Читать книгу Под чёрным крылом войны - Розалия Степанчук - Страница 6

Но вернёмся в Свердловск конца марта 1942 года.

Девятилетний Саша Иванов умирал. Пока ему приходилось преодолевать превратности долгого пути в эвакуацию, организм его боролся и сопротивлялся. Но всему есть предел. Как только он попал к Лидии Максимовне, и она создала ему тепличные условия, состояние его ухудшилось. Ничего ему не помогало, температура не спадала, дыхание было тяжёлым, сердечко едва постукивало, давление было очень низким. Тяжёлая анемия и истощение организма препятствовали его выздоровлению. Ребёнок не засыпал, а проваливался в обморок, просто теряя сознание.

Лидия Максимовна страдала, потому что, как врач, хорошо знала, к чему ведёт такое состояние. Она кинулась в детскую поликлинику, попросила прислать к ней на дом опытного педиатра.

Та осмотрела Сашу и сказала:

– Да, Вы правы, ребёнок очень слабый и случай тяжёлый. Саша сейчас на грани жизни и смерти.

Она сделала всё необходимое, с большим трудом отыскав на руке Саши, кровеносный сосуд для капельницы, и распорядилась: не кутать, обеспечить постоянный приток свежего воздуха, лекарство вводить через капельницу и инъекции – через 4 часа круглые сутки. Когда ребёнок очнётся, давать ему микстуру. Подушки поднять, ребёнка устроить полусидя. Делать обтирания всего тела спец. раствором, когда температура поднимется выше 38 градусов.

– Я зайду к вам через 2 дня. – Сказала педиатр.

Лидия Максимовна слушала коллегу и сдерживала слёзы, думая:

– Неужели не удастся спасти малыша? Ведь мы с ним обрели друг друга, чтобы жить и быть счастливыми. Едва мальчику станет лучше, отвезу его к сестре в лес, он там быстро поправится.

Ей пришлось идти на работу в эвакогоспиталь, там её ждали. С Сашей осталась соседка Маруся, бывшая операционная сестра, получившая на фронте тяжёлое ранение, и отпущенная доживать.

Выслушав все назначения педиатра, Маруся пообещала звонить Лидии Максимовне каждые 2 часа. Она умела обращаться и с капельницей, и со шприцем.

А Лидия Максимовна снова вернулась в юдоль печали и страданий – эвакогоспиталь, чтобы помогать страждущим – больным и бездомным людям, голодным и измученным, сорванным против их желания с обжитых и милых сердцу мест.

5 часов без передышки она вела приём на автомате, а мысли её были дома, рядом с Сашей. Через 2 часа позвонила Маруся: «Всё по-старому, Саша спит». Потом ещё через два часа: «Заменила раствор в капельнице». Когда закончился приём, у неё рябило в глазах. Она плохо спала ночью, вскакивая через каждые 4 часа, чтобы сделать укол мальчику, и очень устала. Выйдя из госпиталя, Лидия Максимовна побрела к остановке мимо небольшой церкви. Она никогда не обращала внимания на эту церковь. Молодость её прошла в период, когда религия подвергалась гонению, поэтому она была атеисткой.

Но сегодня ноги сами понесли её через церковный двор. Войдя в церковь, она остановилась. Народа было мало. Лидия Максимовна осмотрелась и увидела в глубине икону Иисуса Христа, а рядом икону Божьей Матери. Она подошла к этим иконам, и, склонив голову, начала, молча, молиться:

– Господи! Матерь Божья! Простите меня за то, что я не умею даже правильно креститься! Я не знаю ни одной молитвы, но я всей душой уповаю на вашу милость и сострадание. На вас моя последняя надежда. Прошу тебя, Отец небесный и тебя, Матерь Божья, спасите и сохраните Сашу, ведь он не успел ещё согрешить в этой жизни. Ему только 9 лет, а он уже столько перенёс. Пусть он поправится. Он ослаб, и лекарства не помогают ему. Как только Саше станет лучше, я приду сюда и окрещу его, и сама приму обряд крещения. Это мой обет.

Она стояла перед иконами, и слёзы текли по её лицу, принося ей облегчение. Потом ей пришла неожиданная мысль: «Я приму всё, что неизбежно, со смирением, прости меня, Господи». Постояв ещё немного, она вышла из церкви.

Придя домой, она постояла под душем, потом они с Марусей пообедали. Лидия Максимовна придвинула кресло к Сашиной кровати, и задремала. Но даже сквозь дрёму, она, как всякая мать, невольно улавливала каждый звук, связанный с Сашей. Она услышала, как Саша сказал:

– Мама!

Лидия Максимовна посмотрела на мальчика. Он, не открывая глаз, снова сказал:

– Мама! У меня ручка болит. – Она поняла, что у него одеревенела рука от капельницы. Она осторожно убрала капельницу, подложила свою тёплую руку ему под локоть, согревая его, и восстанавливая кровообращение. Потом смерила его температуру. 38. Это неплохо. Воздух в комнате свежий, Маруся выполняла все назначения точно.

– Какая же она молодец! – С благодарностью подумала Лидия Максимовна.

Потом она поймала себя на мысли, что за то время, как она принесла домой своего подкидыша, она перестала думать с не проходящей тоской о своём погибшем сыне. Она не забыла о нём, но мысли эти переместились куда-то вглубь её сознания, вызывая чувство смирения перед тем, что невозможно изменить. Мёртвого не вернёшь, а живой – нуждается в её заботах.

– Может, и правда, этот малыш послан мне кем-то свыше. Буду жить для него, если он сирота. А если нет? – Эта мысль больно кольнула её. Но она тут же подумала:

– А если бы я потеряла своего ребёнка, а потом бы нашла? Но об этом лучше пока не думать. – Она наклонилась над ним, и, слегка повернув его, поставила ему очередной укол. Следующий укол через 4 часа. Теперь можно подремать.

Когда Саша снова уснул, Лидия Максимовна перебрала мешочки с травками, присланными сестрой. Нашла траву для возбуждения аппетита и отложила в сторону. Сделав в комнате влажную уборку, она снова опустилась в кресло и задремала – усталость брала своё.

Она проснулась от того, что услышала какой-то булькающий звук, и сразу посмотрела на мальчика. Он спал и смеялся во сне. Она потрогала его – Саша был весь мокрый, пот струился по его телу. Она подумала: «Наверно купается во сне под жарким солнышком». Она обтёрла его, мягким сухим полотенцем, нашёптывая какие-то давно забытые ласковые слова и словечки, сменила бельё, тихо напевая, укрыла, а он даже не проснулся, только глубоко вздохнул, и повернулся на бочок, поджав ноги, и положив руки под щёку, как делают все дети, да и многие взрослые. Через 4 часа она снова поставила ему укол, и приготовила ему питьё, добавив немного мёда. Она знала, что он попросит пить, едва открыв глаза. К утру температура спала. Саша проснулся, и спросил:

– А где мама? Она звала меня с собой, но я не пошёл. Мне хотелось ещё купаться в тёплой воде.

Лидия Максимовна напоила его, ничего не ответив. Тогда он сказал:

– Как же я забыл, ведь мама умерла, когда мы жили в Ленинграде. Значит, я видел маму во сне.

– А хлебушка у Вас нету? – Вдруг прошептал Саша. Лидия Максимовна засуетилась – разогрела бульон, покрошила туда сухариков, присланных Клавдией, и покормила Сашу. Он устало откинулся на подушку и сразу уснул.

Весь апрель проболел Саша. Даже когда у него установилась нормальная температура, он был ещё очень слаб. В солнечные дни мая окно в его комнате было открыто настежь, и Саша, сидя у окна, читал детские книжки, которые достала мама Лида с антресолей, вместе с одеждой её сына. Она сохранила всё это, сама не знала, зачем – вещи были в хорошем состоянии.

В ветвях высокого дерева, которое росло под окном, хлопотливо сновали птички, и Саша с удовольствием наблюдал за ними, греясь на солнышке. Он чувствовал себя и вёл, как престарелый пенсионер. Ему не хотелось ни играть, ни бегать, казалось, что он исчерпал свой жизненный ресурс.

Правда, к нему вернулся аппетит, но появилась другая крайность – он постоянно хотел кушать, не чувствуя сытости. Теперь его приходилось ограничивать, чтобы он не набирал вес слишком быстро.

Саша подружился с соседкой Марусей. Ей было всего 25 лет, она была нашпигована осколками, как колбаса салом (это её шутка). У неё была только одна нога, и она прыгала со своим костылём, как воробей. Это она сама так говорила, потому, что имела весёлый нрав, несмотря ни на что. Когда мама Лида была на работе, с ним оставалась Маруся. Она хорошо рисовала смешные картинки. Однажды она нарисовала толстого кота, который занял всё кресло, развалившись в нём. Кот выглядел очень смешно, и Саша всегда улыбался, глядя на него. Маруся сказала:

– Если будешь слишком много кушать, превратишься в такого толстого кота. Саша поверил.

Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Он хранил эти весёлые картинки – все до одной, они поднимали его настроение. Маруся никогда не училась рисованию, просто у неё был природный дар, но у неё не было возможности его использовать, разве что, для Саши.

Наступило лето, а с ним и новые заботы. Осенью Саша пойдёт в школу, но надо оформить на него свидетельство о рождении. Лидия Максимовна спросила Сашу:

– Вы с мамой и папой отмечали твой день рождения?

– Да, в тот день началась война, а мне исполнилось 9 лет.

– Так значит, скоро у тебя день рождения, первый юбилей – 10 лет! Запишемся в школу, потом поедешь к тёте Клавдии на всё лето. Она живёт у речки, у неё в хозяйстве много всяких животных, будешь жить, как в зоопарке. А мы с Марусей будем приезжать к тебе на выходной.

Саша не мог понять, рад он такой новости или нет. Он не хотел никаких перемен! Панически боялся оторваться от мамы Лиды и Маруси. С другой стороны, пообщаться с животными – это такая радость!

– А собачка там есть?

– И собачка, и два маленьких козлёнка, и телёнок. И все ждут тебя, не дождутся. Всё спрашивают тётю Клавдию: «Когда же это Сашка Иванов приедет! Поиграть с ним так хочется! По травке побегать!» – Понимая, что это шутка, Саша весело смеялся.

Но до отъезда надо было выполнить обет, который был дан в церкви. Но как объяснить это Саше? Время тогда было такое, что крестились и крестили тайком от всех. На всякий случай, Лидия Максимовна спросила:

– Саша, а ты когда-нибудь был в церкви?

– Да, был. Только это была не церковь, а собор, такой огромный и красивый, как сказочный дворец. Меня мама с бабушкой там крестили, но велели мне никому об этом не рассказывать, потому, что это тайна. Но тебе – можно. А потом мама с бабушкой умерли, и теперь эту тайну знаю только я да ты. Ты ведь никому не расскажешь?

Снял Саша с души её камень. Лидия Максимовна сходила к священнику, выучила молитву, подготовилась к обряду, и через 10 дней окрестилась. Теперь, она умела – и креститься и молиться, и это не раз помогало ей в жизни.

Со свидетельством о рождении Саши были проблемы, но Лидия Максимовна сумела их решить. Она не стала менять Саше фамилию и отчество, но в графе «Мать», записала себя, – мало ли что?

Сашу приняли снова в третий класс. В ближайший выходной мама Лида отвезла его в лесничество к своей старшей сестре Клавдии. Он прожил там до 20 августа и не хотел возвращаться в город. Там, на парном молоке и сытной пище он избавился, от желания есть без передышки. А купание и подвижные игры на свежем воздухе вернули ему радость жизни. Он загорел, вытянулся, окреп, и теперь не отличался от своих сверстников.

Прошло четыре года. Наступил 1946 год. Саше уже 14 лет. Его приняли в комсомол. Он повзрослел, изменился внешне. Теперь это был темноволосый, чернобровый парень с большими светло-карими глазами и полными губами. Энтузиаст и заводила. Лиду он теперь называет просто мама, без добавления имени, и очень привязан к ней.

Недавно их класс отличился – ребята собрали и сдали на приёмный пункт 100 кг макулатуры – в стране не хватало бумаги. За это их фото поместили в газете «Комсомольская правда» на первой странице, всех вместе и комсорга, т. е. Сашу, отдельно крупным планом. Мама им гордилась.