Читать книгу Птица Чабос. В погоне за мечтой - Руслан Ходяков - Страница 12

Когда Родион возник в «ставке» Багратиони, Мамука сидел за пышно накрытым столиком и тасовал в руках колоду игральных карт.

– Садись, биджё, – кивнул Мамука. – Вино со мной выпей! – Игральные карты, описав в воздухе магическую петлю, скользнули из одной руки в другую и застыли ровным белоснежным веером. – Мамука помахал веером над столом. – Садись, пей – кушай! Все бери! Все пробуй! Барашка молодого пробуй, сулугуни пробуй, кинзу пробуй, вино молодое пробуй тоже…

Стол у Багратиони действительно был царский! На широком серебряном блюде в ворохе изумрудной зелени возлежал уж порядком искромсанный, лоснящийся от жира еще теплый барашек. На тарелках и блюдцах красовались ломтики ноздреватого сыра и истекающей соком буженины. Тут же громоздились груды яблок, мандаринов, винограда и алычи… В нескольких откупоренных плетенных бутылках плескалось вино.

– Садись, чего стоишь, дарагой!? – проговорил Мамука.

Родион развел руками.

– Я бы с удовольствием, но…

Все места вокруг Мамуки были заняты.

Два места по правую руку от Багратиони занимали личный врач Мамуки, дремлющий, уткнувшись носом в шторку иллюминатора, и личный телохранитель – Мцыри, исподлобья поглядывающий на Родика, взглядом изготовившегося к атаке тореадора. Три кресла напротив были оккупированы: блестящим докторским чемоданчиком и двумя реанимационными сестрами-близняшками, одна из которых с безучастным видом листала какой-то пестрый дамский журнальчик, вторая так же отстранено и не обращая внимание на Оболенского полировала острые ноготки пилкой.

– А-а-а… – протянул Мамука. – Извини, биджё! – он вполоборота повернулся к Мцыри и нервно взмахнул карточным веером перед его лицом. – Чего сидишь, да?! Видишь, гость к нам пришел? Что? Трудно догадаться место уступить? А? Генацвале?

– Извините, Мамука Вахтангович, – Мцыри недобро зыркнул на Родика и пересел напротив, взяв чемоданчик доктора себе на колени.

– Садись, дарагой, садись! – изменив тон на доброжелательный, улыбнулся Мамука Родиону.

Родик уселся на место Мцыри.

Багратиони наполнил бокал вином из ближайшей бутылки и протянул его Родику.

– Давай, биджё, выпьем с тобой за женщин! – он потянулся за своим фужером.

– Вам лучше больше не пить, Мамука Вахтангович, – не отрывая взгляд от журнала, проговорила одна из медсестер. – Давление у вас и без того высокое!

– Слушай! – вспылил Мамука. – Чего ты мне все время указываешь, да? Я сам знаю, сколько мне пить, сколько мне не пить! И нечего мне указывать, да? Гога?

– Делайте, что хотите, Мамука Вахтангович, – невозмутимо пожала плечами вторая девушка, полировавшая ногти.

– Как это, что хотите, вах! – возмутился Мамука. – Ты мне врач или кто? За что я тебе деньги плачу, да?

– Тогда вам лучше больше не пить, – спокойно проговорила первая медсестра, продолжая листать журнал не поднимая глаз. – Гость ваш пусть выпьет, а вам не надо…

– Вах! – возмущенно выдохнул Мамука и поставил свой бокал на стол. – Ты понял, да? Биджё? Все мне указывают! Мне, Мамуке Багратиони! Скоро мне курица будет указывать, как яйца нести!

– За женщин, – усмехнувшись, кивнул Родик, указал бокалом на медсестер и выпил.

– Пей, дарагой, пей! – проговорил Мамука и тоскливо проследил, как Родион осушил бокал до дна. – Кстати, биджё, познакомься! Это Маша, а это Даша, – он кивнул в сторону медсестер и внезапно запнулся. – Нет! Это Даша, а это Маша… Вах! Совсем запутался! Слушай, гога? Ты Маша, да?

– Нет, – покачала головой девушка с журнальчиком. – Я то, как раз, Даша…

– А я – Маша, – пропела девушка с пилкой.

– Э-эээ-ээ! – недовольно протянул Мамука. – Слушай, гога, когда я вас путать перестану, а?

– Не знаю, Мамука Вахтангович… – ответили Маша и Даша хором.

– Надоели вы мне, слушай! – импульсивно воскликнул Багратиони. – Ты бы Даша, хоть бы в брюнэтку перекрасилась, что ли?

– Вы же не любите брюнеток, Мамука Вахтангович! – девушка впервые оторвала от журнальчика взгляд, но посмотрела почему-то не на Багратиони, а на Родика.

– Люблю – не люблю… Какая разница, слушай? Долго я вас еще путать буду?

– Не знаю, Мамука Вахтангович, – девушка, глядя Родику в глаза, томно облизнула губы и снова принялась читать журнал.

– Она не знает… Я не знаю… А кто знает, а? Ладно! – Это, – Мамука показал картами на спящего у окна доктора. – Иван Петрович, очень большой человек в медицине. Сейчас мое здоровье лечит… – Мамука помассировал свободной рукой узкую грудь в области сердца. – Совсем плохое у Мамуки Багратиони сердце стало, вах!

– Беречь-то, моторчик надо, – посочувствовал Родик.

– А как беречь, биджё? Работа у меня знаешь, какая нервная? Вах! – Мамука зацокал языком, одновременно качая головой и каким-то хитроумным способом тасуя карты.

Родион с интересом проследил за тем, как в руках Багратиони мелькают разноцветные кусочки картона и удовлетворенно хмыкнул.

– Я вижу, вы неплохо с картами обращаетесь, – сказал он.

– Вах! – воскликнул Мамука. – Неплохо? Совсем не умею, дарагой! – он хитро посмотрел на Родика и подмигнул Мцыри.

– Видно птицу по полету, – Родион взглядом указал на карты, мельтешащие в руках Багратиони.

– Нравится, да? – карты с треском, образовав в воздухе лесенку, перелетели из одной руки Мамуки в другую.

– Душевно, – согласился Родик и подцепил с тарелки ломтик хлеба, накрыл его кусочком буженины и украсил веточкой зелени. – Чувствуется крепкая рука, – добавил он, кусая бутерброд.

– Ты кушай, дарагой, кушай, – радушно похвалил Родика Мамука. – Мы уже покушали…

– Спасибо, – буркнул Родион полным ртом.

– Как ты думаешь, биджё, – Мамука сделал неуловимый пас в воздухе и колода карт магическим образом переместилась из левой руки в правую, где раскрылась роскошным веером. – Как ты думаешь, что мне такого сделать, что бы Вероника обратила на меня внимание? Да?

– Понимаете, – Родик налил себе еще немного вина, взглядом попросив разрешения у Мамуки. – Что бы очаровать любую женщину, нужно для начала добиться ее благосклонности…

– Вах, биджё! – Воскликнул Мамука. – Зачем так говоришь? Зачем Мамуку обижаешь? Мамука Багратиони знает, как себя надо вести с женщиной! Мамука цветы и бриллианты Вероники дарил! Мамука шубы и машины ей покупал! Мамука все делал, что бы благосклонности добиться! И, что ты думаешь, биджё? Цветы она соседу отдает, бриллианты не принимает, шубы с обратной стороны на дверь ручки вешает! А шикарный «Феррари» – весь красный, как рассвет в горах, в ее дворе под дождем мокнет и птички на него, извини меня, биджё, какают! Как Мамука Багратиони еще может благосклонности женщины добиться, а?

– Да-а-а… протянул Родик, и поджал губы. – Тяжелый случай!

– Какой тяжелый, слушай! – Багратиони импульсивно взмахнул рукой перед Лицом Оболенского. – Очень тяжелый!!! – Мамука сердито посмотрел на одну из медсестер. – А ты, Маша, не улыбайся, да?

– Я не Маша, я Даша, – ответила та.

– Иди ты к черту, слушай! – без злобы в голосе бросил Багратиони.

– Фи, как некультурно, Мамука Вахтангович, – Вступилась за сестру Маша.

– Вах! – всплеснул Мамука руками. – Гога, ты медсестра или профессор культурного языка, да? Зачем меня учишь, а? Мамука Багратиони сам знает – культурно или нет!

– Как скажете, Мамука Вахтангович, – проговорили девушки хором.

– Резекция, определенно резекция, – почмокал во сне губами академик Рублев по правую руку от Родиона. – Необоснованная лоботомия…

– Согласен, – кивнул Родик. – Случай действительно очень тяжелый. Необоснованная лоботомия, как тут мне справа напоминают…

– Ты его не слушай, биджё, – отмахнулся Мамука. – Он себе сон смотрит!

– Да я, честно говоря, и не слушаю…

– И что мне теперь делать, да? – сокрушался Мамука. – Как мне теперь благосклонности Вероники добиться? Вах!

– Значит, Вероника относится к тому типу женщин, – многозначительно проговорил Родион. – К которым нужно подступаться с другой стороны.

– С какой такой стороны, биджё? – Багратиони подозрительно посмотрел на Родика. – Сзади, что ли?

– Я имею в виду, с другого конца, – уточнил Родион.

– Вах, биджё! – возмутился Багратиони. – Что ты такое говоришь, слушай?

– Мамука Вахтангович, – доверительно проговорил Родион. – Подумайте сами. Не все в этой жизни измеряется деньгами. Веронику трудно удивить подарками, потому что она знает, что вы легко можете себе это позволить, благодаря своему богатству. Вы попробуйте сделать, что-нибудь такое… Проявить какой-нибудь личный талант… У вас есть личные таланты?

– У Мамуки Багратиони много талантов! – Багратиони гордо вскинул перед собой руку, растопырив окольцованные перстнями пальцы.

– Например?

– Мамука умеет деньги зарабатывать!

– Это конечно талант, – согласился Родик. – Но, я извиняюсь, ничего в нем особенного нет. Каждый уважающий себя мужчина, в принципе, должен обладать этим…

– Как не особенный? – удивился Багратиони. – Много денег, вах!

– Согласен, – кивнул Родион. – Вашему умению зарабатывать деньги можно позавидовать. Но я говорю о другом таланте… О личном. Например… Если бы вы умели рисовать, то смогли бы нарисовать портрет девушки, в которую влюблены, и подарить ей. Думаю, что Вероника, как натура тонкая, это бы оценила.

– А-а-а, – огорченно протянул Мамука. – Не умею я рисовать, слушай… – тут Багратиони осенило. – Биджё! Давай я художника найму? Самый лучший, какой есть! Он нарисует! Например, этот… Земляк мой… Он еще на Москве большой железный памятник поставил! Царители – генацвале!

– Царители – скульптор, Мамука Вахтангович, – впервые подал голос Мцыри.

– Вах! – набросился на него Багратиони. – еще ты меня учить будешь, слушай! Сам знаю, что скульптор! Ты думаешь, он рисовать не умеет, да?

– Царители? – с сомнением в голосе спросил Мцыри и покачал головой.

– В любом случае, – сказал Родион. – Нам это не подойдет. Вы, Мамука Вахтангович, должны сами, что-то сделать.

– Что я могу сделать, слушай? – Мамука задумчиво взял с блюда ломтик сыра и отправил себе в рот. – Вах! Хочешь я для нее «Сулико» спою, да? Знаешь, как я могу «Сулико» петь? Вах! – Багратиони тут же, сладостно прикрыл глаза и затянул свою любимую песню на грузинском языке.

Пел он действительно неплохо. Родик с интересом послушал пару куплетов и остановил Мамуку.

– Очень хорошо, но… Не пойдет.

– Почему не пойдет, вах? Биджё, ты же говоришь – хорошо пою!

– Согласен. Но «Сулико» поют все грузины. Этим Веронику не удивишь.

– А чем удивишь, а?

– Ну не знаю… Что вы еще умеете? На гитаре играть умеете?

– На гитаре? – Мамука оторопело посмотрел на Оболенского. – На бирже умею… На гитаре не умею, биджё, – расстроено вздохнул он. – А это обязательно, дарагой?

– Вообще-то не обязательно, но девушки очень любят, когда им играют на гитаре…

– Ну не играю я на гитаре, дарагой! – всплеснул Руками Мамука. – На балалайка тоже не играю! Ни на чем не играю! В карты играю, вот! – он особенным образом подбросил колоду карт в воздух и те, извивающейся петлей перелетели к нему в другую руку.

– Ловко! – восхитился Родион. – Слушайте, может вам для Вероники в карты сыграть? Вы хорошо играете в карты?

Мцыри, явно заинтересовавшийся происходящим, снова подал голос:

– Мамука Вахтангович очень хорошо играет в карты, – многозначительно проговорил он.

– Зачем такое говоришь, бидже, – с ложной скромностью и блеском в глаза сказал Мамука. – Я так-сяк играю. Немножко «Преферанс», немножко «Покер», немножко «Блек Джек»… Так-сяк, туда-сюда… Меня даже в казино не пускают! – хитро добавил он.

– Мамуку Вахтанговича, – сказал Мцыри. – Действительно не пускаю в солидные московские казино, после того случая, как он на трех игорных столах в разных клубах за одну ночь сорвал три банка!

– Просто, повезло, слушай! – взмахнул рукой Мамука. – Что я виноват, что ли, если карта идет, да?

– Вы действительно так хорошо играете? – прищурившись, спросил Родион.

– Совсем не играю, слушай! – рассмеялся Багратиони. – Так, чуть, чуть только… Фокус-покус могу показывать! – карты, потрескивая крылышками, картонной стайкой выпорхнули из его рук, описывая в воздухе восьмерку.

– Я вижу, у вас был хороший учитель, – проговорил Родик. – Мне ваша манера играть с картами кажется знакомой.

– Был, учитель, был, биджё, – нехотя сознался Мамука

– И как его звали?

– Не скажу, дарагой, – отрицательно замотал головой Мамука. – Этот очень хороший человек, просил меня не говорить!

– Ну, неважно, – согласился Родион. Какая-то мысля блеснула в его глазах и утонула в глубине зрачков. – Важно то, что вы хорошо играете в карты и можете запросто выиграть у любого пассажира в этом самолете несколько тысяч долларов… Будем считать, что у любого, – уточнил он. – Этого вполне достаточно, что бы вы поразили Веронику своим личным талантом и мастерством игрока!

– Вах! – воскликнул Багратиони. – Какой-то ты странный, биджё! Никто в этом самолете не поставит на кон и ста долларов! Ту нет игроков, дарагой! Люди летят отдыхать, будут тратить свои деньги на отдыхе! Не станут они со мной играть!

– На свои деньги не станут, – согласился Родик. – А на ваши станут! Хотя бы от скуки.

– Как так? – не понял Мамука. – Как на мои деньги? Я буду играть с кем-то на мои деньги!? Не смеши меня, биджё, да? Вах! Может, давай лучше на спички сыграем!? – рассмеялся Мамука.

– Но вы же уверенны, что можете обыграть в этом самолете любого?

– Это совсем просто, слушай! Я всех тут обыграю. С-с-с закрытыми глазами!!!

– Ну, вот, – согласился Родион. – Значит, вы ничего не потеряете, зато Вероника поймет, как вы хорошо играете в карты!

– Да? – Мамука задумался. – И что я должен делать, биджё?

– Для начала вот, что. Позовите стюардессу и скажите ей, что…