Читать книгу Самое королевское убийство - С. Дж. Беннет - Страница 4

Королева сопроводила миссис Мэддокс в быстром обходе по дому, дабы убедиться, что все устроено должным образом, хотя под зорким оком этой экономки дом всегда был подготовлен идеально. После королеву снова потянуло в салон с его манящим дымным запахом. Большинство комнат Сандрингема были довольно небольшими и скромными по королевским меркам, но салон был спроектирован так, чтобы впечатлить гостей. Высотой комната была в два этажа, с лепным потолком, балконом и роялем. Гобелены и портреты монархов делали салон похожим на музей – коим он и являлся, когда королевы здесь не было, – но современные диванчики, кремовые стены и мягкий свет ламп придавали ему уютный, гостеприимный вид. Потрескивающий огонь в камине – последнем оставшемся в особняке – был неизменным атрибутом рождественских праздников.

Помимо многочисленных семейных фотографий, украшением комнаты служили в основном бронзовые и серебряные статуэтки лошадей. Если с изображениями лошадей и можно было переборщить, то королева пока не нашла способа это сделать. Мельком из окна она углядела великолепную новую статую в натуральную величину – подобие одной из любимых ее скаковых лошадей, великолепной Эстимейт. Статуя была установлена недавно в дальнем конце двора напротив крыльца и весьма приятно дополнила ее коллекцию. А пока королева подошла к покрытому сукном столику рядом с пианино, на сукне был разложен деревянный пазл. Пазлы были еще одной традицией шестинедельного пребывания в Сандрингеме, и она внимательно изучила картину. Королева узнала полотно Джона Констебля: много небесного простора и пушистых деревьев. Завтра пазл разберут и перемешают. Особую перчинку задаче добавит то, что готовую иллюстрацию тоже унесут из салона. Необходимо будет полагаться на память и терпение, которыми не все члены семьи обладают в равной мере.

Королева надеялась отвлечься, но ее мысли неизбежно возвращались к Неду Сен-Сиру. Он был на два года старше Чарльза, то есть теперь ему было бы семьдесят. “Семь декад”, – подумала она. По-библейски долгая жизнь, хотя сейчас можно легко дожить и до ста, чему доказательством была ее собственная мать и все те поздравительные телеграммы, которые она отправляла по долгу службы4.

Бедный, милый Нед. Для нее он все еще был школьником. В пятидесятые он часто бывал здесь гостем в сопровождении своей очаровательной матери и ее семьи. Неда выделяла копна рыжеватых светлых волос и неизменно обаятельная улыбка – обычно она служила извинением за что‐то, что он только что натворил или собирался натворить. Однажды Нед убедил юного Чарльза, что будет неплохо шутки ради спрятать несколько кусочков королевского пазла. Надо было видеть выражение лица Филипа, когда спустя две недели Чарльз признался в содеянном.

В следующий свой визит Нед принял выговор с достоинством. Кажется, она припоминала, что он явился с самодельным скворечником, который покаянно преподнес, и с парой школьных шуток, которые рассмешили Филипа до слез.

Чаще всего Неду сходило с рук его озорство. Подобно матери и любимому дяде Патрику, благодаря обаянию и харизме он стал “одним из тех особенных людей”, как выражалась ее собственная мать – и она знала, о чем говорит, потому что и сама, несомненно, принадлежала к породе “особенных”.

Возможно, это был несчастный случай. Возможно, Нед погиб в море, и руку каким‐то образом отделил гребной винт лодки. Но нет – ведь руку нашли в пакете. Должно быть, кто‐то…

Она молилась, чтобы по крайней мере поскорее нашли в остальном нетронутое тело. И уж точно не стоит углубляться в те ужасы, что рисует воображение. Королева вернулась к пазлу и безуспешно попыталась затеряться в раскидистых кронах Констебля.

Вернувшаяся за свой стол Рози раздраженно вперилась в экран компьютера. После капитанской службы в Королевской конной артиллерии и пары лет стремительного взлета по карьерной лестнице в Сити5 она могла собрать винтовку с завязанными глазами, обезоружить врага, оседлать взбесившуюся лошадь и разобрать финансовый отчет – но в Западном Лондоне, где она выросла, не было ферм и загородных угодий, а королевская семья все еще считала само собой разумеющимся многое, чему Рози только предстояло научиться.

Сейчас она загуглила “Эдвард Синсер” и поискала его во всех справочниках, которые только могла вспомнить, начиная с “Дебретт”, но аристократа с таким именем не нашла. Она не могла спросить прислугу, потому что они все носились, словно в зад ужаленные (как сказал бы принц Филип), готовясь к завтрашнему прибытию нескольких поколений королевской семьи. Но был один человек, который наверняка мог помочь, если бы она набралась духу попросить об этом.

Сэр Саймон Холкрофт не добился бы высокого звания личного секретаря, если бы не был помешан на контроле. Он заверил Рози, что она может звонить в Шотландию “в любое время дня и ночи”, если у нее возникнут какие‐либо вопросы или опасения любого рода. Со своей стороны, Рози не продержалась бы столько лет, будучи темнокожей женщиной-офицером в британской армии, не развив мощное чувство самодостаточности, поэтому она абсолютно не намеревалась звонить старшему коллеге. Однако королева находилась во дворце менее двух часов, а палец Рози уже завис над номером сэра Саймона в телефоне. Едва ли она могла позвонить в полицию, чтобы помочь с опознанием жертвы, если сама не знала, кто он такой. И никто не задавал ее величеству один и тот же вопрос дважды.

Черт.

Сэр Саймон был само очарование. На заднем плане раздавался звон стаканов и гул доброжелательной болтовни. Его голос звучал так, словно он находился в каком‐то баре или джентльменском клубе и хорошо проводил время.

– Рози, дорогая Рози. Эдвард Синсер, говорите? А как по буквам?

Рози нахмурилась. Как еще можно написать Син…

Черт.

Он озвучил мысль, которая только что пришла ей в голову:

– Только не говорите, что С-и-н‐с…

– Да, я так и думала, – сердито сказала она, постукивая ногтем по кожаной обивке стола.

– Разве я ничему вас не научил относительно фамильных имен аристократов? Вспомните “Чамли”.

Рози помнила. Фамилия на письме выглядела как “Cholmondeley”. Сэр Саймон научил ее обходить орфографические ловушки Биверов (“Belvoir”), Элторпов (“Althorp”), Баклю (“Buccleuch”) и Сен-Джонов (“St John”). Стоило догадаться.

– То есть это “Сен-” что‐то там?

– Точно так. Сен-Сир. С дефисом. Фамильное имя барона Манди. Базируются в Ледибридж-холле. Весьма милое местечко, окружено рвом, не очень большое, от вас минут сорок на машине. Семейство Манди – древние норфолкские аристократы. Им пожаловал титул король Иоанн в тринадцатом веке, – продолжал он. Ну конечно, сэр Саймон, историк-любитель, мог вспомнить все мельчайшие детали так сразу. – Тот самый Иоанн, который, как известно, утопил королевские драгоценности в заливе Уош. А что?

– Что-что? – переспросила Рози. Она все еще думала о королевских драгоценностях в заливе – они напомнили ей о кольце на мертвом пальце.

– Почему вы интересуетесь?

– Поводов для беспокойства нет, – твердо ответила она. И не солгала: едва ли находка была заботой личного секретаря королевы. Теперь, когда она знала имя жертвы, оставалось только передать информацию полиции.

– Всегда есть поводы для беспокойства, – возразил сэр Саймон.

Рози больше не слышала звона стаканов на заднем плане. Он ушел в какое‐то тихое место, чтобы сосредоточиться. Рози неохотно пересказала историю о руке и кольце.

– Боже, – откликнулся он. – Какой гротеск, – с минуту он помолчал, переваривая новости. – Нашли только руку? Никаких следов других частей тела?

– Пока нет.

– Будьте очень осторожны, Рози, – внезапно тон его сделался весьма серьезным. – И не впутывайте Босса, чего бы это ни стоило.

– Разумеется, – согласилась она и скрестила пальцы.

Рози понимала, что не впутывать Босса туда, куда она хотела быть впутанной, было практически невозможно, вне зависимости от приложенных усилий. Сэр Саймон не знал королеву в этом качестве так, как знала ее Рози.

– Она упомянула, что у жертвы был дедушка-барон.

– Не нынешний. Нынешний приходится ему дальним кузеном, насколько я помню. Все же стоит, наверное, телефонировать в Ледибридж, сообщить лорду Манди новости.

– Зачем? – поинтересовалась Рози. – Если он только далекий кузен?

– Они дружат с Боссом. И ей он тоже дальний родственник. Будет неправильно, если ему скажет полиция, а потом окажется, что руку опознал кто‐то в Сандрингеме и не сообщил сначала ему.

После короткого звонка контактному лицу в штаб-квартире полиции Норфолка, чтобы сообщить об открытии, Рози набрала номер Ледибридж-холла. Она почти надеялась на разговор с работником вроде нее, который мог бы затем передать семье ужасные подробности, но трубку взял сам достопочтенный лорд Манди (она проверила титул, чтобы не ошибиться в разговоре). Он долго задумчиво молчал. Передав новости так деликатно, как только было возможно, Рози теперь задавалась вопросом, на линии ли он еще.

– Вы в порядке, милорд?

– Боже мой, – звучал он так, будто у него сперло дыхание. – Мне нужно присесть. Какой кошмар.

– Простите, что мне пришлось…

– О нет, дорогая, не извиняйтесь. И зовите меня Хью. Спасибо, что позвонили. Очень заботливо с вашей стороны.

В свойственной его положению в обществе манере лорд Манди произносил слова чрезвычайно отчетливо и почти нарочито выверенным тоном, напоминая Рози всех графов и герцогов, с которыми она общалась по работе. Но они обычно звучали формально и сдержанно, в то время как он, казалось, был абсолютно потерян:

– Так вы уже говорили с полицией?

– Да, только что.

– Боже, боже, – голос дрожал. – Господь милосердный. Рука, говорите? Я видел его не так давно… Мы до этого много лет не общались, как вы, наверное, знаете.

– Нет, я не в курсе, – признала Рози.

Зато сэр Саймон наверняка все знал.

– Но после похорон моей жены летом… Он повел себя очень достойно. Мне показалось, что он хочет зарыть топор войны. Полиция знает что‐то о том, как…?

– Пока рано судить, – объяснила Рози. – Им известно совсем немного.

– Что ж, вы очень добры, что позвонили. Я… простите. Не знаю, что и… Как ее величество узнала?

– Кисть нашли недалеко от Сандрингема. Полиция передала нам информацию в качестве жеста доброй воли.

– Недалеко от Сандрингема… Как ужасно. Ее Величество, должно быть… Передайте ей мои соболезнования. Мы должны увидеться после Рождества, но я понимаю, что нынешние обстоятельства несколько осложняют положение. Как они, кстати, поняли, что это Эдвард?

Рози вздохнула:

– По кольцу, милорд, – она не могла заставить себя называть его Хью. Она не так привыкла тереться плечами с аристократией, как сэр Саймон.

– Боже… Кольцо… У меня и у самого такое есть…

Он снова затих, и Рози представила, как он в ужасе уставился на свою левую руку.

– Мне очень жаль.

– Что вы. Вы тут ни при чем… Какой кошмар. Спасибо, что позвонили. Пожалуйста, пожелайте Ее Величеству счастливого Рождества от нас. Надеюсь, она скоро поправится.

Последняя фраза застала Рози врасплох. Откуда он знает, что королеве нездоровится? Затем она вспомнила, что об этом писали в “Таймс” из‐за отмены поезда.

– Обязательно передам, – заверила она, хотя и не собиралась этого делать.

Меньше всего Боссу было нужно, чтобы люди за пределами семейного круга судачили о ее здоровье.

Затем Рози вернулась к своему ноутбуку и вбила в поисковую строку “Эдвард Сен-Сир”.

В Википедии значилось, что Эдвард родился в 1946 году и был единственным внуком десятого барона Манди. Вырос в семейном поместье Сен-Сиров, в 1970‐х годах недолго пробыл в Греции, Лондоне и Калифорнии, где основал две провальные рок-группы, затем перебрался к матери в небольшое поместье под названием Эбботсвуд, к югу от Кингс-Линн, где организовал пару скандальных рок-концертов, а позже и второй по популярности литературный фестиваль в Норфолке. Был женат и разведен трижды, вторая жена была няней детей от первого брака. В этом месте в статье давались ссылки на газетные заметки о скандале, их Рози проигнорировала. Эдвард входил в советы различных благотворительных организаций, две из которых боролись с наркотиками, а одна поддерживала беженцев в Греции.

Раз уж она начала, Рози почитала и про нынешнего лорда Манди. Хью был сыном Ральфа, одиннадцатого барона, который, в свою очередь, был племянником деда Эдварда, десятого барона, умершего без наследников мужского пола. То есть Хью и Эдвард Сен-Сир приходились друг другу двоюродными братьями. Сэр Саймон снова оказался прав. Рози подумала о собственной семье. У нее было множество двоюродных и троюродных братьев и сестер, некоторые жили в Нигерии, некоторые в Техасе и Нью-Йорке, а некоторые в Пекхэме, на юге Лондона. Благодаря социальным сетям и бесчисленным семейным чатам, созданным ее мамой и тетушками, она не могла не знать, кто чем занимается: “отличники” (одной из них была Рози), “плохие парни”, пасторы, финансовые вундеркинды, технические гуру поколения Z, молодые родители (“Вот видишь, Рози?” – говорила мать) и те, кто, к тихому отчаянию ее матери, пытались наладить собственную жизнь, прежде чем плодить новых Ошоди. Конечно, это не то же самое, что “древняя норфолкская аристократия”, но большая семья – да, об этом она знала не понаслышке. И да, если бы что‐то случилось с одним из них, ее мама обязательно хотела бы знать.

Последующий поиск по картинкам выдал фотографии высокого стройного мужчины с кожей цвета чая с молоком, острым носом, румяными щеками, прямыми густыми бровями и глазами такими же голубыми и пронзительными, как у королевы.

На более ранних фотографиях молодой Эдвард меланхолично подпирал белые стены, увитые бугенвиллеями: босой, в джинсах клеш и выцветших футболках, в сопровождении женщин в мини-юбках с прическами а-ля Брижит Бардо. Позже, запечатленный с вереницей стройных блондинок в облегающих платьях, он, похоже, отдавал предпочтение розовым и фиолетовым пиджакам, балансирующим на грани китча.

Судя по последним снимкам, Эдвард затем перешел на более непринужденный деревенский стиль: вощеная куртка поверх джинсовой рубашки, потертая шляпа трилби и хлопковый шарф с бахромой, подчеркивающий цвет глаз. Благодаря выдающимся бровям и крупному носу его лицо могло бы выглядеть устрашающе, но когда Эдвард демонстрировал яркую, белоснежную, небританскую улыбку, его харизма мгновенно привлекала внимание, даже на фотографиях, где полированная медь волос выцвела до бледного золота.

На самой свежей фотографии, которую Рози удалось найти, он стоял у капота старого лендровера “Дефендер”, выкрашенного в розовый, а у его ног сидели три собаки. Сен-Сир облокачивался на открытую дверь автомобиля, и на мизинце левой руки отчетливо виднелся перстень с печаткой. Рози передернулась.