Читать книгу Задачка на три корги - С. Дж. Беннет - Страница 6

Часть первая
Хладнокровие
Глава 4

Оглавление

Рози не зря славилась своей продуктивностью. Одна из запланированных на сегодня встреч отменилась, и она, воспользовавшись моментом, по совету сэра Саймона решила посетить Королевский фонд коллекций. Светило солнце, поэтому было бы очень кстати прогуляться и размять ноги, заодно вычеркнув из списка дел историю с картиной королевы.

Она бодро зашагала по пыльной розоватой дорожке от боковых ворот, на которые выходил окнами ее кабинет, переходя на другую сторону между черным кэбом и парой туристов на городских великах[15]. Стояла теплая погода, светлое небо было слегка подернуто бледными облаками. Пройдя вдоль Грин-парка, Рози дошла до Кларенс-хауса на углу – высокого белого здания, где жил принц Чарльз, когда находился в Лондоне. Прямо за ним была ее цель – Сент-Джеймсский дворец.

Этот архитектурный ансамбль смотрелся совсем иначе. Приземистые здания из красного кирпича выглядели гораздо старше остальных и были построены еще при Тюдорах. Сэр Саймон, большой любитель истории, часто и с удовольствием рассказывал Рози об этом месте. Больше всего ей нравилась история о принце Джеймсе, младшем сыне Карла I, которого Оливер Кромвель держал здесь в заключении. Однажды, играя в прятки со стражей, он умудрился сбежать. Каждый раз юного принца было все труднее найти, пока в один прекрасный день он не вышел из ворот сада, воспользовавшись краденым ключом, и не прошел половину Вестминстера, прежде чем его хватились. В итоге он добрался до Франции. И еще, по словам сэра Саймона, старого романтика, отсюда до эшафота на улице Уайтхолл вели Карла I, одетого в три рубашки, чтобы не было видно, как он дрожит от страха.

Рози подошла к служебному входу, размышляя о том, что все послы по непонятным ей причинам все еще служат “при Сент-Джеймсском дворе”[16]. У ворот гвардеец в алом мундире и медвежьей шапке бесстрастно наблюдал, как она предъявляет охране свой пропуск. Затем ее проводили по многокилометровым коридорам в кабинет на первом этаже. Нил Хадсон, нынешний хранитель картин королевы, встретил ее растерянной улыбкой.

– Зачем вы пришли, капитан Ошоди? Вы же знаете, я предпочитаю сам наносить визиты. Не было необходимости являться в мое логово.

Она огляделась. Ничего себе логово! Пара окон выходила на широкую улицу, ведущую к Пикадилли: всего пара шагов до “Фортнума”[17] и “Ритца”. Одна стена, обшитая панелями, была от пола до потолка уставлена небольшими, но поистине бесценными произведениями искусства; на остальных располагались полки с книгами. На ореховом столе хранителя – таком гигантском, будто два огромных стола сдвинули вместе, – лежали кипы бумаг, пресс-папье, множество бронзовых статуэток и фотографий в серебряных рамках. Компьютера не было. Рози предположила, что, перед тем как принять гостей, Нил Хадсон прячет его в ящик. Вряд ли он пишет пером, правда? Хотя, судя по желтому жилету и волнистым волосам до подбородка, этот человек очень хотел производить такое впечатление.

– Мне нужно отследить перемещение одной из картин Ее Величества, – объяснила Рози. – Мы знаем, где она находится, но не понимаем, как она туда попала. Несколько лет назад она исчезла со своего места.

– Нет! – крикнул Хадсон, вскинув руку. – Стойте там! Уверяю вас, вы ошибаетесь. Такого не могло случиться с предметом из королевской коллекции.

– Но именно это и произошло, – твердо ответила Рози, встретившись с ним взглядом. – Значит, все же иногда такое случается.

– Крайне редко, почти никогда. И вообще, не могли бы вы перестать бросаться намеками на то, что мы теряем произведения искусства?

– Хорошо, тогда слушайте внимательно.

Рози рассказала все, что знает о пропаже картины, и хранитель невыразительно кивнул.

– В девяностые, говорите? Тогда хорошо, записи у нас довольно подробные. Но даже если ее… Скажем так, передали не туда гораздо раньше, у нас и в то время был довольно индивидуальный подход, особенно к частным картинам Ее Величества. Честно говоря, я слабо себе представляю, что ее могли куда‑то передать. Мы постоянно перемещаем произведения, принадлежащие Короне, если они пригодны к транспортировке. Но такую маленькую и личную картину… – Нил Хадсон поморщился. – Даже не представляю, кто мог бы ее запросить. Тем не менее можете сами убедиться.

Он позвал секретаршу, которая послушно провела Рози по нескольким унылым коридорам, затем вверх и вниз по лестницам, мимо пары хорошо освещенных мастерских с открытыми дверями, где неторопливо трудились реставраторы. Наконец, пройдя через несколько зданий, они оказались в душной подсобке с заколоченными окнами и постоянно мигающей лампой на потолке. Три стены из четырех были заставлены шкафами со стеклянными дверцами, в которых хранилась пестрая коллекция папок с документами начиная с 1952 года. Компьютер возле пыльного окна давал доступ к базе данных с оцифрованными материалами.

– Оставляю вас здесь, – сказала секретарша, объяснив, что где находится. – Перчатки и все такое не нужны: с двадцатого века мы пылинки не сдуваем. Просто разложите все по местам и погасите свет. Удачи!

Рози поблагодарила ее, однако пожелание, видимо, не сработало. Спустя час кропотливой возни с папками ей удалось найти в пожелтевшей бухгалтерской книге лишь одну строчку, подтверждающую получение: “Картина, масло: Яхта Ее Величества на 125‑летии Хобартской регаты, 1963 год, золоченая рама, 40x50, автор Вернон Хукер, получена в 1964 году”. Не было ни единого упоминания о том, что она когда‑либо покидала дворец, хотя Рози проверила все папки и цифровую базу вплоть до двухтысячного года.

Перед уходом она решила снова достать ту самую папку и в последний раз взглянуть на бухгалтерскую книгу 1964 года. Не пропустила ли она что‑нибудь? Рози разгладила страницу, чтобы сфотографировать ее на телефон, и заметила на полях какое‑то слово, нацарапанное карандашом. Слово могло относиться как к скульптуре, описанной ниже, так и к картине. Оно было написано под углом и довольно неразборчиво. Рози присмотрелась: “Бред”.

Там что, так и написано: “Бред”? Правда? Да не может быть! Серьезно?! Хотя, учитывая картинки, которые она видела в интернете, возможно, так и есть. Неужели регистраторы записывали на полях свое мнение о приобретенных произведениях искусства? Может быть, они забыли это стереть?

Рози присмотрелась получше. Между двумя последними буквами и остальными был небольшой зазор. А что, если две последние – это не буквы, а цифры? Восемь с чем‑то. Может быть, 82? Или 86? И первая, кажется, “р” или “у”, поэтому вряд ли это “Бред”. Наверное, “Рес” что‑то там? Головоломка не складывалась.

Рози постаралась сфотографировать страницу так, чтобы на нее попадало как можно больше света и чтобы она могла изучить ее как следует у себя в кабинете.


Однако в обед она отвлеклась, обдумывая слова сэра Саймона, которые он произнес мимоходом.

Рози была в столовой для персонала и только расставила тарелки с едой на поднос. “Столовая” – типичное преуменьшение для королевской резиденции. Здесь она состояла из раздаточной комнаты и двух обшитых панелями обеденных залов, украшенных картинами старых мастеров[18] из королевской коллекции, под охраной статуи Бирманца, одного из любимых коней королевы, подаренного ей королевской канадской конной полицией.

По словам сэра Саймона, до недавнего времени персонал дворца питался в разных залах в соответствии с иерархией, но теперь они все оказались в одной лодке, и Рози это нравилось. Никогда не знаешь, с кем столкнешься. Атмосфера в столовой была в целом расслабленной, а еда вкусной, как и следовало ожидать от кухни, где каждый день готовят для монарших особ.

Сегодня все было иначе. Во втором зале, где столы привычно были накрыты белоснежными льняными скатертями с серебряными приборами, люди сидели парами или тройками, и до Рози доносились обрывки их разговоров. Ресторанного уровня блюда на подносе выглядели, как всегда, аппетитно, но атмосфера в столовой казалась напряженнее, чем обычно. Может, все дело в недавнем референдуме по брекситу? Рози слышала, как высокопоставленные придворные рассуждали о том, что голосование всколыхнуло воды личных мнений и вынесло на поверхность разногласия, которые раньше никто не высказывал. Кто вы – националист или европеец? Вы поддерживаете Содружество или Германию с Францией? “Можно поддерживать и тех, и других”, – подумала Рози. Еще несколько месяцев назад все так и делали. Теперь же нужно было выбирать сторону. В чем бы ни была причина, Рози чувствовала, что за несколько месяцев работы настроения в личной канцелярии изменились.

Ее внимание привлекли две женщины в дальнем углу: молодая и пожилая, которые тоже что‑то обсуждали, но очень тихо. Она узнала молодую женщину с огненно-рыжими волосами до середины спины в стиле полотен прерафаэлитов. Это была Мэри ван Ренен, секретарша сэра Джеймса Эллингтона. Рози кивком поздоровалась с ней и подошла к их столику. Едва приблизившись, Рози заметила, что глаза Мэри покраснели, а лицо выглядело понурым.

– Извините, я вам не помешала?

– Нет-нет, садись к нам. – Мэри жестом указала на стул напротив и улыбнулась, но как‑то неуверенно и будто через силу. Она едва притронулась к жареной курице, в то время как ее собеседница, чопорная дама с резкими чертами лица, почти доела свою порцию.

– Можете мне помочь, – обратилась к Рози пожилая женщина, когда она села. Казалось, ее совершенно не смущали страдания Мэри. – Я как раз пытаюсь объяснить этой молодой леди, что она ведет себя как глупая девчонка.

Рози бросила на подругу вопросительный взгляд.

– Это Синтия Харрис, – вяло проговорила Мэри. – Синтия, это капитан Ошоди, помощница личного секретаря королевы.

– Можно просто Рози, – отозвалась она, протягивая руку.

– Я сразу поняла, кто вы, – сказала Синтия Харрис, сверкнув тусклыми неровными зубами, и принялась деловито накалывать на вилку кусочки моркови и картофеля. Рози убрала руку. – Я видела вас здесь, – продолжала Синтия. – Как здорово, Мэри, что такая большая шишка сидит с нами за одним столом.

– Не такая уж и большая, – отшутилась Рози.

– Но так и есть! Вы же из личной канцелярии, с самой верхушки дерева. Мы очень рады составить вам компанию, правда, Мэри?

Рози не могла понять, шутит она или нет. Мэри, с которой она уже успела как следует познакомиться, поскольку та постоянно забегала к ней по разным поручениям сэра Джеймса, с несчастным видом смотрела в свою тарелку. И вдруг Рози вспомнила слова сэра Саймона.

– Только не говори, что увольняешься. Это же ты подала заявление?

Мэри кивнула, не поднимая глаз, и пара слезинок упала на нетронутое картофельное пюре.

– Она говорит, что уйдет, – отозвалась сидевшая рядом с ней Синтия Харрис. – Глупый ребенок. Ты слишком остро реагируешь.

Рози, которой внутреннее чутье подсказывало, что надо хорошо относиться к людям, если они не доказали, что недостойны хорошего отношения, окинула пожилую женщину проницательным взглядом. Синтия Харрис была худощавой и вытянутой, с прямыми, почти белыми волосами, подстриженными в аккуратный боб, и темными глазами-бусинами, напоминавшими Рози пытливый взгляд птиц. Она была одета в униформу горничной: безупречно белое платье и темно-синий кардиган. Синтия казалась подтянутой и жилистой, но была явно старше других женщин, которых обычно брали на эту работу. Рози рассудила, что ей, должно быть, не меньше шестидесяти пяти, а потом задумалась, не могла ли она выглядеть не на свой возраст. Ее исхудавшие щеки ввалились, области вокруг губ и между глаз были испещрены морщинами. На клювовидном носу виднелись розовые пятнышки от лопнувших вен. Пока Рози размышляла над ее словами, она спокойно подцепляла вилкой оставшуюся морковь. Равнодушна ли она? Торжествует? Осуждает? Вдруг глаза-бусины уставились прямо на нее. Рози поняла, что слишком долго пялилась, и перевела взгляд на Мэри.

– Ты и правда хочешь уволиться? – спросила она.

Мэри кивнула.

– Придется. Я больше так не могу.

– Боже! Какая актриса! – воскликнула Синтия Харрис, посмеиваясь.

– Мне кажется, что я в опасности.

– Тоже мне удумала! Лучше бы судьбу благодарила за такую работу.

– Почему? – спросила Рози.

Наконец Мэри подняла голову.

– Я… За мной следят. Какой‑то мужчина, он постоянно мне пишет.

– Да с чего ты это вообще взяла? – съязвила Синтия.

– Я видела его возле моей квартиры.

– Ты его знаешь? – спросила Рози.

– Он присылал мне сообщения от незнакомого имени. Говорил, что мы познакомились в Тиндере и я его продинамила.

– А на самом деле? Вы и правда там познакомились?

– Вряд ли. Я снова и снова перебирала в памяти всех мужчин, с которыми ходила на свидания. Конечно, были и странноватые, но не думаю, что кто‑то из них смог бы… – Мэри затихла.

– Рози молчала, пытаясь осознать тот факт, что ее подруга сидит в Тиндере. Мэри ван Ренен, такая рассудительная, застенчивая, консервативная. Рози всегда думала, что такие девушки обычно счастливы и без партнера или по уши влюблены в милого, кроткого парня, с которым знакомы много лет. Но она хотя бы искала любовь – у Рози даже на это не хватало времени.

– А что он писал?

– Неважно, – ответила Мэри так взволнованно, что Рози решила на нее не давить.

– Да откуда ты знаешь, что он караулил тебя у двери? – вмешалась горничная. – Может быть, это кто‑то из соседей шел мимо и остановился, чтобы поговорить по телефону.

– У него в руке не было телефона.

– Вообще‑то в наше время люди и через наушники могут разговаривать, – парировала Синтия Харрис. – Беспроводные, например. Или, может быть, он кого‑то ждал.

– Он трижды там был! – воскликнула Мэри и уткнулась лицом в ладони.

– Ага, конечно! – ответила горничная. Она посмотрела на Рози, закатила глаза и покрутила у виска пальцем. – Да даже если и так, в полиции сказали, что в этом нет ничего противозаконного.

– Ты обращалась в полицию?

Мэри кивнула.

– Но мне сказали, что нужны еще какие‑то доказательства, иначе они ничего не могут сделать. Похоже, они решили, что я все выдумала. А потом…Велосипед…

Мэри нервно потирала колени, и Рози увидела, как дрожат ее руки. Она была совсем разбитой – эта ситуация ее травмировала. И Рози никак не могла понять, почему Синтия Харрис продолжает обесценивать ее чувства без капли сострадания.

– Что случилось с велосипедом?

Прежде чем заговорить, Мэри сделала глубокий вдох. Она закрыла глаза, голос звучал еле слышно.

– Он приклеил записку к сиденью. В ней было написано, что к нему прижималась… – Мэри скривилась от отвращения и продолжила. – Не хочу это произносить. Что часть моего тела касалась сиденья. Как ему нравится, что я на нем сидела. И как он любит за мной наблюдать. – Она открыла глаза. – Мне каждый день приходится ездить на работу на велосипеде. Я больше так не могу. Мама сказала возвращаться домой – так и сделаю, скорей бы уже.

– Мэри, какой ужас! Ты говорила об этом полиции?

Она покачала головой.

– Не смогла. – По щекам снова покатились слезы. – Рассказываю – и как будто проживаю это заново. Я просто…

Рози протянула руку через стол, Мэри робко вложила в нее свою, и Рози сочувственно сжала ее.

Синтия Харрис неодобрительно фыркнула, не скрывая своего негодования.

– Ты же себе всю жизнь сломаешь из‑за какой‑то там записки! Давай, вперед! Поезжай к своей мамаше, наплевав на сэра Джеймса. Все вы девчонки одинаковые: одно неудачное свидание – и сразу нюни распускаете. Королеве тоже несладко в жизни приходилось. Не стыдно вам?

– Я просто… Не могу больше… Извините.

Мэри нащупала сумочку, висевшую на спинке стула, и нетвердой походкой поспешила к выходу.

– Актриса.

Рози посмотрела на пожилую женщину, лицо которой расплылось в странной улыбке. Горничная наигранно развела руками.

– Я же говорила – размазня. Такой спектакль устроила. – Она взяла виноградину из пиалы, стоявшей возле тарелки, и отправила ее себе в рот.

15

В оригинале Boris bike – городские велосипеды, названные в честь мэра Лондона Бориса Джонсона, при котором был запущен этот проект.

16

Сент-Джеймсский двор – официальное название резиденции британских монархов, несмотря на то что с 1837 года фактически основным местом пребывания британских монархов является Букингемский дворец. В Сент-Джеймсском дворце назначают и аккредитуют послов, там же собирается совет по престолонаследию после смерти правителя, чтобы провозгласить нового монарха.

17

“Фортнум и Мэйсон” (англ. Fortnum & Mason) – один из самых модных гастрономических магазинов Лондона.

18

Старые мастера – принятое в искусствоведческой традиции собирательное обозначение творчества выдающихся художников стран Западной Европы, работавших от эпохи Возрождения до второй половины XIX века.

Задачка на три корги

Подняться наверх