Читать книгу Три сестры мушкетера. Время поиска - Роман Иванович Веков (Кукуев) - Страница 8

Утром я проснулся оттого, что кто-то чем-то острым цеплялся за мои ноги. Сначала я подумал, что меня все-таки стали пытать, но, выругав себя за такую дурь, открыл глаза и увидел у моей кровати ту самую кошку.

Затем мой взор упал на останки вчерашнего пиршества, и лучшие мои нравственные и эстетические чувства оказались покоробленными.

Так жить нельзя, решил я, и на счет «раз» недоеденная банка с кошачьими фрикадельками стыдливо спряталась за занавеску, на счет «два» – бумажная самобранка со всем послевчерашним натюрмортом оказалась в мусорном ведре, на счет «три» – я с сигаретой сижу в кресле и любуюсь восстановленным девственным блеском полированного журнального столика.

Кошка внимательно и с некоторым сожалением пронаблюдала за тем, как исчезают из поля зрения ее деликатесы, а потом, вероятно сообразив, что их источником являюсь я, прыгнула мне на колени и посмотрела в глаза. Ее следовало погладить. Она доверчиво выгнулась и подставила мне животик. Я почесал ей пузко, она совсем разнежилась и замурчала.

На ее шее я увидел цепочку с бирочкой, вроде тех, которые носят на запястье некоторые пижоны.

– Интерсно, кошка, как тебя зовут?

Я повернул цепочку и прочитал на бирке свои собственные инициалы: «К» и «Т». Кошка продолжала сосредоточенно мурчать.

– Мурка? Машка?

Она не реагировала.

– Ладно, тогда я буду звать тебя просто Кошка, – сказал я.

Она на секунду открыла глаза, перестала мурчать и очень утвердительно сказала:

– Мя!

Видимо, прав был один мой приятель, утверждавший, что хотя, в отличие от других животных, кошки и не поддаются дрессировке, но с ними при искреннем желании всегда можно договориться.

Ну, скажите, как мне было не гордиться собой! Приручить чужую кошку в такой тяжелый для нее период, когда она лишилась хозяйки. Ах, да, вы же не знаете про нее ничего! Но, как честный человек, я вынужден сказать, что и сам про нее ничего не знал до тех самых пор, пока не попал в эту гостиницу.

Вообще-то, я терпеть не могу гостиниц, особенно этих наших Домов рыбака, охотника, колхозника и моряка, а также прочих плавающих и путешествующих. Я люблю ночевать только у себя дома. Поэтому я и езжу по своим коммерческим делам на собственной машине, чтобы всегда иметь возможность хоть на рассвете вернуться в родную постель, дороже которой для меня не существует в мире ничего.

Нет, все-таки памятники ставят совсем не тем людям – сами знаете кому. Поставить бы памятник человеку, который изобрел пуховые подушки, стеганые одеяла из разноцветной лоскутной мозаики, белоснежные крахмальные простыни и пододеяльники с ромбообразным декольте посередине. Или тому, кто выдумал ванну и все ее блестящие принадлежности – бананоносные краны, ласковый дождик-душ, лазоревые плитки… А чудесные гладкие унитазы с заботливым урчанием уносящие ваши каки к далекому океану? Ведь их тоже кто-то придумал. Как и автомобили, имеющие известное всем их владельцам свойство ломаться в самый неподходящий момент.

Пока я размышлял об этом, воссев на том гостиничном предмете, который носит гордое имя одного из главнейших сантехприборов, моя новая знакомая прыгнула в раковину и занялась тем же самым. Сделав свои дела, она начала отчаянно скрести фаянс раковины, потом посмотрела на меня и сказала:

– Мя!

Я сразу понял, что мне следует сделать, и открыл кран. Кошка подарила мне благодарный взгляд.

Я залез под душ, а она потрогала лапкой леечку и опять сказала: «Мя», – но уже очень вежливо. Я пустил воду, а она сначала попила из-под душа, а потом, умница моя, принялась умываться водопроводной водой! Она нравилась мне все больше и больше.

Не прихватить ли мне ее с собой? – подумал я. Такая толковая кошка послужит в моем деле хорошей рекламой. Хотя, честно признаться, приглашать ее в качестве модели для какого-нибудь «Плейкота» я бы не рискнул – банальная помоечная длинная кошка, цветом, так, процентов на шестьдесят от всей шубки – белая, а головка и спинка – коммунального кошкового цвета, ну и полосатый хвост. Прямо скажем, не Мерлин Монро, по кошачьим меркам. Но, впрочем, ведь и у большинства моих клиентов ходят в фаворитках не персидские и не ангорские, а именно такие распростецкие мурки…

Я оделся и спустился вниз. Кошка сидела у меня на руках с таким видом, будто я специально устроен только для того, чтобы на мне сидеть. Из-за стойки с ключами как ни в чем ни бывало улыбался мне всеми своими тридцати восемью, а может, и сорока зубами мой знакомый негр, а его супружница улыбалась, в свою очередь, из-за стойки бара, используя для этой цели как значительно меньшее количество преимущественно золотых зубов, так и все свои пергидролевые кудряшки.

Я помахал им свободной от Кошки рукой:

– Доброе утро! Как там моя машина?

– Не надо было моего мужика вчера угощать…

Хозяйка улыбалась теперь уже одними только зубами, а остальная часть ее лица приобрела специальное выражение, испокон веку свойственное замужним женщинам при беседе на такую, испокон веку, как и сам брак, благодатную тему.

– Ну, отдохнули вчера, ну не каждый же день, – начал оправдываться упомянутый мужик.

– Ты бы и каждый рад, чудовище, – ухмыльнулась его лучшая половина.

Посрамленный, но не потерявший достоинства, ее супруг вышел из-за стойки, обнял меня и задушевно произнес:

– Котофеич, я тебе как родному скажу, ты сегодня на автобусе съездий, ну в эти, в свои Дерзайцы. Может, ее хозяйка уже там, она ж тебя за эту киску озолотит, понял? А я тебе машину к вечеру заправлю, помою, хочешь – прямо в Дерзайцы пригоню. А лучше – сюда возвращайся. Номерок твой приберем, а?

– Ладно, – вздохнул я, решив, что после нашего ночного возлияния мне и правда будет лучше путешествовать на автобусе.

Мы пошли за моими сумками, а кошка при этом даже не шевельнулась у меня на руках.