Читать книгу Хранительница его сокровищ - Салма Кальк - Страница 15

Часть первая. Город на островах
14. Лизавета выспрашивает и лечится

Оглавление

Вот и здесь дожили до будильника, думала Лизавета. Правда, вместо будильника была Аттилия, и Лизавете как-то по-человечески больше нравилось, когда её будили живые люди, а не телефон, но она всё равно ненавидела вставать по времени, не выспавшись, как следует.

Но накануне вечером, вернувшись к себе, она узнала – от той же Аттилии, что госпожа Крыска назначила ей явиться на лечебную процедуру к трём часам утра (к девяти, это значит – к девяти… перевела Лизавета про себя), а перед тем непременно что-нибудь съесть. Значит, магическое лечение тоже бывает на сытый желудок. Также Крыска сообщила, что процедура займёт около двух часов. Аттилия добавила, что, мол, госпожа Агнесса всегда так чётко всё расписывает, и процедуры, и занятия. Да, она как раз ходит заниматься к целительнице, и к господину Астальдо, и ещё к госпоже Мариалене, и к господину Августо.

Оказалось, что у Аттилии весьма широкий спектр способностей, но пока непонятно, насколько велика её сила. Поэтому её знакомят со всем понемногу: и с целительством, и с бытовой магией, и защитной, и с воздействиями на растения и животных, и с предметной тоже, и кажется, она уговорила господина Фалько немного показать ей боевую. Как, госпожа Элизабетта не знала? Господин Фалько – очень опытный и могущественный боевой маг. Это сказал господин Астальдо, а господин Фалько, бывший при том, ни словом не возразил.

Лизавета на то лишь глазами похлопала. И попросила добыть какой-нибудь еды, а то у Магнуса не кормили. Оказалось, что девчонка тоже где-то бегала и не ужинала, вот и пусть тоже присоединяется.

За ужином Лизавета вспомнила, что был непонятный вопрос.

– Вот смотри, про глядеть в пол я поняла. Правда, я всё время об этом забываю. Но обещаю быть внимательной. А что у вас с макияжем? Я смотрю, здесь, в обители, женщины не красят глаза. Или это делают только девицы вроде твоей сестры?

Аттилия рассмеялась.

– Ну, Розалия белит лицо и румянится, а ещё подводит глаза. И у неё какие-то совсем простенькие краски для этого, не знаю, где она их берёт, наверное, покупает на то, что кавалеры дают. Среди свободных девиц принято красить лицо. А ещё красятся, я слышала, придворные дамы. Говорят, что явиться ко двору ненакрашенной – всё равно что без драгоценностей и в старом платье. И дамы покупают средства, сделанные при помощи магии – как вам предложила госпожа Клара. Они не такие ядовитые. Говорят, что обычную пудру для отбеливания щёк делают из смеси белил, свинца и уксуса, и если это на себя намазать, то и правда, никаких прыщей не видно, но после, когда умоешься, тоже ничего хорошего.

– Что? Белила, свинец и уксус?

Лизавете приходилось что-то читать о косметике времён Елизаветы Тюдор, когда как раз любили бледную кожу, алые губы и яркие глаза. И о том, какими жертвами всё это достигалось. Но одно дело читать, а другое – видеть своими глазами!

– Это мне сказал один здешний послушник, Гвидо, точнее, он сначала был послушником, а потом оказалось, что он маг. И его отдали учиться к алхимику из ордена Света, господину Кастелло, на год, а недавно он вернулся. И рассказывал, чем ему там приходилось заниматься. А у того алхимика целый дом подмастерьев, потому что заказов много, а он один. И дамские белила и румяна – это ещё не самое сложное, так сказал Гвидо. Но он всегда работал в перчатках, и говорил, что не понимает тех дурочек, которые всё это на себя намазывают. Но такие притирания намного дешевле, чем у той же госпожи Клары, поэтому их многие покупают.

– То есть, мне повезло? – хмыкнула Лизавета.

– Конечно! Господин Астальдо сказал – для вас найти всё самое лучшее.

– И теперь, когда я смотрю людям в глаза, да ещё и накрашенная, то что они думают?

– Что вы очень красивая, вот что они думают! – рассмеялась девчонка. – Просто вы выглядите совсем не так, как обычная накрашенная дама. У вас лицо как у человека, а не как у дамы с картины, и не как у посмертной маски. У вас как-то так получилось, что вы как будто и не накрашены вовсе, а глаза яркие. Ярче, чем обычно. А одеть вас по придворному – так и вовсе!

– Что ты такое говоришь, с чего вдруг красивая? Я старая и толстая.

– Это вы толстых не видели, – замахала руками Аттилия. – По вам видно, что вы жили в хороших условиях и не голодали. У вас очень ухоженная кожа, и волосы тоже.

Ничего себе заявочки! Лизавета в теории знала, что каноны красоты в разное время очень отличались, но столкнуться на практике… Ладно, это мнение девочки. Возможно, мужчины думают иначе.

– А сколько лет твоей матушке? – вдруг догадалась спросить она.

– Тридцать шесть, – без запинки ответила Аттилия.

А по виду – не меньше, чем пятьдесят восемь. Но… Лизавета вспомнила ещё об одном аспекте.

– А сколько у неё всего было детей?

– Всего – тринадцать. Нас осталось восемь, два братика и три сестрёнки не выжили. И с одной стороны, столько детей – это хорошо, потому что помощь родителям. А с другой – всех же надо кормить, сёстрам приданое выделять, но его, правда, всё равно нет, а братьям – помогать обустраиваться. Я думала, Паоло с лодкой-то женится точно, а он, бестолочь, проиграл её в кости. Так что мне очень повезло, что я маг и что я здесь.

– А во сколько лет твоя матушка вышла замуж?

– В пятнадцать. А отцу было уже больше двадцати, он копил на лодку, и накопил, а дом он купил уже после смерти деда, тот немного денег оставил. Это мне было лет пять, а братьям – и того больше. Скажите, а что было нужно от вас его преосвященству?

– Он хотел знать, какой я веры. А я – никакой.

– И вы ему сказали? – удивилась девочка.

– Именно. Он долго не мог поверить, а потом велел прийти завтра на полуденную службу. Это в шесть часов, так?

– Точно, – кивнула Аттилия. – Я провожу вас, не беспокойтесь. Вы должны туда успеть после встречи с госпожой Агнессой.

– Значит, буду успевать. Скажи, ты знаешь, куда мы положили баночки от госпожи Клары?

– Конечно, – девочка с готовностью вскочила и открыла одну из дверец комодика.

Там стояли банки с пробниками и шкатулка с декоративкой.

– Замечательно. Сейчас мы пробуем покрасить мне голову, а потом я иду мыться, нет, мы идём мыться, а потом – намажусь, почитаю немного, и спать.

Косметика госпожи Клары замечательно снялась её же лосьоном. Аттилия очень боялась подступаться к краске, но тут у Лизаветы был немалый опыт – она красила волосы лет с двадцати, сначала просто в разные цвета, посмотреть, что будет, а потом уже нужда заставила. Краска была приятной кремовой структуры, легко нанеслась кистью, а по истечении времени – легко отмылась.

И после уже знакомой процедуры нагревания воды и мытья Лизавета намазала кремом лицо, стопы и руки, почитала немного книгу и уснула.

А утром был тот самый подъём. Быстрое умывание, завтрак на скорую руку, одеться и пойти к Крыске-Агнессе.

Её кабинет находился на первом этаже, недалеко от кабинета Лиса-Астальдо. Она уже была там, что-то отмеряла из большой бутыли в склянку.

– Доброе утро, госпожа Агнесса, – кивнула Лизавета.

– Доброе утро, – буркнула та. – Раздевайтесь, сорочку тоже снять, и ложитесь, – и кивнула на деревянную лавку, застеленную простынёй.

Лизавета разделась – до трусов и лифчика. Подошла и села на лавку.

– Я непонятно сказала, что следует раздеться? – Крыска повернулась и нахмурилась. – Эти вещи вам никак не помогут, а мне только помешают.

Лизавета молча сделала, что просили. Потом до неё дошло – Крыска понятия не имела о том, что человек может носить что-то под сорочкой. Ничего, пусть привыкает.

А дальше Крыска подошла, коснулась её лба холодными пальцами, и более Лизавета не помнила ничего.

Проснулась она от Крыскиного раздраженного голоса:

– Просыпайтесь! Да просыпайтесь уже! Я не сделала с вами ничего такого, чтобы вы не могли прийти в себя, встать и уйти отсюда!

Лизавета честно попыталась встать, но у неё закружилась голова.

– Извините, – тихо сказала она и легла обратно.

Крыска подошла, потрогала лоб, уши, правую кисть. Что-то потёрла в районе висков, потом взяла обе руки и надавила, да так, что Лизавета даже пискнула.

Но голова перестала кружиться, и стало можно сесть, а потом встать. Одеться, сказать «угу» на слова о том, что завтра ей надлежит явиться в то же самое время, и выйти наружу.

Тело разбила слабость, голова снова закружилась, нестерпимо хотелось пить. И спать. И на воздух. Было похоже на упавшее давление, наверное, нужно выпить кофе.

Аттилия скатилась по лестнице со второго этажа.

– Ой, госпожа Элизабетта, да на вас лица нет!

– Наверное, пройдёт. Ты можешь принести мне воды? И немного кофе? Черного и сладкого? А я пока выйду на улицу.

– Ой, могу, конечно, но давайте, я вам помогу.

Аттилия взяла её под руку и вывела во двор. Ближайшая лавочка оказалась в спасительной тени, и Лизавета рухнула на неё. Девочка заверила, что она мигом, и убежала.

Во дворе происходило занятное: господин Сокол, её дражайший телохранитель, гонял пятерых парней. Они нападали на него, он легко расшвыривал их по кустам олеандров. Лизавета так увлеклась, что даже немного забыла о слабости и головокружении.

Впрочем, господин Сокол собрал учеников вокруг себя, что-то им сказал, и они радостно убежали ещё в одну дверь. А сам он подобрал с края колодца плащ и подошёл к ней.

– Госпожа Элизабетта, с вами всё в порядке?

– Не слишком, но я надеюсь, что это ненадолго.

– Что случилось? Чем вы были заняты с утра?

– Лечебными процедурами.

– Кто вас лечит? Астальдо? Террано?

– Госпожа Крыска, – она сказала быстрее, чем подумала. – Простите, госпожа Агнесса.

Он усмехнулся.

– Похожа, похожа. И что она с вами делала? – а сам сел рядом и взял её правую руку, принялся нажимать на подушечки пальцев.

– Не знаю. Я спала.

Дверь хлопнула, оттуда вынесло Аттилию.

– Госпожа Элизабетта, вот! Ой, здравствуйте, господин Фалько, – девочка улыбнулась и благовоспитанно опустила взгляд.

В руках у неё был поднос, там стоял большой стакан воды, две чашечки кофе, сахарница и пара пирожных на тарелочке.

– Благодарю, – Лизавета взяла свободной рукой стакан и мгновенно выпила воду.

Сокол отпустил её вторую руку. Кажется, от его манипуляций был толк – головокружение прошло.

– Господин Фалько, вы ведь тоже любите арро? Возьмите, пожалуйста, – Аттилия кивнула на чашечку.

– Спасибо, дитя, – кивнул тот с улыбкой.

Лизавета же взяла чашку, нюхала, потом размешала сахар – он здесь более крупный, чем дома, и коричневый. Пила маленькими глоточками, не глядя, что там вокруг. Потом взяла пирожное и съела.

– Вы не знаете, сколько сейчас времени? – до Лизаветы дошло, что в полдень ей снова надо где-то быть.

– Почти полдень, – Фалько поставил на поднос пустую чашку и улыбнулся девочке.

– Ой, мне нужно идти, – Лизавета встала, опираясь на лавку.

– Вам нужно, судя по всему, пойти и поспать, – заметил Фалько.

– Верно, но Магнус велел мне прийти на службу.

– Ох. Ну пойдёмте тогда, что ли, – он подал Лизавете руку, та схватилась за неё.

Потом подумала, что мужчины не любят, когда в них вцепляются, и ослабила хватку.

В храмине он подвёл её к лавке в самом последнем ряду, усадил, и сам сел рядом. Лизавета не слишком хорошо запомнила, что именно было – ну, пели, красиво пели, потом что-то говорили, а внутри всё было в золоте, и много фресок с непонятными сюжетами. Ладно, это потом.

И когда Фалько после службы довёл её до комнаты, то она разве что позволила Аттилии помочь снять платье, а потом сразу же провалилась в сон, едва донесла голову до подушки.

Хранительница его сокровищ

Подняться наверх