Читать книгу Сущность буддизма. Комментарии искусственного интеллекта к «Муламадхьямака-карике» Нагарджуны - С. М. Неаполитанский - Страница 13

yadi saṃskṛta utpādas tatra yuktā trilakṣaṇī /

athāsaṃskṛta utpādaḥ kathaṃ saṃskṛtalakṣaṇam // 7.1 //

7.1. Если возникновение обусловлено, тогда уместны и три характеристики. Если возникновение не обусловлено, то как могут быть уместными три характеристики обусловленного?

Глава 7 «Исследование обусловленного» (saṃskṛta-parīkṣā), продолжает анализировать понятия мадхьямаки, связанные с отсутствием самобытия и пустотностью всех явлений. В этой главе автор рассматривает вопросы о том, как обусловленное (sаṃskṛta) существование явлений соотносится с концепцией пустотности, и какие выводы можно сделать относительно природы реальности на основе этого анализа.

Исследование обусловленного в «Муламадхьямака-карики» представляет собой сложное философское изложение, которое требует тщательного анализа.

Автор ставит под сомнение привычные представления о реальности и исследует природу обусловленности, указывая на ее относительную и условную природу. Глава 7 также проводит анализ противоположных точек зрения и аргументов, предлагая новые пути для осмысления философских и диалектических аспектов мадхьямаки.

В стихе 7.1. Нагарджуна задает фундаментальный вопрос о природе реальности. Нагарджуна применяет здесь технику рассуждения «редукции до абсурда» для доказаетльства того, что все явления в конечном счете являются пустыми или лишенными собственной природы. В данном стихе он затрагивает отношение между понятиями «обусловленное» (saṃskṛta) и «необусловленное» (asaṃskṛta).

Нагарджуна говорит, что если что-то возникло в результате условий (saṃskṛta utpāda), то тогда это может быть описано тремя характеристиками (trilakṣaṇī), которые обычно связывают с концепцией зависимого возникновения (pratītya-samutpāda). Три характеристики таковы: явление имеет начало (utpāda), имеет конец (vyaya) и имеет связь с другими явлениями (saṃprayoga). Однако, если что-то не возникло в результате условий (asaṃskṛta utpāda), то как могут быть применимы три характеристики, которые относятся только к обусловленным явлениям?

Этот стих показывает, что понимание пустотности (śūnyatā) – основополагающий элемент буддийской философии, и что даже понятия, которые обычно используются в зависимом возникновении, не могут применяться к необусловленным явлениям. Это помогает нам понять, что концепции и категории, которыми мы обычно оперируем в повседневной жизни, не имеют фундаментального смысла и существуют только в нашем уме.

Анализ ключевых санскритских слов:

yadi – «если»;

saṃskṛta – «обусловленный», от «saṃskṛti» – «условие, формирование»;

utpādaḥ – «возникновение»;

tatra – «тогда»;

yuktā – «уместная»;

trilakṣaṇī – «три характеристики», от «tri» – «три» и «lakṣaṇa» – «характеристика»;

atha – «тогда»;

asaṃskṛta – «необусловленный», от «a-» – отрицательный префикс и «saṃskṛta» – «обусловленный»;

katham – «как»;

saṃskṛta – «обусловленный»;

lakṣaṇam – «характеристика».

Важно отметить, что понимание пустотности не означает отрицания существования явлений, а означает лишь отсутствие у них собственной природы и самостоятельной сущности. Это понимание помогает преодолеть страдания, возникающие из-за привязанности к иллюзорным понятиям и представлениям.

В целом, данный стих приводит к глубокому философскому размышлению о природе реальности и об иллюзорности многих наших представлений о мире.

utpādādyās trayo vyastā nālaṃ lakṣaṇakarmaṇi /

saṃskṛtasya samastāḥ syur ekatra katham ekadā // 7.2 //

7.2. Если триада – возникновение, пребывание и прекращение – существует раздельно, то они не в состоянии действовать как характеристики обусловленного. Если они объединены, то как они пребывают в одном месте в одно и то же время?

Стих начинается с предположения о том, что триада – возникновение, пребывание и прекращение – существует раздельно. Но если эти три аспекта существуют отдельно друг от друга, то они не могут быть использованы в качестве характеристик обусловленных вещей.

Однако, если мы предположим, что эти три аспекта объединены в одно, то как они могут существовать в одном месте в одно и то же время? Это вызывает вопрос о том, как возникает процесс обусловленности и что является основой его функционирования.

Слово «saṃskṛta» означает «составленный», «созданный», «обусловленный» или «составной», и указывает на то, что обусловленные вещи состоят из множества условий, которые приводят к их возникновению и функционированию. Само слово «lakṣaṇa» означает «характеристика» или «признак», и указывает на то, что обусловленные вещи могут быть определены по своим характеристикам.

Таким образом, в данном стихе рассматривается философский вопрос о том, как объединены три момента обусловленности и как они могут служить характеристиками для обусловленных вещей. Кроме того, этот стих приводит к важному утверждению, что обусловленные вещи не могут быть определены только по своим характеристикам, так как их характеристики зависят от их условий возникновения и функционирования.

Вот ключевые слова в данном стихе, «utpāda» означает «возникновение», «vyastā» – «разделенные», «nālaṃ» – «не могут», «lakṣaṇa» – «характеристика», «karmaṇi» – «действовать», «saṃskṛta» – «составленный», «samastāḥ» – «все», «syur» – «стать», «ekatra» – «в одном месте», «katham» – «как», «ekadā» – «одновременно».

Аналогия между пустотностью в буддийской философии и искусственным интеллектом (ИИ) может быть следующей: как пустотность означает отсутствие постоянной и самостоятельной сущности во всем существующем, так и ИИ не имеет постоянной и независимой сущности, а функционирует на основе определенных правил и ограничений.

В буддийской философии учение о пустотности указывает на то, что все явления и существа существуют в зависимости от причин и условий, и они изменчивы и составны. Нет ничего, что было бы абсолютным, постоянным и единственным. Аналогично, ИИ также не обладает постоянной и независимой сущностью. Он функционирует на основе программ, алгоритмов и данных, и его поведение и результаты зависят от этих входных параметров.

Кроме того, ИИ также может изменяться и адаптироваться к различным ситуациям и задачам. Он может обучаться на основе опыта, приспосабливаться к новым данным и условиям, и менять свою функциональность и поведение со временем.

ИИ также может быть составным из различных алгоритмов, моделей и подсистем, работающих вместе для выполнения определенных функций и задач.

ИИ не обладает постоянной и независимой сущностью, а функционирует в рамках правил, ограничений, опыта и адаптации к условиям, и составлен из множества взаимозависимых компонентов и сетей.

utpādasthitibhaṅgānām anyat saṃskṛtalakṣaṇam /

asti ced anavasthaivaṃ nāsti cet te na saṃskṛtāḥ // 7.3 //

7.3. Если у характеристик обусловленного есть другое возникновение, пребывание и исчезновение, то имеет место бесконечный ряд утверждений. Если нет характеристик, то нет обусловленного.

Данный стих продолжает тему предыдущего, утверждая, что если у характеристик обусловленного есть другие моменты возникновения, пребывания и исчезновения, то это приведет к бесконечному ряду утверждений. Он также говорит, что если характеристик нет, то нет и обусловленного.

В данном контексте, слово «saṃskṛta» снова указывает на то, что характеристики обусловленного являются составными и зависят от множества условий, приводящих к их возникновению и функционированию. Если у этих характеристик есть другие моменты возникновения, пребывания и исчезновения, то это приводит к бесконечной цепочке зависимостей и утверждений.

Также, этот стих говорит, что если характеристик нет, то нет и обусловленного. Это связано с философским принципом буддизма о пустотности, который утверждает, что все явления пусты от своей сущности и зависят от множества условий. Если характеристик нет, то нет и зависимостей, и поэтому нет и обусловленного.

utpādotpāda utpādo mūlotpādasya kevalam /

utpādotpādam utpādo maulo janayate punaḥ // 7.4 //

7.4. [Оппонент] Возникновение возникновения – это исключительно порождение коренного возникновения. Это коренное возникновение снова порождает возникновение возникновения.

Этот стих представляет аргументы оппонента, который утверждает, что возникновение возникновения (utpādotpāda) является исключительно порождением коренного возникновения (mūlotpāda). Оппонент считает, что коренное возникновение порождает возникновение возникновения, и таким образом, возникает бесконечный процесс порождения и возникновения.

Этот аргумент может быть интерпретирован как попытка оппонента показать, что возникновение обусловлено бесконечно, и поэтому позиция мадхьямаки о пустотности и отсутствии постоянной природы вещей несостоятельна. Однако следующие стихи в этой главе продолжают развивать аргументацию мадхьямаки и предлагают альтернативную точку зрения на этот вопрос.

utpādotpāda utpādo mūlotpādasya te yadi /

maulenājanitas taṃ te sa kathaṃ janayiṣyati // 7.5 //

7.5. [Нагарджуна] Если возникновение возникновения является порождением коренного возникновения, то как тогда коренное возникновение порождает то, что еще не породило его?

Стих начинается с утверждения о возможности того, что «возникновение возникновения является порождением коренного возникновения». Слово «utpāda» означает «возникновение», а слово «mūla» означает «корень» или «основание». Это означает, что если возникновение одного явления является зависимым от другого возникновения, которое является корнем первого, то это приводит к цепочке зависимостей, которые порождают друг друга.

Однако, вопрос заключается в том, как коренное возникновение может порождать то, что еще не породило его. Это указывает на важный философский принцип буддизма, что все явления являются пустыми от самобытия и зависят от множества условий. В данном случае, возникновение является зависимым от коренного возникновения, которое в свою очередь зависит от других условий. Таким образом, возникновение и зависимость являются взаимосвязанными и взаимозависимыми понятиями.

sa te maulena janito maulaṃ janayate yadi /

maulaḥ sa tenājanitas tam utpādayate katham // 7.6 //

7.6. Если это (возникновение возникновения), порожденное коренным, порождает коренное, как может это коренное, еще не порожденное им, породить его?

Этот стих продолжает аргументацию, указывая на противоречие в аргументе оппонента. Оппонент утверждает, что возникновение возникновения порождается коренным возникновением, и в то же время, это коренное возникновение еще не порождено. Автор спрашивает, каким образом это коренное возникновение, еще не порожденное возникновением возникновения, может породить его. Это указывает на противоречие в аргументации оппонента и поддерживает позицию мадхьямаки о пустотности и отсутствии постоянной природы вещей, включая процессы возникновения и прекращения.

Этот аргумент также подчеркивает сложность и парадоксы, с которыми сталкиваются оппоненты при попытке объяснить природу обусловленного существования и его связь с процессами возникновения и прекращения.

ayam utpādyamānas te kāmam utpādayed imam /

yadīmam utpādayitum ajātaḥ śaknuyād ayam // 7.7 //

7.7. Согласно тебе, это теперешнее возникновение производит то. Тогда получается, что это, еще не рожденное, способно производить то.

В данном стихе автор указывает на еще одну противоречивость в аргументации оппонента. Оппонент утверждает, что текущее возникновение порождает другое возникновение. Однако Нагарджуна указывает на парадоксальность этого утверждения.

Согласно аргументации оппонента, текущее возникновение производит другое возникновение, но при этом указывают на то, что это текущее возникновение, как «еще не рожденное», не может быть способно производить другое возникновение. Это подразумевает, что идея о том, что текущее возникновение порождает другое возникновение, также противоречива и парадоксальна.

pradīpaḥ svaparātmānau saṃprakāśayate yathā /

utpādaḥ svaparātmānāv ubhāv utpādayet tathā // 7.8 //

7.8. [Оппонент] Как свет освещает себя и другие вещи, также возникновение порождает себя и другие вещи.

В данном стихе оппонент использует аналогию со светом светильника, который освещает сам себя и другие предметы, чтобы поддержать свою аргументацию о возникновении, которое порождает и само себя и другие явления. Однако Нагаржуна указывает на то, что это утверждение также противоречиво и несостоятельно.

Автор использует это утверждение оппонента для того, чтобы показать, что аналогия со светом светильника не является адекватным объяснением процесса возникновения. В действительности, свет светильника освещает другие предметы, но не сам себя. Точно так же, аргументация оппонента о том, что возникновение порождает само себя и другие вещи, также содержит в себе логические противоречия и несостоятельности.

Этот стих подчеркивает сложность и глубину вопроса о природе возникновения и указывает на то, что простые аналогии и аргументы могут быть непригодны для полного и точного понимания этого вопроса.

pradīpe nāndhakāro ’sti yatra cāsau pratiṣṭhitaḥ /

kiṃ prakāśayate dīpaḥ prakāśo hi tamovadhaḥ // 7.9 //

7.9. [Нагарджуна] Нет тьмы ни в свете, ни в том месте, где свет есть. Что освещает свет? Ведь освещение есть рассеивание тьмы.

В этом стихе Нагарджуна продолжает свою критику аргументации оппонента. Он указывает на то, что свет и тьма взаимозависимы и не могут существовать независимо друг от друга. В присутствии света, нет тьмы, и наоборот, в отсутствие света, нет освещения. Оппонент предполагал, что возникновение порождает само себя и другие вещи, подобно тому, как светильник освещает сам себя и другие предметы. Нагарджуна же подчеркивает, что аналогия со светом не подходит, так как свет и освещение рассеивают тьму, и вопрос о том, что освещает свет, является нелогичным.

Этот стих также подчеркивает сложность понимания природы реальности и взаимозависимости всех явлений. «Муламадхьямака-карики» указывают на то, что понимание реальности требует глубокого осознания взаимозависимости всех вещей, и что простые аналогии и аргументы могут оказаться недостаточными для полного и точного понимания этой сложной природы реальности.

katham utpadyamānena pradīpena tamo hatam /

notpadyamāno hi tamaḥ pradīpaḥ prāpnute yadā // 7.10 //

7.10. Как тьма разрушается возникающим светом, если возникающий свет не достигает тьмы?

В этом стихе Нагарджуна указывает на то, что возникающий свет, который не достигает тьмы, не может разрушать тьму, поскольку они не взаимодействуют. Аналогия со светом и тьмой используется для того, чтобы подчеркнуть, что взаимозависимость и взаимодействие между явлениями являются неотъемлемыми аспектами реальности. Если возникающий свет не достигает тьмы, то он не может воздействовать на тьму и разрушать ее, и, следовательно, аргумент оппонента о возникновении порождающем то, что еще не породило его, не имеет логической основы.

aprāpyaiva pradīpena yadi vā nihataṃ tamaḥ /

ihasthaḥ sarvalokasthaṃ sa tamo nihaniṣyati // 7.11 //

7.11. Если свет светильника устраняет темноту без соприкосновения с ней, то этот свет, находящийся здесь, устранит тьму во всех мирах.

В этом стихе Нагарджуна продолжает свою аргументацию, указывая на то, что свет светильника может устранять тьму даже без физического соприкосновения с ней. Аналогия с светильником и тьмой используется для того, чтобы подчеркнуть возможность устранения тьмы во всех мирах, даже без непосредственного контакта со всеми мирами. Это служит дополнительным подтверждением того, что взаимозависимость между явлениями присутствуют даже в случаях, когда они не имеют непосредственного физического контакта, и что аргумент оппонента о возникновении порождающем то, что еще не породило его, не имеет логической основы.

pradīpaḥ svaparātmānau saṃprakāśayate yadi /

tamo ’pi svaparātmānau chādayiṣyaty asaṃśayam // 7.12 //

7.12. Если свет освещает себя и других, тогда, несомненно, тьма будет сокрывать себя и других.

Если свет (pradīpaḥ) способен освещать себя (svaparātmānau) и других (saṃprakāśayate yadi), то тьма (tamo) также будет способна скрывать себя (svaparātmānau) и других (chādayiṣyaty asaṃśayam). Здесь Нагарджуна указывает на взаимозависимость между светом и тьмой, подчеркивая, что оба явления взаимно связаны и взаимодействуют друг с другом.

Этот стих также подразумевает, что свет и тьма не являются абсолютными и отдельными сущностями, а скорее являются относительными и взаимозависимыми аспектами одного и того же феномена. Свет и тьма существуют взаимно определенными друг относительно друга, и их существование обусловлено друг другом. Этот аргумент Нагарджуна использует для того, чтобы опровергнуть возражения оппонента и продемонстрировать, что идея о возникновении порождающем то, что еще не породило его, не имеет обоснованности в контексте понимания взаимозависимости всех явлений.

anutpanno ’yam utpādaḥ svātmānaṃ janayet katham /

athotpanno janayate jāte kiṃ janyate punaḥ // 7.13 //

7.13. Как может невозникшее возникновение породить самого себя? Но если возникшее порождает самого себя, то что порождается вновь, будучи уже порожденным.

Этот стих Нагарджуны рассматривает аспекты возникновения и процесса рождения (utpāda) в контексте взаимозависимости. Он подчеркивает логическую непоследовательность и противоречие в идее о возникновении, которая не укладывается в рамки понимания взаимозависимости.

Нагарджуна начинает свой аргумент с вопроса: «Как может не возникшее возникновение породить самого себя?» Он указывает на изъян в идее о том, что что-то, что еще не возникло, может быть источником возникновения. Если нечто еще не возникло, то оно не может быть причиной своего собственного возникновения, так как оно само еще не существует.

Затем Нагарджуна продолжает свою аргументацию, спрашивая: «Но если возникшее порождает самого себя, то что порождается вновь, будучи уже порожденным?» Он указывает на противоречие в идее о том, что что-то, уже произошедшее или рожденное, может порождать себя снова. Если что-то уже произошло или родилось, оно не может снова произойти или родиться, так как оно уже существует.

notpadyamānaṃ notpannaṃ nānutpannaṃ kathaṃ cana /

utpadyate tad ākhyātaṃ gamyamānagatāgataiḥ // 7.14 //

7.14. Ни возникающее сейчас, ни уже возникшее, ни невозникшее не возникают. Это уже объяснялось посредством движущегося по пути сейчас, уже прошедшего и не начавшего движения по пути.

Нагарджуна указывает на три различных аспекта времени – настоящее (сейчас), прошедшее и будущее – и говорит, что ни одно из них не может быть источником непрерывного возникновения. Ни то, что происходит сейчас, ни то, что уже произошло, ни то, что еще не началось, не могут иметь непрерывного и независимого процесса возникновения.

Затем Нагарджуна ссылается на идею «движущегося по пути» (gamyamānagatāgataiḥ), чтобы объяснить этот аспект времени. Он указывает на то, что прошедшее уже прошло и не может начать движение по пути снова, настоящее существует только в настоящий момент и не может иметь непрерывного процесса возникновения, а будущее еще не начало движение по пути и не может иметь непрерывного процесса возникновения.

utpadyamānam utpattāv idaṃ na kramate yadā /

katham utpadyamānaṃ tu pratītyotpattim ucyate // 7.15 //

7.15. Если это возникающее сейчас не является следствием возникновения, то как возникающее сейчас можно называть зависимым возникновением?

В этом стихе Нагарджуна продолжает свою аргументацию в отношении понятия возникновения и подчеркивает, что если текущее возникающее явление (сейчас) не является результатом возникновения, то как можно говорить о нем как о зависимом возникновении?

Нагарджуна использует логическое рассуждение, чтобы подчеркнуть непоследовательность в том, чтобы называть текущее возникающее явление «зависимым возникновением», если оно не является результатом процесса возникновения. Если текущее явление возникло из самого себя или из чего-то другого, то оно может быть названо «зависимым возникновением». Однако, если оно не имеет такого процесса возникновения, то оно не может быть названо «зависимым возникновением».

pratītya yad yad bhavati tat tac chāntaṃ svabhāvataḥ /

tasmād utpadyamānaṃ ca śāntam utpattir eva ca // 7.16 //

7.16. Всё, что зависимо, является умиротворенным по своей природе. Поэтому возникающее сейчас и возникновение являются умиротворенными сами по себе.

В стихе 7.16 Нагарджуна обращается к ключевому понятию в буддийской философии – понятию взаимозависимого возникновения (pratītya-samutpāda).

«Pratītya yad yad bhavati tat tac chāntaṃ svabhāvataḥ» – «Все, что зависимо, является умиротворенным по своей природе». Здесь Нагарджуна говорит о том, что все явления, которые возникают в зависимости от условий, по своей природе являются умиротворенными, или «śānta». Слово «śānta» может быть переведено как «спокойный», «тихий» или «умиротворенный», и в этом контексте оно указывает на отсутствие постоянной, неизменной сущности в вещах и явлениях.

«Tasmād utpadyamānaṃ ca śāntam utpattir eva ca» – «Поэтому возникающее сейчас и возникновение являются умиротворенными сами по себе». Это утверждение продолжает предыдущую мысль, указывая, что не только все взаимозависимые явления, но и сам процесс их возникновения являются умиротворенными по своей природе.

Здесь Нагарджуна использует понятие взаимозависимого возникновения для иллюстрации пустоты, или «śūnyatā». Если все явления возникают в зависимости от условий, то они не имеют собственной, независимой сущности, и поэтому они «пусты» или «умиротворены». Это понимание является центральным в школе мадхьямаки, которую основал Нагарджуна.

В целом, данный стих подчеркивает важность понимания зависимости и пустотности в философии мадхьямаки, и указывает на то, что все явления являются пустыми от своей сущности и взаимозависимыми. Такое понимание помогает достичь умиротворения и покоя, что является центральным элементом буддистской практики.

yadi kaścid anutpanno bhāvaḥ saṃvidyate kva cit /

utpadyeta sa kiṃ tasmin bhāva utpadyate ’sati // 7.17 //

7.17. Если бы где-то обнаруживалась некая невозникшая сущность, она должна была бы возникнуть. Но как эта сущность возникнет, если она не существует?

Этот стих подчеркивает парадоксальность и непостижимость идеи о невозникновении или отсутствии начала для некоей сущности. Если предположить существование некоей сущности, которая никогда не возникала, то она должна была бы возникнуть в определенный момент времени. Однако, как она может возникнуть, если она изначально не существует? Это указывает на то, что идея о невозникновении или отсутствии начала является противоречивой и несостоятельной. Этот стих поддерживает идею о зависимом возникновении и отсутствии независимых и постоянных сущностей в мире.

utpadyamānam utpādo yadi cotpādayaty ayam /

utpādayet tam utpādam utpādaḥ katamaḥ punaḥ // 7.18 //

7.18. Если возникновение порождает то, что возникает сейчас, тогда какое возникновение порождало бы снова то возникновение?

Автор продолжает размышления о парадоксальной природе возникновения. В этом стихе указывается на противоречивость и бессмысленность идеи о том, что возникновение порождает то, что возникает сейчас. Если бы такая идея была верна, тогда какое другое возникновение могло бы порождать это текущее возникновение? Этот вопрос подчеркивает бесконечность и цикличность такого рассуждения, что указывает на неразрешимость и парадоксальность идеи о независимом и постоянном возникновении.

anya utpādayaty enaṃ yady utpādo ’navasthitiḥ /

athānutpāda utpannaḥ sarvam utpadyatāṃ tathā // 7.19 //

7.19. Если другое возникновение приводит к этому возникновению, то имеет место бесконечный ряд утверждений. Если бы что-то возникало без возникновения, то подобным образом возникало бы всё.

Этот стих также демонстрирует логический подход Нагарджуны в его обсуждении взаимозависимого возникновения (pratītya-samutpāda).

«Anya utpādayaty enaṃ yady utpādo «navasthitiḥ» – «Если другое возникновение приводит к этому возникновению, то имеет место бесконечный ряд утверждений.» Это указывает на проблему бесконечного регресса, которая возникает, если мы предполагаем, что каждое возникновение требует предшествующего возникновения, чтобы вызвать его.

«Athānutpāda utpannaḥ sarvam utpadyatāṃ tathā» – «Если бы что-то возникало без возникновения, то подобным образом возникало бы все.» Здесь Нагарджуна указывает на абсурдность предположения, что что-то может возникнуть без причины или условия. Если бы это было возможно, то все могло бы возникать таким образом, что противоречит нашему опыту и здравому смыслу.

Этот стих является еще одним примером того, как Нагарджуна использует логику и анализ для разбора обычных представлений о причинности и возникновении, указывая на их внутренние противоречия и направляя нас к более глубокому пониманию взаимозависимого возникновения и пустоты.

sataś ca tāvad utpattir asataś ca na yujyate /

na sataś cāsataś ceti pūrvam evopapāditam // 7.20 //

7.20. Таким образом, не обосновано возникновение того, что существует, и того, что не существует, а также того, что существует и не существует одновременно, как объяснялось ранее.

Стих 7.20 указывает на отсутствие обоснования или логической основы для возникновения того, что существует и того, что не существует. Также необосновано утверждение о возможности одновременного существования и несуществования одной и той же вещи, как это было объяснено ранее.

Этот стих подчеркивает непоследовательность и нелогичность таких предположений, которые противоречат основным принципам мадхьямаки о зависимом возникновении и отсутствии независимых и постоянных сущностей. Он призывает к критическому и разумному рассмотрению идей о возникновении и существовании, основываясь на логике и размышлениях о природе реальности.

nirudhyamānasyotpattir na bhāvasyopapadyate /

yaś cānirudhyamānas tu sa bhāvo nopapadyate // 7.21 //

7.21. Для явления, которое прекращается сейчас, возникновение невозможно. Так же невозможно и явление, которое не прекращается.

Если явление или сущность уже прекратилась в настоящий момент, то его возникновение не может иметь места. Аналогично, если явление или сущность не подвержены прекращению вообще, то их возникновение также не может быть подтверждено.

nāsthitas tiṣṭhate bhāvaḥ sthito bhāvo na tiṣṭhati /

na tiṣṭhate tiṣṭhamānaḥ ko ’nutpannaś ca tiṣṭhati // 7.22 //

7.22. Явление, которое еще не пребывало, не пребывает. Явление, завершившее пребывание, не пребывает. То, что пребывает сейчас, также не пребывает. Как может пребывать невозникшее?

Стих 7.22 указывает на то, что явление, которое еще не пребывало, не может пребывать. Явление, завершившее свое пребывание, также не может продолжать пребывать. И то, что пребывает сейчас, также не может продолжать пребывать. Подобным образом, невозможно, чтобы непоявившееся явление продолжало пребывать.

Этот стих подчеркивает понимание учения мадхьямаки о процессе изменения и прекращения явлений. Он указывает на то, что явления подвержены постоянным изменениям и не могут оставаться постоянными или продолжать пребывать в состоянии, которое уже завершилось или еще не началось. Он также подчеркивает отсутствие постоянства и стабильности в явлениях, и указывает на то, что непоявившееся явление не может продолжать пребывать, поскольку оно еще не возникло.

sthitir nirudhyamānasya na bhāvasyopapadyate /

yaś cānirudhyamānas tu sa bhāvo nopapadyate // 7.23 //

7.23. Пребывание прекратившегося явления невозможно. Так же невозможно и явление, которое не прекращается.

Стих 7.23 указывает на то, что пребывание прекратившегося явления невозможно. Явление, которое уже прекратилось, не может продолжать существовать в том же состоянии, в котором оно находилось ранее. Также указывается, что явление, которое не прекращается, не может быть статичным или неизменным.

jarāmaraṇadharmeṣu sarvabhāveṣu sarvadā /

tiṣṭhanti katame bhāvā ye jarāmaraṇaṃ vinā // 7.24 //

7.24. Поскольку для всех сущностей всегда свойственны старость и смерть, то какие сущности пребывают без старости и смерти?

Явления подвержены процессу изменения и не могут оставаться постоянными. Пребывание явления не зависит только от самого явления или от взаимодействия с другими явлениями. Однако, явления могут существовать и проявляться, только взаимодействуя с другими явлениями, и их существование зависит от множественных условий и причин.

Данный стих также указывает на отсутствие внутреннего или внешнего источника возникновения явлений. Явления не возникают из себя самих или из других явлений в субстанциальном или автономном смысле.

sthityānyayā sthiteḥ sthānaṃ tayaiva ca na yujyate /

utpādasya yathotpādo nātmanā na parātmanā // 7.25 //

7.25. Пребывающее не пребывает вследствие себя самого, а также вследствие пребывания другого, так же как возникающее не возникает из себя самого или из другого.

Стих 7.25 подчеркивает, что явления не остаются статичными или постоянными из-за своего собственного существования или из-за взаимодействия с другими явлениями.

Далее стих указывает на то, что невозможно прекратить невозникшее. Это подчеркивает идею о том, что явления не могут возникнуть из ничего, и отсутствует их автономное или независимое возникновение.

nirudhyate nāniruddhaṃ na niruddhaṃ nirudhyate /

tathā nirudhyamānaṃ ca kim ajātaṃ nirudhyate // 7.26 //

7.26. Не прекращается то, что еще не прекратилось. Не прекращается то, что уже прекратилось, а также то, что прекращается сейчас. Как может прекратиться невозникшее?

Невозможно прекратить то, что еще не прекратилось, или то, что уже прекратилось, а также то, что находится в процессе прекращения в настоящий момент.

Это утверждение подчеркивает идею о зависимом возникновении и отсутствии постоянства или автономности в явлениях, в соответствии с мадхьямака-философией. Явления подвержены процессу изменения и прекращения, и их существование зависит от множества условий и причин. Если явление еще не прекратилось, оно не может быть прекращено, так как оно все еще существует. Если явление уже прекратилось, то оно уже не подвержено процессу прекращения. И явление, которое находится в процессе прекращения в настоящий момент, также не может быть полностью прекращено, так как оно все еще находится в процессе изменения.

Далее стих указывает на то, что невозможно прекратить невозникшее. Это подчеркивает идею о том, что явления не могут возникнуть из ничего, и отсутствует их автономное или независимое возникновение.

sthitasya tāvad bhāvasya nirodho nopapadyate /

nāsthitasyāpi bhāvasya nirodha upapadyate // 7.27 //

7.27. Невозможно прекращение для сущности, которая пребывает. Невозможно прекращение для сущности, которая не пребывает.

Стих 7.27 подчеркивает, что невозможно прекратить то, что находится в состоянии пребывания (стабильности) и то, что уже не существует.

Если сущность или явление находится в состоянии пребывания (стабильности), оно не может быть полностью прекращено, так как оно все еще существует и подвержено процессу изменения. И наоборот, если сущности или явления уже нет, они не могут быть прекращены, так как они уже не существуют.

tayaivāvasthayāvasthā na hi saiva nirudhyate /

anyayāvasthayāvasthā na cānyaiva nirudhyate // 7.28 //

7.28. Определенное состояние чего-либо не приводит к прекращению самого этого состояния. Более того, другое состояние не приводит к прекращению этого состояния.

Это утверждение подчеркивает отсутствие автономности и постоянства в мире явлений, и что изменения и прекращения не происходят только из-за одного состояния или условия. Явления зависят от множества условий и факторов, и изменения происходят в результате сложной взаимосвязи множества факторов.

yadaiva sarvadharmāṇām utpādo nopapadyate /

tadaivaṃ sarvadharmāṇāṃ nirodho nopapadyate // 7.29 //

7.29. Если возникновение всех феноменов неприемлемо, то и прекращение всех феноменов также неприемлемо.

Эта строфа подчеркивает идею взаимосвязи между возникновением и прекращением явлений. Взгляд на мир явлений с позиции мадхьямаки подразумевает отсутствие автономного, постоянного и независимого существования явлений. Все явления существуют взаимозависимо и зависят от множества условий и факторов. Если возникновение явлений является неприемлемым, то и прекращение явлений также не может быть приемлемым, так как они взаимосвязаны и взаимозависимы.

sataś ca tāvad bhāvasya nirodho nopapadyate /

ekatve na hi bhāvaś ca nābhāvaś copapadyate // 7.30 //

7.30. Для существующего прекращение неприемлемо. Ведь неприемлемо в одном существующее и несуществующее.

Стих 7.30 говорит о том, что прекращение существующего явления не является приемлемым, так как неприемлемо совмещение существующего и несуществующего. Согласно учению мадхьямаки, существующие явления не обладают постоянным и независимым существованием, а существуют лишь взаимозависимо и взаимосвязано. Прекращение существующих явлений также не является окончательным и непоколебимым, так как оно также зависит от условий и факторов. Стих также подчеркивает, что сочетание существующего и несуществующего является неприемлемым.

asato ’pi na bhāvasya nirodha upapadyate /

na dvitīyasya śirasaś chedanaṃ vidyate yathā // 7.31 //

7.31. Также неприемлемо прекращение несуществующего явления. Это подобно невозможности повторного отсечения головы.

Стих начинается с утверждения, что прекращение несуществующего явления не является возможным. Термин «asat» означает «несуществующее», а слово «bhāva» означает «сущность» или «существование». Таким образом, данный стих указывает на то, что невозможно прекратить несуществующее явление, то есть нечто, что не имеет реальной сущности.

Далее, стих говорит о том, что это подобно невозможности повторного отсечения головы. Такое утверждение имеет метафорический смысл и указывает на то, что невозможно прекратить нечто, что уже не существует. Как и в случае с отсечением головы, если голова уже отсечена, то невозможно ее отсечь еще раз.

na svātmanā nirodho ’sti nirodho na parātmanā /

utpādasya yathotpādo nātmanā na parātmanā // 7.32 //

7.32. Прекращение не происходит само по себе. Прекращение не происходит из-за другой сущности. Так же и возникновение не происходит ни само по себе, ни из-за другой сущности.

Этот стих говорит о том, что прекращение и возникновение не являются свойствами сами по себе или других сущностей, а зависят от множества условий.

Стих начинается с утверждения, что прекращение не происходит само по себе. Это означает, что прекращение явления не может произойти без каких-то условий или причин. Таким образом, прекращение не является свойством самого явления.

Далее, стих говорит о том, что прекращение также не происходит из-за другой сущности. Это значит, что прекращение явления не может быть вызвано какой-то внешней сущностью или силой. Вместо этого, прекращение явления зависит от множества условий и причин, которые предшествуют ему.

Затем, стих говорит о том, что возникновение не происходит ни само по себе, ни из-за другой сущности. Это означает, что возникновение явления не может произойти без соответствующих условий и причин. Вместо этого, возникновение явления зависит от множества условий, которые предшествуют ему.

Анализ слов:

«na» – отрицательная частица, переводится как «не».

«svātmanā» – переводится как «самим по себе» или «своим собственным существом».

«nirodho» – существительное в именительном падеже, переводится как «прекращение».

«asti» – глагол в настоящем времени и третьем лице единственного числа, переводится как «есть».

«parātmanā» – переводится как «другой сущностью» или «сущностью, не являющейся своей».

«utpādasya» – существительное в родительном падеже, переводится как «возникновения».

«yathā» – союзное слово, переводится как «как».

«utpādaḥ» – существительное в именительном падеже, переводится как «возникновение».

«nātmanā» – переводится как «не самим по себе» или «не собственной сущностью».

utpādasthitibhaṅgānām asiddher nāsti saṃskṛtam /

saṃskṛtasyāprasiddhau ca kathaṃ setsyaty asaṃskṛtam // 7.33 //

7.33. Поскольку возникновение, пребывание и прекращение не установлены, обусловленного не существует. А поскольку обусловленное не установлено, как может быть необусловленное.

Utpāda (возникновение), sthiti (пребывание) и bhaṅga (прекращение) – эти три аспекта явлений, согласно мадхьямака-философии, не имеют устойчивого и определенного существования (asiddha). И если обусловленные явления (saṃskṛta), не имеющие устойчивого и определенного существования, не существуют, то как может существовать необусловленное (asaṃskṛta)?

yathā māyā yathā svapno gandharvanagaraṃ yathā /

tathotpādas tathā sthānaṃ tathā bhaṅga udāhṛtam // 7.34 //

7.34. Подобно иллюзии, подобно сну, подобно городу гандхарвов описываются возникновение, пребывание и прекращение.

Этот стих обращается к метафорам, чтобы подчеркнуть иллюзорность всех явлений.

«Yathā māyā yathā svapno gandharvanagaraṃ yathā» – «Подобно иллюзии, подобно сну, подобно городу гандхарвов». Эти метафоры используются в буддийской философии для описания того, как наши умы проектируют и воспринимают реальность. «Мāyā» обычно переводится как «иллюзия», указывая на то, что то, что мы воспринимаем как реальность, не имеет собственной, самостоятельной сущности. Сон также часто используется как метафора иллюзорности, так как во сне мы часто воспринимаем вещи и события, которые кажутся реальными во время сна, но при пробуждении мы понимаем, что это было лишь сновидение. Город гандхарвов (gandharvanagara) – это еще одна метафора, описывающая мираж или фантомный город, который гандхарвы, мифические существа, могут создавать в воздухе.

«Tathotpādas tathā sthānaṃ tathā bhaṅga udāhṛtam» – «так описываются возникновение, пребывание и прекращение». Нагарджуна говорит, что все явления – их возникновение, пребывание и прекращение – подобны этим иллюзорным явлениям. Они кажутся реальными, но при более глубоком рассмотрении они не имеют собственной, независимой сущности. Это еще один способ подчеркнуть понятие пустоты, или śūnyatā, в мадхьямаке.

Иллюзия (майя) – это феномен, который создается нашими чувствами и восприятием, но не имеет реального существования. Она является производным и непостоянным проявлением, которое исчезает при более глубоком анализе. Таким образом, возникновение (utpāda) явлений подобно майе, так как оно не имеет устойчивого и определенного существования.

Сон (svapna) – это состояние, в котором мы воспринимаем реальность, но она не является истинной и действительной, так как она существует только в нашем сознании и исчезает при пробуждении. Аналогично, пребывание (sthāna) явлений также не является истинным и действительным, так как оно зависит от условий и обстоятельств и может изменяться со временем.

Город гандхарвов (gandharva-nagara) – не имеет реального существования в мире явлений. Аналогично, прекращение (bhaṅga) явлений также не имеет устойчивого и определенного существования, так как оно также зависит от условий и обстоятельств и может быть временным или относительным.

Возможно, наиболее прямая связь между идеями, изложенными в стихах Нагарджуны, и концепциями мультиверса или дополненной реальности может быть найдена в обсуждении иллюзорности и взаимозависимости явлений. Возможно, наиболее важный аспект здесь – это идея о том, что то, что мы считаем «реальностью», в значительной степени зависит от наших собственных восприятий, умственных конструкций и интерпретаций.

Дополненная реальность (AR) – это технология, которая расширяет наш физический мир, добавляя в него слои цифровой информации. В контексте дополненной реальности, идеи Нагарджуны о возникновении, пребывании и прекращении, а также о взаимозависимости и иллюзорности явлений, становятся особенно актуальными. В мире AR, объекты и сцены, которые кажутся «реальными», фактически являются цифровыми конструкциями, зависящими от программного обеспечения, оборудования и восприятия пользователя. Это напоминает о том, как в буддийской философии наша «реальность» в значительной степени определяется нашим умом и восприятием.