Читать книгу Хтонь. Зверь из бездны - Руслан Ерофеев - Страница 5

Часть I
АРТЕМ. Мертвая невеста
Глава 2
Безухий в рай не попадёт

Оглавление

Читатель пополнит свой кругозор весьма ценными сведениями о том, кто такие «коты» и «котихи», а также узнает, что цивилизация – это когда тебе не отрезают ушей, а допрашивают с помощью бормашины.


Из стаи подростков в темно-синей школьной форме вряд ли хоть один читал Ницше: в лучшем случае «Муму» осилили. Но тем не менее все они с упоением толкали слабого, полностью сообразуясь с заветами усатого сифилитика из Йенской психиатрической лечебницы. Затем один из зверенышей выхватил портфель у парнишки, поверженного в грязную последождевую кашу, и с молодецким гиком запульнул его высоко в поднебесье. Но до неба сундук, набитый тяжестью бесполезных школьных знаний, не долетел. Его задержали корявые ветки старых грабов. На одной из них он так и остался болтаться маятником, отмеряющим кванты бессмысленной подростковой жестокости. Казарин хотел было вмешаться, но деточки уже припустили вдоль по аллее, как стая молодых волчат, наградив на прощанье слабое звено серией звучных поджопников. Отверженный звереныш восстал из лужи, размазывая по щекам грязь пополам с соплями. И тут же принялся настырно карабкаться по шероховатому стволу за своим чемоданом с единицами. После дождя в парке сильно пахло прелью.

Стояли звери

Около двери…


Тоненькие детские голоса раздавались откуда-то из-за кустов. Артем осторожно раздвинул ветки. На посыпанной песком и хвоей дорожке играли двое малышей. Этим еще рано было сбиваться в стаи: у них пока были другие игры. Казарин прислушался – и произносимая мальцами считалка вызвала у него смутные воспоминания.

Стояли звери

Около двери.

Они стучали,

Их не пускали…


И сразу же Артем узнал двух пацанят, которых мельком, сквозь склизкую пленку дождя видел за стеклами ментовского «жигуленка». Осторожно, чтобы не напугать ребятишек, он пролез сквозь кусты. Мальцы прервали игру, выжидательно повернувшись к материализовавшемуся за их спинами дядьке. И Казарин тут же об этом пожалел. Он никак не мог вспомнить продолжения считалки, которую только что повторяли мальчишки. Память услужливо подсунула ему ощущения и запахи детства – но не слова. А ему почему-то вдруг стало важно вспомнить именно слова.

Артем потряс коротко стриженной головой, чтоб прогнать наваждение. А потом оглядел ребят. Замызганная ручонка старшего пацаненка сжимала цевье самодельного деревянного автомата с ржавой консервной банкой, присобаченной снизу вместо магазина. «Бычки в томате», – прочитал Казарин на порыжевшем обрывке этикетки. Наверное, автомат стрелял рыбными хвостиками, скользкими от кровавой томатной дрисни. На расщепленном прикладе были выжжены кривые буковки: «Славик».

– Славик, а расскажи-ка мне, кто тебе такую замечательную пушку соорудил? – сказал Казарин и ободряюще улыбнулся пацаненку.

Тот помусолил палец, потер им измазанное зеленкой колено, помолчал, потом насупился и неожиданно проговорил басом:

– Это не пушка, а автомат пэ-пэ-ша! Это мне брательник Саня сделал, когда в армию уходил! Он теперь в Афгане воюет…

При упоминании об Афгане Артем поморщился, словно от зубной боли.

– Классно получилось, – заверил он затем, мучительно борясь с вновь накатившим желанием спросить про считалку. – Молодчина твой брательник Саня. А у вас кто победил сегодня?

– Наши наваляли фашикам! – высунулся вперед младший пацаненок, но тут же стушевался и спрятался за спину Славика. Казарина явственно обдало запахом подсохшего говна.

– Вот это правильно, – кивнул головой он. – Это верно. Наши всегда побеждают фашиков…

– А тех фашиков, что Ленку к дереву привязали, поймают? – вновь высунулся младший, но старший цыкнул на него, и тот опять проворно юркнул за его спину.

– Поймают, обязательно поймают, – серьезно ответил Артем (а в голове все крутилось: «Стояли звери…»). – Но нужна ваша помощь, ребята. Вы Лену хорошо знаете? (Он хотел, было, сказать: «знали», но почему-то передумал.)

– Ленка – Вальки Котихи дочка. В нашей школе учится, – ответил старший мальчик: он тоже говорил о погибшей в настоящем времени.

Теперь кое-что прояснилось – но далеко не все, конечно. «Котами» и «котихами» на местном диалекте именовали тех, кто перманентно нырял без акваланга на самое донышко граненого стакана. Пёс его знает, чем провинились несчастные Барсики и Мурки, чтобы заслужить столь сомнительных претендентов на членство в славном семействе кошачьих. Но название прижилось, и «аквалангисты» чувствовали себя в этом «животном» статусе прекрасно, таская звериную кличку даже с некоторой гордостью, что твои графья – фамильный титул («Стояли звери…» – вновь мелькнуло на задворках памяти). Аквалангистка Валька фон Кот, ухмыльнулся про себя Артем. И никакой тебе кессонной болезни. Ладно, хоть с опознанием трупа проблем не предвидится.

– Где живет, знаете? – спросил он ребят.

Старший поковырял грязным пальцем в носу и ответствовал:

– Они на Сортировке живут, в крайнем бараке у переезда.

Сортировкой именовался самый криминальный район города, вплотную прилегавший к парку. Звался он так потому, что ему дала начало сортировочная станция, где перетасовывались поезда, тащившие из чрева огромной страны лес, уголь и прочее сырье. На западной границе древесина волшебным образом превращалась в импортные консервы и зерно, которые поддерживали жизнь в исполинском теле дышавшего на ладан государства. Но обыватели Светлопутинска чаще именовали столь важный район пренебрежительно – Сорти́ровкой. Райончик и правда попахивал, как заправский колхозный нужник – дерьмом и беспросветной нищетой.

– А Валька Котиха с кем живет? – спросил Казарин. – Отчим у Лены есть?

Артем догадался, что отцом тут явно и не пахло.

– Она с Жаном сексуется, – важно сообщил старший пацан, старательно выговорив «взрослое» слово.

Казарин озадаченно почесал светлый ежик на затылке: ладно, сейчас некогда, позже разберемся, что за Жан такой. Француз, что ли? Наверное, кличка.

– А вы когда в парк пришли? Утром? Кого-нибудь чужих встретили? – Артем круто сменил тему.

– Не-а, – твердо ответил старший. А младший уточнил, все так же выглядывая из-за спины товарища и обдавая Казарина стойким фекальным ароматом:

– Никого, только дядя Петя был.

Старший тут же одернул его:

– Тебя же про чужих спрашивают, дурик!

– Постой, малыш. – Артем стал предельно серьезен. – А кто это – дядя Петя?

– Дядя Петя фокусы показывает! – Глаза у мальца загорелись. – У него писька по воздуху летает, как муха! И карты! А еще он может рубашку снять, не расстегивая пиджака!

– У него брелок в виде пиписьки, – пояснил старший мальчик. – Дядя Петя здесь, рядом, в рабочем поселке живет. Он тут часто гуляет. Он с пацанами – как ровня. А фокусы дядя Петя Занюхин и правда классные знает! У него пятак в рубль превращается!

– Надо же, – удивился Казарин. – Все на свете отдал бы, лишь бы научиться пятаки в рубли превращать. Может, мне б тогда как раз до получки хватало, в долги б залезать не пришлось. А как бы разыскать этого дядю Петю? Вдруг он и меня научит своему замечательному трюку…

* * *

Артем хлопнул дверцей ментовского «газика», разбудив дремавшего в машине Стрижака.

– Одежду нашли? – поинтересовался он у сонного майора.

– Не всю, – зевнул Стрижак, протирая вместо глаз свои выдающиеся уши. – Куртку и портфель в двенадцати метрах обнаружили, под елкой. Рядом, в куче мусора, резиновые сапоги. С Винни-Пухом на голенищах. Еще метров через двадцать – пакет со сменкой. А вот белье найти так и не удалось. Видать, этот упырь его с собой забрал. Так сказать, на память.

– Сексуальные маньяки нередко сохраняют при себе своеобразные фетиши – личные вещи своих жертв. Чаще всего роль подобного «трофея» выполняет нижнее белье. Потом убийцы на сексуальной почве переодеваются в него и онанируют, как бы заново переживая приятно волнующие их события… – проговорил хрипловатый надтреснутый голос с заднего сиденья, и Казарин вздрогнул:

– Простите, не заметил вас, Цезарь Маркович.

– К чему я это говорю? А вот к чему я это говорю. – Цезарь Маркович Лунц назидательно поднял худой узловатый палец и погрозил им кому-то невидимому. – Не могу утверждать с абсолютной уверенностью, но при поверхностном осмотре тела создается впечатление, будто часть внутренних органов извлечена из него через влагалище. Более определенно скажет патологоанатом.

– А при чем здесь белье? – Артема замутило.

– А при том здесь белье, что порой роль подобного «трофея» могут играть части тел жертвы, а иногда – и внутренние органы, – вновь погрозил невидимке костлявым пальцем Лунц. – Маньяк может использовать их в своих сексуальных играх, обматываться ими или даже поедать… Кстати, на одежде девочки обнаружены клочья шерсти. Какому животному она принадлежит – покажет экспертиза.

«Стояли звери около двери…» – почему-то невпопад вспомнилось Артему. Вот же привязалась идиотская считалка! Ее что, зверь убил? Чушь какая-то.

На своем веку следователь Казарин повидал немало, а еще больше – старший лейтенант 186-го мотострелкового полка Казарин. Видел он, к примеру, отрезанные уши. Причем не все из них были отчекрыжены «духами». Хотя первыми резать «ухи» начали все-таки они. Ведь, согласно их поверью, Аллах вытягивает правоверных в Джаннат – рай с гуриями – именно за уши. Так что комвзвода Казарин видел эти трофеи – хоть и издалека, но у своих. Похоже на сушеные грибы, нанизанные на бечевку. Чуть больше 5-копеечной монеты в диаметре. Ребята их даже как-то коптили, чтобы уши «духов» не гнили и сохраняли, так сказать, товарный вид. Были парни, которые коллекционировали подобные трофеи. Но почему-то такие в Афгане долго не жили. Может, именно гонка за отрезанными ушами подводила их под шальную пулю – хрен его разберет.

Артему вспомнился один случай, произошедший уже на гражданке. Сидел он как-то с боевыми товарищами, смотрел телик. И вдруг один из парней ни с того ни с сего говорит: «Цивилизация – это когда тебя убивают, но не отрезают ушей!» Все переглянулись и хором ответили: «Советская армия – не цивилизованная!» А что такого? – подумал тогда Артем. В детстве же все читали книжки про индейцев, как они снимают скальпы с убитых врагов. А ведь уши – то же самое! Законный трофей победителя…

В общем, немало повидал на этой войне комвзвода Казарин. Поймал однажды соседний взвод снайпершу. Наемница – то ли пакистанка, то ли откуда-то из Саудовской Аравии, было не разобрать. Вытряхнули из нее доллары и местные афгани, отпечатанные, кстати, в СССР. Ну, понятное дело, позабавились маленько – если можно так назвать действия, производимые двумя десятками озверевших мужиков, давно не видевших баб, в отношении женщины, пусть черной и чумазой, как чугунок из деревенской печки где-то далеко в России. А потом замполит приказал: «Принести саперную лопатку!» Хороший был мужик замполит. Валентин Федорович. Контузило его потом от близкого взрыва гранаты. Но он наотрез отказался от эвакуации, остался в строю и даже приобрел сверхспособность – пускать сигаретный дым через то ухо, в котором лопнула барабанная перепонка… В итоге отрубили суке-снайперше обе руки, забинтовали и отпустили. Хотя отдельные горячие головы и предлагали взять у медиков напрокат бормашину для особо утонченных экзекуций.

Война – это война. То, что в мирной жизни считается чудовищным, на «передке» – естественный ход событий. Позже все самые жестокие преступники казались следователю Казарину просто гопниками из подворотни по сравнению с профессионалами – психами, которые «обрабатывали» пленных. Но ребят этому жизнь научила. Возьмешь, скажем, в плен араба, сдашь в разведку. Потом спрашиваешь: ну, чё? Молчит, говорят, сволочь. Пришлось «обрабатывать». Так только начали его легонько метелить – он орет, он тащится: за веру же пострадал! Пришлось придумывать. Полет фантазии… Правда, тех, кто занимался пытками, даже свои за людей не считали. Но все же «духи» сами виноваты. Они с советскими бойцами-«шурави» еще и не такое вытворяли…

Все самые жестокие преступники казались следователю Казарину просто гопниками из подворотни… Все. Но не этот.

Он снял трубку радиотелефона «Алтай», установленного в машине, мельком заметив, что рука его чуть подрагивает. Про «Алтай» ходили разные байки, в том числе – что сверхсовременная техника вызывает у мужчин половое бессилие. Но рука дрожала не поэтому.

«Нервы стали ни к черту! – подумал Артем. – Раньше такая ерунда, как трахнутая и убитая девчонка, вряд ли могла довести тебя до тремора в конечностях, Казарин!»

Он потыкал кнопки на панели чудо-агрегата и, борясь с некстати подступившей тошнотой, проговорил в ребристую мембрану:

– Крокус-три-двенадцать. Барышня, будьте ласка: Занюхин Петр, предположительно от тридцати до сорока лет. Спасибо, жду.

По «волшебному» номеру, который только что набрал старший следователь прокуратуры по особо важным делам Артем Казарин, можно было в течение пары минут узнать всё о судимостях любого гражданина страны Советов. Если этот гражданин не сотрудник «ящика» или засекреченный по самые помидоры агент КГБ, конечно. А так, достаточно только назвать пароль – и на тебе, вся подноготная как на тарелочке.

– Премного благодарен, милочка, – проговорил он в трубку после непродолжительного ожидания и задумчиво опустил ее в соответствующее гнездо на модерновой панели «Алтая».

– Что, не выходит у Данилы каменный цветок? – ехидно поинтересовался Стрижак, взмахнув ушами.

– Первый срок – по хулиганке, второй – за мелкую кражонку, – вздохнул Артем. – Пока мимо.

– А кто таков, чем знаменит? – полюбопытствовал с заднего сиденья помалкивавший Лунц.

– Большой друг детворы. Великий фокусник, превращающий пятаки в рубли, – криво усмехнулся Казарин. – По словам пацанов, часто отирается в парке.

– А ты что, ждал, что у него дюжина судимостей за изнасилования и убийства малолетних? – буркнул Стрижак. – Плюнь, разотри и забудь – так просто наши задачки не решаются!

– Ладно, успеем еще пощупать за вымечко этого клиента, если что, – ответил Артем и подумал: «Или не успеем, черт с ним совсем, прав майор, мало ли кто по парку шляется». – А сперва лучше нанесем светский визит благородной даме Вальке фон Кот.

Хтонь. Зверь из бездны

Подняться наверх