серж вернул на место слепок с печатью, осторожно вдев в ушки нитки, протянув их, опустив на них пластилиновую пробку с оттиском печати на ней.

– Как будто так оно и было…

Согнувшись под тяжестью двух сумок, Синько торопливыми частыми шажками уносил поскорее ноги подальше от парка, в душе не переставая себя казнить за то, что они с дружком в Новогоднюю ночь решили пошарить в карманах прохожего и поймали себе на мягкое место вящую неприятность. Чтоб он еще раз…

– Ха! – процедил парень сквозь стиснутые зубы, издеваясь над самим собой. – Зарекалась свинья говно не жрать…

Правда, старший лейтенант, жестко усмехаясь, обещал, что в долгу он не останется, посодействует, чтобы Синько уехал домой с лычками старшего сержанта и убыл самым первым самолетом.

– Поставь сумки и иди, – распорядился Серж, когда женщина, накинувшая на плечики шаль, на его стук открыла дверь.

Облегченно вздыхая, младший сержант стремглав понесся вниз по лестнице, чувствуя, как гулко бьется сердце и подкашиваются ноги при каждом шаге. Нигде не останавливаясь, он промчался до караульного городка, вошел в помещение. Начальник караула, укрывшись сверху шинелью, спал. За его рабочим столом у пульта с охранной сигнализацией и связью с постами сидел боец.

– Как дела, Курбангалиев? – спросил Синько, переводя дух.

– Все порядка, товарища младшая сержанта…

Еще через пару минут мешочек с ключиками вернулся на свое место, крышка ящика тихо опустилась. Синько, расслабившись, прикрыл глаза. На этот раз, кажись, пронесло…

Кутаясь в куртку, вздрагивающая женщина стояла в дальнем конце коридора, опустошенно смотрела на то, как за окном вдоль бордюра несется мутный поток. Ее семейная жизнь окончательно сошла с колеи, разрушилась. Она оказалась в тупике. И никакого видимого просвета не наблюдается, повсюду глухая стена…

– Машенька, – с мягкой настойчивостью тихо и проникновенно произнесли возле ее самого уха, – пошли со мной.

– А? – женщина будто очнулась от глубокого сна.

Мужская рука с деликатной чуткостью легонько дотронулась до ее нервно передернувшегося плечика:

– Холодно, дует. Замерзнешь. Идем ко мне, отогреешься…

– Нет, Дегтярев, – Маша зажмурилась, тряхнула головой. – К тебе я не пойду, – она зло усмехнулась. – Что, решил меня на арапа взять, моментом воспользоваться? На-ка, выкуси…

На самом деле, она так не думала. Просто у нее не нашлось, что еще сказать. Больше всего она боялась не самого капитана, а того, что незамедлительно разнесут по всему городку досужие кумушки в своем душевном желании поделиться со всеми свежей новостью.

– Я отведу ее к нам… – Серж накрыл своей широкой ладонью узкую женскую ладошку.

Втроем они вышли из одного подъезда, прошли три десятка шагов и завернули в следующую парадную.

– Машка, быстро в ванную! – Глаша сочувственно всплеснула руками. – Полежи в горячей воде, обогрейся…

На тесной кухоньке мужики охотно пропустили по рюмашке, аппетитно закусывали. Глаша задумчиво смотрела на них.

– Артем, – решившись, спросила она, – правда, что ты выручил Петьку, а взамен потребовал, чтоб Иванюк уступил тебе Машку на одну ночку? Или я неверно взяла в толк ее «базар»…

Горячая вода неожиданно принесла облегчение и расслабление. Молодая женщина сонно прикрыла глаза. Отступили на задний план все переживания, не хотелось ни о чем думать. Казалось, она смирилась со своей судьбой, решила отдаться течению. Пусть уже случится то, что должно случиться. Как выйдет, так и получится. В общем-то, под защитой Глаши она чувствовала себя относительно в безопасности, знала, что лучшая подружка в обиду ее не даст…

– Петька попросил, чтобы я ему дал свою технику на показные учения, – по лицу Дегтярева гуляла ироничная улыбка. – Клялся и божился, что все для меня сделает, если я выведу свою роту вместо его шарашки, в которой половина машин оказалась не на ходу.

– И ты согласился?

– Как видишь…

Ожесточенно моргая, Серж потянулся за бутылкой.

– Обоим вам за это следует морду набить…

Гость неопределенно пожал плечами:

– Я не собирался делать с Машкой худое. Мне хотелось понять, докуда может пойти Иванюк. Я на его месте с женой ни за что не делился бы. Лучше пожертвовать своей честью, карьерой, чем вот так расплачиваться любимой бабой.

– Ну, – Глаша увела смутившийся взгляд в сторону, – у каждого свои понятия. Каждый сам выбирает себе свой путь…

Ковыряясь вилкой в тарелке, капитан согласно кивнул головой:

– Ну да. Сообразно со своей совестью…

Будто прислушиваясь к тихому разговору на кухне, и дождь понемногу поутих, перестал стучать по жестяному подоконнику и крупными каплями стекать по темнеющему оконному стеклу.

– Я пошел в дежурку, – Серж поднялся.

– Я с тобой… – негромко произнесла Глаша.

Поправляя портупею, старший лейтенант не стал отговаривать жену, напротив, всемерно поторопил, одобрив ее решение:

– Одну минуту тебе на сборы…

Метнувшись в комнату, Глаша достала из шкафа чистое белье и кинула его на диван.

– Артем, разберетесь сами. Прошу, пожалуйста, не обижай ее. Машке и так досталось сполна…

Хлопнула дверь, хозяева хаты ушли, оставив недоумевающего капитана одного. Впрочем, в чужой для него квартире он находился не совсем один. За тонкой перегородкой тихо журчала потоком струящаяся из крана вода…

Женщине было так хорошо, что ей не хотелось вставать. Лежа в обволакивающей сознание горячей воде, она смогла шаг за шагом разобраться сама с собой, возможно, в очередной раз пойдя на сделку со своей совестью, может быть, в этот раз поступая именно по велению своего внутреннего «Я».

Закрыв воду, Машка прислушалась. Странно, но разговор из кухни больше не доносился. Видно, мужики все ушли, оставив женщин одних, подумалось ей. Невольный вздох разочарования, вырвавшийся из ее груди, поразил женщину и немало ее смутил. Выходит, что в душе она ждала совсем иного.

– Тю, дурочка! – вслух произнесла Машка. – А что ты хотела…

На что еще оставалось ей рассчитывать, промелькнуло перед ее глазами, если она сама отказалась пойти на хату к Дегтяреву.

– Подумаешь, люди скажут. Посудачат, перестанут…

На дворе ночь, убедительно крутилось у нее в голове, дождь, не переставая, стучит. Никто и ничего не увидел бы. Быстренько они могли прошмыгнуть по длинному и узкому коридору, в котором из четырех ламп самое большее горит у них две, а то и всего одна.

– А утром? – задумчивый пальчик вопросительно скользнул по полураскрытым губам. – Стоит мне выйти в коридор…

Женщина с огорчительным сомнением покачала своей головой. Утром ей не спрятаться. И что же ей, спрашивается, делать, если она боится пересудов? Жить с Иванюком у нее больше мочи нет.

– Надо что-то решать, – по слогам произнесла Машка, глядя на себя в зеркало. – Так дальше жить нельзя…

Возможное решение показалось в виде мужской руки, когда она криком попросила, чтобы хозяйка принесла ей полотенце.

– Они ушли… – протянули из-за стенки голосом Дегтярева.

Внутри у женщины все так и опустилось, ноги задрожали и подкосились, сердечко запрыгало то ли от страха, то ли оттого, что разом приблизилось то, о чем она столько думала. Пока она еще в нерешительности колебалась, подружка все за нее сама решила.

– А ты, что тут делаешь? – обвернутая в огромное полотенце, она кинула на капитана взгляд, полный подозрения и еще чего-то.

– Тебя охраняю, – невозмутимо ответил Артем.

Ступив шажок-другой, женщина иронично спросила:

– И от кого?

– От себя самой…

Потоптавшись возле аккуратно расстеленной постели, Машка присела и, словно головой в прорубь, юркнула под одеяло.

– Маша, соглашайся, на руках тебя всю жизнь носить буду! – проникновенно нашептывал капитан.

Не поворачивая головы, женщина едко усмехнулась:

– Один все тоже обещал мне всю жизнь на руках носить, а сам кулаки распускал…

– Я тебя не тороплю, – будто в подтверждение своих слов, он пересел в кресло. – Я подожду. Столько, сколько ты сама захочешь.

Капитан прикрыл глаза. Если придется, он спокойно заночует на кресле. Ему не привыкать.

– Артем… – женская кисть легла на его плечо.

Еще мгновение, и его щеки коснулась нежная плоть.

– Не делай, Машенька, того, о чем утром начнешь вспоминать с брезгливым отвращением. Иди, ложись…

– Нет! – Маша упрямо тряхнула головкой. – На этот раз я сама этого хочу! Хочу и сделаю! – выплеснула она из себя желание, не откладывая, отомстить Иванюку за все ее женские унижения.

Повинуясь ее зову, мужчина поднялся. В женских глазах он прочитал непреклонную решимость. А еще он узрел, как прекрасна она и как по-детски беззащитна в своей восхитительной наготе…

– Где же ты был раньше? – захлебываясь ошеломленными и одновременно восторженными слезами, вопрошала его женщина после того, как к ней вернулся дар разговорной речи.

Первый раз ее любили нежно, бережно, чутко прислушиваясь к ней самой, а не так, будто брали штурмом очередную высоту.

– Я искал тебя…

– Долго же ты меня искал…

За окном, не переставая, шумел дождь.

Подумав, Серж притащил в свой кабинет еще два калорифера, и комната относительно быстро нагрелась.

Не глядя на мужа, по губам которого гуляла непонятная ей улыбка, женщина наводила порядок на его рабочем столе. Точнее, она попросту убирала все бумаги и папки в сторону, складывая их, как придется, на широченном подоконнике.

– Ты что, собираешься на нем спать? – Серж рывком развернул ее к себе. – Или…

– Или! – шумно выдохнула Глаша.

Со дня их свадьбы прошло всего три дня, и она еще порой сильно смущалась, никак не могла привыкнуть к тому, что еще две недели тому назад совсем для нее чужой человек стал ее мужем, по сути, самым близким для нее человеком. Стал им де-юре, а вот, как обстояло дело с де-факто…

– Ты имеешь что-то против? – она лукаво улыбнулась.

Конечно, первая брачная ночь чуточку сблизила их. Вместе с близостью физической зародились ростки общности духовной. И все происходило в основном ее стараниями. Сам же Серж особого рвения к их быстрейшему сближению не проявлял.

– Ты хорошая, Глаша, – муж нашел ее губы, крепко поцеловал.

Не отрываясь, они долго стояли, тесно прижавшись друг к другу. Женщине казалось, что ледок отчуждения на сердце мужа постепенно тает, а он в это самое время грезил совсем о другой.

Думал о деве, которую он долго знал как немку Аннет, которая оказалась отнюдь не той, за кого она выдавала себя.

И выяснилось оное на их с Глашей свадьбе, когда в супруге комсомольца полка Баталова он вдруг увидел ту, к которой бегал на протяжении полугода. И было оно за гранью его понимания…

А потом Мирослава-Аннет и вовсе загнала его в тупик.

– Серж, я все про тебя знаю, – с грустной улыбкой на губах сказала она, когда они на минутку оказались вместе. – Твой дружок Сеня выболтал все, думая, что я плохо понимаю по-русски…

Набатным звоном застучало в ушах старшего лейтенанта. Дева оказалась в курсе всех их махинаций с горючим, продажей его немцам на сторону. Веселенькое дельце…

– Ловко ты, однако, почистил склад с боеприпасами…

В глазах у Шутова потемнело. Ему показалось, что это конец. До этой минуты с ним ловко играли, выводя его на «чистую воду», а сейчас прихлопнут, как мышь в мышеловке. И провела его, как он считал, прожженного кадра девочка с ангельской улыбкой. Кто бы мог подумать, глядя на нее, что она способна на иезуитскую игру.

– Я не полагала, что ты склонен к воровству с взломом…

По его лицу пробежалась усмешка. Если бы она хотя бы знала, на что он способен, то сто раз подумала бы, прежде чем говорить ему подобные вещи. Он и в училище-то военное поступил лишь для того, чтобы избежать колонии для малолетних преступников.

– Серж, я не пугаю тебя…

Чуть опуская голову, Шутов прищурил левый глаз. Его просто так не устрашить. В свое время он и не через такое проходил. Ему было около шестнадцати, когда следователь из области всю ночь допрашивал его, стращал и пугал. А потом взял и предложил ему уехать из их шахтерского поселка, посодействовал в получении новых документов, в коих он из Панова превратился в Шутова.

– Серж, я люблю тебя…

Женские глаза на миг широко раскрылись, и он убедился в том, что Мирослава говорит ему чистую правду. И он втрескался в нее до беспамятства. Однако обстоятельства, кажется, все ж оказались сильнее их любви. Обстоятельства порой напрямую, а чаще всего исподволь оказывали влияние на их жизнь. И трудно, практически невозможно оказывалось, не сворачивая, следовать своим путем, а не быть игрушкой в их железных и бездушных тисках.

– Поверь мне, я желаю тебе одного добра…

Странно, но почему-то добра ему желали сплошь одни бабы. К тому же, чужие. Собственная мать на него начхала. Она кинула его, оставив жить с бабкой, а сама уехала со своим хахалем в погоне за «длинным» рублем. Мать укатила, когда ему еще не исполнилось и трех лет. В семь лет он остался сиротой.