Читать книгу Планета Вода. Часть 1 - Роман Игоревич Сидоркин - Страница 2

«Ваня, иди сюда! Нам с твоим отцом надо поговорить с тобой!» – донёсся голос матери из прихожей.

В небольшом, тускло освещённом единственной лампой на потолке помещении, по очереди разуваясь из-за недостатка пространства, находилось двое взрослых. Они поженились довольно рано – в 18 лет, оба были сотрудниками городских служб: отец – Тагир работал в департаменте городских коммуникаций, мать – Светлана была психологом. Познакомились ещё в детском саду, но отношения завязались только к 16 годам – когда вместе пошли в пермский колледж. Долгая дружба, возможно, так и закончилась бы ничем после выпуска, если бы не совместный поход на Эльбрус. В том походе произошла локальная катастрофа – оползень щебня, и будущие муж и жена оказались отрезанными от остальной группы и всего мира. Потом они будут вспоминать этот момент как самый романтичный в их жизни. Еды и воды не было, основная часть вещей осталась с группой, так что их жизни висели на волоске. Отец Ивана проявил стоическое мужество: он не только отдал будущей жене свои вещи, чтобы та не мёрзла, но и, почти теряя сознание от холода, смог найти для них укрытие: огромный плоский камень и развести там костёр, собрав тонкий хворост, разбросанный на большой наклонной плоскости. Там они провели несколько суток, прежде чем до них добрались спасатели. По их словам, вся вселенная была настроена на то, чтобы они остались там вдвоём: оползень добрался до шоссе и перекрыл дорогу спасателям, погода была такая, что вертолётам опасно было даже взлетать, а не то что лететь в горы.

Мужество и самоотдача Тагира позволили им продержаться те несколько суток: он даже смог найти воду на сухом участке горы. После спасения он несколько месяцев лежал в больнице с воспалением лёгких и почек. Будущая мать Ивана навещала его каждый день. Она часами находилась около кровати, что-то тихо говорила ему, когда он был без сознания. Потом, когда он чувствовал себя лучше, они подолгу о чём-то разговаривали. Светлана гладила его руку, не смотря ему в глаза.

После свадьбы возникли первые предложения по работе. Закончивший колледж с отличием молодой инженер очень приглянулся мэрии быстро строящегося Владивостока, поэтому Тагир со Светланой отправились на Дальний Восток.

Это были спокойные, не очень амбициозные люди, которые ценили домашний уют и часто ставились своим начальством как образец для подражания.

Их сын был совсем другим.

В школе он часто дрался, учился из рук вон плохо, и, хотя проявлял неожиданный интерес к биологии и экологии, этого практически никто не замечал на фоне общего дурного фона. Во втором классе, после очередной драки, его заперли в кабинете директора, чтобы он не сбежал, и вызвали в школу родителей. Директор сказал, что никогда раньше не применял таких мер к детям, как запирание в своём кабинете, чтобы оставить ребёнка на месте. Ваня посидел один в кабинете минут пятнадцать, а потом разбил окно стулом, спустившись по связанным шторам со второго этажа. В тот день отец впервые ударил его. После выволочки у директора они вернулись домой: процессия из трёх человек молча вошла в квартиру, и, заперев дверь, не дав раскрыть Ване рта, отец дал ему такую мощную оплеуху, что тот отлетел и врезался в стену. Негативное мнение окружающих о его поведении для мальчика было очевидно, однако внутренне он был абсолютно устойчив – он понимал, что совершил что-то неприемлемое для окружающих, но не считал себя злодеем. Их раздражение – это их проблема, его же собственное нутро было абсолютно спокойно и не допускало чужих правил.

В будущем подобные истории неоднократно повторялись, но не оставили в его собственной осознаваемой биографии такого следа. Тот удар он запомнил крепко, может быть даже потому, что потом мама обняла его и долго плакала. В том моменте присутствовала настоящая драма, в последующих – лишь рутина.

Внутренне Ваня ощущал себя очень свободным – он не нарушал школьные правила нарочно, а лишь хотел испытывать эмоции, быть настоящим, а не делать вид, что ему есть дело до чьих-то там установлений. Он был очень свободным ребёнком: это состояние внутренней свободы, оставалось в нём твёрдым, несмотря на ползучее «правильное», исходящее «от любви» воздействие общественной среды.

Учителя отмечали в нём «высокую сознательность» и «цепкий ум», однако пророчили плохое будущее из-за его неспособности контролировать себя и нежелания подчиняться дисциплине.

Он любил быть в центре внимания, рано заинтересовался девушками и любил задирать парней – обычное поведение подростка, если бы не постоянные и часто брутальные нарушения общественных норм. Выкрикивания слов наподобие «писька» или «жопа» прямо на уроке – самое мелкое из того, что он делал.

Как раз из-за одного такого поступка лица только что вошедших родителей были так серьёзны: директор школы в очередной раз вызывал их на ковёр.

«Ваня, иди сюда! Нам с твоим отцом надо поговорить с тобой!»

Он уже знал, за что его будут ругать сейчас. А вот чего он знать не мог – это то, что за этим последует. Событие, которое перевернёт всю его жизнь. Но тогда оно покажется ему самым жутким из наказаний.

Отец с матерью, не переодевшись в домашнее, сидели на кухонном диване и с неподвижными, скорбными лицами смотрели на него.

– Зачем ты сломал нос Косте? – без предисловий спросил отец.

– Он сказал, что вы дураки! Я ведь не мог просто не реагировать на это! – выкрикнул он вызывающе.

– Я не говорил этого. Я спросил почему ты поступил именно так? Есть много способов ответить на оскорбления.

– Ну, так получилось.

– Тебе уже 14, – сказал Тагир – ты не маленький ребёнок, чтобы попадать в такие ситуации. Мы с матерью устали постоянно краснеть и просить за тебя прощения. То, что этот мальчик оскорбил твоих родителей – не повод делать так, чтобы твои родители потом виновато стояли перед его родителями, обещая заплатить за лечение. Необходимо давать сдачу, но твой метод просто глуп. Такое поведение недопустимо для взрослого парня. Мы устали, Иван. Тебе нужно научиться отвечать за свои поступки, и раз обычные методы на тебя не действуют, мы с матерью решили пойти другим путём. По окончании 7-го класса ты поедешь на космодром на всё лето – будешь подметать там территорию. Может, тебе доверят что-то ещё за примерное поведение.

У Вани отвисла челюсть.

– Но мне только 14, я не могу…

– Можешь. По федеральной программе «Подготовка волонтёров и формирование гражданского актива молодёжи России» любой гражданин, начиная с твоего возраста, может стать частью команды, обслуживающей космодром и не только. Мы с матерью выбрали космодром. Это не близко, но это ближайшее место, где можно подметать двор, чувствуя причастность к великому, – саркастическая улыбка отца не оставила ему пространства для возражений – космонавтов из вас не сделают, но в будущем у тебя будут определённые преференции на госслужбе.

– Это эксплуатация детского труда! – выкрикнул Ваня услышанную в Интернете фразу, хотя понимал, что это ему не поможет – И я не пойду на госслужбу!

– Это приведёт тебя в чувство. А если и это не поможет, тогда ты съедешь от нас и будешь самостоятельно зарабатывать себе на жизнь.

Мать тяжело посмотрела на мужа, но смолчала.

– Ты поедешь на этот космодром. Я договорился с региональным начальником Организации Волонтёров, тебя примут в отряд помощников космической программы.

– Я не хочу! И ехать не хочу, и унылым чиновником становиться не хочу, который деньги понемногу ворует! И тупой работой не хочу заниматься, хоть это и космодром!

– Иван, следи за языком, – предупредительно сказала Света.

Она посмотрела на мужа, ожидая вспышки гнева, но тот заговорил, как будто ничего не слышал.

– Будешь делать, что скажут. Эта работа для тебя тупая? А ты считаешь, тебя на Марс пора отправлять? Туда таких не возьмут, там, – он указал глазами наверх – требуются алмазная дисциплина и целеустремлённость, – он сделал многозначительную паузу.

– Я понял. Я – говно и моё место возле параши.

Ваня ждал, что отец стукнет кулаком по столу, но и в этот раз его ожидания не оправдались – опять не последовало никакой реакции.

Вообще, разговаривать в таком тоне с родителями Иван себе никогда не позволял – то, что творилось в квартире его родителей в тот день, стояло совершенно особняком от всего, к чему он привык. Он и сам не ожидал, что произнесёт эти слова. Он был по-настоящему взбешён. При этом причин такого бешенства не разглядеть было даже самому остроумному психологу. Таков характер у парня, как говорили в старину: «крутой».

В младенчестве, при первых признаках несоответствия жизни его ожиданиям, Ваня начинал злиться и кричать, а когда подрос, стал активно противодействовать неправильному ходу вещей. Например, с самого раннего возраста, буквально ещё когда он только начинал говорить, Ване очень не нравился мусор на улицах. Он всё время указывал пальцем на валяющиеся бумажки и бутылки и подавал окружающим знаки своего недовольства. «Это плохо», – говорила его мама, но ничего не делала, чтобы устранить источник его раздражения. Такие вещи застревали занозами в юной душе Ивана и, когда он уже был в предшкольном возрасте, он по-своему стал разбираться с такими проблемами. Очень запомнился ему один случай.

Он и несколько его ровесников крутились на дворовой небольшой карусели. Одна девочка ела конфеты и бросала фантики от них на землю, Ваня сначала словами пытался заставить её собрать уже брошенные и перестать бросать новые, но потом ему пришлось слезть с карусели и подобрать их самому. Другие дети тоже стали бросать бумажки, чтобы посмотреть, как этот мальчик убирает за ними. Тогда было разбито несколько носов и пролито много невинных детских слезинок из глаз глупых мальчиков. Девочки остались невредимыми, но их глаза внимательно провожали ведомого отцом за руку Ваню, пока он не скрылся из вида: мало ли что.

Его деятельная экстраверсия, идеализм и какая-то сверхъестественная любовь к природе удивляли, даже шокировали и школьных учителей. Правда, из-за девиантности и резкого поведения эти огромные достоинства Вани, которые следовало бы оценить и развивать, оставались в тени.

«Люди глядят на наличие перьев», – Ване очень нравились слова этой песни, в раннем возрасте он думал, что она написана, хотя и давно, но точно про него.

– Так что, Ваня, готовься к интересным и незабываемым каникулам, – шутливым тоном сказал его отец, видимо, вспомнив походную молодость и что он не всегда был унылым чиновником с неподвижным лицом.

Родители встали из-за стола и прошли мимо него обратно в прихожую, чтобы сменить одежду на домашнюю. Проходя, мать мягко положила руку на плечо своего сына. Если бы он знал, чего ей стоило не менять выражения лица во время этого разговора и даже просто молчать, он бы никогда не допустил тех мыслей, которые тогда возникли в его голове. Но тогда он слишком плохо знал жизнь и совершенно не понимал, что такое взрослое мышление. Именно в этот момент в нём зародилась идея об уходе из дома и полной эмансипации.