Читать книгу У нас всегда будет апрель - Роман Румянцев - Страница 5

Настоящий театр, как известно, начинается с вешалки. С чего же начинается настоящий отпуск? Кто-то скажет, что он начинается на пляже, уже по ту сторону… Для кого-то отдых начинается с выходом за порог родного дома. Кто-нибудь обязательно соригинальничает и скажет, что самое начало его путешествия… в голове. И начинается оно в тот самый день, час и миг, когда ты сидишь, лежишь или даже идёшь, а в твоей голове вдруг зарождается та самая мысль о путешествии. И не суть важно, чем ты номинально занят в этот самый момент. Когда вдруг становится тебе совершенно ясно, что поедешь ты именно в Прагу, и непременно на эти новогодние праздники. И пусть весь мир подождёт.

Так вот для меня путешествие начинается с вокзала (ну, или аэропорта, причала, космодрома…). Когда билеты куплены, гостиницы забронированы, вещи надёжно упакованы в чемодан. Когда уже не надо переживать, успеет ли такси. Когда поздно волноваться о том, что ты взял, и, главное, о том, что предательски осталось лежать на прикроватной тумбочке. Словом, когда от тебя не зависит уже ничего. Когда впереди только поезд/корабль/самолёт и можно смело положиться на уверенные руки машиниста/капитана/пилота.

Московский вокзал можно смело назвать родным для меня местом. Поступив в десятый класс на химбио в Нижний Новгород, я оказался делокализован между Бором, на котором проводил выходные в отчем доме и, собственно, нижегородской школой. Каждый понедельник я прибывал на «конечную станцию Горький-Московский» с тем, чтобы в следующую же субботу снова прибыть сюда и отправиться на выходные к родным пенатам. Наша любовь продолжилась и далее, уже в университете, и даже не просто продолжилась, но переросла в ежедневные встречи по будням, причём дважды в день – утром и вечером. Но всё то были рядовые, можно сказать, рутинные встречи. Поезд, на котором мне суждено было отправиться в мой первый взрослый далёкий самостоятельный отпуск, отправлялся за полночь. Я был немало удивлён тем, как мало ночной вокзал похож на самого себя дневного. Ровно половина входов-выходов после десяти оказалась, как по волшебству, заперта, а народа резко убавилось, раз этак в десять, а то и в двадцать. И хотя людей на вокзале осталось неожиданно много, беспокойная суетливая толчея сразу сменилась размеренным, тягучим моционом. Никто не бежал на уходящие пригородные электрички, шум и трескотня сменились полусонной тишиной, большинство людей вообще сидели или стояли недвижимо. Редкие пассажиры (я был именно в их числе) нарезали по вокзалу неторопливые круги. Ближайший поезд, если верить информационному табло, уходил в 23.30, а следующий – мой, в 00.45. После половины двенадцатого зал поредел ещё вдвое. Однако, кое-какой народ по-прежнему оставался. Час ночи, с ума сойти. Для меня – человека, одинаково далёкого и от жаворонков и от сов. Сам я считаю, что более всего мне подошла бы категория «соня». А потому мне было довольно трудно представить себе такое количество желающих ехать куда-то в час ночи. Хотя, к моему удивлению, спать мне практически совершенно не хотелось. Потом я вспомнил, что поезд идёт на юг (а конечной точкой назначения являлся солнечный Адлер), а значит, почти все эти люди едут отдыхать. Да, это действительно веская причина, не поспать одну ночку! А кто-то возвращается в родной дом. И, может быть, это даже более весомая причина.

Но не люди властвуют в это время на вокзале. Первый раз в своей жизни я стал свидетелем уборки станции. Хрупкая девушка в рабочем зелёном халате, позвякивая ключами, подошла к потайной дверце, замаскированной прямо в стене, скрылась внутри и уже через несколько мгновений из недр привокзальных катакомб показалась исполинская монструозноподобная машина с круглыми крутящимися щётками. Она двигалась неторопливо, спокойно, но очень уверенно, и люди покорно расступались перед ней. Они вскакивали с насиженных мест и мчали прочь, подгоняемые зловещим шелестом жёстких скребущих по полу щеток. В какой-то момент появились ещё два работника станции – молодых парня, которые принялись церемониально расчищать путь для хозяйствующей машины: они подхватывали металлические лавочки в три сиденья, урны и даже аппараты для продажи пригородных билетов и выдвигали их на уже зачищенную территорию. А машина, всё так же утробно ворча, неумолимо ползла себе потихоньку вперёд по освобождаемому пути, как по красной ковровой дорожке.

Должно быть, тщательно прокатив всё пространство метр за метром, железный монстр так же монументально уползает обратно в свою пещеру, где днями напролёт прячется от суеты людей и солнечного света. Но окончания уборки я так и не дождался. По громкоговорителю объявили путь, на который прибывает наш поезд, и я в потоке немногочисленных оставшихся людей поспешил в подземный переход.

Никогда до этого мне не приходилось ездить в СВ. Соседняя полка пустовала, что, не скрою, меня очень радовало. Я забросил сумку под сиденье и попытался разложить кровать. Свет был тусклым, а лампочка надо мной не горела вовсе. Я нашёл выключатель у двери. На одной стальной пластине было два отдельных тумблера. Я щёлкнул первым и загорелся верхний свет. Я щёлкнул вторым и… ничего не произошло. Я щелкнул ещё несколько раз туда-сюда, внимательно наблюдая за своим купе. Никаких видимых изменений не происходило. С горем пополам я разложил-таки своё царское ложе, действуя строго по стрелочкам на рисунках-подсказках. Поезд тронулся. ОтСМСив родителям, я лёг на бок и уставился в окно. Платформа кончилась, оставив позади всех провожающих, все дела и заботы. Мы пошли бодрее: чу-чух-чу-чух. В добрый путь.

Вошла проводница.

– Можно Ваш билетик? – спросила она.

– Конечно, – я дальновидно оставил его на столе и сразу предъявил. Девушка улыбнулась.

– Всё хорошо у Вас? Вопросы есть?

Я чуть было не покачал головой из стороны в сторону, когда одна мысль всё же посетила мою голову.

– А для чего второй выключатель?

– Что? – девушка продолжала всё так же улыбаться, хотя меж её бровей образовалась небольшая складка.

Я показал на выключатель у двери. Она щёлкнула первым рычажком. Свет погас. Она щёлкнула обратно.

– Это чтобы можно было выключить верхний свет, когда Вы соберётесь спать.

– Ага, – кивнул я. – А для чего второй?

Проводница щёлкнула вторым. Хвала небесам – ничего не произошло. Она сделала ещё несколько попыток с тем же детским любопытством, что и я пятнадцатью минутами ранее, внимательно вглядываясь в возможные изменения в купе.

– Не знаю, – честно призналась она, разведя руками.

Я улыбнулся в ответ.

– Тогда больше нет вопросов.

– Счастливого пути! – пожелала она и закрыла дверь снаружи.

Несмотря на очень поздний для меня час, сон никак не приходил. Я всё так же лежал на боку и вглядывался в мелькающие за окном тени. Где-то вдали горели огоньки. Видимо, там располагался какой-то населённый пункт. Но мы промчали мимо довольно быстро, и снова лишь неясные тени были за окном.

Мысли переливались в голове, не организуя какой-то стройной системы.

Вот и началось моё путешествие. Надеюсь, что Надина (так представилась работница Природного парка «Эльтонский») не подведёт, и койко-место для меня найдётся без проблем. Я вспоминал институт, думал о вступительных в аспирантуру. Потом мысли перетекли в хозяйственное русло. На родителях остался огород и два кота. А я вернусь не раньше чем через неделю. Управятся как-нибудь. Я вспоминал своё детское путешествие в лагерь на юг. Путёвку от школы я неожиданно для себя получил когда мне было двенадцать – в седьмом классе я ещё был круглый отличник.. Стук колёс практически перенёс меня туда. Тогда я ехал в переполненном плацкарте. Причём место моё было зарезервировано на боковой полке, причём – на верхней. Нижнюю полку я благородно отдал Саньку – парню из моего же города Бор, хотя мы даже не были знакомы до этой поездки. Всё же он был на год младше меня. Все четыре места в смежном с нами купе занимали девчонки. Две – примерно моего возраста или даже чуть постарше, а две – совсем мелкие, лет по шесть. Помню, что меня поразило тогда: мы не успели ещё тронуться, как девчонки расположили на складном столике чипсы, бутеры, овощи, курочку… Как будто они только и ждали этого путешествия, чтобы покушать. Венчала всё это великолепие двухлитровая бутылка колы. А уже вечером, когда Санёк и две младшие девчонки спали внизу, мы вели степенную светскую беседу с девчонками на своём втором этаже. Самое смешное, что в какой-то момент я услышал странное шебуршение пакетов, после чего голос одной из моих попутчиц из непроглядной темноты галантно осведомился, буду ли я сыр. После чего появившаяся из ниоткуда рука передала мне плоский квадратик плавленого бургерного сыра, который был упакован в отдельный пакетик.

Мне даже кушать захотелось. Я поднялся и смастерил себе пару бутербродов с паштетом. Мама снарядила меня по всей дорожной науке, хотя ехать мне предстояло всего-то чуть больше двух суток. Еда подействовала весьма благотворно – усыпляюще. Я лёг обратно и под мерное мелькание в темноте незаметно для себя уснул.

Когда я проснулся наутро, поезд стоял на какой-то промежуточной станции. Несмотря на ранний довольно час, солнце вовсю сияло, прошивая купе насквозь своими лучами. Сверившись с часами и расписанием, понял, что выйти пройтись не получится – мы отправлялись всего через несколько минут. Тогда я вытянул из-под полки свою суму и взаправду достал томик «Марсианских хроник» в мягкой обложке. Первый раз я прочитал этот «сборник рассказов, который делает вид, что он – роман» ещё мальчишкой. И уже тогда «заболел» фантастикой. Но и теперь, будучи автором двух десятков статей в рецензируемых российских и иностранных журналах по химии, не могу отказать себе в удовольствии провести хотя бы несколько дней в месяц, наслаждаясь великолепными произведениями века двадцатого – Азимов, Булгаков, Хайнлайн, Лем, Стругацкие, Ефремов, Киз и многие-многие другие… Золотой век научной фантастики. Просто невероятно, что некоторые их вещи написаны с полсотни лет тому назад – столь живыми и увлекательными до сих пор кажутся их произведения. Поезд мягко тронулся в путь. Я отложил книгу, забрался коленями на полку и, выставив локти на столик, стал любоваться мелькающими пейзажами. Ильф и Петров в своей «Одноэтажной Америке» утверждают, что невозможно узнать страну, наблюдая за ней лишь из окна поезда. Наверное, своя правда в этом утверждении есть. Но и пренебрегать железнодорожным путешествием тоже глупо. Так открывается ещё одна грань, ещё один элемент из огромного числа, из которых и складывается этот удивительный пазл «Россия». Населённый пункт был совсем небольшой. Домов выше пяти этажей не наблюдалось вовсе. И весь городишко буквально утопал в зелени. Мы быстро проехали самый центр, и сейчас перед взором тянулась совсем уже дремучая окраина. По моим очкам блеснул солнечный зайчик. Я сначала не понял даже откуда, а потом увидел вдали полностью деревянную, с почерневшими от времени досками, церквушку, маковку которой венчал сияющий на солнышке золотой крест. Я так и просидел у окна полчаса. За это время мы успели проехать крошечный мост, через какую-то местную речушку и Бог знает сколько километров полей, бесконечных, насколько хватало глаз полей, буйно заросших многоцветными луговыми травами. А ещё проскочили, не останавливаясь, несколько «о.п.» – остановочных пунктов, хотя мне кажется, что правильнее было бы расшифровывать их как «одноэтажные посёлки».

Решив, что мы, наконец, достаточно отъехали от последнего населённого пункта, я пошел умываться. Поскольку моё купе располагалось по соседству с проводницей, я повернул направо и сразу попал в туалет. Только по возвращении назад перед моим взором открылась озадачившая меня картина: вдоль всего вагона, прямо в проходе, напротив своих купе стояло несколько пассажиров. Человек пять. Я глянул в широкие окна. Да. Их можно было понять. Вид с этой стороны был ничуть не хуже: причудливо изогнутые небольшие яблоньки стройными колоннами проносились перед глазами. Почти все они были усыпаны плодами. Прелесть!

Я повернул голову и глянул на своего соседа, стоящего через один пролёт. Что-то было не так. Он вовсе не смотрел в окно. Его взгляд уткнулся вниз, в телефон, который он держал в руке. От телефона вниз уходил провод, прямо к розетке, расположенной под окном. Я посмотрел вниз. Да, точно, под моим окном тоже такая была. А ведь, действительно, в купе розеток, наоборот, не было вовсе. Не веря пронзившей моё сердце догадке, я отступил от окна на шаг и внимательно рассмотрел всех стоящих в проходе. Увы, каждый из них, круто понурив голову, внимательно изучал что-то в своём гаджете, надёжно привязанном к подоконной розетке помятыми зарядными шнурами. Цепные псы «яблочных» империй! Я так разозлился на них, что немедленно ушёл в своё купе и весь день читал и читал «Хроники» и любовался природными пейзажами и уютными камерными станциями, которые мы осваивали по пути. Лишь глубокой ночью позволил себе выйти из своего укрытия. Почти весь остаток пути я благополучно проспал.

Поезд начинается с вокзала, вокзалом, по обыкновению, и заканчивается. Правда, в этот раз я не могу похвастать какими-то особыми наблюдениями. Мы (вышедшие на этой остановке) дружной стройной толпою прошагали платформу, в порядке строгой живой очереди преодолели рамки металлодетекторов и бдительных контролёров из охранной фирмы и, наконец, беспорядочно рассеялись в разные стороны, кто куда.

– Достойно. – успел подумать я с усмешкой. – От доблестных рыцарей во имя вселенского увеличения энтропии!