Читать книгу Если он выбрал тебя… Повести и рассказы - Самая Вагиф - Страница 2

В течение первых десяти лет своего брака моя мать Марзийя родила шесть дочерей, и мой отец колотил бедную женщину каждый раз, когда она возвращалась домой из больницы с очередной новорождённой девочкой на руках. Он страстно мечтал о сыне, и никакие доводы и уговоры родственников, соседей и знакомых не могли разубедить упрямого Шихы в том, что его рожавшая девочек жена была столь же виновата в этом, сколь виновато солнце, поднимаясь на востоке, а не на западе.

После рождения третьей девочки в нашей семье завёлся один обычай. Возвращаясь из больницы домой, мама укладывала туго запелёнутого младенца на старую железную кровать в небольшой, со скудной обстановкой комнате, служившей не только им, но и нам, их детям, в качестве спальни. Затем она отходила от кровати, но не более чем на полметра, и застывала на месте подобно каменному изваянию. Через несколько минут в спальню, мрачно насупив брови, вваливался Шихы и принимался сосредоточенно распутывать и развязывать многочисленные узелки на синей ленте пелёнок, в чьих недрах копошилось крохотное существо – его новорождённое дитя. Узелки эти по известной только ей причине делала Марзийя. Они не желали поддаваться грубым пальцам Шихы, и он яростно чертыхался, а жена от его грозного шипения невольно вздрагивала и с испугом отшатывалась в сторону, но словно магическая сила заставляла женщину вновь покорно возвращаться обратно к кровати. Её тоскливый взор перебегал с мужа на дитя и обратно, и губы тихо шептали какую-то молитву, пока наконец последний узелок не сдавался под напором пальцев её мужа. Шихы мог бы и ножницами разрезать тесьму на пелёнках, но почему-то он предпочитал более долгий путь к своей цели. Странным казалось в его поведении и то, что он уже знал, кого родила ему жена. Последнее движение пальцев Шихы, и маленькие розовые ножки, радуясь неожиданной свободе, взмывали вверх. Из груди Шихы при этом вырывался приглушённый звук, похожий на стон. Но через мгновение, теряя к ребенку всякий интерес, он поворачивался в сторону жены со словами:

– Опять девчонка, – процедив эту фразу, отец одаривал мою мать ядовитым взглядом, отчего та ещё сильнее бледнела.

– Шихы…

– Что – Шихы? Я тебя предупреждал? Говорил тебе, попробуй только родить мне девчонку? Говорил или нет? – и мужчина, резко хватая жену за волосы, тут же награждал её солидным пинком по животу. И ещё на долгие минуты наш дом сотрясался от жалобного женского стона и мольбы, плача испуганных детей вперемешку с бранью разъярённого мужчины.

Добрые полгородка, где проживала моя семья, сопереживала стараниям Шихы завести желанного сына. Телефоны в родильном отделении местной больницы сотрясались от бесконечных звонков с последующими вопросами в те дни, когда Марзийа имела счастье (или несчастье) оказаться там:

– Родила ли жена Шихы? Ещё не родила? А почему?

Когда люди узнавали о том, что у Шихы на свет появилась ещё одна дочь, а не сын, то многие бросались увещевать его, чтобы он не наказывал свою жену за очередной «промах». Хотя без насмешек и шуток тоже не обходилось.

Но ни разговоры о том, что в подобных делах вина лежит в основном на мужчине, а не на женщине, ни рассказы о пророке Мухаммеде, имевшим лишь дочерей, не в силах были предотвратить побои, которыми награждалась моя бедная мать после каждых родов.

Родители Марзийи жили в том же городке. Одно время они потребовали было от Шихы прекратить побои и издевательства над их дочерью, но та ответила им вместо мужа:

– Не вмешивайтесь в дела моей семьи, – и они махнули на них рукой.

Сердобольные соседки тоже пытались заступиться за Марзийю и во время тех знаменитых колотушек, которые устраивал Шихы своей супруге, нередко вваливались в дом и буквально вырывали женщину из его рук. В оправдание Шихы можно сказать лишь то, что в рукоприкладстве по отношению к своей дражайшей половине он был замечен только в таких случаях, как рождение в их семье ещё одной дочери.

Шли годы. Дочери Шихы и Марзийи быстро подрастали. Когда отец возвращался с работы домой, они встречали на пороге: одна дочь несла ему чистое полотенце, чтобы он, помыв руки и лицо, утёрся им, вторая – домашнюю обувь; третья расставляла тарелки на столе и нарезала хлеб, а младшие крутились возле них и помогали. Но Шихы все ещё недовольничал и продолжал мечтать о сыне, который продолжил бы его род.

С дочерями он обращался сухо, никогда их не ласкал, а был строг, и редко им приходилось видеть на его лице доброжелательную улыбку или услышать похвалу в свой адрес. Однажды Марзийя забеременела в очередной раз. Весть эта облетела маленький городок с молниеносной быстротой, хотя сама женщина всеми силами пыталась скрыть свою беременность от чужих глаз.

– На этот раз ты мне родишь сына, – сказал уверенно Шихы. – Семь – счастливое число! А с помощью Аллаха мои молитвы будут услышаны!

Марзийя вздохнула. Она не знала, что некоторые шутники даже заключили между собой пари на деньги после спора на тему, кого родит на этот раз мать шести дочерей. Прошло ещё несколько месяцев, которые пролетели для Шихы в трепетном ожидании. В те времена не было еще аппаратов, определявших пол не рождённого дитя, но Шихы чувствовал, что жена родит ему сына. Он частенько покупал домой мясо, любимые Марзийёй фрукты и постоянно справлялся у жены, хочет ли она поесть чего-нибудь особенного? Немногословного, вечно чем-то недовольного мужчину словно подменили. Он обращался со своей женой непривычно ласково, а по вечерам они, бывало, часами мирно беседовали и смеялись, как в далёкой их молодости, когда они только-только поженились. Девочки сбились с ног, выполняя строгий отцовский наказ – не позволять матери поднимать тяжести и делать по дому и мало-мальски трудную работу.

– Противный выродок! – сердито шептались между собой дочери Шихы. – Ещё не родился, а уже нам столько хлопот причинил! А вообразите, что будет с нами, когда он родится!

И вот в один из чудесных апрельских дней Марзийя отправилась в роддом на такси, специально вызванном по этому случаю её мужем. А уже к вечеру она родила меня – седьмую по счёту девочку. За все годы своего замужества Марзийя боялась не побоев от мужа, не оскорблений в свой адрес, а того, что он свой гнев может вылить на их новорождённого ребёнка. Тем более что на этот раз Шихы не допускал и мысли о фиаско своей заветной мечты о наследнике.

– Шихы убьёт и меня и ребёнка. Он сейчас просто-напросто сходит с ума, – сказала она сама себе и с седьмым ребенком на руках отправилась не к мужу, а в отчий дом, и пробыла у родителей целый месяц. Приняли её довольно прохладно, особенно негодовали невестки – жёны двух братьев Марзийи.

– Она здесь, а вскоре и весь её выводок за ней потянется, – шипели недовольно женщины и мужьям подмигивали грозно, мол, указывайте уже гостье на дверь.

Родители помалкивали. Хотя им и было жаль дочь, но и перспектива содержать её с малым ребёнком на руках была не очень приятной. А если Шихы задумает вновь жениться и детей повыгонит из дома? Они придут туда, где живёт их мать, у которой нет ни гроша за душой, и им, старикам, придётся отдавать им всю свою пенсию и забыть о собственном покое вплоть до самой смерти.

– А помнишь, как я тебя умоляла позволить Марзийи поступить в институт или в техникум? А ты мне и слова не дал сказать тогда, поколотил! «Моя дочь никогда не будет учиться, пока я жив», – сказал ты! Устроилась бы она сейчас на хорошую работу, и самостоятельно зарабатывала бы себе на пропитание! – сердито вспыхивая, накидывалась с обвинениями на мужа мать Марзийи, тётушка Рамина.

Муж её только кряхтел в ответ и тянулся за своей курительной трубкой.

За всё время, что Марзийя оставалась у своих родителей, Шихы ни разу не навестил её, и не позвонил, и не справился о том, как она и не нуждается ли в чём. Иной раз старшая или средняя дочь тайком прибегали к ней на пару минут и умоляли её вернуться, но Марзийя боялась этого делать. Возможно, она надеялась, что Шихы сам её позовет или придёт за ней. Но этого не произошло. Старшие дочери отнеслись к своей новорождённой сестре очень холодно, и между собой дружно считали её виноватой во всех своих бедах и огорчениях. Ещё месяц назад они злились, что скоро у них появится братец, на которого их родители заставят прямо-таки молиться, что им было совсем не по вкусу и обидно. А теперь они сердились на маленькую девочку, из-за которой у них прибавилось хлопот по дому.

Несколько раз к Шихы заходили соседи замолвить словечко за Марзийю.

– Видно, такова твоя доля, дорогой Шихы, смирись. Не ругай жену. Она не виновата. Детей нам даёт Всевышний. Не пойдёшь же ты против его воли? Не ты первый и не ты последний. Сколько на свете людей, у которых нет детей? А у тебя прекрасные дочери, пусть им Аллах даст хорошую судьбу, – говорили они ему, а Шихы молчал. Только это молчание казалось ещё опаснее, чем его негодование и брань.

Однажды старший брат Марзийи довольно чётко намекнул ей, что им и без неё тесновато проживать в отцовском доме, где кроме него, его жены и двоих детей, а также отца с матерью, проживал и младший брат со своей молодой и беременной женой. Марзийя сделала вид, что не обиделась. Собрала свои вещички в сумку, тем более что их было совсем немного, взяла ребёнка, простилась с родными и отправилась к себе домой.