Читать книгу Неодолимое желание - Сабрина Джеффрис - Страница 5

Хетти Пламтри уже почти час сидела в библиотеке Холстед-Холла. Ее младший внук к этому времени должен был быть дома. Остальные члены семьи уже вернулись с бала в Марсбери-Хаус. И, принимая во внимание то, что они ей рассказали, она не знала, что и думать по поводу отсутствия Гейба.

С другой стороны, он всегда ведет себя непредсказуемо. У этого негодника насквозь бунтарский нрав. Она помнила, как однажды он…

– Не надо было ждать меня, – раздался голос практически рядом с ее локтем.

– Ты хочешь, чтобы у меня случился разрыв сердца, когда так подкрадываешься? – испуганно вздрогнула миссис Пламтри и шлепнула его тростью. – Откуда ты взялся, маленький дьявол?

Ее внук, рост которого составлял шесть футов и два дюйма, рассмеялся и указал на окно у нее за спиной. Он наклонился, чтобы поцеловать ее, и она уловила исходивший от него запах лошадиного пота. Должно быть, он задержался в конюшне, чистил свою лошадь. И это встревожило ее. Так Гейб поступал, когда его что-то беспокоило.

– Где ты был? – поспешно спросила она. – Все остальные уже давно дома.

– Я думал, что теперь, когда я немножко подрос, – растягивая слова, сказал Гейб, усаживаясь в кресло напротив Хетти, – от меня не требуется докладывать о моих приходах и уходах.

– Не дерзи, – проворчала Хетти.

Но он опять только рассмеялся. Шутками и самообладанием Гейб утаивал от всего мира то, что за его короткую жизнь его сердце дважды едва не разорвалось на части – когда не стало его родителей и когда погиб его лучший друг Роджер Уэверли.

Душевные раны Гейб замазывал, словно гипсом, дерзостью и сумасбродством, но за последние шесть недель защитный гипс, похоже, треснул. Сам он этого не видел, но она заметила. И когда эти раны опять стали кровоточить, даже всем шуткам мира не под силу было это остановить.

– Как прошел бал? – спросила Хетти, раздумывая, как затронуть тему, которую она на самом деле хотела обсудить.

– Ты прекрасно знаешь, как все было, – с потухшей улыбкой ответил Гейб. – Я абсолютно уверен, что тебе уже все рассказали.

Если бы он раскрыл свои карты…

– Говорят, ты танцевал с мисс Уэверли. Дважды.

– Танцевал.

– Надеюсь, ты не собираешься принять ее вызов?

– Я всего лишь собираюсь жениться на ней.

– Несмотря на то что она ненавидит тебя? – с изумлением выдохнула Хетти. Неужели он говорит серьезно?

– Почему все твердят мне об этом? – нахмурился Гейб.

– Потому что это – правда.

– Она не может меня ненавидеть. Она меня не знает. Ей ненавистна мысль о том, что ее брат погиб, соревнуясь в гонке со мной, но это совсем не означает, что она ненавидит меня. – Гейб сложил руки на груди. – Я ведь убедил ее танцевать со мной, не так ли?

– И что ты для этого сделал? Намекнул, что согласишься состязаться с ней, если она с тобой потанцует? Вы, мужчины, ничего о женщинах не знаете, – фыркнула Хетти, когда Гейб в ответ на ее вопрос только пожал плечами. – Манипуляции с женщинами в конце концов заводят отношения в тупик.

– Но ты тем не менее продолжаешь пытаться манипулировать всеми нами, – с улыбкой заметил Гейб.

– Это – другое. Для чего же существуют дедушки и бабушки, если не для того, чтобы досаждать своим внукам?

Заметив беспокойство в его глазах, Хетти внезапно почувствовала, как что-то сжалось в груди. Она всегда питала нежные чувства к Гейбу с его добродушно-веселым характером, отсутствием страха и рисковой ухмылкой. Но она всегда чувствовала себя беспомощной, когда надо было убедить его в чем-то.

– Я хотела для тебя любви и счастья, – проникновенно сказала она. – Я не хочу, чтобы рядом с тобой была женщина, которая превратит твою жизнь в ад.

Ее прямые слова, казалось, расстроили Гейба.

– Тогда тебе не следовало выдвигать свой ультиматум, – твердо сказал он.

– Ты не должен выбирать женщину, у которой есть все основания ненавидеть тебя.

– Она останется в нужде, когда умрет ее дед. Я подумал, что жениться на ней – самое меньшее, что я могу для нее сделать.

– И она согласилась? – со скептическими нотками в голосе поинтересовалась Хетти.

– Согласится. В конце концов.

– Гейбриел…

– Довольно. – Гейб встал. – Поскольку я обретаю жену, у тебя нет причин для недовольства.

– Чтобы рассчитывать на наследство, знай, ты должен дожить до свадьбы, – резко бросила она в спину уходившему Гейбу.

– Что ты имеешь в виду? – обернулся он.

– Если ты планируешь состязаться с ней…

– Ты беспокоишься, что я убьюсь, участвуя в гонке в Тернем-Грин?

– Тебе трижды везло. Удача не может все время быть на твоей стороне.

– А если бы я поклялся никогда больше не участвовать в гонках на беговой дорожке с «игольным ушком» – ни с мисс Уэверли, ни с кем-то другим, – нахмурил брови Гейб, – что бы ты предложила мне взамен?

Хетти застыла в нерешительности. Подобная клятва уничтожила бы ее величайшую тревогу о том, что он будет соревноваться на этой проклятой дорожке и убьется сам или убьет кого-нибудь еще. При любом сценарии для семьи он будет потерян навсегда.

И все же заключать сделку с внуками – рискованное предприятие. Это удалось проделать с Джарретом, но Гейб – совсем другое дело.

– Чего ты хочешь? – спросила она Гейба.

– Я хочу, чтобы ты отменила свой ультиматум в отношении…

– Этого не будет никогда, – перебила его Хетти. – И потом, ты сказал, что хочешь жениться на мисс Уэверли, чтобы помочь ей.

– Я – да. Но сейчас я говорю не о себе. Я имею в виду Селию.

– Почему? – изумилась она.

– У тебя уже четверо из нас будут иметь семьи. Я понимаю, что мы с Селией затянули с этим, но все же… Позволь Селии найти мужа, когда подоспеет ее время. Я не хочу, чтобы она оказалась замужем за охотником за богатством. И ты этого тоже не хочешь. У тебя получилось с Минервой, но Селия… она другая.

– Потому что ради собственного развлечения она стреляет из пистолетов, ты хочешь сказать?

– Потому что она станет упорно сопротивляться твоему диктату. На самом деле ты вовсе не хочешь оставлять всех нас без наследства. И конечно, ты ведь не захочешь делать это, если подчинятся все, кроме нее.

Гейб был прав, но она не собиралась говорить ему об этом.

– Я буду делать то, что должна.

– Тогда я буду состязаться в гонке с кем захочу и на той дорожке, на какой захочу, – поджал губы Гейб.

– Помни, что я сказала, – нахмурилась Хетти. – Если ты умрешь раньше, чем женишься, то никто ничего не получит.

– Ты серьезно? Ты накажешь моих опечаленных братьев и сестер только потому, что я осмелился умереть и не дал твоим планам осуществиться? Я так не думаю. – В глазах Гейба вспыхнул дерзкий огонь, который Хетти хорошо знала еще с тех пор, когда он был мальчишкой и ускользал в конюшню, не задумываясь о том, какое наказание она для него придумает, чтобы заставить его не делать этого. – И потом, ты разве не слышала? Я Ангел Смерти, я не могу умереть.

Хетти ощутила дрожь в спине. Какое легкомыслие. Говорить такие вещи – только искушать судьбу.

– Я буду жить, – понизив голос, приблизился к ней Гейб, – только чтобы увидеть, как Селия заставит тебя поерзать на месте, бабушка. Думаю, что когда она приступит к поиску супруга, ты пожалеешь, что придумала этот план. И не говори потом, что я тебя не предупреждал.

– Я подумаю об этом, – обронила Хетти, когда Гейб развернулся, собираясь уходить.

Он задержался, внимательно посмотрев на нее.

– Я не говорю, что воспользуюсь твоим предложением. Я его обдумаю.

– Лучше обдумать его поскорее, – медленно сказал Гейб. – Через три дня я состязаюсь в гонке с мисс Уэверли, – добавил он и вышел.

Чертов мальчишка! Похоже, он великолепно унаследовал ее мастерство в манипуляциях. Если она не проявит осторожность, в этой баталии он может победить.

Хетти, опираясь на трость, встала.

Она зашла уже очень далеко, не уступая жалобам своих внуков. И не собирается уступать из-за угроз Гейба.

Пока она, прихрамывая, добралась до своей спальни, его слова неотступно звучали у нее в голове: «Я – Ангел Смерти. Я не могу умереть». Лучше, чем кто-то другой, Хетти знала, что смерть может настигнуть в тот момент, когда ты меньше всего ее ждешь. Ей была невыносима сама мысль о том, что она может отдать в жадные руки смерти кого-то из тех, кого она любит.

* * *

Генерал Айзек Уэверли, сутулясь, навис над своим завтраком, состоявшим из яиц пашот и бекона, когда в комнату вошел его внучатый племянник. Все еще переживая из-за вчерашнего проигрыша кубка Марсбери, Айзек даже не поднял головы, чтобы взглянуть на него.

Призрак должен был выиграть, жеребец совсем немного проиграл победителю. Каким образом ферма Уэверли должна выбираться из долгов, если ее лошади не выигрывают на скачках?

Начало и конец конезаводов определяется успехами скаковых лошадей, и в какой-то момент у генерала не осталось эффектного победителя. Он зарабатывал все меньше с платежей за конюшню, а его немногочисленные арендаторы попали в бедственное положение из-за недавней засухи. Для многих сквайров год был тяжелым, но генералу необходимо было откладывать деньги для Вирджинии.

Он очень боялся, что со своим небольшим приданым Вирджиния не найдет себе мужа. Она не выходила в свет и не умела держать язык за зубами, когда это было нужно, поэтому ей требовалась помощь. И он обязан был оказать ей эту помощь. Она отказалась от будущего ради заботы о нем, когда он упал с лошади. Но ведь Вирджиния заслуживает большего, чем всю свою жизнь присматривать за такой старой развалиной, как он.

– Как прошел бал? – Он мельком взглянул на Пирса. – Наша девочка с кем-нибудь танцевала?

– Можно сказать, да, – ответил Пирс, наливая себе чай.

– Я его знаю?

Племянник помедлил немного, потом бросил взгляд на дверь в кухню, откуда доносились звуки веселой болтовни Вирджинии с прислугой.

Айзека не удивляло, что она одинаково комфортно чувствовала себя и на кухне, и в гостиной. За эти долгие месяцы, когда он свалился с лошади и потом не мог встать с кровати, единственной компанией Вирджинии, за исключением редких визитов Пирса, были слуги.

Они ее обожали. Повар, когда у нее было плохое настроение, незаметно подкладывал ей лучший кусок имбирного пирога, экономка помогала разобраться со счетами и составить меню, а конюхи давали ей любую лошадь, какую она выбирала, даже ту, которую Айзек строго-настрого запретил седлать для нее.

Девушка обладала энергией матери и характером отца. Они спорили обо всем, когда она спешила навести порядок в его вдовьем хозяйстве. Иногда он чувствовал, что легче просто уступить ей.

– Так с кем она танцевала? – не унимался генерал.

– С Гейбриелом Шарпом.

Старика охватило плохое предчувствие.

– Какого черта ей танцевать с этим самонадеянным наглецом?

– Тут есть кое-что такое, – поморщился Пирс, – о чем я должен был рассказать тебе месяц назад. В тот момент, когда это произошло. Но я решил, что у тебя и так голова забита всякими проблемами, и совсем не думал, что Вирджиния доведет это дело до конца. Но теперь у меня уже нет такой уверенности.

– Доведет до конца что? – похолодев, уточнил старик.

В нескольких словах Пирс рассказал деду, что замыслила его своенравная внучка.

– Вирджиния Энн Уэверли! – крикнул он, вскакивая из-за стола с такой быстротой, как будто кто-то ужалил его в мягкое место. – Немедленно иди сюда!

Вирджиния вошла в комнату с невинным выражением лица, которое ни на секунду не обмануло его, держа в одной руке тарелку с тостами, а в другой – поднос с маслом.

– Да, Поппи?

– Пирс рассказал мне, – нахмурился генерал, – что ты собираешься участвовать в какой-то глупой гонке против лорда Гейбриела Шарпа.

Вирджиния поставила тарелку и поднос на стол и с презрением посмотрела на Пирса:

– Никогда больше не стану вышивать для тебя домашние шлепанцы.

– Если ты собираешься вышивать для меня еще одни шлепанцы, – холодно посмотрел на нее поверх своей чашки Пирс, – мне придется отрастить еще одну пару ног.

– Ты прекрасно знаешь, что тебе нужно огромное количество шлепанцев, – не унималась Вирджиния. – Ты изнашиваешь их быстрее, чем…

– Меня не волнуют эти чертовы шлепанцы Пирса! – крикнул Айзек. – Я хочу знать, что тебя толкнуло бросить вызов Шарпу соревноваться в гонке! Не в твоем характере совершать такие безрассудные поступки.

– Здесь не о чем беспокоиться, – рассердилась Вирджиния. – Короткая гонка в экипажах по беговой дорожке в Илинге. Ну, ты помнишь ее, она нисколько не опасна.

– Любая гонка опасна, девочка!

– Поппи, присядь, – твердо сказала Вирджиния, подойдя к генералу и положив руку ему на плечо. – Ты же знаешь, врач говорит, тебе нельзя волноваться.

– Так не расстраивай меня! – стряхнул он ее руку. – Пирс сказал, что на самом деле ты бросила вызов этому человеку, решив проскочить в «игольное ушко» на той узкой беговой дорожке в Тернем-Грин. Ты о чем думала?

– Я думала, – покраснела Вирджиния, – что смогу победить его и он наконец перестанет ходить с важным видом по городу, хвастаясь своим умением убивать людей.

Эти слова сразу обуздали крутой нрав Айзека. Смерь Роджера больно ударила по всем в их семье, но Вирджиния пережила эту потерю острее всех. Она боготворила брата, а смерть нанесла неизгладимый отпечаток на тот гигантский монумент, который она создала в его честь в своем воображении, будучи еще девчонкой. Когда дело касалось Роджера, горе застилало Вирджинии глаза, и она ничего не видела перед собой.

– Ох ты, мой ягненочек, надо перестать переживать из-за Роджера. А что касается Шарпа, я точно так же, как и ты, ненавижу этого человека, но…

– Если бы ты только видел его на гонке в прошлом месяце, где он победил лейтенанта Четуина, – сжала кулаки Вирджиния. – Ему было совершенно наплевать, что Роджер погиб, соревнуясь на этой же дорожке! Кто-то должен поставить лорда Гейбриела на место, научить его скромности, хоть какому-то чувству приличия!

– И ты считаешь, что это должна быть ты?

– Почему нет? – Голос Вирджинии стал молящим. – Ты знаешь, что я могу это сделать. Ты сам говорил, что я умею ездить в экипаже лучше любого мужчины.

– Я не намерен смотреть, как ты рискуешь собственной жизнью, и, могу добавить, своим будущим, пытаясь состязаться в гонке с этим человеком. Надевай шляпку, мы едем к лорду Гейбриелу Шарпу. Ты, моя дорогая, скажешь ему, что совершила ошибку и отказываешься соревноваться с ним.

– Ничего такого я не буду делать! – нервно сказала Вирджиния. – Я отказываюсь давать ему повод думать, что я струсила.

– А я отказываюсь терять еще и внучку из-за этого наглеца!

– Ты не потеряешь меня, клянусь! – побледнела Вирджиния.

– Это ты чертовски правильно заметила, не потеряю. – Айзек почувствовал страх, стиснувший его сердце. – Я этого не вынесу.

После смерти его жены от плеврита, когда она сопровождала его с кавалерией на Пиренейский полуостров, у генерала наступил сложный период. Потом погибли его сын с невесткой, и он вернулся домой, чтобы управлять конезаводом. Он мучительно переживал свои потери и хотел только одного – забиться в нору и горевать в одиночестве.

Айзек собирался найти родственника, чтобы пристроить Вирджинию и Роджера. Но так он думал, пока не увидел трехлетнюю безутешную девочку.

– Папа умер? – дрожащими губами спросила она тогда, подняв на него глаза.

У Айзека встал ком в горле.

– Папа умер, ягненочек, – подтвердил он, – но твой Поппи здесь.

Глядя на него большими, полными слез глазами, она обхватила его ноги маленькими пухлыми ручонками и сказала:

– Поппи, останься.

В это мгновение своими крошечными кулачками она завладела его сердцем. Он стал ее «Поппи», а она – его «ягненочком». И он никогда ее не потеряет.

– Мы избавим тебя от этой гонки с Шарпом, или, клянусь перед Богом, я запру тебя в твоей комнате и больше никогда не позволю тебе оттуда выйти.

Вирджиния продолжала спорить с ним, даже когда они вышли на улицу и ждали, пока подадут экипаж. Она протестовала и умоляла, когда они отправились в Илинг. Но, когда все ее усилия во время часовой поездки в Холстед-Холл оказались бесполезными, Вирджиния умолкла и впала в задумчивое состояние. Генерал даже не знал, что хуже.

К тому времени, когда они приблизились к Холстед-Холлу, он уже пребывал в сильном раздражении, которое еще больше подогревалось видом огромного, производящего глубокое впечатление особняка. Он всегда знал, что Шарп – брат маркиза, из семьи такой же старой, как и сама Англия. Несомненно, это была еще одна из причин, по которой он ненавидел молодого человека.

Если бы Шарп не соблазнил Роджера сумасбродной и беспечной жизнью, сегодня его внук был бы жив. Роджер обожал молодого лорда и был готов на все, чтобы поразить своего друга.

Пока они учились в школе, Айзек спокойно относился к их дружбе. Знакомство Роджера с людьми, занимающими более высокую ступеньку социальной лестницы, могло со временем помочь ему. Да он и сам не достиг бы звания генерала, если бы не заводил полезных знакомств, поэтому он знал им цену.

Даже гонки его не тревожили. Молодежь есть молодежь, в конце концов. Но потом Роджер стал все свое время проводить в лондонских увеселительных заведениях, не по средствам пьянствуя и играя, и Айзек забеспокоился.

Вид Холстед-Холла заставил генерала снова вспомнить все это. Неудивительно, что Роджер связался с Шарпом. Как мог мальчишка не соблазниться такими возможностями, когда свои собственные были весьма умеренными?

Айзеку следовало занять твердую позицию, пока был такой шанс. Он не должен был ждать похорон Роджера, надо было раньше расстроить дружбу его внуков с Шарпом.

Ну что ж, он не позволит, чтобы случилась другая трагедия.

Очень скоро они подъехали к массивным входным воротам.

Холстед-Холл был одним из тех огромных особняков в тюдоровском стиле, интерьеры которых напоминают королевские покои. Вероятно, раньше он и был собственностью королевской семьи, прежде чем двести лет назад перешел к семье Шарпов.

– Теперь послушай, – обратился к Вирджинии генерал, когда к экипажу бросились лакеи и грумы. – Пока мы не встретимся с Шарпом, говорить буду я. Потом ты сообщишь ему, что передумала состязаться с ним в гонке. И на этом все закончится. Поняла?

– Но, Поппи…

– Я все сказал, Вирджиния. Если сделаешь так, как я сказал, – вздохнул Айзек, когда она демонстративно сложила руки на груди, отказываясь подчиняться ему, – обещаю купить тебе несколько новых платьев. Мы могли бы даже поехать на один-два бала в Лондон. Уверен, Пирс сможет получить для нас приглашение.

Хотя генерал не знал, как он прямо сейчас сможет снять жилье для этой цели. Они же не смогут остановиться в холостяцком жилище Пирса.

– Даже если бы у нас были деньги на платья и балы, – с обиженным видом сказала Вирджиния, – я не какая-то там светская дурочка, чтобы клюнуть на это и изменить свое решение. Здесь дело принципа.

Глубоко вздохнув, Вирджиния стала смотреть в окно экипажа.

Черт, черт, черт! Его ягненочек знает, как поразить в самое сердце. Предложение купить новые платья уязвило ее гордость, а у нее этой гордости в избытке.

Дверца экипажа распахнулась, и они вышли. Когда генерал назвал слуге их имена и объявил, что они приехали повидать лорда Гейбриела, их повели через длинную арку и через двор в огромный холл, который поражал своими размерами.

Но это был мир, в котором вырос Айзек. Мир, где «хорошее воспитание» определялось как способность поставить на место выскочку, где мужчин оценивали по фасону их костюмов, а не по чертам характера.

Он ненавидел этот мир тщеславия и пустых обещаний и был счастлив покинуть его в молодые годы, чтобы стать офицером и сделать в своей жизни что-то стоящее. Он пережил битву при Вимейро и при Ролике[3] и много раз смотрел в лицо врагу. Поэтому какая-то титулованная семья с кучей невыносимых отпрысков его точно не испугает.

Насчет Вирджинии у него такой уверенности не было. Она с восхищением разглядывала старинную резную ширму из дуба у боковой стены и массивный мраморный камин в глубине холла.

– Это здесь живет лорд Гейбриел? – прошептала она, когда слуга вышел, чтобы, по-видимому, привести лорда.

– Так я слышал, – хмуро бросил Айзек. – Ты ведь явно знаешь о его происхождении.

– Да, но я никогда не представляла… Я обращала внимание главным образом на его поступки.

– Холстед-Холл знаменит в этих местах своими размерами – триста шестьдесят комнат. Здесь разбиты обширные парки и создан один из крупнейших лабиринтов с живой изгородью в Англии. Последний раз я слышал, что в имении работают семьдесят арендаторов.

– Боже милостивый! Должно быть, его семья невероятно богата.

– Достаточно богата, чтобы купить то, что им хочется или кого хочется. Имей это в виду, когда задумываешь всякие глупости, как эта гонка с одним из них. – Айзек даже не пытался говорить тише; он не собирался позволить этим Шарпам унизить его своим богатством. – Хотя я слышал, что деньги пришли к ним по материнской линии, а не от маркиза.

– Вы правильно слышали, сэр. Мои внуки получили свои деньги от меня.

Айзек, вздрогнув от неожиданности, оглянулся и увидел женщину примерно своих лет, которая спускалась по лестнице. Она шагала медленно, и это придавало ей такой величественный вид, что генерал мгновенно испытал благоговейный трепет. И только заметив у нее в руке трость, он понял, что ее медленная поступь объяснялась слабостью ног.

Генерал машинально потер свою руку, которая не работала с тех пор, как он упал с лошади. Уж он-то прекрасно знал, что это такое – предательство собственного тела, когда ты не способен сделать то, что хочется. Внезапно он почувствовал симпатию к этой даме.

И тут же безжалостно подавил в себе это чувство.

– А вы, должно быть, генерал Уэверли, – сказала, приближаясь к ним, женщина. – Меня зовут Эстер Пламтри, бабушка…

– Я знаю, кто вы! – резко перебил ее Айзек.

Кто же не знает Хетти Пламтри, которая железной рукой управляет пивной империей и перед своим натиском вынуждает отступать всех мужчин-пивоваров?

Но он ожидал увидеть перед собой этакую матрону с лицом дракона, голосом гарпии и мужеподобной манерой вести себя. И уж никак не это хрупкое создание с великолепной кожей лица, по цвету напоминающей смесь розы и сливок, и с улыбкой, которая разогрела кровь пожилого мужчины.

Проклятие, эта женщина произвела на него впечатление!

– Мы приехали повидать лорда Гейбриела! – гаркнул генерал. – Вас это дело никак не касается, мадам.

Она даже глазом не моргнула и не нахмурилась в ответ на его грубые слова.

– Боюсь, я не знаю точно, где он находится в данный момент. Но пока прислуга разыскивает его, может быть, выпьете чаю? От долгой дороги у вас, наверное, во рту пересохло.

– Я не хочу чаю! – отрезал Айзек. Он понимал, что ведет себя как старый ворчливый болван, но поделать с собой ничего не мог.

– А я бы с удовольствием выпила чаю, – с улыбкой произнесла Вирджиния. – Спасибо.

Оказывается, его девочка решила вести себя как хорошо воспитанная молодая леди? Она загонит его в могилу раньше времени.

Миссис Пламтри приказала слуге принести для них чай в библиотеку.

– Сюда, – жестом показала она в сторону коридора. – Там будет удобно поговорить. А эта комната – слишком огромная, в ней неуютно себя чувствуешь. Когда я здесь, у меня такое ощущение, будто я ораторствую на площади.

Айзек не знал, что отвечать. Неужели она пытается сбить его с толку, прикидываясь любезной, успокаивая их бдительность? Ничего у нее не получится. Ни одна женщина, какое бы сильное впечатление она ни произвела, не обведет его вокруг пальца.

– Я полагаю, речь идет о гонке, в которой договорились участвовать мой внук и ваша внучка? – сказала миссис Пламтри, как только они устроились в библиотеке.

– Я же сказал, вас это не касается.

– Нет, касается. Я, как и вы, не хочу увидеть, что кто-то из них пострадает. И эта дорожка в Тернем-Грин…

– Тернем-Грин! – Айзек хмуро взглянул на Вирджинию. – Ты говорила, что вы собирались соревноваться в Илинге!

– Все так и есть, Поппи! Уверяю!

– Тогда о чем говорит эта женщина?

– Простите меня, сэр, – встряла миссис Пламтри. – Я, должно быть, не так поняла своего внука. Теперь я вспоминаю, что он и не говорил, на какой дорожке они собираются соревноваться. Я просто предположила… – Она прищурилась. – Нам надо поговорить с ним еще раз.

– Дело не в том, какая дорожка. Они вообще не должны соревноваться в гонке.

– Я объясняю дедушке, что это совершенно безопасно, – подалась вперед Вирджиния.

– Безопасно! – прорычал Айзек. – Состязаться в гонке на экипажах по какой-то разъезженной дорожке с мужчиной, который известен своим безрассудством, который пойдет на все, чтобы выиграть?

– Мой внук не допустит, чтобы она пострадала, если вы на это намекаете, сэр, – холодно заметила миссис Пламтри.

Ага, наконец-то дракон показал свои зубы.

– Простите меня, мадам, но я видел, какой хаос создает ваш внук, когда участвует в гонке.

– Но такая безопасная дорожка не может причинить вреда, – возразила миссис Пламтри.

– И я именно это постоянно твержу ему, миссис Пламтри, – разговорилась Вирджиния. – Правда, Поппи вряд ли…

– Хватит, девочка моя, – хмуро посмотрел на нее Айзек. – Иди и подожди меня в холле, пока я поговорю с миссис Пламтри наедине.

– Но…

– Вирджиния!

Вирджиния засопела, встала и вышла из библиотеки.

Когда за ней закрылась дверь, Айзек гневно посмотрел на миссис Пламтри:

– Как вы можете поддержать ее в этой сумасшедшей идее!

– Значит, раньше вы успешно подавляли в ней сумасшедшие идеи? – бросила на него суровый взгляд Эстер.

Ее слова захватили Айзека врасплох.

– Раньше у нее не было сумасшедших идей. Пока не появился рядом ваш внук, она была ответственной и уравновешенной.

– Мой внук не изменил ее характер, сэр. Возможно, он только открыл то, что в ней уже было.

– Вы не знаете мою внучку.

– Я знаю молодых женщин. У меня у самой две внучки, а перед ними – дочь. Мне хорошо известно, насколько упрямы могут быть молодые девушки, особенно такие пылкие натуры, как ваша внучка. Если вы проявите твердость, она скорее всего сделает задуманное у вас за спиной. Когда вы узнали о том, что она бросила вызов моему внуку соревноваться в гонке?

Айзек гневно посмотрел на нее и встал. Он злился из-за своего незнания и чувствовал себя так, словно получил тычок в зубы.

– Сегодня.

– Она бросила ему вызов месяц назад. Это говорит вам о чем-то?

– Если бы вы смогли удержать вашего проклятого внука от такой глупости, как гонка по той чертовой дорожке в Тернем-Грин…

– Я делаю все возможное, – сдержанно ответила Эстер. – Но учтите, что у вас только одна внучка, которую надо контролировать, а у меня две внучки и трое внуков.

С этим Айзек спорить не мог. Проклятие! Разве сам он смог бы справиться в преклонном возрасте с пятерыми детьми? Об этом даже подумать было страшно.

– Кроме того, – продолжала Эстер, – в двадцать семь лет он вполне взрослый человек. И не станет слушать, что ему говорит бабушка.

Айзек подошел и встал с ней рядом:

– Вы могли бы сократить его расходы, урезать содержание…

– Я уже угрожала чем-то подобным. Но это нисколько не изменило его поведение.

– Он должен отказаться от гонки с Вирджинией, – закончил Айзек.

Не обращая внимания на позу, намеренно выбранную им, чтобы унизить ее, Эстер встала и заглянула ему в лицо.

– А что ваша внучка? Похоже, ваша тактика не слишком на нее влияет.

Они стояли так близко друг к другу, что он мог заглянуть в ее голубые глаза и вдохнуть запах розовой воды, исходивший от нее. Эта женщина волновала его. С тех пор как умерла его Лили, он не встречал женщины, которая бы так встревожила его душу. Но эта женщина…

– Итак, что вы предлагаете? – строго спросил Айзек. – Позволить им убить друг друга?

– О, пожалуйста, не надо, – резко сказала миссис Пламтри. – Вы, мужчины, всегда преувеличиваете. Они не убьют друг друга. Если вы разрешите эту гонку, то сможете проконтролировать, когда, где и как это произойдет. Мы оба можем там находиться, чтобы следить за ситуацией. Ваша внучка будет довольна, что ей больше не надо бороться с вами, и гонка с моим внуком удовлетворит ее желание отомстить. И у вас больше не будет нужды тревожиться за дальнейшие отношения между ними.

– А если я не разрешу?

– Они найдут способ сделать это тайно. Вы же знаете, что нельзя все время держать ее взаперти.

Айзеку ужасно не хотелось признавать это, но в ее словах был смысл. Она рассуждает как стратег. Айзек понимал это.

– Мне кажется, мадам, у вас богатый опыт вести дела, когда это касается ваших внуков. Хотя уверен, они не слишком активно принимают ваши советы.

– Я знаю, – весело ответила Эстер.

Генерал невольно рассмеялся.

– На самом деле за последние несколько месяцев мне удалось женить троих и хорошо устроить. Это свидетельствует о том, что они все-таки слушают мои советы.

– Вам придется дать мне несколько уроков, как достичь такого мастерства, – с улыбкой сказал Айзек.

– Сочту за честь. – На губах Эстер заиграла кокетливая улыбка. У нее красивые губы, невольно отметил про себя Айзек.

И тут же остановил себя. Что он делает? Господи, ведь это бабушка Шарпа! Этот шалопай явно унаследовал свое безрассудство от нее. Айзек живо представил Эстер Пламтри, несущуюся сломя голову в экипаже по какой-нибудь беговой дорожке. И горе тому, кто стоял у нее на пути.

– Я должен присмотреть за внучкой, – пробормотал Айзек, разворачиваясь уходить. Надо было бежать скорее от этой женщины, пока он сам не налетел на скалы.

Приезжать сюда было ошибкой. Надо просто запереть девчонку до пятницы; пусть Шарп за ней приходит, если желает увидеть ее на гонке.

– Вирджиния, мы едем домой! – крикнул он, выходя в коридор.

Никого.

– Вирджиния!

Никого и никаких следов, куда она могла пойти.

– Проклятие! Куда, черт возьми, подевалась эта девчонка?