Читать книгу Под чёрным крылом войны - Розалия Степанчук - Страница 9

Когда Надежда получила на мужа похоронку, то думала, что жизнь её кончилась. Она никак не могла поверить, что больше никогда не увидит своего Мишаню. Многие тогда получали похоронки, смерть косила всех без разбора, но Надя была уверена, что с её Мишей ничего такого случиться не может, ведь у них дети и они очень любят друг друга. И вот, случилось. Эта похоронка чуть не убила её саму.

Они прожили вместе почти 15 лет. Всякое бывало в их жизни – и ссоры, и драки. Они люди простые, и не умели сдерживать свои эмоции, оба были вспыльчивыми, а орать друг на друга было привычно для них с самого детства – так жили и их родители. Но размолвки были не долгими, происходило бурное примирение с объятьями, поцелуями и раскаянием, обещаниями больше никогда… и ни за что… и жизнь продолжалась.

Они поженились в 1926 году. Закончились первая мировая война, на которой воевали их отцы и Мишина мать, Фрося-пулемётчица, революция, иностранная интервенция, гражданская война. Сглаживалась послевоенная разруха. Жить было по-прежнему трудно, но легко наша страна никогда и не жила. Тотальные репрессии, их семей не коснулись – ни тогда, ни потом. Они слышали о них, краем уха, но не придавали этому значения – они свято верили всему, о чём говорили по радио и писали в газетах.

Зато наступил мир. В 1926 году им было по 16 лет, но они считали себя вполне взрослыми – тем более что ранний брак тогда был не в диковинку – время было такое. Они торопились жить, как будто чувствовали, что мир этот, ненадолго. Их родители не возражали – они были вполне современные люди. В то время и регистрация брака и развод были парой пустяков – взяли паспорта, забежали в ЗАГС, 10 минут, и вы женаты. То же самое и с разводом. Так что, не поживётся молодым – разбегутся, рассудили их родители, лучше пусть сын женится, чем свяжется с кем не надо – по глупости. А тогда это запросто могло быть – в народе, особенно среди молодёжи, пышным цветом расцвела тюремная романтика.

Родители Миши жили в перенаселённой коммуналке, зато у семьи Нади от бабушки остался вполне приличный дом на окраине города. Там и поселились молодые Бурковы вместе с родителями Надежды.

Первых, два года, о ребёнке они не думали – вместе ходили на танцы, в кинематограф. Вели себя, как жених с невестой. Точнее, как любовники – и это было интересно. Но родители стали донимать, что хотят внуков, что хватит по танцам бегать: «Так, гляди, помрёшь и внуков не понянчишь». Тогда в 1929 году молодые родили дочку Нюрку. Время бежало без остановки. Надежда окончила курсы машинописи, и работала машинисткой. Михаил выучился на шофёра, и работал на заводе. Брак оказался на удивление прочным – молодые по-настоящему любили друг друга, хотя частенько «сталкивались лбами», в основном, из-за ревности. В декабре 1935 года Надя родила сына Кольку. Она тогда сказала мужу:

– Это тебе, Мишаня, подарок к Новому году.

– Спасибо, роднуля! А у меня для тебя тоже есть подарок. Закрой глаза.

И он надел жене на шею кулон – овальную капельку из гранёного хрусталя на позолоченной цепочке. Надя редко надевала этот кулон – берегла, и хранила его в красивой коробочке.

Жили, как все в то время, растили детей. Работа машинисткой очень нравилась Надежде. Они с Мишей и, с помощью родителей, купили даже собственную печатную машинку, чтобы зарабатывать, даже, находясь в декретном отпуске. Надежда и Нюру научила печатать, когда та пошла в пятый класс. Печатала Нюра довольно бегло, но пока с ошибками.

Не успели, как следует обжиться – грянула война. Отцу Нади в 1941 году было 56 лет, но он, как старый коммунист, записался в труд. Армию. Он рыл окопы у Новгорода и погиб в августе 1941 года, при бомбёжке оборонительных сооружений. Мать недолго его пережила – она умерла от сердечного приступа. А в феврале 1942 года Надя получила похоронку на мужа:

«Ваш муж, Бурков Михаил Николаевич, 1910 года рождения, погиб смертью храбрых, в бою под городом Москва, в результате вражеского артобстрела, 10 февраля 1942 года. Похоронен в братской могиле у деревни Капустино Московской области». Надежда перечитала похоронку несколько раз, прежде чем смысл сообщения дошёл до её сознания.

Пережить сразу столько горя Надежда была не в силах. Она забывала ходить на работу, перестала за собой следить. Она бы стала пить, если бы у неё были деньги, но откуда им было взяться? Надя изводила себя думами об ушедших родных, и даже дети не могли выдернуть её из глубокого омута тоски, как из вязкой трясины. Она стала походить на худенького подростка.

В этот период семью спасала Нюрка. Она взяла на себя заботу о Кольке и матери: топила печку, носила воду, варила картошку, через день, ходила в очередь за хлебом вместе с Колькой, чтобы им дали буханку хлеба и калач. Приходилось будить Кольку рано утром. Он никак не хотел вставать, цеплялся за подушку, натягивал на себя одеяло. Нюрка стаскивала его с кровати, быстро одевала, укутывала потеплее – даже и в марте было ещё холодно, и тащила братишку за руку до магазина. Он канючил всю дорогу, но она уговаривала его:

– Не капризничай, Колька, ты уже большой. Я тоже хочу спать, но кто же купит нам хлеба, если мы не пойдём в магазин? Наша мама болеет, её надо кормить, а то она умрёт от голода. Тогда мы с тобой будем сиротами, и нас отправят в детдом.

– Я не хочу в детдом, я хочу с мамкой.

– Ну, так иди сам, мне тебя тащить тяжело. Завтра не пойдём, и ты поспишь. – Так и ходили они, тянули эту не детскую лямку, пока были деньги, но их оставалось совсем мало.

Тогда Нюрка пошла на другой конец города к бабушке Фросе Бурковой. Но та мало чем могла помочь невестке и внукам. Однако она пришла к ним, несмотря на больные ноги и одышку, и, взялась за невестку. Фрося не стала жалеть её, и оплакивать сына вместе с ней, а отчитала «под первый номер»:

– Ты чего это лежишь, будто нет у тебя детей? Ты забыла, что идёт война, и не одна ты оплакиваешь своих родных? Твой муж – мой сын, и он отдал свою жизнь не для того, чтобы его дети погибли от голода и холода. Ты себя не жалей, пожалей других. Сейчас многие молодые женщины идут на фронт, чтобы заменить своих погибших мужей, и бить фашистов до полной победы, как и мы когда-то. Но у тебя дети, и ты должна их сохранить. Ты знаешь, что Нюркину школу закрыли, и оборудовали там госпиталь? Детей временно перевели в мужскую школу. Перестань страдать и иди работать в госпиталь, хотя бы санитаркой, там для тебя теперь будет линия фронта. Сейчас не время стучать на машинке. Вот там и увидишь, что многим людям гораздо хуже, чем тебе, и это поможет тебе пережить твоё горе, каким бы безмерным оно не было. – Потом она обняла Надежду и добавила: – Я на тебя надеюсь, доченька. У нас с дедом кроме тебя и внуков никого не осталось.

Вот так Фрося-пулемётчица вернула невестку к жизни.

Свекровь была права. Надежда устроилась в госпиталь санитаркой. Чего только она там не повидала. Поначалу она пролила немало слёз, жалея искалеченных страдальцев, молоденьких солдатиков, которые в бреду звали маму, а потом хватали её за руку и просили:

– Тётя Надя, посидите со мной, мне рядом с Вами не так больно.

Ей было очень трудно и физически, она не привыкла к такой нагрузке. Весь день на ногах, не разгибая спины. Особенно изнурительными были ночные смены. А эти тяжёлые и застоявшиеся запахи хлорки, карболки, гниющих ран и т.д., которые пропитали даже стены госпиталя.

Постепенно она привыкла ко всему – то, что становится постоянным и обыденным, уже не так затрагивает душу и тренирует тело.

Домашнее хозяйство вели родители. Дрова для печки заготавливал Миша. Огород тоже был на родителях. А теперь всё это свалилось на них с Нюркой. Надя была благодарна дочке – она была незаменимой помощницей и опорой своей матери – у неё оказался сильный характер, а душа добрая – этим она очень походила на своего отца и бабушку Фросю. Но, по большому счёту, Нюрка была всего лишь подростком, и ей было очень нелегко делить тяготы военного времени с матерью. Так и пережили они эту ужасную войну, и дождались Победы.

Но легче жить не стало. Не было у них кормильца, добытчика и хозяина в доме, правда, не у них одних. На родителей Миши надеяться не приходилось – старики постоянно болели, их подкосила смерть единственного сына, хотя и они, изредка, помогали.

Надежда переживала за Нюрку, когда поняла, что дочку осенила первая любовь. Видела, что из этого ничего не получится, но не мешала ей самой это понять. Её дочь была не по годам самостоятельная и толковая, а Наде был всего 31 год, и она не забыла себя, в Нюрином возрасте, и свою любовь к Мише. Хотя здесь была совсем другая ситуация.

Посылая Нюрку на работу в пионерлагерь на всё лето, она надеялась, что расставание снизит накал Нюркиной любви к взрослому парню. Ей казалось, что он играет с Нюркой, как кошка с мышкой, от скуки. Другие выздоравливающие раненые читали книжки, играли в карты, в шашки или шахматы, глазели на улицу, сидя на окнах, и задирая проходящих мимо женщин. Некоторые из раненых «крутили любовь» в парке у школы с местными девчонками. Кирилл был лишён этих радостей из-за своей слепоты.

Однако любовь Нюрки к Кириллу не только не угасла в разлуке, а стала ещё сильней.

Когда Кирилл уехал, Нюрка перестала ходить в госпиталь. Ей было больно видеть всё, что напоминало о Кирюше. Она скрывала от всех свои слёзы и тоску, а Надежда подумала, что Нюрка смирилась с неизбежным. Да и учёба на последнем курсе требовала серьёзного отношения.

Приближалась весна – пора посадки картошки и овощей. Что ни говори, а огород – кормилец, но он требует заботы и ухода. На огороде они работали втроём – их маленький мужичок Колька тоже старался помогать. Потом надо будет как-то заготовить дрова на зиму. Для этого Надя откладывала деньги по чуть-чуть уже несколько месяцев.