Читать книгу Великий гунн - Сабит Ахматнуров - Страница 5

На рубеже IV – V веков новой эры Великая Римская империя окончательно разделилась на Запад и Восток. Ещё в 330 году император Константин I, впоследствии прозванный «великим», перенёс столицу империи из языческого республиканского Рима в город Византий, что на западном берегу Босфорского пролива, перестроил и увеличил площадь небольшого города в несколько раз. Он понял, погрязшим в разврате патрициям с извращёнными понятиями о нравственности и приличиях, царивших в Риме и народу, жаждущего «хлеба и зрелищ» верования в многочисленные божества равно циничному неверию. Император обратил внимание на христианские общины, где проповедовались сдержанность и целомудрие, а её паства, следуя определённым правилам, была весьма дисциплинированна. Он увидел спасение в единобожии всё более утверждавшемся в провинциях, где проживали христиане, в способности новой веры объединить разноязычные племена и народы некогда Великого Рима!

Из многих провинций Римской империи собирали строителей и свозили лучшие памятники в Византий! За несколько лет город совершенно преобразился, получив имя основателя новой столицы – Константинополь. Именно здесь христианские заповеди, несмотря на жаркие споры и различия в их толковании, всё более овладевала умами людей. Великой заслугой Константина стало включение Церкви в структуру государства! Новая вера утвердились в Константинополе значительно раньше, чем в западной части Великой Римской империи, хотя сам император чуть не до конца жизни оставался язычником, приняв крещение лишь перед смертью. Это было время, когда в христианстве преобладали последователи александрийского священника Ария, считавшего Иисуса Христа человеком, на которого снизошел Святой Дух, но сам он создан, сотворен, как другие люди. Против, выступали монофизиты. Для них Иисус Христос был только Богом! Наконец, в 381 году на II Вселенском Соборе в Константинополе утвердилось решение Никейского Вселенского Собора 325 года30, арианство объявлялось ересью, Иисус Христос, вопреки учению Ария вновь признавался Сыном Божиим, несотворенным, единосущным Отцу и подчеркивалось равенство всех лиц Пресвятой Троицы – Отца, Сына и Духа Святого. При императоре Феодосии I31 Церковь одерживает полную победу, и язычники перестают играть сколько-нибудь значимую роль в государстве!

В это время нарастала угроза из скифских земель32, где власть захватили пришедшие с востока гунны. В начале отношения с пришельцами складывались относительно благоприятно и более походили на союз, за который хотя и приходилось платить дань, но она не была обременительной. В ответ же гуннские отряды оказывали помощь в защите от нападений внешних врагов и в подавлении внутренних беспорядков.

Солнечное утро разбудило в Пульхерии желание чего-нибудь нового, необычного. Яркий свет наполнил энергией и вытолкнул из мягкой постели. Еще не зная, что будет делать, она распорядилась готовиться для прогулки и пригласила неизменно сопровождавшую её в путешествиях по городу Ариадну. Строгая и властная Ариадна в прошлом была её кормилицей. Став няней заменила рано умершую мать принцессы, распоряжалась хозяйством своей госпожи, трепетно относясь к тому, что та ела, как спала и во что была одета. Нередко возмущалась излишними, по её мнению, занятиям науками, к которым с детства тянулась Пульхерия. Учителей у неё было немало! Для образования младшего брата, провозглашённого императором Феодосием II после смерти их отца Аркадия, приглашались лучшие учителя Восточной империи, вместе с ним училась и старшая сестра. В результате Пульхерия обладала неплохими знаниями: свободно говорила на латыни, знала математику и о небесных светилах, хорошо рисовала. Но особенно в богословских науках преуспела принцесса, получившая титул августы.

После необходимых приготовлений в закрытом шелками паланкине33, который легко несли крепкого телосложения рабы, в сопровождении рослых стражников она отправилась на прогулку. Горожане, хорошо знавшие паланкин августы почтительно расступались, уступая дорогу процессии. Жизнь огромного города в полном разгаре. В многочисленных ремесленных мастерских деловито стучали молотками, плавно крутились гончарные круги, а рядом торговцы не торопясь выставляли товары. Завидев процессию, они всеми силам стремились привлечь внимание августы и её строгой спутницы. Особенно старались торговцы тканями и ювелирными украшениями, надеясь, что за этим Пульхерия выехала из дворца. Но она проследовала мимо торговых лавок, направляясь к Золотым Воротам34, строительство которых было недавно завершено, и августа решила осмотреть их сама. Достигнув цели, Пульхерия приказала остановиться и, чуть приподняв белую тунику, подпоясанную пурпурным поясом, вышла, чтобы лучше рассмотреть сооружение. Не скрывая восхищения геометрическими пропорциями возведенных конструкций, впечатляющих своими размерами и великолепием, медленно обошла вокруг одной из колонн.

Ворота представляли классическое античное сооружение и состояли из трех пролетов, перекрытых сводами. Главный и задний фасады имели по две колонны из пестрого мрамора с зеленоватыми прожилками. Они поддерживали второй ярус арки – ее триумфальный венец в виде фриза, охватывавшего сооружение по периметру. На вершине находились четыре львиные скульптуры, а также группа, изображающая богиню победы Нику, венчающую лавровым венком императора Феодосия I.

Красота скульптурных изображений привела Пульхерию в то особое расположение духа, когда на человека незаурядного с небес опускаются творческое вдохновение и романтические желания. Полная Ариадна едва поспевала за госпожой, с волнением наблюдая, как та бесстрашно ступает по ступенькам. Для неё, потерявшей своего единственного ребенка из-за болезни в младенчестве, Пульхерия стала самым близким существом спокойствие и жизнь которой много важнее её собственного существования. Да и может ли дитя, вскормленное грудью нормальной женщины, не стать для неё родным человеком! Она не понимала восторга августы от каменного сооружения, которое казалось ей обычными и ничем особенно не примечательным, если не считать обилия позолоты и резных украшений. Важна радость близкого человека, независимо от предмета его вызывавшего. Поэтому Пульхерия восхищалась архитектурой Золотых Ворот, Ариадна восхищалась Пульхерией. Так бывает у любящих родителей, сколько бы лет не исполнилось их детям.

Удовлетворив любопытство, Пульхерия решила отправиться к морю. Пройдя по улице вдоль крепостной стены с башнями, через небольшие ворота они вышли на берег. Здесь августа приказала стражникам и рабам остаться, а сама в сопровождении Ариадны отправилась к месту, куда доставали накатывающиеся волны спокойного сегодня моря. С детства влекли её скрывающиеся у горизонта синие дали, вызывая желание увидеть то, что лежит за ним. Расспрашивая учителей о далёких странах, египетских чудесах, о Скифии, где большую часть года падают с неба «белые перья»35, о которых читала в произведениях Геродота, она мечтала о морских путешествиях.

После смерти отца её младший брат был слишком юн, чтобы управлять государственными делами. Она же, будучи лишь на три года старше оказалась много взрослее, что наблюдается у юных девушек в сравнении со сверстниками мужского пола. Видя беспомощность брата, не могла девушка равнодушно относиться к делам государства. Первоначально ей приходилось мириться с всесильным регентом Анфимием, но со временем Пульхерия, как августейшая особа фактически стала опекуном малолетнего правителя. Постепенно все привыкли к тому, что никакие важные государственные решения не обходились без её участия. Только на личную жизнь не оставалось времени. Тогда как в женитьбе брата ей пришлось принять самое непосредственное участие…

Пульхерия вспомнила, как много лет назад так же в сопровождении Ариадны пришла помечтать на этот берег и в шуме прибоя услышала не то песню, не то стихи, произносимые в ритм набегающих волн звонким голосом. Она огляделась и увидела стоявшую у прибрежных скал в конце песчаного пляжа молодую женщину, судя по выразительным жестам, как будто декларирующую стихи в сторону моря. Августа решительно направилась к скалам. Та же увлеклась и не замечала Пульхерии. Одежда незнакомки указывала, что она не из Константинополя – скорее из Фракии или Афин. Её вьющиеся смоляные волосы опускались ниже плеч и как нельзя лучше подчеркивали красоту владелицы. Никогда прежде Пульхерия не видела столь дивный женский профиль!

Когда стали отчетливо слышны слова стихов Пульхерия остановилась, прислушиваясь.

В этот момент незнакомка, почувствовав взгляд, обернулась и увидела Пульхерию. Её удивленные глаза, будто морская глубина, притягивали какой-то особенной чистотой. Она ничуть не смутилась богатством одежды девушки в сопровождении охраны, предполагая высокое положение Пульхерии, хотя и не знала, что перед ней августейшая особа. Более того, в её лице можно было заметить чувство досады и раздражение людьми, что нарушили общение с морем.

Самолюбие августы оказалось задето, но, вместе с тем, независимое поведение молодой особы заинтересовало…

– Кто ты такая и откуда? – не особо церемонясь, спросила она.

– А почему я должна отвечать? Ты подошли ко мне, и не представилась! – с достоинством ответила незнакомка.

Её красивое с правильными чертами лицо и пухлыми, хотя и чрезмерно очерченными губами выражало возмущение, но ровно настолько, насколько это бывает возможным у людей незлобных и открытых.

– Ну, хотя бы потому, что перед тобой августа Пульхерия!

Несмотря на замешательство, вызванное ответом Пульхерии, незнакомка не стала лебезить перед ней, и не было заметно проявлений робости, присущей простолюдинам в присутствии высокопоставленных особ. Она лишь попросила извинения за неосведомленность, так как приехала в Константинополь из далеких Афин и много из столичной жизни не знает.

Как оказалось, афинянка проиграла дело о наследстве, отстаивая правоту в суде самостоятельно, не прибегая к помощи защитников, оплачивать услуги которых была не в состоянии. Теперь же ей и возвращаться стало некуда. Тем не менее, она сумела сохранить, по крайней мере, внешне, невозмутимость и достоинство. Трудно объяснить, чем руководствовалась Пульхерия, неожиданно предложив афинянке, представившейся Элией Афинаидой, службу во дворце. Возможно, сочетание красоты и ума в одной женщине не оставили безучастной Пульхерию, как и её младший брат, ценившей в людях силу ума и знаний. Если образованием Пульхерии и брата занимались лучшие преподаватели империи, Афинаиду обучал отец – известный афинский учитель риторики Леонтий. И сделал это превосходно! Но мало получить определенные знания, куда важнее стремление к ним, удовольствие от познания нового, от возможности созидать и давать что-то людям. Августа хорошо знала: народ с уважением вспоминает тех, кто создавал бессмертные произведения искусства, литературы, победил врагов своей страны, сделал великие открытия. На века остаётся память о прекрасных ремесленниках, строителях, сотворивших то, что вызывает восхищение. Тогда как богатство живущих едой, роскошью, наслаждениями и удовлетворением примитивных желаний никогда не становятся предметом уважения людей достойных! Возможно, любовь к знаниям почувствовалась в афинянке…

Афинаида стала подругой Пульхерии. Она с готовностью приняла христианское учение, получив новое имя – Евдокия. Даже став первой придворной дамой августы, а позже супругой её брата, Евдокия, казалось, не прельщалась роскошью императорского дворца и продолжала занятия науками, в том числе богословскими. Нельзя сказать, что молодой женщине не были присущи женские слабости: она любила красивые одежды, украшала себя ювелирными безделушками, но не только этим была занята и легко могла отказаться суетного. Евдокия в стремлении дознаться истины и поисками ответа на любые вопросы окунулась в христианские споры о Символах Веры; позиции веры её не были однозначны, и она меняла взгляды, глубже познавая суть вероучения. По этому поводу у женщин нередко возникали споры. К примеру, Пульхерии пришлось отстаивать понятие единства Пресвятой Троицы, чего долго не принимала Евдокия. Но страсть к наукам, поэзии и красоте оказывались сильнее разногласий, и долгое время помогала им находить компромиссы. В таких беседах и спорах нередко участвовал император, сам много сделавший в Восточной империи для образования. Он издал указ, согласно которому в столице открылось первое государственное высшее учебное заведение – Аудиториум. Ничего подобного в истории Римской империи ранее не было – образование оставалось частным делом. В Аудиторуме преподавали грамматику, риторику, законоведение и философию.

К сожалению, союз троих редко бывает прочным и, как правило, обречён на противостояние двух из них против одного! Со временем Евдокия, вероятно, начала тяготиться всесилием августы Пульхерии и у неё появилось желание ограничить влияние сестры на императора. Тот же, будучи человеком нерешительным и не вполне самостоятельным, постепенно начал отстранять Пульхерию от государственных дел. Неизвестно чем бы закончилось возникшее противостояние между бывшими подругами, если не события, во многом изменившие расстановку сил во дворце…

Ещё в 428 году Феодосий пригласил проповедника Нестория – перса, настоятеля одного из антиохийских монастырей, занять кафедру патриарха Константинополя. Новый патриарх попытался внести изменения в Символ Веры, и объявил, что дева Мария родила человека, который впоследствии возвысился до сына божьего или мессии. Он настаивал на разделении божественной и человеческой сущности Иисуса Христа. Его взгляды поддержали Евдокия и Феодосий. Пульхерия же встала на защиту Никейского Православия. На Эфесском соборе36, созванном по инициативе Феодосия в 431 году, идеи Нестория были признаны ересью и вновь подтверждено единство человеческого и божественного в Иисусе Христе. Патриарха отправили в ссылку, а последователи его учения бежали в Иран и далее на восток – в Центральную Азию, Китай. Феодосию пришлось согласиться с мнением Собора, признать перед сестрой свои ошибки, в том числе несправедливое отношение к ней в последние годы. Тогда же впервые пошатнулось положение Евдокии во дворце и уменьшилось влияние на императора.

Вспоминания вернули Пульхерию к действительности: из Скифии вернулся посланник, и после полудни должен сообщить о делах в дунайской столице варваров. Она дала знак возвращаться домой.