Читать книгу Седьмая сфера - Роман Нестеров - Страница 7

Я нашёл Каледдона и Месгера. Долгое время, будучи невидимым, наблюдал за ними и видел, как они придают форму собранной по континенту земле. Хотя все стихии и разлетались, земля всё же удерживалась в спрессованном состоянии. Явившись перед ними, без лишних раздумий я помог им закрепить землю, чтобы она не столкнулась с солнцем, и покатил её. Мы назвали её – Луна. Я рассказал Каледдону как можно закрепить её при помощи его силы, на примере солнца. За свою помощь я попросил каждого поделиться малой частью своего света, а с ним и силой, дарованную им. Каледдону и Месгеру было интересно для чего мне, всемогущему, понадобилась их сила. Ответ был очень коротким: «Для чего-то нового, для подарка всем моим детям.» И это всё, что они могли узнать. Каледдон достал из рукава своего лёгкого одеяния стихии, по возможности собранные из того, что откололось от Агоры. Он попросил использовать эти мёртвые стихии, чтобы дать им новую жизнь. Я собрал все полученные дары, поместил их во все пять сфер, но, как мне показалось, они были просто одинаковыми, наполненными светящейся грязью с пузырями, и в них ничего не происходило.

Я долго думал в одиночестве. Днём светило солнце, а ночью луна отражала этот свет, но не давала тепла. Однажды очень яркой лунной ночью свет начал становиться красным, а, спустя мгновенье, яркие капельки отлетали от земли, от места, где находилась пещера Месгера. Яркие капельки улетали очень далеко, и в какой-то момент они просто застывали в небе. Придя на место, где всё происходило, все Галларты бросали вверх те самые, яркие и маленькие камни света. Месгер вновь попросил меня о помощи. Я запустил последний камень света вверх. Как только я это сделал, весь мир содрогнулся. Создавалось впечатление, что всё созданное сейчас разорвётся на маленькие кусочки и сотрётся в пыль. Все испугались. Страх охватил каждого, и винили в этом Месгера, так безответственно творившего всё, что ему хотелось.

После случившегося Торл поспешил всех успокоить. Как только всё прекратилось, он рассказал, что всё очень сильно изменилось – солнце теперь не вращается вокруг Агоры. Теперь Агора вращалась вокруг солнца, маленькие капельки света собирали вокруг себя огромное количество земли, отколовшейся от первоначальной Агоры, а сами капельки продолжали обрастать светом. Только Луна оставалась на своём месте из-за очень близкого расположения к Агоре. Все немного успокоились после слов Торла, но из-за такого испуга, с Месгером почти никто не хотел даже рядом находиться, боялись.

Спустя очень долгое время я всё-таки решился расспросить Месгера о его поступках и о том, что его толкало на такие рискованные действия. Это был долгий рассказ:

– «С тех пор как была создана первая жизнь – Алепстур, я был очень рад каждому дню и каждой ночи, наступавшим на небосводе. Очень редко видел своих братьев и сестёр, кроме Гораны, которую полюбил настолько сильно, что один из моих летающих глаз так и не мог оторваться от наблюдения за ней. Он всё время прятался, но всегда был рядом с ней. Горана его не замечала. Я чувствовал, как днём солнце обжигает глаз, пока я прятался от лучей в своей пещере. У неё, у единственной, волосы были тёмного цвета, а свет, исходящий от неё, пробивался сквозь волосы тоненькими, но не обжигающими лучами.

Теперь, когда Агора изменила свою форму и размеры, а солнце уходило за горизонт, Горана плакала от горя. Слёзы стекали по её лику, капая яркими и светящимися каплями, но лишь, коснувшись земли, они становились такими же яркими и светящимися камнями. Много дней я наблюдал, как она радостно встречает рассвет и наслаждается им, как в последний раз. По ночам видел, как она прощается с солнцем, после чего сидел рядом с ней всю ночь. Я понимал, что свет покидает её через слёзы. Каждый рассвет, когда она счастливая убегала от меня навстречу солнцу, а мне стоило начинать прятаться, я собирал все её обжигающие камни, лежащие на корнях Алепстура, и уносил их к себе в пещеру. В очередную такую ночь она поделилась со мной рассказом о том, что её очень сильно печалит отсутствие солнца, потому что везде становилось холоднее, и практически не было света, как будто всё начинало умирать. Мы опять разговаривали всю ночь, но ничего не могли поделать ни с темнотой вокруг, ни с её слезами. После того, как появился свет за горизонтом, Горана отправилась навстречу солнцу, молча и уже без слёз. Я в очередной раз собрал её горячие слёзы и сквозь обжигающую боль унёс в свою пещеру, думая отдать их ей, тем самым вернуть её свет, как только она привыкнет к ночи.

В поисках решения, с закатом, я отправился вслед за солнцем, для познания того, что полюбилось Горане. Оставил своему глазу задачу собирать все её слёзы и уносить в мою чёрную пещеру. Я взял с собой только накидку, защищавшую вход в мою пещеру от тепла и света. Накинув её на плечи, она слилась с ними, её края растянулись до самой земли, а между плечами выросла мешковина, которая сама заползла на голову. Эта материя была живой. Я знал из чего она сделана, видимо, я терял свою жизнь в этом тумане и умирал, но благодаря тебе жизнь не исчезла. Как только эта материя преобразилась в плащ-накидку с капюшоном, потерянная жизнь вернулась ко мне, но одеяние не потеряло своих защитных свойств.

Отдалившись от места, где обитали все мы, передо мной открылись просторы полей, обрамлённые лесами и горами. Сквозь траву и леса я видел, что жизнь Алепстура прорастала везде и сразу, в каждом клочке земли. Я улетал всё дальше, за солнцем, и видел невообразимые красоты: бушующие моря и океаны, спокойствие лесов, дикость джунглей и величие гор, зарождение рек и чистоту озёр. Солнце, которое было вечным закатом для меня, не так сильно обжигало, а под плащом я вообще не чувствовал жара – только приятное тепло. Я практически в полной мере насладился красотой дня и увидел, как жизнь протекала сквозь всё, что существовало.

Остановившись, я увидел, как солнце уходит за горизонт. Вслед за ним пришла мрачность тёмного леса, поля цветов закрывались и всё, как будто, умирало. Жаркие пустыни становились очень холодными, воздух поднимал холодный ветер, а с ним поднимался и песок, до самого неба. Горы в ночи казались недосягаемыми, стеной стоящими передо мной и вершин не было видно.

Теперь я понимал, что так нравится Горане при свете дня, так же, как и понимал её печаль при наступлении ночи. Я хотел найти прекрасное во тьме, показать ей и унять её печали. В тот момент я решил уйти от пути солнца в сторону. Каждую ночь, я, как можно позже, прятался и, как можно раньше, выходил к солнцу, чтобы видеть эту красоту. Постепенно привыкал к жару солнца, и вскоре мне не приходилось прятаться от него, но плащ я всё же не рисковал снимать. Уходя всё дальше от пути солнца, становилось холоднее, дни короче, а солнце теряло своё тепло, пока совсем не перестало появляться. Плащ согревал меня от холода, он как будто сохранил тепло солнца, и теперь им же меня и согревал. В тот момент мне показалось, что здесь жизнь заканчивается. Я даже не успел разочароваться в своих поисках, как в небе появилось сияние. Такого света я ещё никогда не видел, как и все, кто уже существовали. Это было прекрасно! Свет не просто светил, он мягко переливался по небу, как волны на берегу и совсем не обжигал. Он как будто играл со мной, открывая истину. Под этим светом я увидел красоту ночи. Вся Агора была связана жизнью, ночью жизнь тоже существует, только её не видно в темноте. Я понял, что даже прекрасное может быть опасным, как солнечный свет для меня, а тёмная ночь тоже наполнена красотой и незаметным спокойствием. Конечно же, эту жизнь, присущую для неё тишину и безмятежность можно было увидеть только, если есть хоть маленькая толика света.

Как бы я ни хотел остаться, я не мог оставить Горану одну, плачущую каждую ночь от горя. Решил вернуться и рассказать о том, что слышал и видел. На обратном пути я увидел ещё множество прекрасных мест: ледяные пещеры, водопады, тёмные ущелья и нежные пляжи, взрывающиеся вулканы и океанические бури, скалы и острова. Но ничто не могло меня остановить.

На пляж, где мы обитали, я прилетел днём. Этот пляж уже был окружён лесом (детьми Алепстура), который был назван Перактуром[2]. Все очень сильно удивились, увидев меня без плаща под палящим солнцем в разгар дня. По всей видимости, вернувшаяся жизнь из плаща, научила мой облик устойчивости к жаре и холоду, но и плащ не потерял таких полезных свойств. Только Галлорн понимал, что произошло со мной. Я очень долго рассказывал о том, что я видел, слышал и чему научился, все очень внимательно слушали мои рассказы. Жаль, что ты, мой создатель, не видел их восхищения от рассказанного.

Мои рассказы о странствиях были очень долгими, солнце уходило за горизонт, а слушатели начинали уставать. Все Галларты легли спать прямо на берегу, где и провели весь день, слушая меня. Горана, как и всегда, полетела к Алепстуру. Я хотел последовать за ней и подарить ей личный рассказ о месте, где очень длинная ночь, где солнце на долгое время исчезает насовсем, но света и жизни в тех местах полным-полно. Но Галлорн подозвал меня своими мыслями и отвёл в сторону. Он долго думал о моих странствиях и о том для чего мне это. Я даже не успел договорить, как он сказал: «У меня есть идея.».

Вместе мы придумали нечто невообразимое. Разбудив Каледдона просьбой о помощи, мы рассказали ему о наших замыслах, он стал гореть ярче прежнего. Галлорн нас оставил, его работа была сделана. Его так обрадовала и вдохновила моя идея, что без лишних раздумий мы отправились искать тебя, нашего создателя. В пути я показывал Каледдону невероятные чудеса Агоры. Так как путь очень сильно отличался от пути моих странствий, мне было также интересно и удивительно, ведь ещё далеко не всё было мной увидено, и не всё известно.

Спустя много дней, так и не найдя создателя, мы пришли к чёрной вулканической пустыне. Хоть здесь и не было ни одного вулкана, земля была чёрной и безжизненной, рассыпающейся в пыль при прикосновении. Долгий путь по этой рассыпающейся земле был тяжёлым, пока мы не ступили на твёрдую породу земли. Поблизости было много совсем низеньких скал, лежащих на земле как огромные змеи, из которых вытекала неизвестная чёрная смесь. Было очень похоже на меня, только без облика. Стоило нам немного отдалиться, как изнутри бурным потоком вырвалась эта чёрная жидкость, но Каледдон сделал вид, что ничего не произошло. Так же поступил и я. От Каледдона я узнал, что это шрамы Агоры, появившиеся при её смыкании. Это и было то самое место, где сошлись края земли, а все развалины гор и земля, беспорядочно валяющаяся вокруг – мёртвая земля. Он собрал ее здесь, земля разваливалась от истощения, когда ей дали жизнь. От того, на что не хватало силы жизни – она избавилась. Чёрная смесь – мёртвая вода вперемешку с землёй, а мёртвый воздух, смешиваясь с такой же водой в густой туман, летал по этим землям, подгоняемый обычным ветром.

Дойдя до больших вод, Каледдон достал со дна огромную глыбу земли. Здесь он прятал улетающую землю. Она была такой же мёртвой, но не была частью шрама, поэтому ей не было места среди живого.

Каледдон долго спрессовывал эту землю, после чего придавал форму, о которой я ему говорил. В тот момент мы и встретили тебя. Следом появилась Луна.

Шли долгие дни и ночи. Я наблюдал за тем, как всем нравилась Луна. Горана перестала плакать, а наши разговоры стали частыми. Она наслаждалась светом Луны, как и все, и ей открылась жизнь в ночной темноте. В тот момент я был самым счастливым и спокойным. Моя плоть легко переносила солнечный свет и зимний холод, и я мог проводить больше времени с Гораной.

Множество дней спустя наступила очень тихая и спокойная ночь. На небе не было ни облачка, погода была совсем тёплой. Придя на пляж, к большим водам, мы видели яркую дорогу света – от Луны до берега. Горана, как всегда, после появления луны, улыбалась мне своей прекрасной и доброй улыбкой. Вскоре, наслаждаясь красивой и яркой ночью, мы перебрались под древо. Алепстур уже был пышным и крепким деревом. На его ветвях самые разные лепестки и листья, разной формы, размеров и цвета. Его огромные корни вились глубоко под землёй и вдали можно было увидеть, как они вылезали и прорастали густым лесом. Сам Алепстур одиноко стоял в стороне, и его ствол мы не могли обхватить даже вдвоём. Разговаривая с Гораной, мы в основном мечтали о будущем, о том, что будет или может и не быть вовсе. В тот момент я наконец был наполнен решимостью. Хотелось рассказать ей о том, как воспринимаю её и обо всех тёплых чувствах к ней. Резко наступающая темнота не дала возможности раскрыть свои чувства.

Подняв взор на луну, я увидел, что она становится темнее. Свет практически весь уходил. Через мгновенье она полностью стала красной. Горана знала, что луна отражает свет солнца. Она подумала, что что-то произошло с солнцем. Свет внутри Гораны стал очень быстро тускнеть. Печаль на её лице постепенно превращалась в осознание безысходности.

Я не знал, что происходит. Упавшая пламенная слеза навеяла мне идею. Не раздумывая, я понёсся в свою пещеру. Нарастив огромное количество ошмётков, я хватал все собранные слёзы, сколько мог ухватить и вытаскивал их наружу. Жар слёз уже не так сильно меня обжигал, но их было так много, что они скатывались с горы яркими ручьями света. Все Галларты их увидели и, придя к моей пещере, с недоумением смотрели на меня. Слёз было очень много, поэтому я попросил у Галларт помощи. Никто не отказал мне в непонятной работе и, без лишних вопросов, все как один, слаженно стали мне помогать. Скатываясь с гор, слёзы попадали в воду, их было так много, что на берегу они не помещались. Пока все продолжали выносить светящиеся камни из пещеры, я огромными горстями начал что есть сил бросать их в небо. Это продолжалось очень долгое время, казалось, это длилось вечно. Оказывается, прошло несколько мгновений. Мы даже не заметили, что луна начала светлеть. Когда камней почти не осталось, мы увидели небо, полностью заполненное яркими слезами, освещающими его вместе с луной. Торл дал им имя – звёзды. В тот момент появился ты, наш создатель, держа в руках последний яркий камень. Я не мог спутать его ни с одним другим, это была последняя слеза Гораны, упавшая этой ночью – огненная и горячая.