Читать книгу «Мы – небоги», Том 1. «Убийца собак» - Роман Владимирович Никитин - Страница 5

От моста через Сухое Русло до Гаево всего четыре километра, если идти полями. Однако, учитывая Шрама под боком, это было совершенно исключено. Собака умело пряталась в зарослях или канавах, стараясь не отсвечивать возле фигуры девочки, насколько это вообще возможно. Но если топать чистым полем, Шрам спрятаться не сможет. Поэтому Ви пошла перелесками. Траектория при этом походила на многочисленные ходы конем, а расстояние увеличилось в несколько раз.

От нечего делать девочка считала шаги. На девятитысячном поняла, что до завтрака в коммуну не успеет. Поэтому она свернула в лесополосу меж двумя полями, нашла там ожидающего Шрама и сказала:

– Поесть хочешь?

Шрам неподвижно стоял, глядя на хозяйку. В полном молчании.

– Ах да, ты же кибер, – улыбнулась Виола. – Тогда ты не против, если я чуть отдохну?

Робот-пес тут же упал на живот, совершенно по-собачьи положив морду на вытянутые передние лапы.

Виола присела на поваленное дерево, достала из заплечного мешка батончик овсяного пеммикана и походную фляжку. Распаковала батончик и принялась грызть, запивая его водой. Все это время Шрам неподвижно лежал, только поднятые уши ходили туда-сюда на шарнирах. Пес бдил, охраняя свою нынешнюю хозяйку.

Вдруг собака встрепенулась, вскочила на передние лапы, развернула голову в сторону поля и настроила туда акустику. Виола перестала жевать и тоже прислушалась. Но куда человеческому слуху до собачьего, а уж до киберсобачьего – тем более.

Шрам поднялся на все четыре лапы и очень тихо, на пределе слышимости, рыкнул.

– Что? – шепнула в ответ девочка.

Пес повторил рык и сделал движение, как будто ложится. Снова поднялся и снова прилег. Взглянул на Виолу.

Она все поняла. Как была с батончиком во рту, аккуратно спряталась за поваленный ствол. Сначала присела, а потом и вовсе легла на землю. Через щель между деревом и почвой хорошо просматривался весь перелесок прямо до открытого пространства.

Шрам подполз ближе. Почему-то повернул голову до предела вправо, глядя вдоль поваленного ствола. Виола сначала не поняла, но потом заметила на блестящей шее колпачок оптического порта. Не говоря ни слова, достала планшет, подключилась и за несколько секунд настроила связь.

ПОСТОРОННИЙ, – отобразилось в диалоговом экране планшета. – ЧЕЛОВЕК НА ЖИВОТНОМ (ПРЕДП. ЛОШАДИ). ДОРОГА ВДОЛЬ ПОЛЯ. ДИСТ.=340±20 М.

– Нас не заметил пока? – спросила Ви шепотом.

НЕТ. ОЖИДАЮ ЗРИТЕЛЬНЫЙ КОНТАКТ В ТЕЧЕНИЕ 2 МИН. ПРИКАЗЫ?

– Просто смотрим, – распорядилась девочка. – Сможешь передать мне изображение на планшет?

ДА. ПРИБЛИЖЕНИЕ 20Х ОК?

– Да. Ждем.

Виола аккуратно, стараясь не хрустеть оберткой, отложила пеммикан и положила пальцы одной руки на запястье другой. Она недолюбливала электронные хронометры, к которым вечно не найдешь батарей. А механических часов, как у отца, у нее нет и быть не может – слишком уж дорогая игрушка. Поэтому девочка привыкла отмерять время по собственному пульсу.

Через сто сорок ударов сердца на планшете Ви открылось окно с изображением. Как обещано, с приближением в двадцать крат и довольно неплохого качества. Краем глаза девочка заметила, что Шрам застыл, как изваяние. Пес старался дать максимально стабильную картинку.

Виола пригляделась и едва сдержала радостный вопль. Вдоль поля на жеребце-бионике ехал один из гаевских. Она его узнала – Вардан Варданян по прозвищу Варвар. Пожилой мужчина, глава многодетной семьи, что прибилась к коммуне пару лет назад. Из-за этого Варданяны не участвовали в семейной занятости Гаевых, но охотником и траппером Вардан был первоклассным.

Девочка вскочила на ноги, быстро собрала вещи. На бегу сунула планшет в обложку и чуть не оборвала оптический кабель. Вполголоса ругнулась, вынула штекер и смотала шнурок. Рванулась к полю. Боковым зрением заметила, что умница Шрам мчится параллельным курсом, но так, чтобы оставаться незамеченным. И даже свои механические шаги печатает так, чтобы они били по земле в одном ритме с бегом девочки.

Из-за заминки с кабелем выбежала Виола на поле уже после того, как всадник протрусил мимо ее расположения.

– Дядя Вардан, подождите! – крикнула Ви.

Мужчина осадил лошадь и дал ей поворот. К моменту, когда скакун развернулся, Вардянян уже держал взведенное ружье через локоть, точно прицелившись в девочку.

– Это я, Виола! – сообщила девочка. – Дочь Эдуарда Гаева.

Варданян опустил ствол.

– Ви? – недоверчиво спросил он. – Что ты в зеленке забыла? Тебя вся коммуна ищет!

– Я как раз домой шла, и…

– Некогда болтать, – бросил Варданян и подогнал своего бионика ближе. – Прыгай за спину. Разговоры потом!

Виола было рванулась к мужчине, но вспомнила о Шраме.

– Дядя Вардан, я сейчас! – крикнула она и метнулась в лесополосу. – Подождите, пожалуйста!

Добираться до киберпса не было надобности. Шрам сам занял максимально удобную позицию так, чтобы и самому оставаться незаметным, и рвануться на помощь, если нужно. Виола обнаружила его в небольшой яме под корнями дерева.

– Новый приказ, – сказала Ви в полголоса. – Следуй за мной, оставайся незаметным. В коммуну не суйся. Надо будет – я сама тебя найду. Будь рядом. В крайнем случае, позову по имени. Понял? Кивни, если да.

Морда со шрамом опустилась и поднялась.

– Отлично, песик, – Ви погладила кибера по холодному стальному боку. – Тогда до встречи!

И побежала обратно к дороге.

Когда Варданян и девочка добрались до коммуны, там было суетно. Причем не просто суетно, а очень. Мужчины разворачивали резервные автодома в походный режим, подцепляли к ним огромные грузовые прицепы. Женщины таскали вещи и готовили припасы, дети занимались животными – сгоняли коз и овцебыков в импровизированные загоны, готовили их к погрузке. Старики, большей частью опытные охотники, вооружились старыми ружьями и мощными биноклями, заняв дежурство по периметру.

Отец был у первого тягача, в голове колонны. Варданян послал за ним мальчишку, и через пять минут взлохмаченный и взволнованный Эдуард Гаев уже бежал навстречу дочери.

По меркам других старост, Гаев был молод – чуть за пятьдесят. Но выглядел еще моложе: высокий, худой, всегда тщательной выбритый и с угольно-черной копной волос, которые и не думали седеть. С виду – не больше сорока лет.

И опять же, в отличие от большинства общинников, отец Виолы носил не полевую одежду со множеством карманов, а высокотехнологичный комбинезон ученого-экспериментатора. Несгораемый, стойкий к химическим реактивам, с собственной системой кондиционирования и даже с автономным противогазом. Не таким продвинутым, как сейчас у фермачей, но тоже рабочим.

– Виола! – крикнул мужчина и обнял дочь. – Виола, ты в порядке? Все хорошо?

– Я в порядке, – девочка уткнулась носом в грудь отца. – Папа, все хорошо, в самом деле. Просто вылазка не по плану.

Мужчина чуть отстранился и глянул в глаза дочери.

– Найд оплошал? – с тревогой в голосе сказал он.

– Нет-нет, – Виола покрутила головой. – Найд молодец, как мы и думали. Но… В общем, потом расскажу. Что случилось?

Виола указала на движуху с погрузкой в автопоезд. Больше всего девочку удивило то, что на колеса ставили резервный состав эвакуации, тайно скрытый в одном из оврагов близ Гаево. О его существовании знали буквально считанные люди, и никто из них не был членом местной Общины.

– Почему на резервном? – спросила Виола.

– Нет времени готовить основной, – ответил Гаев. – Милая, я рад, что ты нашлась. Но честное слово, очень много дел. Может, пойдешь к Мингалиевым? Они все расскажут… ну и поешь по-человечески.

Отец улыбнулся и стряхнул с щеки девочки прилипший кусочек пеммикана.

– Много сладкого вредно, – сказал мужчина.

– Другого не было, пап, – улыбнулась Виола. – И погоди, я не могу прям так на колеса.

– Ви, у нас в самом деле нет времени.

– Я… мы кое-что нашли на свалке.

– Ценное? – серьезно спросил отец.

– Думаю, да.

– Древнее?

– Довоенное, пап. Но недавно модифицированное.

– Ого! – мужчина вскинул брови. – Расскажешь, или секрет?

– Расскажу, конечно! – улыбнулась Виола. – Пап, мы с Найдом… и Григорием нашли кибера эпохи Первой цифровой. И он включился, представляешь?

Гаев хотел было присесть перед дочерью, чтобы выслушать ее историю, но тут мужчину позвали.

– Молодец, Виола, – мужчина положил руку на голову девочки. – Потом расскажешь. Кибера спрятала?

Ви кивнула.

– Отлично. Покажешь, когда вернемся.

– А когда? – спросила Виола.

– Когда все успокоится. Скоро. Думаю, через месяц или два.

– Папа! – возмутилась девочка. – Это не ждет, пап! Его найдут без меня!

Гаева снова кликнули, мужчина отмахнулся и все-таки присел напротив Ви. Чтобы смотреть глаза в глаза.

– Виола, мы не просто так снимаемся, – сказал он. – Нам надо уезжать.

Мужчина сделал акцент на слове «надо».

– Но он будет меня искать! – выпалила Ви.

– Найд?

– Нет, кибер! Которого мы нашли. Я его делегированный пользователь!

Гаев нахмурился.

– Папа, мы нашли…

– Эдик! Ты скоро? – голос с одного из вагонов перебил девочку. – Реактор сам собой не растопится!

– Виола, поговорим потом, – мужчина чмокнул девочку в лоб. – Давай в тягач, Марина ждет.

Гаев поднялся, подмигнул дочери и быстрым шагом ушел к локомотиву автопоезда.

К девочке подошел Варданян.

– Виола? – спросил он.

– Что? – резче, чем хотела, ответила Ви.

– Эдик реально очень занят. Если коммуна не стартует в ближайшие полчаса, у нас будут очень большие проблемы. И у твоего отца – особенно большие.

– Да знаю я, знаю, – поморщилась девочка. – Ответственность старосты и все такое.

– Именно, – кивнул Варданян. – Пошли к Марине. Она тебя покормит и, быть может, даже отмоет от грязи. Если это вообще возможно.

Виола против воли улыбнулась.

У них в коммуне самые лучшие люди. Дядя Вардан – один из таких. Может быть строгим, но в душе – добряк-добряк. Жаль, что ему нельзя рассказывать о Шраме. О вылазке на фермасвалку Ви решила поведать лишь отцу. Другие не поймут.

Последний, задний вагон каравана – самый тряский. Обычно в него сгружают крупный скот и лошадей, но сегодня обошлось без них, и лишенный нагрузки вагон ощутимо потряхивало.

Почему не взяли лошадей и коров? Собирать животных с полей – долгая история. Ни за полчаса, ни за час это невозможно. Поэтому скот решили оставить на вольном выпасе, благо каждая буренка или каждый конь-бионик маркированы, и проблем с возвращением животных не будет. За небольшой процент «потерявшихся» четвероногих общинники соседних коммун вернут основное стадо, такое уже бывало.

Виола любила путешествовать в полупустых вагонах, где нет людей. Отец занят почти все время переездов и возвращается в жилой вагон поздно вечером. Ближайшая родня по матери – ячейка Мингалиевых – гостеприимна, но у них восемь детей, включая пятерых приемных. И все – младше Виолы. Забот у тети Марины полна корзиночка, а ее муж – штурман каравана, и он пропадает в ведущем тягаче наравне с Эдуардом Гаевым.

Виола сидела на откидной кушетке и смотрела в заднее окно вагона. Наблюдала, как уходит назад укатанная многими гусеницами лента рукотворной дороги, а деревья-охранники сопровождают ее в дальний путь. Иной раз вагон потряхивало. Тогда Виола ждала, когда из-под его брюха появятся поваленные деревья, обломанные под корень или вырванные из родной земли.

Головной тягач, огромная и тяжеленная машина на атомной тяге с четырьмя парами металлических гусениц, способен прорубить дорогу хоть бы через чащу леса. Мощный клинообразный отвал спереди легко ломал деревья средней толщины, ну а особо толстые просто раздвигал или вырывал с корнем. И следующие за тягачом шесть вагонов втаптывали лесных гигантов в землю так, что последний вагон лишь немного покачивался, переезжая через останки.

Лента дороги унесла с собой еще один мертвый ствол. Потом, может, через несколько лет, по нему проведут лесную дорогу. И никто не узнает, что родилась она из-за того, что полторы сотни людей и несколько десятков голов скота просто спасались от неведомой угрозы.

Это все, что девочке удалось выпытать у взрослых. Отец вообще не поднял микрофон внутренней связи, а тетя Марина сказала, что «надо на время уехать», и все. Как будто Гаево для них не родной дом, а просто географическая точка в планшете!

Возможно, для взрослых это действительно было так. Это Виола родилась в прямом смысле на верхушке Мотягинского холма. Родовые схватки начались, когда мама ехала на самодельном подборщике и собирала сено, что осталось на лугу после косилки. Людей рядом не было, схватки начались рано и сами не остановились. Поэтому Виола родилась, что называется, прямо на колесах. Мама закутала младенца в собственную курточку и, как была в одной нижней рубашке, направила роллер к коммуне.

А потом слегла из-за потери крови, переохлаждения и, как следствие, заражения, с которым организм не справился. Умерла через полторы недели, а маленькую Виолу передали молочной матери – тогда еще совсем молоденькой Марине из семьи Мингалиевых. У той как раз недавно родилась дочка, с которой бок о бок прожила свои первые годы Ви.

Первые пять лет.

Дочь Марины скончалась в шестилетнем возрасте – порок сердца из-за не отслеженной вовремя патологии. Именно тогда Виола и дала себе слово, что станет врачом. Немного не то, что ожидал от нее отец, но… Конечно же, папа ее поддержал и дал Виоле лучшее медицинское образование, которое только мог предложить.

Так Виола стала медиком.

Ну а специалистом по киберам ей стать пришлось. Самые дорогие и востребованные животные коммуны Гаевых – это кибернетические лошади, так называемые хорсы. Это даже не фермачевская технология, а сплав сразу нескольких. Там учтены знания и Фарм, и Пром, и даже немного от Страты Косм. Именно поэтому гаевских считают цыганами и отчасти недочеловеками, потому что они якшаются с нелюдью.

«Виола, завтракать», – раздалось в интеркоме.

Девочка оторвалась от своих мыслей, встала с кушетки и прошла к двери. Там нажала на кнопку переговорника и сказала, что скоро будет.

Есть она в самом деле хотела, несмотря на калорийный батончик. Но, во-первых, она его так и не доела – дядя Вардан прервал. А во-вторых, половина калорийного батончика с прошлого вечера – это мало.

Кухня и гостиная расположена в третьем вагоне, строго по центру состава. Не голова атомпоезда, уже хорошо. Но и туда Виола добиралась почти пять минут. Пришлось преодолеть и вагон с мелким скотом, и грузовую спарку вагон-плюс-прицеп. Туда коммуна складывала все нужные в путешествии, но не востребованные в быту вещи. Протискиваться между ящиками и баулами было еще сложнее, чем расталкивать баранов и подлезать под овцебыками.

Когда она наконец добралась до столовой, звон ложек и тарелок показывал, что дожидаться дочку Эдуарда Гаева никто не собирается. Виола ускорила шаг, но на полпути насторожила уши и остановилась. В одном из подсобных помещений вагона ее отец с кем-то оживленно спорил. Причем делал это настолько неистово, что Ви даже подумала, что обозналась. Отец не позволял себе почти кричать на собеседника.

Тем не менее, это было так.

За одной из дверей отчетливо раздавался спор двух мужчин, одним из которых был Гаев-старший. Виола отошла чуть назад, чтобы не прихлопнуло створкой, и обратилась в слух.

– И слышать об этом не хочу! – кричал отец. – Неважно, что они там натворили. Может, у них по пути кто-то пропал, вот Лахтин и сорвался!

– Эдуард, ты просто пытаешься его оправдать, – второй голос был спокойнее и тише, но тоже был напряжен. – Я знаю, что вы друзья, но это факт.

– Это не факт, это бред!

– Ты видел своими глазами.

– Слышал! Не видел!

– Эдуард!

– Что Эдуард! Полвека, как Эдуард! Хочешь, чтобы я принял такое решение – разворачивай поезд, и поехали в Порецкую. Я лично поговорю с ним.

– Эд, – Виола узнала голос Тимура Мингалиева. Штурмана автопоезда и своего, можно сказать, второго отца. Дядя Тимур заменял ей папу все время, когда тот был в отлучках. И еще – он лучший в мире учитель по киберам. Нет никого в Общине, кто лучше него разбирается в электронных системах синтетиков.

– Что Эд? – продолжал злиться отец.

– Я не хочу сказать, что ты ошибся в Андрее. Но люди меняются, тебе ли не знать. Ты своими глазами видел, как его люди разбили страж-бота. И слышал, что он им приказал.

– Да слышал, слышал!

– Ну и что тебе еще надо? – дядя Тимур тоже повысил голос. – Они посчитали, что нас нет, Эдик! Вот просто взяли и сбросили со счетов! Грубо говоря, начали раздевать тела, не дождавшись смерти.

– Тимур!

– Я!

– Перестань, пожалуйста.

Возникла пауза. Виола отчетливо слышала, как отец мерит комнату шагами. И словно своими глазами видела, как тяжело отцу дается то самое решение, на котором настаивает дядя Тимур.

Но другим чувством, не глазами и не ушами, а где-то глубоко в сердце, девочка понимала, что папа сдался. Он всегда был слишком рационален. Видимо, картинку и звуковой трек, что предоставил Мингалиев, было невозможно трактовать иначе. Хотя видит бог, Эдуарду Гаеву очень, очень хотелось это сделать.

– Ладно, – сказал отец. – Жилье построим заново. В крайнем случае купим в Городе. Там ничего ценного, кроме стен и шасси, в общем-то. Пусть порецкие подавятся нашими трейлерами.

– Эдик, это не совсем то, что я хотел бы от тебя услышать.

– Я знаю!!! – взревел отец. – Да знаю, знаю, знаю, знаю я! Черт побери, что ты от меня хочешь?

Пауза на полминуты, пока Эдуард Гаев приходил в себя.

– Надо принять решение по месту постоянного жительства, Эдуард, – сказал Мингалиев. – Мы не можем позволить себе соседей-мародеров. И дело не только в лошадях и коровах, ты понимаешь. Хотя я уверен, если мы вернемся и предъявим, нам скажут, что нашего скота и не видели.

Дядя Тимур сделал особое ударение на слове «если». Даже до Виолы дошло, что он сознательно заменил им слово «когда».

– Ты уверен, что ту фразу произнес именно Лахтин, а не кто-нибудь из его команды?

– Прогнал на голосовом анализаторе. Самому не хотелось в это верить, но это в самом деле слова Андрея.

– Прокрути еще раз.

Полуминутная пауза, и отчетливый голос порецкого кузнеца в аудиозаписи:

«Если так, тогда забираем их дома и все, что осталось из оборудования. Им уже все равно. Теперь это наше».

– Что было до «если так»? – хватаясь за соломинку, спросил отец.

Виола даже через стенку расслышала, как вздохнул Мингалиев. Похоже, он уже не раз и не два говорил это отцу, но тот просто не хотел слышать.

– В это время система переключалась между потоками, – с раздражением, словно устав от повторения, произнес Мингалиев. – Когда разбили страж-бота, возникла пауза в несколько секунд, пока не подключился внешний микрофон дома. Так что и не спрашивай, я не знаю. Другие микрофоны слишком далеко.

– Но прокрутить их записи можем?

– Только если вернемся. Мы уже больше часа за пределами эфирного барьера. Даже для аналоговых сигналов.

В комнате повисла тишина. Потом отец сказал:

– Как все невовремя. И собак нам перебили, и скот забрали, и запасы провизии вместе с жилищем. И все в осень, перед сезоном Набора. Ладно, чего уж… Передай Тагирову, пусть прокладывает в Город. Зиму перекантуемся там.

Послышались шаги. Кто-то следовал к выходу из комнаты. Ви ужом метнулась назад по составу и спряталась в переходном тамбуре между вагонами за мгновение, как открылась дверь каюты.

Девочка замерла на месте, крепко прижимая ладони к ушам. Словно пыталась заглушить эхо голосов двух любимых мужчин.

Это эхо набатом лупило в разум и рвало душу.

Сердце бешено колотилось, голова кружилась от лавины информации. Только что она узнала, что кто-то или что-то уничтожило всех собак в Гаево. И убило бы людей, окажись они там. А еще ближайшие соседи – коммуна Порецкая – мародеры.

И теперь мысли Виолы лихорадочно метались в поисках выхода.

А выхода не было.

Черт с ними, с домами и оборудованием. Это можно воспроизвести: построить заново, выкупить у Страты Пром, заказать у фермачей в обмен на будущие наработки. Это холодные и бездушные железки и пластик, едва сдобренные электроникой.

Можно попрощаться со скотом и лошадьми. Пусть их. Сделаем новых, сконструируем, вырастим. В крайнем случае, опять же закажем у фермачей – они не откажут.

Но собаки! Собаки – это единственный шанс на выживание в Общине, если у тебя нет сети сторожевых датчиков, объединенных под управлением охранного искина. А таких технологий у людей нет. Ни у кого нет, даже у Гаевых.

И тут Виолу реально повело, девочка едва схватилась за стену, чтобы не сесть на пол.

Шрам. Единственный оставшийся в живых киберпес. Тот самый Шрам, которого она сама оставила неподалеку от лагеря с приказом следовать за ней на расстоянии.

За ней – значит за караваном.

Мысленно она представила, как Шрам движется в лесу, осторожно обходя стволы поваленных деревьев. Старается при этом оставаться невидимым. И тут же воображение нарисовало жуткую картину: темная фигура, появившаяся из леса, медленно приближается к одинокому киберпсу…

Паника охватила ее с новой силой. Нельзя допустить, чтобы Шрам попал в ловушку! Нужно срочно предупредить отца, рассказать ему обо всем, что пережила за ночь и утро.

Она знала, что услышит в ответ.

«Не беспокойся, милая, я разберусь».

И опытные трапперы, посланные отцом, выследят и убьют Шрама. Чтобы таинственное нечто, порешившее всех собак в коммуне, не добралось до людей.

Папа вообще-то добрый. Именно поэтому без сантиментов вынесет из этой жизни любого, кто угрожает коммуне. И нет смысла даже спорить. Он просто посадит Виолу под замок и сделает то, что считает правильным.

А это означает, что Виола – предательница. Она не сохранила собаку Найда, прекрасно понимая, насколько тот привязан к Шраму. Да что там привязанность к киберу? С Найдом так нельзя. Найд спас их всех!

Ну хорошо, Ви не боялась фермачей. Отец с ними на короткой ноге, выручил бы дочь. Может, немного пожурил за то, что плохо распланировала вылазку и попалась паукам. Но это ни в коем случае не оправдывает Виолу-предательницу, даже наоборот!

Ви судорожно выдохнула, пытаясь успокоиться. Решение пришло само собой: она должна действовать быстро и решительно. Неважно, что подумает отец, главное – спасти Шрама. Всего ничего: добраться до пса, дать приказ возвращаться к Найду – и тут же обратно, догонять караван Гаевых.

Стоп.

Что значит приказ возвращаться к Найду?

Если Шрам отправится к хозяину, то это лишь заменит жертву в данном смертельном уравнении. И неведомый убийца прямо по следам киберпса дойдет до коммуны Порецкая. Где никто ни сном ни духом об угрозе. Они даже о Шраме-то не знают! А уж если дело дойдет до геноцида их собак… Порецкие технически на голову ниже гаевских. Без четвероногих друзей они и до зимы не дотянут! А если окрест прознают, что коммуна осталась без сторожей, сюда, как пчелы на мед, устремятся все Налетчики общинных земель!

Ну почему все так сложно?! – взвыла про себя девочка. – И времени нет.

Каждую минуту промедления она ощущала как ланцет, режущий сердечную мышцу. Помаленьку, понемногу, но безупречно фатально. Значит, нужно не ждать, а делать.

Решительно выпрямившись, Виола двинулась вперед, уже зная, что предпримет. Страх уступил место решимости, и она ускорила шаг.

Завтрак подождет. Отец подождет. Коммуна подождет.

Она должна исправить свою ошибку сама, иначе ей это просто не дадут сделать. Отец слишком ее любит, чтобы рисковать дочерью – второй раз за неполные сутки. Он и так пошел против себя, разрешив ту аферу с Фермасвалкой. Но это уже казалось сущей ерундой по сравнению с тем, что ей предстояло.

Что ж, пора взрослеть, Виола.

***

Середина августа, а лес еще густой, летний. Крона деревьев милостиво пропускала лучи солнца – но дозированно, узоры света и тени на лиственной подстилке тяготели к теням. Ковер под ногами пружинил, как будто перенесенный сюда из детской книжке про хорошее настроение.

У Виолы не было хорошего настроения.

Шуршание листвы под ногами – шум, который надоел своей монотонностью и единственностью. Шрам в нескольких шагах позади ступал бесшумно, и казалось, что за спиной – пес-призрак из детской страшилки, а не верный друг.

Виола глубоко вдохнула, и это примирило ее с реальностью. Потому что воздух в лесу – хоть ложкой ешь. Но главное, он свободен от чужих глаз, и это сейчас куда важнее. Потому что ей нужно наконец сосредоточиться и подумать.

Шаг, шаг, еще шаг.

Она идет в неизвестность. Точнее, почти в неизвестность. Есть точка на карте, которую Виола обозначила в своем планшете как единственный шанс решить уравнение, которое написали они с Найдом.

Эта точка – вотчина Страты Косм, ее мозговой центр и центр приложения космической силы к планете Земля. Место, где живут и работают космики – возницы небогов. Они отвечают за транспорт между Землей и небесами, и они – единственная Страта, которую слушает небог. Почему? Космическими кораблями Страты Косм в космос уходят все ресурсы Земли, которую обворовывают небоги.

Этому не учат в Общине традиционалистов, об этом не скажут в Порецкой или Уречной. Общинники – настоящие люди, плоть земли – вот и пусть они будут вместе с Землей, так думают наверху.

Гаевы – не сила, а ум. Не мощь, а точечный надрез. Без биоников надорвется любая коммуна, а киберы – как бы к ним не относились в Храме – универсальная валюта товарообмена между людьми с земли. И биоников, и киберов лечат в Гаево.

Шаг, шаг, шаг, откинутая пинком ботинка ветка. Глянуть назад – как там песик? И снова шаг …

Шрам послушен и верен, ее приказ – его выполнение. Символ служения как формы дружбы. Живой защитник. Но он же – и символ беды.

Интересно, бывает ли на самом деле так, чтобы великое обретение не являлось заодно и проклятием? Или так только в книгах? Реальность – не фантазии автора, реальность – это проза жизни.

Впрочем, кое-что объединяло Виолу с довоенными книжками. Большая тайна. Шрам. Кто же ты, таинственный пес? Твоя серебристая оболочка слабо мерцает в лучах запрятанного где-то там солнца. Ты – загадка. Кажется, что даже древесные листья с любопытством разглядывают тебя: «Кто ты?»

И ни у кого нет ответа.

Со Шрамом можно не беспокоиться об угрозе. Он показал, как решает вопросы безопасности. Чтобы разорвать на части двух сторожевых пауков, киберпсу понадобилось несколько секунд.

Но на самом-то деле это сделал не Шрам, а его хозяин. Найд.

Шаг, еще один. Цепочка шагов как ряд чисел от нуля до бесконечности.

Найд.

Их знакомство родилось не вчера.

Найдён Уречный – в чем-то весьма известная персона. Его упрямство воспето в сплетнях, а умение никогда не улыбаться – в смешках да побасенках ребят про Найдёныша Увечного.

Но Виола знала и другого Найда. Того, что не остановился и не думал, а сразу послал Шрама на помощь, едва понял, что они натворили у фермачей.

Виолу не учили такое забывать.

И те лучи утреннего солнца на мосту, которые «ей идут» – они подсветили в душе этого мрачноватого мальчика что-то, что задело Виолу там, внутри.

Никто еще, кроме отца, не валил себе на спину неподъемный груз ответственности – ради нее. Тогда, на Фермасвалке, Вииола и поняла, что у нее, возможно, появился первый в жизни друг вне семьи.

И снова шаг-второй-третий-эндцатый.

Она пыталась их считать от скуки – но чуть не впала в меланхолию. Поэтому теперь только фиксировала, без счета.

Каждый из шагов приближал ее к цели, но одновременно отдалял от дома. Воспоминания о жизни на Мотягинском холме не тухли, но покрывались патиной далекости.

Удивительно, но предыдущую большую стоянку коммуны она помнила хорошо. Шесть лет назад она была совсем ребенком, но – запомнила.

Горы, море, соленый воздух, круглая, как циркулем обведенная, бухта с белоперыми парусными лодками в гавани. Обилие зелени, которая что не сходит даже зимой. И люди, очень похожие на гаевских – смуглые, темноволосые, улыбчивые и гостеприимные.

Все это пришлось покинуть, когда фермачи забрали брата.

Отец сделал все от него возможное и невозможное, чтобы оставить Руслана на планете. И невозможное случилось – местный термитник фермачей согласился не передавать его космикам, как планировал.

Руслан остался на Земле, но перестал быть человеком.

Там, где все говорит о трагедии – жизни не будет. Гаевы не смогли пережить потери, и атомный караван ушел на север – в Общину традиционалистов. Сюда, на Средне-русскую равнину. Налаживать новую жизнь и помогать уже другим людям.

За шесть лет удалось многое.

Отец построил новую генетическую лабораторию и – впервые за историю коммуны! – обзавелся великолепным табуном лошадей-биоников. В бухте у моря просто не было площадей под пастбища.

Удалось наладить взаимодействие с местным термитником. Фермачи далеко не самая обеспеченная Страта, и они были благодарны Эдуарду за то, что тот наладил сбыт их продукции в местную Общину. Члены Страты Фарм получили натуральные продукты и материалы, а коммунары – выносливых животных, лекарства и некоторые технологии из числа не попадающих под Запрет.

Эдуард поладил с Настоятелем коммуны Порецких – довольно прогрессивным для традиционалистов отцом Симеоном. Вместе они отстояли на Сборе Общины право людей на использование простейших технологий.

И вот это все – теперь там, осталось в караване Гаевых и коммунах Найда и Григория. Вместе с шестью годами беззаботного детства. Впереди – только неизвестность.

Вечерний привал Виола провела, как и учили, в небольшом овражке, который талая вода промыла меж корней деревьев. Здесь можно было не только подвесить гамак над землей, но и развести бездымный химический костерок.

На ужин пошла банка тушенки с гречкой. Одна из двух, что Виола взяла с собой. Да, можно бы приберечь на потом, но сейчас Виоле нужно было как можно быстрее уйти дальше от людей, и она предпочитала делать короткие остановки, чтобы не тратить время на приготовление еды.

Охота – это в будущем. У нее есть арбалет, но девочка подозревала, что с поимкой добычи справится и Шрам. По осени в лесу много мелкой и средней дичи. В крайнем случае, Шрам вполне способен выгнать животных на Виолу, а она завершит дело дротиком.

Бесцветный и бездымный огонь лизал котелок, который девочка подвесила на самодельной жерди из толстых веток. Виола с отличием сдала экзамен по выживанию, когда ей было еще восемь. В лесу она чувствовала себя уверенно, и уж костер-то могла развести из чего угодно. Химическое топливо – это лишь для экономии времени.

Виола сварила гречку на родниковой воде и дополнила кашу порцией тушенки. Щепотка соли – и готов простой туристический ужин, питательный и полезный. Заодно и рюкзак стал легче.

Ела она прямо из котелка. Шрам смотрел на нее своим нечеловеческим, застывшим взглядом, не забывая сканировать лес ушами-локаторами.

– У тебя биологическая часть в конструкции есть? – спросила девочка между ложками.

Кибер пошевелил головой влево-вправо. Они условились, что это будет его «нет».

– То есть органическая еда тебе не нужна, – сказала Виола.

Шрам не ответил. И так понятно.

– А мы с отцом так и не придумали, как сделать полностью синтетическое животное, – поделилась Виола. – Дело даже не в батареях на весь жизненный цикл. Просто не удается создать программу, которая создаст эмуляцию сознания. Знаю, что скажешь. Что никто, кроме небогов, не может. И вообще, искины запрещены и все такое. Да-да, я в курсе. Но все равно хочется.

Киберпёс дернул ушами – оба лепестка в одну точку. Раз. Второй. Беззвучный «гав» челюстью. Ещё – и он взвился сразу на четыре лапы.

Котелок выскользнул из рук.

– Да чтоб тебя! – сорвалось у неё.

Шрам обернулся и прожег ее фиолетом глаз. Тише.

– Ладно, – прошептала она. – Что там?

Он повернул к ней оптический порт. Виола нырнула в рюкзак, щелкнула кабелем, подключилась.

ОБЪЕКТ ВОЗДУШН. НЕ ИДЕНТИФ-СЯ.

– Дрон?..

ВЕРОЯТНО (ВЕР-СТЬ 80%).

– Далеко?

400–900 М. ЗАВ. ОТ МОДЕЛИ. ПОКА ТОЛЬКО СЛЫШУ.

– Что делать?

ВЫКЛ. ОГОНЬ. ТИШИНА.

Поняла. Она сорвала пласт дерна, накрыла химический костер. Воду – нельзя: шипение, пар, может выдать. А так под дерном огонь съест кислород и задохнется. Руки работали быстро, голова – холодная.

Возвратившись к псу и планшету, она увидела новые строки:

ЗВУК БЛИЖЕ. ФИКСИРУЮ Э/М СЛЕД.

– Это значит…?

ТИХО. ПОЛНАЯ ТИШИНА.

Дышать тихо. Не шевелиться. Шрам окаменел рядом. Затем он резко кивнул – штекер сам выскочил из порта – и рванул вперед так, что земля из‑под всех четырех лап ударила ей по лицу. Пыль во рту, кашель. Хорошо, глаза успела закрыть.

Она подняла голову: не следы, а вспаханная полоса, шедшая меж деревьев. Оттуда же – треск ломаемых веток.

Только не в сети, дурень! Она заставила себя дышать ровнее. Образ охотника всплыл сам – огромный паук, может кибер, может нет. Это все ее страхи, еще от Фермасвалки, поди.

Вдали коротко вскрикнули. Потом сухо хлопнуло. Выстрел. Из чего – не знала, но выстрел – точно. И – тишина.

– Шрам? – позвала она. – Шрам, ты цел?

Глупый вопрос, конечно. Но ей был нужен знак. Хоть какой.

Знак не пришел.

Она встала, отряхнулась.

– Шрам! Ко мне!

Плохая идея: искин знает маршрут лучше, чем сама Виола. Но ответ прилетел – двойной «гав», слабый, далекий. Однозначно: «сюда, я нашел».

Виола вздохнула, быстро все собрала. Кашу – под куст (жаль), котелок – на карабин (потом вымоет). И пошла по собачьей «борозде». Следопытом быть не надо: пес пробил прямую, как из арбалета, траекторию. Тропа вывела на неправильную ровную полянку – будто сделанную рукой. Утоптанный, приятный ногам грунт.

Слишком приятный.

Она ступила – и на втором шаге земля провалилась.

Спас ее котелок. По правилам он должен был лежать внутри, закрытый. Но болтался снаружи – и скоба как раз зацепилась за обрубленный корень в стенке. Лямки дернули по плечам, грудная стропа впилась в шею. Хорошо, всегда застегивала обе – и грудную, и поясную. Вот поясная и вывезла, перехватила часть веса – а то бы висеть сейчас Виоле за шейку.

Она качнулась, как парашютист в кроне, ударилась спиной о стенку и огляделась. Ловчая яма – метра два с лишним. Потолок – ореховые прутики, лопухи, тонкий слой земли с хвоей. Обвалился только ее сектор.

Вниз. Кольев нет. Значит, не убойная, а ловчая. Где Шрам?

– Ничего себе поросенок! – раздался сверху женский голос.

В проломе на фоне темнеющего неба – силуэт. Скорее девчонка: две косы по бокам. Больше контровый свет увидеть не давал.

– Ты кто? – спросила фигура с косичками.

Виола промолчала. С тем, кто едва не покалечил, не беседуют – пока не ясно, что он затеял.

Хрусть! Рюкзак дернуло, и она просела еще пальца на два. Грудная лямка глубже врезалась в горло.

– Помоги, – прохрипела.

Попытка перехватиться лишь усугубила: замок сбруи лопнул, и она едва не ухнула вниз головой. В последний момент ухватилась за подвес с карабином, что цеплялся за за котелок. Повисла.

Минуту держалась. Ладони вспотели, капрон оказался стеклянным. Держать было не за что – гладкий, да еще и острый. Срез стесывал с пальцев кожу, напитываясь красным.

– Хватайся! – крикнули сверху. – Палка рядом!

Она оторвала одну руку, махнула – пусто.

– Другой!

Что‑то ткнуло в плечо. В пролом спустилась толстая кривая ветка. Отлично. Виола схватилась обеими руками. Узлы и наросты дали опору ладоням.

По коре уже капало – черное, кисло‑соленое. Капрон разрезал до крови.

– Ухватилась?

– Угу, – выдавила она. Дышать с вытянутыми руками было почти невозможно.

– Продержись минуту. Сейчас.

– Если вам не трудно… – просипела она, вспоминая старую сцену из кино, и сразу же подтянулась на первом изгибе. Мало времени – сейчас мышцы забьются. Второй рывок дал еще несколько сантиметров – хватило, чтобы скрестить лодыжки и поймать конец палки.

Так висеть было легче. Но левая ладонь уходила. Боли Виола уже не чувствовала – это плохо: скоро рука разожмется.

– Держишься? – сверху.

– Ща созрею!

– Жди. Твоя собачка ищет удобнее, чтоб тебя вытянуть.

– Шрам?

– Что?

– Робопес?

– Не знаю таких. По‑моему, робот.

Она цыкнула сквозь зубы. «Тоже мне – по‑моему». Ладно.

– Почему палка не падает?

– Так она от дерева протянута.

Странно. А ветви, листья?

Приглядевшись сквозь полумрак, она увидела: все срезано подчистую каким‑то скребком. На толстых сучьях – отметины, как от собачьего прикуса. Она знала эти следы: в детстве коммунарские псы мучили ее своими «бросай палку».

Шрам. Здесь.

– Держись!

– Ага.

– Поехали!

«Тоже мне, Гагарин».

Палка пошла вверх – рывками, но плавно. Пару раз ее в самом деле едва не «созрело». Но вот – край ямы уже близко. Чья‑то рука схватила за предплечье. Виола осторожно разжала пальцы, переложилась на чужую ладонь, подтянулась. Корни царапали, глина сыпалась в рот. Она вывалилась на край, легла, отдышалась, сплюнула.

– Сильна, мать, – сказала девчонка сбоку. – Вся в крови, а ни пи‑пи.

Виола повернула голову.

Ее спасительница лежала рядом, тоже тяжело дышала. Но хотя бы не плевалась. Вместо этого она пыталась вырвать из косички застрявший там обрывок корня.

– У меня кусачки есть, – сказала Виола просто для того, чтобы что-то сказать. – Можно обрезать.

– Сдурела? – буркнула девушка. – Я с младых лет косы отращиваю.

– Я про деревяшку.

– А, это… Не, уже не надо, спасибо.

Девушка справилась с корешком в волосах и пульнула его куда-то за спину. Потом одним быстрым движением поднялась, встала на ноги и протянула руку Виоле. Во второй раз за последние пару минут.

Виола тоже поднялась и, баюкая разорванную руку, встала напротив. Теперь она смогла оглядеть обладательницу косичек.

Молодая деваха, выше нее, куда массивнее, широкоплечая, широкобедрая, с широкой талией и широким лицом в конопушках – таких ярких, что отлично виднелись и в вечерней полутьме. Пожалуй, про девушку можно так и сказать – вся она была широкой. Лицо располагающее, круглое, с огромными глазами. Какие по цвету – сказать по темноте сложно, но точно светлые. Как и волосы, заплетеные в косы почти по пояс. В целом внешностью девушку бог не обделил, вот только грудь подкачала. Для такой массивной особы она была очень даже небольшой, из-за чего туловище походило на приталенный бочонок.

Одета незнакомка была в самошитую одежду вообще без фабричных элементов. Широкие штанины грубой ткани от ступни и до колен были перемотаны рукодельными обмотками, на ногах – такие же самопальные высокие боты из грубой кожи. Подошва – тоже кожа, но мягкая, без каблука и колодки Поверх портов – рубаха до середины бедра из того же грубого полотна того же цвета. Оттенок в темноте понять сложно, но ближе к зеленому или темно-серому. Поверх рубахи – кожаная распашонка-дубленка, но со шнуровкой – опять же кожаными шнурками. Плотная, совсем не женская талия в несколько слоев обмотана ремнем без пряжки. Ну да, кожаным.

– Бирта, – сказала широкая девушка.

– Что?

– Зовут меня так. Бирта из Поповки.

– Виола Гаева, – представилась девочка. – Соответственно из коммуны Гаево.

– А, коммунарка! – улыбнулась Бирта и протянула руку для пожатия, но уперлась глазом в кровавую капель и вздрогнула.

– У меня в рюкзаке пакет первой помощи, – сказала Виола. – Помоги снять, пожалуйста.

Через десять минут с рукой сладили. Бирта оказалась знающим лекарем: и обезвредила грамотно, и бинтовую повязку наложила без ошибок. Хотя было видно, что фабричный перевязочный материал Бирта видит впервые в жизни.

– Вот, смотри, цивилизация и до Поповки дошла, – усмехнулась Виола.

Разорвав руку и чуть не свернув шею, девочка как будто временно переродилась в древнюю амазонку – бесстрашную и сильную. И потому сменила интеллигентную речь врача и ученого на простую, жесткую манеру изъясняться, более подходящую лесному разведчику. Сильному и ловкому.

Только на всю голову долбанутому.

Угодить в ловчую яму, разве что не фонарями размеченную. Это ж позорище-то какое!

С Биртой они почти подружились. Девушка хоть и выглядела грубой, но на деле оказалась довольно милой и даже в какой-то мере отзывчивой. Если бы только не эта ее деревенская речь!

Костер не разводили. Виола обошлась тем, что прислонилась к стволу дерева, рядом с которой были сложены припасы Бирты, и блаженно закрыла глаза. Плечи болели, лицо саднило, а руку дергало так, что хотелось отрезать и оставить до поры в яме.

– Вы же не лесные, ась? – спросила Бирта. – Чего в чаще забыла, да еще с волчонком своим железным?

– Это кибер.

– Эй, кибер, привет. Меня Биртой зовут. Ты меня понимаешь?

Девушка повернулась влево, где в паре метров от них преспокойно сидел шрам. Пасть его была измазана землей, а из зубов торчал целый веник из прутьев и сучьев вперемешку с ободранными листьями.

Это он очищал ветку орешника, на которую Бирта в ловчей яме ловила Виолу. Потом он же эту ветку и тянул, а девушка лишь помогала.

– Его Шрам зовут, – подсказала Виола.

– Так Шрам или Кибер?

– Он – кибер. Зовут Шрам.

– Ну, дело ваше, конечно, – фыркнула Бирта. – Мы у себя по два имени не жалуем. Да и в железе не очень. Ну, мать, ты понимаешь.

– Я не мать еще, – заметила Виола.

– Еще б, в таком-то возрасте, да еще без сисек! – хохотнула Бирта. – Ладно, вырастут еще. А коль нет, так и не волнуйся. Парни только на словах за ними бегают, а на деле им другое надо. Вон, у меня тож не холмы, как видишь. А ничо, мужиков не ищу, сами набегают.

Виола не знала, как заткнуть этот фонтан не самой изящной словесности. Поэтому попросила Бирту позаботиться и о Шраме.

Та подошла к собаке и принялась очищать ему пасть от веток. На это ушло минут пять, и все это время Бирта сохраняла молчание. Виола от такого счастья чуть не уснула, несмотря на дикую боль в руке.

Когда с очисткой было покончено и Бирта вернулась к своему деревенскому красноречию, Виола поняла, что отдохнуть ей не дадут.

Решила пообщаться с роботом.

Девочка абсолютно не понимала, что произошло, а выспрашивать у Бирты из Поповки не хотелось. Она и так уже в своих рассказах углубилась во времена начала Второй Цифровой, а может и дальше.

Виола подошла к рюкзаку и обнаружила, что подвес порван в трех местах. Вздохнула, кое-как одной рукой раскрыла застежку и вытащила планшет. Зажав планшет под мышкой, подошла к Шраму и размотала шнурок. Тот послушно повернул голову, чтобы открыть разъем.

Вот ведь! Если не везет, то сразу много.

В оптическом порте торчал наполовину отломанный штекер. Видимо, сломался, когда Шрам рванулся в темноту леса.

– Козью ж мать, – выдохнула Виола.

– Воооот, – протянула Бирта. – А я сдуру подумала, ты из этих, интигилентных.

– Интеллигентных, – медленно произнесла Виола чуть ли не по слогам.

Вернулась к «своему» дереву и снова села. Ну как села. Плюхнулась, едва не стерев спину о кору древесного ствола.

И чуть не взвыла. Какой-то корень подвернулся под попу и ударил в нервный центр около крестца. Слезы из глаз – костер затушишь!

Виола сидела на холодной земле и глотала сопли. Надеясь, что в опускающейся тьме Бирта не заметит ее беззвучной истерики.

Ей было плохо, больно и тоскливо.

Она больше не поговорит с единственным близким ей существом. Шрам окончательно онемел. Как минимум, пока Виола не отремонтирует шнурок. Учитывая обстоятельства, это значит не раньше, чем небог ведает когда.

Ну или если все-таки доберется до цели раньше, чем кончатся силы.

– Эй, мать, – раздался голос деревенской девки. – Ты что, плачешь, что ли?

Бирта из Поповки оказалась траппером – охотником на зверя при помощи ловушек. Ловчая яма – одна из таких. Правда, девушка и помышлять не думала заманивать туда Виолу или Шрама. Яму вырыли на кабаньей тропе давно, и Бирта просто шла мимо с обходом. Посмотреть, не завалился ли туда хряк или еще кто.

Метров за двести до ямы она услышала какой-то непонятный гул. Как будто осиный рой летит на новое место, только вот осы никогда не углубляются в лес. Нет им тут интереса. Это полевые насекомые, им простор да цветы подавай.

Когда звук роя усилился так, что не заметить его стало просто невозможно, Бирта на месте ос увидела непонятно что. Будто птица меж ветвей. Застыла на месте, размером с аиста, но почему-то со стрекозиными крыльями. Не успела девушка удивиться, как диковинная птаха резко потеряла высоту, а потом и вовсе произошло что-то чудное – из спины птицекозы, как обозвала ее Бирта, вылезла металлическая палка, а рядом с ней – еще одна поменьше. И обе оказались направлены на девушку. Бирте показалось, что маленькая палка как будто испускает бледный зеленый луч.

Бирта не успела ничего предпринять, когда кто-то массивный ударил ей в спину, и она рухнула в траву. Мгновением позже последовал выстрел.

Из ружья. Уж что-что, а охотничье ружье Бирта по звуку отличить могла от чего угодно.

А потом неясный шорох, глухой удар и звук, похожий на затухающее зудение. Впрочем, оно тут же оборвалось.

Бирта поднялась с земли, выплюнула траву, и осмотрелась. В двух метрах перед ней стояло чудище неведанное – железный волк с глазами, что горели страшным фиолетовым огнем. Из пасти его торчал зубищи в полруки длиной. Ну прям волколак, каким детишек пугают. Девушка прямо тут чуть и не отдала богу душу, настолько страшной была эта картина.

Но шли секунды, и волколак не собирался Бирту грызть. Придя в себя, она поняла, что не волколак это никакой, а чей-то странный, в собаку вылитый, робот из железа. И вовсе не страшный, а очень даже милый. На овчарку чуть похож, только больше. И не скалится он вовсе, и зубов сабельной длины при нем нет. Просто во рту собаки-робота до сих пор зажаты какие-то железки и, вроде бы, даже та самая палка, что из спины птицекозы вылезла.

Все это Бирта поведала Виоле, когда та попросила рассказать, что произошло. Правда, пришлось, как через густую чащу, пробираться сквозь присказки и пословицы. Просто так, по-человечески, девушка-траппер говорить не умела.

Иногда это было непонятно, часто совершенно без фантазии, но иногда смешно до колик в животе. Например, когда один из цветастых оборотов речи Бирта закончила фразой «птицекозья мать».

Виола как попыталась представить себе это явление во всей красе, так чуть и не задохнулась от смеха, хохоча и одновременно плача от боли. Впредь Виола про себя стала называть Бирту птицекозьей матерью. Ну или проще – Птицемать.

Виола попросила Бирту показать место, где Шрам поймал летучий ужас с зеленым лучом. Птицемать пробурчала что-то о сумерках, но все-таки провела Виолу, куда та просила.

Девочка достала из кармана химфонарик, надломила стержень и посветила на землю.

– Иисусе, – непонятно шепнула Бирта за спиной.

– Чего? – спросила Виола.

– Свет в ночи без огня! Чудеса, да и только!

– Это просто химический фонарь – пояснила девочка. – У вас таких нет?

– У нас и свечей-то нет, покуда к Борису не сходишь.

Виоле было не до объяснений Птицематери.

– Это оно? – спросила Виола, указывая рукой на кучу механического барахла под деревом.

– Да, оно. Вон еще в стороне глянь. Большая трубка. Та, что на меня смотрела.

Виола подошла к указанному месту и, зажав фонарь в зубах, здоровой рукой подняла трубку. Та на поверку оказалась оружейным стволом. Нарезы на внутренней части демонстративно пахли порохом, напрочь исключая любую версию своего происхождения, кроме оружейной.

Девочка вернулась к куче технологического барахла возле дерева. Поближе поднесла фонарь.

Действительно дрон. Орнитоптер с двумя парами маховых крыльев, сейчас изломанных и с разорванной мембраной обшивки. Батарейный блок сгорел вместе с электроникой.

– Вот еще трубка, что поменьше, – подсказала Бирта. – В земле торчит.

Виола нагнулась и вынула из грунта стандартный лазерный прицел для ночной стрельбы. Настолько стандартный, что это было даже странным. Вплоть до крепления на зубчатую рейку – Виола забыла, как она по оружейному называется.

– Она зеленым лучом колола, – шепнула Бирта. – Как игла прям.

– Лазерный прицел, – сказала Виола и спросила сама себя, почему-то вслух. – Интересно, зачем он дрону?

– А я-то почем знаю? – тут же отозвалась Бирта. – Может, ослепить?

Виола уже хотела объяснить девушке, что попасть лазерным лучом с дрона в глаз – куда сложнее, чем прицелиться вообще без лазера, и уже открыла рот, но тут ее осенило.

Дело не в ослеплении!

Дело именно что в прицеливании. Орнитоптер стандартный, без системы управления огнем. Он, как человек, использует лазерный луч как точку прицела. На коротких дистанциях – работать будет.

– Забудь, – произнесла Виола. – Говоришь, оно в тебя стреляло?

– Как свят!

– Чего?

– Говорю, да, в меня прямо. Луч этот зеленый не попал, поверх головы бил. А ружье точно должно бы меня порешить, если б не волчонок твой. Он же меня с ног сбил. От верной смерти спас.

Виола повернулась к Шраму.

– Это так?

Вместо ответа Шрам склонил голову к земле, как самая обычная собака, и нижним нюхом проводил Виолу и Бирту чуть дальше от места расправы над дроном. Метрах в тридцати он – снова по-собачьи – сел возле дерева и уткнулся носом в ствол на высоте около полуметра.

Виола подошла ближе и посветила фонарем.

В дереве засела пуля. Носика не видно, но тыльник совершенно обычный.

– Есть нож? – спросила Виола свою спасительницу и привычно переложила фонарик в рот.

– Спрашиваешь, мать! – хохотнула Бирта.

Через секунду в протянутую ладонь Виолы легла ручка огромного – больше кухонного – тесака. Ручной ковки и по весу – граммов триста. Ручка, разумеется, обмотана шнурком из натуральной кожи.

Поковырявшись в дереве, Виола в конце концов вырубила пулю вместе с куском древесины. Просто резать этому тесаку было тесно.

Девочка посмотрела на пулю.

Да, обычный охотничий двадцать второй. Виола почти не разбиралась в оружии, но легендарный довоенный калибр знали даже девчонки. Оружия и особенно патронов под него наделано – половину Земли можно заново в могилу уложить, и еще для двух волн зомби останется.

Вот только эта пуля была особой.

Во-первых, слишком длинной – раза в два длиннее, чем стандартная. Наверняка это как-то влияло на ее баллистику, но сейчас это неважно.

Важным было то, что пулю делали под конкретную задачу.

По центру удлиненного тела, сразу за буртиками для нарезов, пуля была проточена. Где-то до двухмиллиметрового прутка, может чуть толще.

В проточке виднелись странные наросты. Присмотревшись, Виола обнаружила четыре миниатюрных катушки со сверхтонкой навивкой из графеновой проволоки. Виднелись и какие-то электронные части, но уж совсем миниатюрные, в свете фонарика не разглядишь. А главное, навершие пули было бронебойным. Контакт с древесным стволом, разумеется, никак ему не повредил, зато жженая смола отлично подсветила четкую границу перехода из латуни в карбид вольфрама.

Особая же. Потому что обычной пулей двадцать второго калибра метапластовую броню робота-охранника не взять. А без электромагнитного импульса, который генерировали микрокатушки пули, кибера и не остановишь даже.