Читать книгу Морфо - Роман Игоревич Сидоркин - Страница 4

– Новый день – новые свершения, – улыбнулся усатый казак, сильно хлопнув Колю по плечу.

Коля повернулся, посмотрел на казака. Тот был в обтягивающих штанах с красной полоской и тугом кителе, глаза весело смотрели на Колю.

– Ну, а то, – пробасил Николай ломающимся подростковым голосом.

Дело было в Краснодаре, на полигоне, где в тот момент проводились добровольные военные учения для школьников. Команда Коли только что победила благодаря последнему рывку, который инициировал он лично, и потому удостоился чести пройти первым перед зрителями под шум оваций.

Казак уже начал удаляться, но вдруг остановился, словно какая-то мысль пришла ему в голову.

– Слушай, парень, напомни, как тебя?

– Коля.

– Коля, давай прогуляемся. Тут одно дело есть. Хочу тебя кое с кем познакомить.

– С кем?

– С полезными тебе людьми. Пойдём.

Коля, поколебавшись секунду, двинулся за казаком.

– Я весь грязный, – сказал он.

– Это ничего, даже хорошо. Потом переоденешься. Надо ещё кое-что сделать.

– Вы же сказали, познакомите меня с какими-то людьми.

– А ты там с ними и познакомишься: прямо в деле, – с широкой улыбкой сказал казак – да, я не представился. Меня тоже Николай зовут, но известен я как Длиннорукий – так и зови меня.

Коле было неловко называть взрослого человека по прозвищу, поэтому он решил обращаться к нему как можно реже.

– Что нужно будет делать?

Казак опять оскалил зубы.

– Увидишь, Колька, не дрейфь. Тебе, думаю, понравится.

Он помолчал, но не выдержал.

– Голубятни будем чистить!

Коля опять удивился: он ничего не понял, но смолчал.

Они шли минут 20, пока не дошли до жилых районов. Это была крупная казацкая станица – густо населённый город, судя по большому скверу, встретившему Колю и его спутника прямо на окраине города.

– Сейчас чуть-чуть ещё пройдём, и ты всё поймёшь.

Спустя короткое время, они вышли к неширокой улице. В одном её участке, словно прижимаясь к кустам, отделявшим проезжую часть от тротуара, собралась группа из пятнадцати человек. Коля умел быстро определять точное количество: сказывался опыт командных боевых игр. Человек пять было одето в чёрные костюмы со свисающими до лопаток капюшонами – одеяние напоминало монашескую рясу, только ниже пояса были широкие штаны.

Длиннорукий подошёл к одному из них – с бородой, они пожали друг другу руки и Длиннорукий глазами указал на Колю.

– Это Николай – наше подкрепление на сегодня. Парень очень быстрый, только что он победил на соревнованиях тут, на полигоне.

Представлять собеседника казак не стал, видимо решив, что для первого знакомства с этим человеком можно обойтись без имён.

Тот кивнул и протянул Коле руку.

– Николай, вам наверно уже объяснили, зачем вы тут.

Коле было неудобно: он не знал, выставит ли Длиннорукого в неправильно свете, если ответит «нет», поэтому кивнул.

Это умение: прогнозировать ожидания других и говорить, что они хотят услышать было в совершенстве выучено им в церковной школе.

– Хорошо. Этих греховников надо давно выдавить из нашей станицы. Мы им уже давали уроки, но они не понимают. Надо чтобы каждый – КАЖДЫЙ получил за свой грех и осознал его. Даже если не удастся спасти души этих содомитов, пускай просто уезжают и не оскверняют наш дом. Чем больше мы отловим, тем больше шанс, что они станут уезжать, а за ними потянутся и другие. Нечего тут у нас Бога гневить, пусть делают это где-нибудь ещё.

Коля наконец понял.

– Наш сотник – Воробей, он тебе всё расскажет сейчас.

По плану выходило, что весь отряд, за исключением Коли и ещё одного стройного и по-видимому быстрого парня, выскакивает из кустов и быстро несётся на группу гомосексуалов, которые собрались в сквере через дорогу. Коля и второй парень наблюдают происходящее со стороны, и, заметив убегающих, гонятся за ними и по возможности обездвиживают.

Парни, одетые в камуфлированные штаны и люди постарше – в чёрных одеяниях с одинаковыми выражениями лиц смотрели сквозь кусты, определяя степень сбора врагов. Некоторые от нетерпения потирали руки.

Уставшее после соревнования тело Коли стало наливаться бодростью – молодой организм быстро восстановился, плюс в нём опять закипел адреналин. Воображение нарисовало ему размалёванных парней и мужчин, которые в одних трусах и женских чулках будут стоять в сквере, размахивая их извращённой противоестественной радугой. Чем больше он это представлял себе, тем больше его сосуды раздувались от давления, нагнетаемого учащённым сердцебиением.

– Пора!

С треском пролезая через плотную стену кустов, вперёд ринулись «штурмовики». Коля с другим парнем в качестве добивающих протиснулись в оставшиеся после них порывы зелёной изгороди и, держась на расстоянии, стали медленно приближаться к площади. По мере того как в поле зрения Коли увеличивалось количество деталей происходящего в сквере, в нём укреплялось сомнение. В небольшом парке, возле памятника Екатерине II была компания человек в 30. Все они были одеты в обычные вещи и совершенно не производили впечатления митингующих или что-то демонстрирующих людей. В их числе были женщины, так что это не напоминало какую-то злостную секту содомитов. Коля испугался, что его втянули в местную преступную группировку и используют, чтобы запугать жителей.

Тут его внимание привлекло резкое движение: из толпы дерущихся выделился человек и понёсся прочь от драки. Коля не успел принять решения, как услышал команду:

– Держи его, мать твою! – заорал непонятно откуда взявшийся сзади Длиннорукий прямо ему в ухо.

Может, если бы это крикнул кто-то другой, он бы не побежал, но тут сработал эффект знакомого лица: в нервозной суматохе он автоматически подчинился тому, кому больше всех доверял, потому что лицо Длиннорукого он видел дольше остальных. Коля помчался за убегающим и быстро догнал его. С разбегу он ударил того под колено, и убегавший с огромной силой ударился об асфальт, пролетев ещё пару метров.

– Свои! Свои! – кое-как, задыхаясь больше от удара, чем от бега, прокричал парень.

Он был одет в приторно-розовую футболку, рваные на бёдрах джинсы, а все уши были заколоты декоративными железками.

Коля дёрнулся, чтобы отойти, но вдруг в нём что-то слетело. Он сам не понял, почему стал действовать так: каблуком тяжёлого берца с отскоком, чтобы увеличить силу удара, влепил валяющемуся на земле.

– Кто тут тебе, пидарас, свой! А, сука?!

Он бил того снова и снова, не жалея ни жизненно важных участков, ни костей. От остервенения у него поднялась верхняя губа, от чего его красивое, мужественное и в то же время изящное лицо собралось дикими складками, как у больного, бешеного пса.

Он потом не мог вспомнить как, но его оттащили и обрызгали водой – только после этого туман с глаз упал.

– Ну ты… – сказал тот бородатый и неопределённо покачал головой – так, что было не понятно одобряет он или осуждает.

Над избитым до отслоения тканей человеком стояли двое в чёрном: один быстро дезинфицировал лопнувшие участки кожи, второй доставал из рюкзака перевязочные материалы и подавал первому.

– Это наш был, – глухо сказал один из «штурмовиков» – он нам информацию передал про это поганое сборище.

– Ну и что, он всё равно из этих! – всё ещё в запале выкрикнул Коля.

Немного погодя, когда все остыли, к нему подошёл Длиннорукий.

– Ну ты дал, конечно, – протянул казак – он, конечно, гомик, но он кается и помогает нам.

Коля недоумевающе посмотрел на него. Ведь тот сам приказал его догнать.

– Он раскаялся, пошёл по пути исправления. Может быть даже в аду для него место попрохладней найдётся. Ладно, не бери в голову. Твоё рвение в борьбе за духовную чистоту этого места будет по достоинству оценено. Я возглавляю движение «Девяносто Девяностов» в Краснодарском Крае. Слышал про такое?

– Нет, – честно сказал Коля.

– Ладно. Ты знаком с церковной иерархией?

– Я посещаю приходскую школу.

– Отлично. Вот, мы – это сила и опора матери-церкви. Мы принимаем только самый горячих в вере людей, готовых не словом одним, но и делом стоять за православие и нравственные идеалы Святой Руси.

Он достал из внутреннего кармана камуфлированной жилетки тяжёлый запечатанный конверт с красной печатью.

– Это передай настоятелю своей школы. Лично ему в руки. Следи, чтобы никто из посторонних не вскрыл конверт – его содержимое не увидит даже сам настоятель, его работа только передать конверт по нужному адресу. Мы действуем по всей стране и помогаем своим сторонникам в продвижении по социальной иерархии, чтобы нравственная высота и близость к богу отражались на высоте и положении Христова воина в светском мире. Ещё увидимся, Николай.

Коля, чувствуя гордость, пожал костлявую сильную ладонь.

***

По возвращении домой Коля не стал показывать конверт. Во-первых, он совершил нечто ужасное, он даже не был уверен, что избитый выжил. Во-вторых, само движение «Девяносто Девяностов» вызывало в нём серьёзное недоверие. То, что они делали – явно незаконно, а становиться на учёт в комнату полиции и портить свою репутацию он не хотел.

Жизнь тем временем шла своим чередом. В школе решили создать совет старшеклассников, который он нацелился возглавить. Ну, не совсем он: тут скорее несколько интересов переплелись: от отцовских амбиций до желания директора школы, которому нужен был «благонадёжный» и послушный руководитель этого совета, чтобы чего не вышло. Нет, бросать такую тень на себя он не хотел.

Выборы прошли гладко. Большинство учеников в школе его знало. Правда, это не значит, что они его любили – скорее наоборот, но так часто бывает: люди выбирают тех, кто ассоциативно у них связан с властью, и Коля был как раз таким человеком. В качестве кандидата на пост руководителя совета его лично представил директор. Они вышли на сцену актового зала, держась за руки, и всем всё стало ясно.

Совет состоял из двух представителей каждого класса, начиная с 9го. По задумке муниципальных властей, принявших локальный акт о введении таких советов в школах на территории муниципалитета, эти советы должны были помогать школьному руководству слышать о главных проблемах школьников в рамках школьной организации и решать эти проблемы. Также школьный совет должен был разбирать конфликты и следить за проштрафившимися учениками, чья дорожка явно вела их по наклонной: в сторону наркотиков и тюрьмы. Но на деле, слышно было только тех, кому давал слово председатель совета, поскольку на заседаниях он определял регламент и время выступления.

Очень быстро совет поделился на две части: одна – «партия сапога», как её называли конкуренты, вторая – «партия просвещения», как они же называли себя. Первую возглавлял Коля. Он, конечно, не называл своих оппонентов «партией просвещения», с его подачи, хотя это было сказано в шутку, их стали называть «врагами». Этой прямолинейной терминологии он научился в своих боевых играх, где всегда всё просто: есть свои и враги. Просвещенцы стремились обратить на их школу внимание муниципальных властей, показать в каком плохом состоянии находится здание, что у них нет оборудования в кабинетах труда, нет химикатов для полноценных уроков химии, что некоторые лестницы небезопасны: в прошлом году одна обвалилась, и бетонная секция пробила голову одиннадцатикласснику. Будущего выпускника, отличника, которого всем ставили в пример, похоронили, а в школе дело быстро замяли, и нигде не было даже памятной таблички с его именем и фотографией. Они старались достучаться до вузов, отправляя им письма с просьбами включить их школу в программу по сотрудничеству, чтобы у школьников с не лучшими показателями был шанс получить высшее образование.

Партия Коли посмеивалась над этими телодвижениями. Они инициировали показные парады во дворе школы, где заставляли младшие и средние классы маршировать под музыку, нацепив военную форму. Эти мероприятия очень нравились большинству родителей и особенно властям региона, потому что создавали видимость работы. Кто увидит эмиссаров местного университета? Красивых фотографий, по которым можно отчитаться о проделанной работе, с ними не сделаешь, зато флаги, плацы и пилотки – то, что будет оценено «наверху» как хорошая работа по воспитанию подрастающего поколения.

После создания совета ученики его школы стали самыми активными участниками программ контрольных закупок, которые проверяли продают ли несовершеннолетним алкоголь и сигареты, и участниками всевозможных дружин, участвующих в жизни города по нужным и не очень вопросам.

Когда родители учеников проголосовали против преподавания слова божьего и высказались за обучение их детей светской этике, как это было с большинством школ в России, Коля уговорил директора пригласить священника из его приходской школы в частном порядке, чтобы дети всё-таки приобщились к этой культуре. Родители принципиально забирали детей с таких занятий, а в ответ Колины сторонники из партии «сапогов» устраивали акции с крестами и другой атрибутикой.

Коля был главным сторонником пропаганды нетерпимости к людям с нетрадиционной ориентацией, чем заставил многих школьников очень пристально задуматься о своих предпочтениях. Он подселил в умы учащихся идею, которой попросту не было в их сознании до его усилий: те, кто никогда не думал о гомосексуальности начинали о ней думать, когда видели плакаты, вдохновлённые им, пусть даже они освещали эту тему в негативном ключе. На буйную деятельность по защите детей от гомосексуализма начали косо смотреть директор и многие учителя ввиду чрезмерного выпячивания этой темы. Дети же напротив начинали всерьёз задумываться о своей ориентации. Внешне никто этого, конечно, не показывал, но многие уходили из школы в раздумьях над своими сексуальными интересами. Была группа «придурков» – так их называл сам Коля, которые не были ни геями, ни лесбиянками, но активно протестовали против унижения человеческого достоинства, сторонниками Коли. С такими у него разговор был короткий, вплоть до избиений в каморках и за территорией школы. Однажды он засунул одного парня в мусорный бак, но это не помогло – противодействие всё равно сохранялось, что ещё больше убеждало Колю, что эта зараза повсюду и лишь набирает силу.

Дело близилось к выпускному, но школе ещё предстояло выдержать высокое мероприятие: было объявлено, что в этом году на Парад Победы к ним приедет губернатор. Для подготовки использовали весь мобилизационный резерв школы: муштра шла дни напролёт, учителя жаловались и даже коллективно заявляли директору, что военная подготовка отнимает драгоценные часы учёбы, оставшиеся до государственных экзаменов. Но как ещё простая школа, которая не могла похвастаться большим количеством поступлений в лучшие вузы страны, может презентовать себя высшему руководству региона?

Марши и размахивания флагами в пилотках, беретках и берцах шли полным ходом – Коле выдали карт-бланш.

К тому моменту он уже несколько раз посещал Дом Правительства Московской Области и даже Государственную Думу. Стране нужен покладистый актив, из которого будет сформирован исполнительный кадровый состав средних управленцев. Один раз он даже был близок к тому, чтобы попасть на заседание правительства МО, но в последний момент было принято решение, что экскурсия должна ограничиться коридорами.

Коле очень хотелось показать себя: насколько он готов служить Родине. Ему казалось, он знает, что нужно сказать, чтобы заработать память о себе у нужных людей. Особенно ему хотелось поговорить с губернатором. Но в ответ на вопрос пустят ли старшеклассников (он в первую очередь подразумевал себя) поговорить с губернатором после парада на школьном плацу, директор сказал, что у них будет застолье в актовом зале, где будут присутствовать только работники школы и члены делегации правительства Области. Колю как будто холодной водой из бочки окатили. По его мнению, он был вправе рассчитывать на короткую встречу с губернатором после всех его усилий для подготовки к этому приёму и вообще… Именно тогда он и вспомнил про письмо, полученное им от жестоких чудаков в чёрных нарядах.

Задача была поставлена: надо доставить письмо до нужных глаз. Но как это сделать? Он не рассчитывал, что его духовные наставники из приходской школы, с которыми он теперь общался в частном порядке, могут достучаться до нужных дверей. Однако он ошибся. Не видя другого выхода, он прямо заявил о своём желании своему духовнику отцу Даниилу. Тот с удивлённым лицом сказал: «В чём же вопрос? России нужны такие, как ты. Мы тебе поможем с Божьей помощью. Пойдёшь высоко!». Потом Коля показал ему письмо: смогут ли они его пронести куда следует? При виде печати на письме пастырь нахмурился.

– Николай, не думаю, что есть необходимость распечатывать и кому-то показывать это письмо. Тут могут быть сведения для тебя не полезные.

Он пронзительно посмотрел Коле в глаза.

Но молодой человек зациклился на этом письме. Ему казалось, что простого влияния епархии будет недостаточно, чтобы представить его, школьника губернатору. Он очень хотел туда попасть – до дрожи в суставах. Трясущимися губами он спросил:

– Вы сможете его передать или нет?