Читать книгу Ты мой вызов - Ронни Траумер, Ната Радуга - Страница 8

Даже с бездомной собакой обходятся куда лучше.

Аля

Просыпаюсь медленно, на удивление чувствуя себя отдохнувшей. Потягиваюсь на кровати, ещё не открыв глаза, и тут понимаю, что матрас подо мной уж больно мягкий. Общежитие у нас, конечно, с хорошим ремонтом и добротной мебелью, но моя кровать точно не настолько удобна.

Воспоминание обрушивается на меня резко, словно гранитная плита припечатывает к земле. Я в логове зверя, плачу на полу у двери, осознавая отсутствие выхода из квартиры и, собственно, из данной ситуации.

Открывать глаза и сталкиваться с реальностью нет никакого желания. Честно, предпочитаю нырнуть в небытие, не чувствовать и не видеть ничего. Но это будет большой роскошью для меня. И где я так согрешила, что мне послали в наказание этого мудака?

Ощупываю своё тело под пушистым пледом и выдыхаю с облегчением, обнаружив себя в одежде. Вряд ли я бы не проснулась, если бы меня насиловали, но он мог что-нибудь мне вколоть, чтобы я меньше сопротивлялась. Я ничему не удивлюсь, этот Грозный явно способен на всё, что угодно.

Как я вообще умудрилась заснуть? И вроде сидела в холле, у входной двери. Неужто сам Грозный перенёс меня на кровать? Возможно, кому-то это польстило бы, или этот жест был бы первым признаком, что парень не совсем плохой. Но, как по мне, лучше бы оставил на полу и не трогал своими грязными руками.

– Проснулась, Хрустальная? – раздаётся прокуренный голос, и я, с криком подпрыгнув на кровати, сажусь и прижимаюсь к изголовью. – Вижу, что да, – усмехается, встав посередине, как солдат, ожидающий приказа напасть.

Окинув меня насмешливым взглядом, он делает шаг вперёд, что-то нажимает на небольшом экране, встроенном в стену, и прямо перед моим взором шторы бесшумно начинают расходиться в разные стороны. И я снова забываю обо всём, когда напротив кровати простирается город, а над зданиями появляются лучи солнца. Неописуемая красота.

Когда я достигну своих целей, обязательно куплю себе квартиру с панорамными окнами, чтобы по утрам, лёжа на кровати, ощущать, что ты паришь над облаками.

– Если закончила пялиться, собирайся, – вырывает из мыслей и портит всю атмосферу.

Он даже вид из окна может испоганить.

– Куда? – спрашиваю и собственный голос не узнаю. Пискляво-сиплый, с нотками страха. – Я не хочу никуда с тобой ехать…

– Как хорошо, что я и не собирался тебя никуда везти, – устало бросает и выходит из спальни.

Оставшись в полном ступоре, я уставилась в одну точку и пытаюсь понять, что происходит. Но, как показывает практика, этот урод непредсказуем, и никогда не поймёшь, что в его голове.

Не желая испытывать судьбу и надеясь на свободу, я быстро вскакиваю с кровати, поправляю бельё и аккуратно складываю плед. Так меня учили и воспитывали, как говорил папа, это минутное дело, и я не могу оставить после себя неприбранную кровать. Перед выходом из спальни я глубоко вдыхаю и мысленно молюсь, чтобы меня отпустили. Повторения вчерашней сцены я просто не перенесу, очередная истерика может вылиться в настоящую трагедию для меня.

– Хрустальная, – раздаётся за дверью, и через мгновение она распахивается, заставляя меня отпрыгнуть назад. – Шевели булками, у меня дел до хуя, – грубо хватает за локоть и выволакивает из комнаты.

– Пусти, – слабо требую, но он не реагирует, несясь к винтовой лестнице. – Мне больно, – добавляю чуть громче, и Грозный резко тормозит.

– Больно? – спрашивает, словно не верит. – От чего тебе, Хрустальная, больно? – цедит сквозь зубы, нависая надо мной как скала.

– Убери руку, – едва слышно произношу и сглатываю ком в горле.

Хочется плакать, как вчера разрыдаться, реветь в голос, будто маленький ребёнок. Я понимаю, что виновата, ударила его по самому дорогому, но сколько можно издеваться надо мной? Вчера обращался со мной как со шлюхой, сегодня как с надоедливой мухой. Словно я какое-то ничтожество, с которым он вынужден возиться.

– Бледная как смерть, – бросает, осматривая моё лицо. – Трясёшься, рыдаешь, орёшь как резаная, – ощущение, что это его мысли в слух. – Что с тобой не так?

– Если я не хочу ложиться под тебя, значит, со мной что-то не так? – удивлённо смотрю на него.

– Очевидно, – отвечает, чем только усиливает моё негодование. – От чего тебе больно, Хрустальная? – повторяет свой вопрос, и что-то мне подсказывает, что в нём какой-то скрытый смысл.

– От твоей хватки, – опускаю глаза на локоть, который всё ещё в плену его огромной лапы.

– Херню какую-то несёшь, – продолжает, не обратив внимание на мой ответ.

Грозный долго всматривается в моё лицо, что-то ищет в моих глазах, но кроме непонимания, там ничего нет. Потому что я правда не могу разобрать обрывки его фраз.

– Ладно, насрать, – выныривает из оцепенения и подталкивает к лестнице. – Заебало с тобой таскаться, – слышу в спину. – Такси ждёт внизу, вали на все четыре стороны, – добавляет, оставшись стоять наверху.

Я, конечно, безумно рада, что он отпускает, но совру, если скажу, что его слова не обидны. Ведёт себя так, будто я таскаюсь за ним, прохода не даю и требую любви, семьи и кучи детей. В гробу я видала хоть что-то похожее. Видеть его не хочу. Никогда! Но всё равно обидно, когда тебя вот так выгоняют. Даже с бездомной собакой обходятся куда лучше.

Ох, не о том ты, Аля, размышляешь. Уноси отсюда ноги и радуйся, что так легко отделалась.

Пулей вылетаю из квартиры, на лифте спускаюсь вниз и, юркнув в жёлтое такси, выдыхаю. Однако ожидаемого облегчения нет, однажды он меня уже отпустил, но быстро объявился вновь.

Не знаю, может, это интуиция или просто страх, но не верю я, что он так легко отпустит. И не зря.