Читать книгу Черные розы - Саманта Кристи - Страница 6

В воздухе все еще ощущается зимняя прохлада, когда я прохожу десять кварталов до спортзала. Я иду быстро, стараясь выбросить из головы сон, который приснился мне вчера ночью. Сон, который снится мне уже вторую ночь подряд. Я думала, что кошмары исчезли. Они уже давно мне не снились. Может, они вернулись, потому что я вернулась домой. Сны каждый раз разные. Лица в них никогда не повторяются.

Я плотнее запахиваю на себе куртку, еще больше ускоряю шаг и вспоминаю о вчерашнем обеде в ресторане «У Митчелла» на Лонг-Айленде – самом новом ресторане моих родителей. Было интересно наблюдать за тем, как все изменились за последние годы, пока меня здесь не было. Все движутся вперед. Делают что-то со своей жизнью. Продолжают жить. А я все время бегу по кругу, как заезженная пластинка.

Я заметила некоторые детали, которые ускользнули от меня в прошом году, когда я прилетала на свадьбу Бэйлор – в тот раз я провела здесь всего одни выходные, и они пролетели как ураган. Например, я заметила, что мама постарела и выглядит уставшей, вокруг глаз и рта проявились тонкие морщинки, которых не было у нее раньше. Да, маме скоро будет пятьдесят, но она всегда так молодо выглядела. Все-таки четыре года – это большой срок.

Отец принял Гэвина и Гриффина, как свою плоть и кровь. Как сыновей, которых у него никогда не было. Может, он хотел, чтобы я родилась мальчиком? Третий ребенок – его последний шанс на сына? На кого-то, кто унаследует его имя и его империю? С тех пор как я уехала в одиннадцатом классе, отец мало со мной разговаривает. Я для него разочарование. Неудача. Я думаю о том, насколько иной была бы наша жизнь, если бы я просто родилась мальчиком. Отца, кажется, куда больше волновало то, что на обед не пришел Мейсон, чем то, что его младшая дочь туда пришла.

Интересно, почему Мейсон не явился? Потому что знал, что я там буду? Он меня явно недолюбливает. Как бы то ни было, мне на него совершенно наплевать. Пусть даже единственное, что меня в нем не устраивает, – это то, что у него есть член.

У меня вибрирует телефон, я улыбаюсь и отвечаю на звонок.

– Ты себе даже не представляешь, как я хотела услышать твой голос! – говорю я.

– Ну и как у тебя проходит третий день? – спрашивает Чарли. – Пожалуйста, скажи мне, что ты сегодня встретишься со своим прекрасным накачанным футболистом.

– Заткнись! – Я закатываю глаза. Не надо было даже упоминать вчера его имя. – Нет, с ним я, к счастью, не встречусь, зато встречусь с его тренером. Я иду в зал прямо сейчас.

– А его тренер такой же прекрасный? – спрашивает Чарли.

– Не знаю, ее я еще не видела.

– О-о-о, можете устроить секс втроем, – хихикает она. – Нет, ну в самом деле, парень очень сексуальный – как суперспортивный герой-любовник. Я его загуглила. И, Пайпс, я знаю, что ты ни с кем никогда не встречаешься и все такое, но если ты планировала когда-нибудь начать, то сейчас самое подходящее время.

Я раздраженно выдыхаю в трубку. Я не прекращаю разговор только потому, что знаю, что Чарли шутит. Еще она знает, насколько далеко может зайти, прежде чем я взорвусь.

– Ладно, ладно, – говорит она. – Хватит о чертовски сексуальном квотербеке. Расскажи про всю остальную фигню, которую делала после нашего вчерашнего разговора.

Я рассказываю про семейный обед, опуская подробности того, как выглядит мама. Это расстроило бы Чарли. Моя мама была для нее практически второй матерью. Да что там, она практически была для нее единственной матерью! Настоящая мать Чарли слишком глубоко залезла в бутылку, чтобы обращать хоть какое-то внимание на свою единственную дочь. Она была вышедшей в тираж манекенщицей, оставшейся не у дел. Стареющей актрисой, которой теперь доставались эпизодические роли чьей-нибудь сорокалетней матери. Тем не менее ей все равно приходилось держать марку. Ее часто приглашали на благотворительные мероприятия и на премьеры с красной ковровой дорожкой, поэтому она должна была выглядеть безупречно.

В отличие от ее дочери. Ее прекрасной дочери, которая, по словам ее матери, украла ее красоту с той самой минуты, как ею забеременела.

Никого не волновало, как выглядит ее дочь. Это ведь не она находилась в свете софитов. Никто бы не заметил синяки у нее на лице и ожоги на руках. Чарли хорошо умела их скрывать. Настолько хорошо, что даже моя мама – которая очень сблизилась с Чарли – ничего о них не знала, пока Чарли все ей не рассказала в выпускном классе, незадолго до того, как мы собрали чемоданы и уехали. Но к тому времени Чарли было уже восемнадцать, и она практически жила в нашем доме. Она умоляла мою маму ничего не предпринимать по этому поводу.

Может, поэтому моя мама выглядит такой постаревшей? Потому что ей пришлось хранить слишком много секретов?

Мы заканчиваем разговор, и я захожу во внушительный четырехэтажный спортзал. Ого! Черт! Он выглядит как шикарный отель, только люди здесь не в классических костюмах, а в спортивной одежде. Они им владеют? Гэвин, Гриффин и Мейсон владеют этим заведением? Я оглядываю просторное помещение – его можно рассмотреть почти целиком, от одного конца до другого, потому что перегородки между залами стеклянные. Я уверена, что мне здесь понравится. Я замечаю десятки беговых дорожек, на которых смогу забыть обо всем на свете. Силовые тренажеры, которые манят меня, предлагая проверить себя на прочность. Боксерские ринги, на которых я оставлю часть своей агрессии.

Я подхожу к стойке администратора и роняю спортивную сумку на пол.

– М-м-м… у меня назначена встреча с тренером.

Я копаюсь в телефоне в поисках эсэмэс от Мейсона. Он, должно быть, неправильно написал ее имя.

– Э-э-э… Трик?

– Трик – это я, – за моей спиной раздается мягкий мужской голос.

Я оборачиваюсь и с удивлением обнаруживаю, что этот голос принадлежит женщине. Она протягивает мне руку:

– Мейсон тебя прислал. Ты Пайпер, верно? Я его обожаю. И твоих зятьев. Ну, Гриффин пока еще официально им не стал, но ждать осталось уже недолго. Уже предвкушаешь их свадьбу?

Пока она треплется обо всем и ни о чем, я разглядываю ее внешность. Как Мейсон и сказал, у Трик есть пирсинги: один на губе и один в брови. У нее короткие фиолетовые волосы в тон одежде – облегающему спортивному топу, сглаживающему ее едва заметную грудь, и легинсы длиной в три четверти, подчеркивающие ее мальчишескую фигуру. Она миниатюрная, но очень натренированная. Четко очерченные бицепсы ведут к толстым линиям вен на предплечьях. Я сразу же понимаю, что она мне понравится.

– …и поэтому я остановилась на имени Трик, ну ты понимаешь, потому что оно гендерно нейтральное и все такое.

Я осознаю, что пока разглядывала эту причудливую, но в то же время потрясающую девушку, я прослушала почти все, что она говорила.

– М-м-м, извини. – Я наконец пожимаю ее протянутую руку, надеясь, что она не решит, что я невежливая тупица. – Да, я Пайпер. Мейсон сказал, что я могу с тобой заниматься, пока я тут?

Она смеется и оглядывает меня с головы до ног:

– Видно, ты его очаровала.

– Очаровала? – Я скрещиваю руки на груди – мне слегка некомфортно от того, как она меня разглядывает.

– Ага. – Трик наклоняется, берет мою сумку и делает мне знак следовать за ней. – Мейсон не делится мной с кем попало, знаешь ли. Должно быть, ты ему нравишься.

Она снова оборачивается и смотрит на меня, качая головой так, как будто она чем-то озадачена.

– Нравлюсь? Нет. Скорее всего, он просто меня пожалел, потому что я сказала, что побью его время в Бостонском марафоне. До сих пор не могу поверить, что я это сказала! И о чем я только думала? Мейсон – профессиональный спортсмен, а я всего лишь бегаю – ну и еще иногда занимаюсь боксом.

Трик внезапно останавливается, и я чуть не налетаю на нее.

– Погоди-ка. Попридержи коней, – произносит она и сгибается пополам от смеха. Наконец она выпрямляется и вытирает слезы. – Ты хочешь сказать, что Мейсон Лоуренс будет участвовать в Бостонском марафоне? Вместе с тобой?

Не понимаю, почему ей это кажется таким смешным.

– Ну, не вместе со мной, – говорю я. – Но именно Мейсон меня на него зарегистрировал. Он сказал, что уже давно готовится, в рамках своих тренировок перед футбольным сезоном.

Лицо Трик расплывается в широкой улыбке. Наверное, с пирсингом это ужасно неудобно. Кажется, что кольцо так сильно натянуло ей губу, что кожа сейчас порвется.

– Да неужели?

Трик идет дальше, и я следую за ней. Ее плечи двигаются вверх и вниз так, словно она смеется, но на этот раз она не издает ни звука.

Мы приходим в раздевалку, где она выделяет мне шкафчик, и я кладу туда свою сумку.

– Я так понимаю, ты раньше бегала? Какое у тебя время?

Кажется, мои квалификационные времена ее немного впечатляют.

– А где ты тренировалась? – спрашивает она.

– Нигде. Я просто люблю бегать.

Она мягко дотрагивается до меня рукой:

– Ты хочешь мне сказать, что никогда специально не тренировалась? Ты добилась такого времени тем, что «просто бегала»?

Я пожимаю плечами:

– Ну и еще я люблю бокс.

– Бокс, – повторяет Трик таким тоном, словно я только что сказала ей, что небо не голубое. – Ты бегаешь и занимаешься боксом.

Она снова оглядывает меня сверху вниз, потом обходит вокруг и щупает мои икры и бедра, сильно проминая их пальцами. Завершив обход, она поворачивается ко мне лицом. Наши глаза находятся почти на одном уровне – ее лишь чуть-чуть ниже, чем мои.

– Если ты будешь тренироваться со мной по три часа в день пять дней в неделю, то я сокращу твое время на десять минут.

Я улыбаюсь. Я знала, что она мне понравится!

– Договорились!

Я иду следом за ней к силовым тренажерам, замечая, как изгибаются ее накачанные икры при каждом шаге. Я вспоминаю слова Мейсона о том, что люди вроде меня не могут быть спортсменами. Трик – явно спортсменка, а она выглядит гораздо эксцентричнее, чем я. Зачем Мейсон вообще это сказал? Просто чтобы меня позлить?

Когда Трик доводит меня до предела моих возможностей – о которых я даже не подозревала, – я забываю обо всем на свете. Я уверена, что завтра у меня будут чудовищно болеть все мышцы, но раз уж я уже согласилась на продолжение, то придется с этим смириться.

Я уже начинаю сомневаться в своем рассудке, когда Трик наконец объявляет, что с силовыми тренировками на сегодня покончено. И указывает на беговые дорожки, выстроенные вдоль стены, с рядом телевизоров над ними.

– Я уже запрограммировала тебе девятую дорожку. Просто нажми на кнопку «Старт». Сегодня не больше пяти километров! Я не хочу, чтобы ты чересчур переусердствовала.

Я приподнимаю брови, а она смеется:

– Не волнуйся, здесь классные массажисты. Боссы сказали, что у тебя есть доступ ко всему, что захочешь. Бонус от знакомства с владельцами, наверное.

Трик подмигивает мне и легонько подталкивает к беговым дорожкам.

Я ругаю себя за то, что оставила плеер в сумке, но к этому моменту у меня уже нет сил на лишние шаги. Я даже не уверена, что смогу пробежать пять километров – хотя в любой другой день это для меня пара пустяков.

Хорошо, что тут есть телевизоры, но кажется, один телевизор рассчитан на четыре дорожки. Надеюсь, какой-нибудь идиот не успел включить канал о погоде или что-нибудь в таком духе.

Пока я ищу девятую дорожку, я обнаруживаю, что почти все дорожки уже заняты – хотя их не меньше двадцати. Интересно, кем работают все эти люди, которые могут уйти с работы в разгар рабочего дня? Большинство клиентов – мужчины. Они, наверное, топ-менеджеры или специалисты по продажам – судя по тому, что все они разговаривают по телефону через беспроводные гарнитуры. Какое облегчение, что все они слишком заняты, чтобы на меня глазеть.

Я подхожу к нужной дорожке: это большая элегантная беговая дорожка, которая выглядит более замысловатой, чем остальные. Я встаю на дорожку и нажимаю на большую зеленую кнопку «Старт». Дорожка приходит в движение, медленно разгоняясь до пяти километров в час. Для меня это комфортная скорость ходьбы, что дает возможность осмотреться.

Слева от меня пожилая женщина с большим трудом бежит со скоростью шесть километров в час, пот ручьем течет у нее со лба, а тяжелый живот колышется при каждом вдохе. Надо отдать ей должное за то, что она вообще сюда пришла. Уверена, что если она не бросит заниматься, то очень скоро избавится от своего живота.

Передо мной расположен огромный телевизор – предназначенный для моего комплекта дорожек. Когда я вижу выбранный канал, я закатываю глаза. Включен спортивный канал. Впрочем, для спортзала это типично. Я рукой нащупываю кнопки управления телевизором на пульте своей дорожки. Я переключаю каналы, пока не нахожу что-то стоящее. Это программа про средневековые замки в Шотландии, но у меня нет наушников, поэтому я просто восхищаюсь их красотой и с нетерпением жду, когда снова смогу вернуться к своей вольной жизни вместе с Чарли.

– Извини, – справа раздается низкий, запыхавшийся, очень мужественный голос, от которого я вздрагиваю, – но вообще-то я смотрел ESPN[5]. Кто первый пришел, тот и выбирает, что смотреть, знаешь ли.

При звуке его голоса я ненадолго прикрываю глаза. И чуть не спотыкаюсь, потому что скорость моей дорожки постепенно увеличивается, пока не достигает стабильной скорости бега. Мне не надо оборачиваться. Даже хотя он запыхался, я узнаю его голос повсюду.

Я заставляю себя не оборачиваться и не смотреть на него. В зеркале я вижу, что он без футболки. И весь вспотел. И он очень, очень накачанный.

Я ругаю себя. Почему меня вообще это волнует?

Я уступаю и возвращаю предыдущий канал, надеясь, что это его успокоит и он снова переключит внимание на телевизор, а не решит со мной поговорить.

– Спасибо, Пайпер.

Мейсон прикасается к пульту управления своей дорожки и замедляет свою головокружительную скорость до моей.

Я киваю и делаю вид, что меня интересует спортивная передача, в то же время страстно желая, чтобы время ускорилось и я наконец смогла добраться до душа и подставить свои ноющие от напряжения мышцы под горячую воду.

Несколько минут мы сохраняем молчание. Мейсон больше не смотрит ESPN. Он смотрит на меня. Я чувствую, как его взгляд прожигает мою кожу, и больше не могу это выдерживать.

– Что?! – рявкаю я, бросая на него быстрый взгляд.

– Ничего… Господи! – Он вытягивает руки ладонями вверх и пожимает своими широкими плечами, на одном из которых теперь висят его наушники. – Я просто подумал, что ты могла бы меня поблагодарить, только и всего. Трик просто обалденная, правда ведь?

– И что, ты считаешь, что теперь я тебе что-то должна? В этом все дело?

Я раздумываю, не остановить ли дорожку и не покончить ли сразу со всей этой дурацкой затеей.

– Потому что если да, то я уйду прямо сейчас. Я никому ничего не должна. Никогда.

Мейсон выглядит обескураженным.

– Нет, Пайпер. Ты ничего мне не должна. Ну, может, кроме «спасибо». Знаешь ли, некоторые люди иногда делают что-то по доброте душевной, а не из эгоистичных побуждений.

– Как показывает мой опыт, это не так, – возражаю я.

Мейсон прищуривается, а его тон смягчается:

– Ну, значит, у тебя был неправильный опыт.

Если бы он только знал!

– Ну значит, неправильный.

Как же жаль, что у меня сейчас нет наушников, чтобы заглушить его голос! Чтобы заглушить весь мир, чтобы я могла спокойно заняться тем, что у меня получается лучше всего.

Беговая дорожка Мейсона пищит, а затем замедляется – его программа завершена. Чувство облегчения, охватывающее мое тело, кажется, можно потрогать рукой. Но длится оно недолго, потому что Мейсон не сразу сходит с дорожки. Вместо этого он пристально смотрит на меня, его любопытный взгляд прикован к небольшой татуировке у меня за ухом. От того, как он ее изучает, мне становится не по себе. Я поднимаю руку и распускаю волосы, так что они спадают мне на плечи и закрывают эту личную часть моего тела.

Мейсон, кажется, упал духом.

– До встречи, Пайпер.

Он берет с рукоятки дорожки полотенце и перекидывает его через плечо.

В зеркале за телевизорами я вижу, как он уходит. Его голубые шорты промокли от пота и плотно прилипли к ягодицам. Его широкая спина занимает больше пространства, чем спины двух мужчин обычного размера, вместе взятые. Мышцы напрягаются, когда он наклоняет голову то в одну, то в другую сторону, а торс сужается в тонкую талию. Потом я опускаю взгляд на его икры. Мышцы рельефные, накачанные и сильные – даже когда он останавливается и с кем-то заговаривает.

– Неплохо, да?

Я вздрагиваю от женского голоса и осознаю, что женщина на соседней дорожке – уже снизившая скорость до ходьбы – поймала меня на том, что я пялюсь на Мейсона.

Я возвращаюсь из того мира, в котором вдруг очутилась, и отвечаю:

– Пожалуй. Если, конечно, вам такое нравится.

– Милая, а кому такое не нравится? – Ее задумчивый взгляд пронзает меня в зеркале. – Ну только если ты не лесбиянка. Я знаю, что это сейчас модно среди молодежи. Я спокойно к этому отношусь. Вообще-то моя племянница – лесбиянка. – Женщина улыбается: – Кстати, она примерно твоего возраста…

– Нет, мэм, я не лесбиянка, – прерываю я ее. Почему меня все время об этом спрашивают? – Просто он меня не интересует, только и всего.

– Ой, как жаль, – говорит она. – Молодой мистер Лоуренс – отличный парень. И весьма хороший футболист в придачу. – Она вытирает лоб полотенцем. – Он всегда такой сосредоточенный. Я много раз видела его на беговой дорожке, но ни разу не видела, чтобы он вытащил из ушей наушники. – Она подмигивает мне. – До сегодняшнего дня.

– Он друг семьи, – объясняю я.

Она с улыбкой кивает:

– Понятно. Тогда это все объясняет. Ну, хорошей тебе пробежки.

– Спасибо.

Я наблюдаю в зеркале за тем, как она проходит мимо Мейсона, который теперь разговаривает с Трик. Мейсон встречает мой взгляд и улыбается. Я тут же возвращаю взгляд на экран телевизора и листаю каналы, пока снова не нахожу программу про средневековые замки.

Пробежав пять километров, я направляюсь к раздевалке, но обнаруживаю, что Мейсон все еще беседует с Трик. Я пытаюсь прокрасться мимо них, но они стоят прямо у меня на пути. Мейсон протягивает мне свою бутылку с водой:

– Кажется, тебе сейчас не повредит.

Я брезгливо смотрю на бутылку:

– У меня есть своя вода. Спасибо.

– Как скажешь. – Он допивает воду и выбрасывает бутылку в ближайшую урну. – Так что, ты правда считаешь, что победишь меня в марафоне?

Я бросаю взгляд на Трик, которая с интересом следит за нашим разговором. Она широко раскрывает глаза и кивает, что прибавляет мне большую дозу уверенности.

– Ага. Думаю, смогу.

– Хочешь заключить дружеское пари? – предлагает Мейсон.

По сравнению с моим скромным банковским счетом, его счет, скорее всего, выглядит баснословным. Я качаю головой:

– Нет уж.

– Ой, да ладно! – Он пихает меня своим потным локтем, и внутри у меня происходит нечто странное. – Если ты так уверена, что выиграешь, то какая тебе разница?

– Разве ты еще недостаточно богат, Мейсон? Не понимаю, зачем тебе выигрывать у меня пятьдесят баксов – что, кстати, пожалуй, больше, чем я могу себе позволить.

– Я говорю не про деньги, Пайпер. К деньгам я отношусь очень серьезно. Я говорю про свидание.

Он смотрит на Трик и подмигивает ей, потом снова возвращает внимание на меня.

– Если я выиграю, ты пойдешь со мной на свидание.

Уверенность покидает меня, и я, кажется, бледнею. Я стараюсь быстро прийти в себя.

– Я думала, ты не ходишь на свидания.

– Верно. Тем сильнее стимул меня победить.

Я изо всех сил стараюсь сохранять хладнокровие.

– Свидание с тобой – не награда, Мейсон.

Я ни за что не пойду с ним на свидание. Да и ни с кем другим, если уж на то пошло.

– Но раз уж мы об этом заговорили, что получу я, если выиграю?

Мейсон смеется над моим выпадом:

– А чего ты хочешь?

Пока он ждет ответа, на его лице появляется умопомрачительная улыбка.

Не могу поверить, что я вообще об этом раздумываю. Я не настолько глупа, чтобы заключать пари с мужчиной. Но – черт побери! – я ужасно хочу его победить. Я хочу стереть с его лица эту эгоистичную самоуверенную ухмылку. Я смотрю на Трик. Она улыбается, поднимает вверх пальцы обеих рук и молча произносит одними губами: «Десять минут».

Набравшись смелости от поддержки Трик, я выдыхаю и соглашаюсь:

– Ладно. Только можно я чуть позже отвечу, чего я хочу?

– Я тебе вот что скажу, Принцесса. Тебе необязательно выбирать свою награду сейчас. Это совершенно не важно, потому что у тебя нет ни малейшего шанса выиграть, но если ты вдруг выиграешь – ты получишь все, что захочешь. Что угодно.

Я закатываю глаза от слов этого самовлюбленного засранца. Как будто он действительно может дать мне то, чего я хочу. Как это типично для мужчин – думать, что они могут прибежать и всех спасти.

На уставших ногах я плетусь мимо него в раздевалку и в последний раз оборачиваюсь:

– Для начала перестань называть меня Принцессой.