Читать книгу Обитель Апельсинового Дерева - Саманта Шеннон - Страница 9

Когда королеве Иниса случалось – а случалось нередко – обойти трапезную, она ужинала в личных покоях. В тот вечер Эда и Линора были приглашены преломить с ней хлеб – честь, обычно доступная лишь трем дамам опочивальни.

Маргрет опять донимала головная боль. Она говорила в такие дни: череп раскалывается. Обычно Маргрет не позволяла недомоганию помешать ее обычным обязанностям, но сейчас, должно быть, ее замучила еще и тревога за Лота.

В личных покоях, вопреки летней жаре, трещал огонь. С Эдой пока никто не заговаривал.

Иногда ей казалось, что дамы чуют ее тайну. Как будто догадываются, что прислуживать королеве – не главное ее дело при дворе.

Как будто они знали об обители.

– Что ты скажешь о его глазах, Роз?

Сабран держала в руках портрет-миниатюру. Женщины уже рассмотрели его и обсудили со всех сторон. Теперь Розлайн Венц снова взяла и тщательно изучила изображение.

Первая дама личных покоев, признанная наследница герцогини Справедливости была всего шестью днями старше Сабран. Волосы у нее были густые и темные, как патока. Бледная, с глазами синего стекла, всегда одетая по моде, она едва ли не всю жизнь провела при королеве. Ее мать состояла в той же должности при Розариан.

– Приемлемы, ваше величество, – заключила Розлайн. – Добрые.

– Я нахожу, что они несколько близко поставлены, – задумчиво протянула Сабран. – Напоминают мне мышь-соню.

Линора деликатно захихикала.

– Лучше мышь, чем иной, более шумный зверь, – заметила королеве Розлайн. – Он должен помнить свое место, если обвенчается с вами. Ведь он не из потомков Святого.

Сабран похлопала ее по ладони:

– Как это ты всегда так рассудительна?

– Я слушаю вас, ваше величество.

– Но не свою бабку, в данном случае. – Сабран взглянула на даму. – Госпожа Игрейн полагает, что Ментендон разорит Инис. И что Льевелину не следовало бы торговать с Сейки. Она предупредила, что выскажет эти мысли на следующем собрании Совета Добродетелей.

– Моя благородная бабушка тревожится за вас. Отсюда и ее излишняя предосторожность. – Розлайн присела рядом с королевой. – Я знаю, что она предпочла бы вождя Аскрдала. Тот богат и благочестив. Надежный кандидат. Понимаю я и ее опасения относительно Льевелина.

– Но?..

Розлайн позволила себе слабую улыбку:

– Я полагаю, что подобает дать шанс Рыжему князю.

– Согласна. – Катриен, вытянувшись на козетке, листала книгу стихов. – Долг Совета Добродетелей – предостерегать вас, а вашим дамам в таких делах подобает вас ободрять.

Сидевшая рядом с Эдой Линора жадно впитывала в себя каждое слово.

– Госпожа Дариан, – неожиданно произнесла Сабран, – а ты какого мнения о наружности князя Обрехта?

Все взгляды обратились к Эде. Та медленно отложила нож.

– Вы спрашиваете моего мнения, королева?

– Если здесь нет другой госпожи Дариан.

Никто не засмеялся. Все молчали, пока Розлайн передавала миниатюру Эде.

Та всмотрелась в портрет Рыжего князя. Высокие скулы. Блестящие рыжие волосы. Мощный лоб над темными глазами, резко выделяющимися на бледном лице. Складка рта несколько сурова, но лицо приятное.

Впрочем, портреты умеют лгать и часто это делают. Художник мог ему польстить.

– Он недурен собой, – заключила Эда.

– Невелика похвала. – Сабран отхлебнула из кубка. – Ты судишь строже других моих дам, госпожа Дариан. Что же, мужчины Эрсира привлекательнее этого князя?

– Они другие, ваше величество. – Помедлив, Эда добавила: – Меньше напоминают сонь.

Королева с неподвижным лицом взглянула не нее. На миг Эда испугалась, что зашла слишком далеко. Потрясенный взгляд Катриен только подтверждал ее опасения.

– У тебя не только легкие ноги, но и проворный язык. – Королева Иниса откинулась в кресле. – Мы редко говорили со времени, когда ты прибыла ко двору. Это было давно… прошло шесть лет, кажется?

– Восемь, ваше величество.

Розлайн послала ей предостерегающий взгляд. Потомков Святого не поправляют.

– Конечно. Восемь, – только и сказала Сабран. – Скажи, посланник ак-Испад тебе пишет?

– Нечасто, госпожа. Его превосходительство занят другими делами.

– Например, ересью.

Эда опустила взгляд:

– Посланник – верный последователь Певца Зари, королева.

– А ты, конечно, оставила эту веру, – закончила Сабран, и Эда склонила голову. – Дама Арбелла рассказывала, что ты часто молишься в святилище.

Каким образом Арбелла Гленн извещала Сабран о подобных вещах, оставалось тайной, поскольку она, казалось, никогда не открывала рта.

– Шесть Добродетелей – прекрасная вера, королева, – сказала Эда, – и невозможно не уверовать, когда среди нас ходит истинный потомок Святого.

Конечно, она лгала. Ее истинная вера – вера Матери – пылала с прежней силой.

– В Эрсире, должно быть, рассказывают о моих предках? – спросила Сабран. – Особенно о Деве.

– Да, моя госпожа. На Юге ее помнят как самую праведную и самоотверженную женщину тех времен.

Кроме того, Клеолинду Онйеню помнили на Юге как величайшую воительницу своего времени, но этому в Инисе ни за что бы не поверили. Здесь считали, что она нуждалась в спасителе.

Для Эды Клеолинда была не Девой. Она была Матерью.

– Если верить даме Оливе, госпожа Дариан – прирожденная сказительница, – вставила Розлайн, бросив на Эду холодный взгляд. – Не поведаешь ли нам историю Святого и Девы, как ее рассказывают на Юге?

Эда чуяла ловушку. Инисцы не слишком одобряли новый взгляд на старые истории, тем более на эту, самую для них священную. Розлайн ожидала, что она оступится.

– Эту историю, сударыня, – отозвалась Эда, – нельзя поведать лучше, чем излагают ее в святилище. Так или иначе, мы услышим ее завт…

– Мы выслушаем ее сейчас, – перебила Сабран. – Ныне, когда змеи зашевелились, этот рассказ успокоит моих дам.

Потрескивал огонь. Глядя на Сабран, Эда ощущала странное притяжение, словно что-то связывало ее с королевой. Наконец она поднялась, подвинула свое кресло к очагу – на место сказительницы.

– Как пожелаете. – Она разгладила юбки. – С чего же мне начать?

– С рождения Безымянного, – сказала Сабран. – Как великий враг вышел из горы Ужаса.

Дамы жались друг к другу, Катриен взяла за руку свою королеву. Эда вздохнула, смиряя внутреннее волнение. Если выложить истинную историю, ее наверняка ждет костер.

Придется пересказать то, что она каждый день слышала в святилище. Урезанную версию.

Ополовиненную.

– В глубинах этого мира пылает Огненное Чрево, – начала она. – Более тысячи лет назад магма в нем слилась, породив зверя неслыханной величины – как кузнечный горн рождает меч. Молоком ему служило пламя Чрева, жажда его была неутолима. Он пил, пока сердце его не стало огненной печью.

Катриен задрожала.

– Скоро это создание, этот змей уже не умещался во Чреве. Он жаждал расправить крылья, подаренные ему пламенем. Прорвавшись наверх, он разбил вершину горы Ужаса, что стоит в Ментендоне, и с ним наружу вырвался поток жидкого огня. Алые молнии били с вершины горы. Тьма пала на город Гултага, и все его жители задохнулись в пагубном дыму.

Змей жаждал покорить себе все, что видел. Он полетел в Лазию, где правил великим царством род Онйеню, и опустился вблизи его стольного города Юкала. – Эда промочила горло глотком эля. – Это чудовище несло с собой страшную чуму, невиданную прежде людьми. Она зажигала в больных самую кровь, сводя их с ума. Чтобы умиротворить змея, народ Юкалы посылал ему баранов и быков. Но Безымянный был ненасытен. Он алкал самого сладкого мяса – человечины. И вот каждый день люди бросали жребий и выбирали одного в жертву.

В покоях стояла тишина.

– В Лазии тогда правил Селину, глава рода Онйеню. В некий день жертвой была избрана его дочь, принцесса Клеолинда. – Ее имя Эда произнесла тихо, благоговейно. – Отец ее предлагал своим подданным золото и драгоценности, умоляя выбрать другого, но они были тверды. И Клеолинда с достоинством выступила вперед, потому что видела, что это справедливо.

В то утро к Юкале подъехал рыцарь с островов Иниса. Острова в то время были истерзаны войной и суевериями, вожди соперничали между собой, а жители их дрожали под тенью ведьмы – но жили там и множество добрых людей, присягнувших Добродетелям Рыцарства. Тот рыцарь, – сказала Эда, – был Галиан Беретнет.

Обманщик.

Этим именем его теперь называли во многих краях Лазии, но Сабран об этом не подозревала.

– Галиан слышал о нависшем над Лазией ужасе и желал предложить Селину свою службу. При нем был меч небывалой красоты, звавшийся Аскалон. Приблизившись к окраинам Юкалы, он увидел в тени деревьев плачущую деву и спросил, отчего она в таком отчаянии. «Добрый рыцарь, – отвечала Клеолинда, – у тебя доброе сердце, но ради собственного спасения предоставь меня моим молитвам, ибо змей скоро явится за моей жизнью».

Эде тошно было говорить так о Матери, будто та была какой-то плаксивой девкой.

– Рыцарь, – заспешила она, – был тронут ее слезами. «Милая дама, – сказал он, – я скорее погружу меч в собственное сердце, нежели увижу, как оросит землю твоя кровь. Если твой народ отдаст души Добродетелям Рыцарства, а ты вручишь мне свою руку для брака, я изгоню смертоносное чудовище из этих земель». Так он обещал.

Эда помолчала, переводя дыхание. И тут она почувствовала во рту вкус, которого не ждала.

Вкус правды.

– Клеолинда, оскорбленная этими условиями, велела рыцарю удалиться, – услышала она свой голос, – но Галиан не пожелал отступить. Решившись завоевать себе славу, он…

– Нет, – перебила Сабран. – Клеолинда согласилась на его условия и приняла с благодарностью.

– Таким я слышала этот рассказ на Юге. – Эда подняла бровь, хотя сердце у нее запнулось. – Дама Розлайн просила меня…

– А теперь твоя королева приказывает иное. Досказывай, как рассказывают священники.

– Да, моя госпожа.

Сабран кивком позволила ей продолжать.

– Сражаясь с Безымянным, – заговорила Эда, – Галиан был тяжело ранен. Тем не менее с доблестью превыше доблести всех людей он нашел в себе силы вонзить в чудовище свой меч. Безымянный, истекая кровью и слабея, уполз в пещеры, ведущие обратно к Огненному Чреву, где и остается по сей день.

Она слишком остро ощущала на себе взгляд Сабран.

– Галиан же вернулся с принцессой на острова Иниса, собирая по пути Святой Рыцарский Союз. Он был коронован королем Иниса – новое имя для новой эпохи – и первым своим законом объявил Добродетели Рыцарства истинной и единственной религией страны. Он выстроил город Аскалон, назвав его по имени меча, ранившего Безымянного, и там отпраздновали его венчание с королевой Клеолиндой. Через год королева родила дочь. А король Галиан, Святой, поклялся народу, что, пока в Инисе правят его потомки, Безымянный не вернется.

Складная история. В Инисе ее пересказывали снова и снова. Но полной она не была.

Инисцы не знали, что не Галиан, а Клеолинда изгнала Безымянного.

И ничего не знали об апельсиновом дереве.

– Пятьсот лет спустя, – уже тише заговорила Эда, – Устье горы Ужаса вновь раскрылось, выпустив других змеев. Первыми из него вышли пять верховных драконов Запада, высшие западники – величайшие и самые жесткие из драконьего племени, под водительством Фиридела, более всех преданного Безымянному. Вышли за ними и их слуги-виверны, и каждая зажгла свое пламя от одного из высших западников. Виверны гнездились в горах и пещерах и совокуплялись с пернатыми, порождая кокатрисов, с гадами, порождая василисков и амфиптер, и с быками, рожая офитавров, и с волками, рождая жакули. Все эти мерзостные союзы породили драконье воинство.

Фиридел жаждал исполнить то, с чем не совладал Безымянный, – покорить человеческий род. Более года он обрушивал на мир мощь драконьего воинства. Многие великие государства рухнули в тот год, и он был назван Горем Веков. Однако Инис, под властью Глориан Третьей, еще держался, когда над миром прошла комета и змеи вдруг впали в вечный сон, положив конец ужасу и кровопролитию. И по сей день Безымянный остается в гробнице под миром, скованный священной кровью Беретнетов.

Тишина.

Эда, сложив руки на коленях, в упор взглянула на Сабран. Холодное лицо королевы осталось непроницаемым.

– Дама Олива права, – наконец заговорила Сабран. – У тебя язык сказительницы – но сдается мне, что ты слышала слишком много сказок и слишком мало правды. Повелеваю тебе внимательно слушать священнослужителей. – Сабран отставила кубок. – Я устала. Доброй ночи, дамы.

Эда поднялась, как и Линора. С реверансами обе удалились.

– Ее величество недовольна, – резко заметила Линора, когда королева уже не могла их слышать. – Твой рассказ поначалу был так хорош. Чего ради ты вздумала сказать, что Дева отвергла Святого? Ни один священнослужитель такого не говорил. Что за мысль!

– Если ее величество недовольна, я сожалею.

– Теперь она едва ли снова позовет нас с ней ужинать, – фыркнула Линора. – Тебе следовало хотя бы извиниться! И пожалуй, почаще молиться рыцарю Вежливости.

К счастью, Линора не пожелала затягивать разговор. Эда рассталась с ней у своих дверей.

Внутри она зажгла несколько огарков. Комнатка была мала, зато принадлежала ей.

Эда расшнуровала рукава и сняла корсаж. Избавившись от него, она сбросила юбку с фижмами, а следом и нижние и наконец-то избавилась от корсета.

Ночь была еще молода. Эда подсела к столику для письма. В его ящике лежала книга, которую она позаимствовала у Трюд утт Зидюр. Восточного письма Эда читать не умела, но на страницах были пометки ментского печатника. Выпустили ее, как видно, до Горя Веков, когда в стране Добродетели еще дозволялись сочинения с Востока. Трюд, завороженная землями, где змеи были кумирами людей, оказывалась истинной еретичкой.

В конце книги на вкладном листке Эда нашла имя, написанное округлым почерком и свежими чернилами.

Никлайс.

Расчесывая волосы, Эда рассуждала. Для Ментендона это имя было довольно обычным, однако, прибыв ко двору, она застала здесь некоего Никлайса Рооза. Он превзошел анатомию в Бригстадском университете и, по слухам, занимался алхимией. Ей он запомнился веселым пузанчиком, достаточно добродушным, чтобы заметить Эду, которую другие не желали замечать. Позже какие-то неурядицы заставили его покинуть Инис, но какого рода были эти неурядицы – хранилось в строгой тайне.

Эда помолчала, прислушиваясь к своему телу. В прошлый раз убийца едва не побил ее, добравшись до большой опочивальни. Дрожь сторожков она почувствовала слишком поздно.

Ее сиден ослабел. Год за годом она с его помощью устанавливала сторожки, сберегавшие Сабран, но теперь он затухал, как свеча, когда догорает фитиль. Сиден, дар апельсинового дерева, – магия огня, дерева и земли. Безмозглые инисцы называли его колдовством. Их представления о магии порождались страхом перед неведомым.

Маргрет однажды объяснила Эде, отчего инисцы так боятся магии. Согласно древней легенде, которую до сих пор рассказывали детям на севере, здесь обитала некая Лесная хозяйка. Имя ее затерялось в веках, но вот страх перед ее чарами и ее жестокостью пропитал инисцев до костей и переходил из поколения в поколение. Даже Маргрет, весьма благоразумная в большинстве случаев, о ней говорила с неохотой.

Эда подняла ладонь. Собрала силу, и золотистый свет брызнул из кончиков пальцев. В Лазии, вблизи апельсинового дерева, сиден сиял в ее жилах, как расплавленное стекло.

А потом обитель послала ее сюда, охранять Сабран. Если годы и расстояние совсем угасят ее силу, Сабран останется без защиты. Чтобы этого не случилось, пришлось бы спать с ней рядом, но на ложе королевы допускались только дамы опочивальни. Эде до звания фаворитки было далеко.

За ужином, за рассказом ее решимость дала трещину. Она годами училась этой игре, повторяла инисскую ложь и твердила их молитвы, но самой пересказывать искалеченную легенду оказалось труднее. И хотя ее нечаянная дерзость повредила надеждам на продвижение при дворе, Эда не в силах была по-настоящему о ней сожалеть.

Зажав под мышкой книгу и письма, Эда взобралась на спинку кресла и нажала на потолочную дощечку, сдвинув панель в сторону. Она уложила находки в то же углубление, где прятала свой лук. В бытность фрейлиной Эда зарывала его в землю у того дворца, куда переезжал двор, но сейчас была уверена, что ее тайника не обнаружит даже Ночной Ястреб.

Приготовившись ко сну, она села к столу и написала послание Кассару. Условным шифром поведала о новом покушении на Сабран и о том, как она его предотвратила.

Кассар обещал отвечать ей на письма, но ни разу не ответил. Ни разу за все эти восемь лет.

Эда сложила письмо. Главный почтмейстер прочтет его по поручению Ночного Ястреба, но найдет лишь обычные любезности. Кассар узнает правду.

В дверь постучали.

– Госпожа Дариан?

Эда накинула на плечи халат и отодвинула засов. За дверью стояла женщина со значком крылатой книги – служительница Сейтона Комба.

– Да?

– Госпожа Дариан, добрый вечер. Меня послали известить тебя, что главный секретарь желает тебя видеть завтра в половине десятого утра. Я провожу тебя в Алебастровую башню.

– Только меня?

– Дам Катриен и Маргрет допросили сегодня.

Пальцы Эды стиснули дверную ручку.

– Так это допрос?

– Думаю, да.

Другой рукой Эда плотнее стянула халат на груди.

– Хорошо, – сказала она. – У тебя все?

– Да. Доброй ночи, госпожа.

– Доброй ночи.

Когда служительница ушла и в коридоре воцарилась темнота, Эда закрыла дверь и прижалась к ней лбом.

В эту ночь ей будет не до сна.

«Роза вечности» покачивалась на воде, взволнованной восточным ветром. Этот корабль должен был унести их за море, в Искалин.

– Хороша, – объявил Кит, подходя. – Будь я сам кораблем, я бы на ней женился.

Лот не мог с ним не согласиться. «Розу вечности» покрывали боевые шрамы, но она была красива – и огромна. Он, даже посещая с Сабран военный флот, ни разу не видывал таких громад, как этот одетый в броню корабль-воин. Сто восемь орудий, устрашающий таран, восемнадцать парусов, украшенных эмблемами Истинного Меча – гербом страны Добродетели. Герб утверждал принадлежность корабля Инису, так что любые действия его команды, какими бы сомнительными ни выглядели, считались одобренными монархией.

Любовно отполированная фигура Розариан Четвертой глядела на них с форштевня. Черные волосы, белая кожа. Глаза зеленые, как морское стекло. Тело сходилось в позолоченный хвост.

Лот тепло вспоминал королеву Розариан в годы до ее смерти. Королева-мать, как ее теперь называли, часто смотрела, как они с Сабран и Розлайн играли в саду. Она была мягче Сабран, легко смеялась и позволяла себе забавы, до которых никогда не снисходила ее дочь.

– Красива, что правда, то правда, – отозвался Гедрор Плам – судовой квартирмейстер, малорослый лазиец. – Хотя и вполовину не так хороша, как дама, от которой капитан получил этот дар.

– Ах да. – Кит снял шляпу перед носовой фигурой корабля. – Да покоится она вечно на руках Святого.

Плам цокнул языком:

– Королева Розариан была морская душа. Ей бы покоиться в объятиях моря.

– Красиво сказано, клянусь Святым. А что, морской народ, к слову, и вправду существует? Видали их в плаваниях через Бездну?

– Не видал. Гринд, гигантских спрутов, китов насмотрелся, но от морской девы и колпачка не видел.

Кит увял.

В перечеркнутом полосами облаков небе кружили чайки. Порт Гнездовье, как всегда, был готов к худшему. Причалы гремели под шагами солдат с дальнобойными мушкетами. На берегу угрюмо выстроились во много рядов баллисты, пушки с цепными ядрами, рядом были сложены камни для метания. На сторожевых вышках обосновались лучники, в готовности засветить маяки при первом хлопке крыльев или при виде вражеских кораблей.

Выше по берегу стоял оживленный городок. Гнездовье получило свое название за то, что примостилось на двух больших скальных полках, соединенных от берега до верхней точки утесов длинной и «пьяной» лестницей. Здания гнездились на них, как птицы на ветках. Кита этот причудливый вид позабавил (Святой, архитектор, должно быть, с головой нырнул в чашу с вином!), но у Лота на душе было неспокойно. Ему казалось, что один хороший шквал может сдуть городок в море.

И все же он упивался его видом, впитывая в память. Быть может, он последний раз видит Инис – единственную страну, какую знал в жизни.

Гиана Харло они нашли в каюте, погруженного в составление письма. Любимец королевы-матери оказался не совсем таков, как представлялся Лоту. Он был чисто выбрит, с накрахмаленными манжетами, но под изящной внешностью угадывалась острая сталь. И челюсти у него смыкались, как челюсти капкана.

Капитан поднял взгляд, когда они вошли. Его дочерна загорелое лицо было изрыто оспой.

– Гедрор. – Грива отливающих оловом волос блеснула на солнце. – Это, как я понимаю, наши… гости.

Выговор у него был отчетливо инисский, но Кит помнил, что Харло родом с далеких берегов. По слухам, он происходил из народа Карментума – процветавшей некогда на юге республики, павшей в Горе Веков. Выжившие рассеялись по всему свету.

– Они самые, – устало вымолвил Плам. – Благородный Артелот Исток и благородный Китстон Луг.

– Кит, – немедленно поправил последний.

Харло отложил перо.

– Добро пожаловать на борт «Розы вечности», мои господа, – с холодком произнес он.

– Спасибо, капитан Харло, что так срочно нашли нам каюты, – сказал Лот. – У нас дело чрезвычайной важности.

– И чрезвычайной секретности, как мне сообщили. Удивительно, что для него не нашлось другого исполнителя, кроме наследника Златбука. – Харло присмотрелся к Лоту. – Мы отплываем в искалинский порт Перунта в сумерках. Моя команда не привыкла, чтобы вельможи путались под ногами, так что всем нам будет удобнее, если вы, пока остаетесь с нами, посидите в своих каютах.

– Да, – протянул Кит, – хорошая мысль.

– У меня таких полно, – заверил капитан. – Кто-нибудь из вас бывал раньше в Искалине?

Когда оба покачали головой, он спросил:

– Который из вас прогневал главного секретаря?

Лот скорее угадал, чем увидел, как Кит ткнул в его сторону большим пальцем.

– Благородный Артелот. – Харло хрипло рассмеялся. – А с виду такой паинька. Видно, ты так раздосадовал его милость, что он предпочел бы не видеть тебя среди живых. – Капитан откинулся в кресле. – Вам обоим, конечно, известно, что дом Веталда открыто объявил себя вассалом драконьего племени.

Лот вздрогнул. Сознание, что всего за несколько лет целая страна могла сменить почитание Святого на поклонение его врагу, потрясло все страны Добродетели.

– И все повиновались? – спросил он.

– Люди поступают, как велит их король, но им больно. От портовых грузчиков мы слышали, что весь Искалин охватила чума. – Харло вновь взялся за перо. – Кстати, о чуме, мои люди не станут провожать вас на берег. В Перунту доберетесь шлюпкой.

Кит проглотил слюну:

– А дальше?

– Вас встретит посланец, который и доставит в Карскаро. Двор, несомненно, свободен от болезни: знатные господа, когда приходит такая беда, могут позволить себе роскошь запереться в крепости. Однако, – добавил Харло, – постарайтесь никого не касаться. Чаще всего зараза передается с кожи на кожу.

– Откуда это известно? – спросил его Лот. – Драконьей чумы не видели сотни лет.

– Я интересуюсь всем, что помогает выжить, благородный Артелот. И тебе советую обзавестись такой же любознательностью. – Капитан встал. – Мастер Плам, готовь корабль. Позаботимся доставить благородных господ в целости, даже если на берегу их ждет смерть.