Читать книгу Милые обманщицы. Невероятные - Сара Шепард - Страница 3

Тебе никогда не хотелось повернуть время вспять, чтобы исправить свои ошибки? Если бы ты не размалевала под клоуна куклу «Братц»[1], которую подарили твоей лучшей подруге на день рождения, когда ей исполнилось восемь лет, она не променяла бы тебя на новую девочку, приехавшую из Бостона. А в девятом классе ты бы не сбежала на пляж вместо тренировки по футболу, если бы знала, что тренер оставит тебя на скамье запасных до конца сезона. Если бы не те неверные решения, может быть, твоя бывшая лучшая подруга отдала бы тебе тот лишний билет на место в первом ряду на показе модной коллекции Marc Jacobs. Или ты теперь выступала бы в качестве вратаря за женскую национальную сборную по футболу, а кроме того, подписав контракт с фирмой Nike, демонстрировала бы ее продукцию и имела бы дом на побережье в Ницце. Отдыхала на фешенебельных курортах Средиземноморья, а не сидела на уроке географии, пытаясь отыскать все это на карте.

В Роузвуде фантазировать о том, как переиначить ход событий, дело обычное, как и традиция дарить подвески-сердечки девочкам на тринадцатилетие. И четыре бывшие лучшие подруги многое бы отдали, чтобы перенестись в прошлое и сделать правильный выбор. Но что, если и впрямь у них появилась бы возможность вернуться туда? Сумели бы они уберечь от гибели свою пятую лучшую подругу… или ее трагедия неразрывно вплетена в их судьбы?

Прошлое порой содержит больше вопросов, чем ответов. А в Роузвуде, что ни возьми, все всегда представляется не тем, чем является на самом деле.

* * *

– Она обалдеет, когда я расскажу ей об этом, – заявила Спенсер Хастингс своим лучшим подругам Ханне Марин, Эмили Филдс и Арии Монтгомери. Поправив цвета морской волны футболку с шитьем, она позвонила в дверь дома Элисон ДиЛаурентис.

– С какой стати именно ты должна все ей рассказать? – спросила Ханна, прыгая с крыльца на дорожку и обратно. С тех пор, как Элисон, их пятая лучшая подруга, сообщила Ханне, что не толстеют только активные девчонки, Ханна совершала слишком много лишних движений.

– А давайте сделаем это все вместе, – предложила Ария, потирая ключицу, куда она налепила временную татуировку с изображением стрекозы.

– А что, здорово. – Эмили убрала за уши ровно остриженные светло-рыжие волосы. – И в конце, пританцовывая, еще и пропоем: «Та-да-да-да!»

– Исключено. – Спенсер гордо выпрямилась. – Амбар – мой. Я и сообщу.

Она снова нажала кнопку звонка.

Ожидая, пока им откроют, девочки слушали, как жужжат машинками садовники, подрезавшие живую изгородь вокруг соседнего особняка, где жила Спенсер, как стучит – «чпок-чпок» – мячик: на заднем дворе следующего дома близнецы Фэрфилды играли в теннис. В воздухе витал аромат сирени, скошенной травы и крема от загара Neutrogena. В общем, это была типичная для Роузвуда идиллическая картина: в этом славном городке все было прелестно, в том числе звуки, запахи и его обитатели. Девочки провели в Роузвуде почти всю жизнь и гордились своей принадлежностью к столь исключительному месту.

Больше всего девочки обожали роузвудское лето. Утром следующего дня, сдав последний итоговый экзамен за седьмой класс в школе Роузвуда, где учились подруги, они примут участие в ежегодной церемонии вручения значков по случаю окончания учебного года. Директор Эпплтон будет вызывать по очереди всех учеников, от самых младших до одиннадцатиклассников, и каждый школьник получит золотой значок весом двадцать четыре карата: девочки – в форме гардении, мальчики – в форме подковы. А потом их отпустят на два восхитительных месяца – загорать, устраивать пикники, кататься на лодках и ездить на экскурсии по магазинам в Филадельфию и Нью-Йорк. Скорее бы.

Но для Эли, Арии, Спенсер, Эмили и Ханны совсем не эта торжественная церемония ознаменует переход на новую ступень взросления. Для них лето наступит только вечером того же дня, на «ночном девичнике», которым они отметят окончание седьмого класса. И подруги приготовили сюрприз для Эли, благодаря которому их каникулы начнутся особенно необычно.

Наконец дверь дома ДиЛаурентисов распахнулась. Перед ними стояла миссис ДиЛаурентис – в коротком бледно-розовом платье с запахом, подчеркивавшем красоту ее стройных мускулистых ног.

– Здравствуйте, девочки, – холодно поприветствовала она подруг.

– Эли дома? – спросила Спенсер.

– Наверху, наверное. – Миссис ДиЛаурентис отступила в сторону, пропуская их в дом. – Поднимайтесь.

Спенсер первой вошла в дом и направилась через холл к лестнице на второй этаж. Белая спортивная юбочка в складку колыхалась в такт ее решительному шагу, русая коса подпрыгивала на спине. Девочкам нравился дом Эли, источавший запахи ванили и кондиционера для белья. На стенах висели роскошные фотографии – память о поездках ДиЛаурентисов в Париж, Лиссабон и на озеро Комо. Среди них встречалось немало школьных снимков Эли и ее брата Джейсона. Подружкам особенно нравилась фотография Эли-второклассницы в розовом жакете: благодаря яркому цвету создавалось впечатление, что лицо девочки просто светится. В то время ДиЛаурентисы жили в штате Коннектикут, а Эли училась в старинной частной школе, где, в отличие от Роузвуда, воспитанников не заставляли позировать для школьного альбома в пуританских синих пиджаках. Эли уже в восемь лет была очаровательна: ясные голубые глаза, лицо в форме сердечка, озорное и в то же время милое, прелестные ямочки – злиться на такую невозможно.

Спенсер коснулась нижнего уголка их любимого фото, того самого, что было сделано в июле минувшего года, когда они впятером отдыхали на лоне природы в горах Поконо. На снимке, мокрые после купания в мутной озерной воде, они стоят возле огромного каноэ и широко улыбаются. Видно, что все пятеро бесконечно счастливы, радуются жизни, как только могут радоваться лучшие подруги, которым двенадцать лет.

Ария накрыла ладонью руку Спенсер, Эмили – руку Арии, и Ханна сверху положила свою. На долю секунды они закрыли глаза, почти одновременно усмехнулись и опустили руки. Традиция трогать эту фотографию зародилась, когда снимок только появился на стене – напоминание о первом лете их крепкой дружбы. Подругам с трудом верилось, что Эли, принцесса роузвудской школы, приняла их четверых в свой круг приближенных. Как если бы они стали наперсницами какой-нибудь знаменитой актрисы или певицы.

Но признаться в этом себе… пожалуй, стыдно. Тем более теперь.

Проходя мимо гостиной, они увидели две мантии, висящие на ручке застекленной створчатой двери. Белая принадлежала Эли; более строгая, темно-синяя – Джейсону. С осени брат Эли начнет учебу в Йельском университете. Девочки одновременно всплеснули руками: им самим не терпелось облачиться в мантии и береты – традиционное одеяние выпускников Роузвуда со дня основания школы в 1897 году. И тут они заметили, что в комнате кто-то есть: на кожаном двухместном диванчике сидел Джейсон. Он тупо пялился в телевизор, где шли новости CNN.

– Джейсон, при-и-ве-е-т. – Спенсер помахала ему. – Волнуешься перед завтрашним днем?

Парень глянул на них. Он был красив, как Эли, только по-мужски – светлые волосы теплого оттенка, потрясающе выразительные голубые глаза. Джейсон фыркнул и, не сказав ни слова, снова уткнулся взглядом в телеэкран.

– Ла-а-а-дно, – в унисон протянули девушки.

Вообще-то, Джейсон отличался веселым нравом – это он придумал игру «чур не я», в которую играл со своими друзьями. Подруги переняли эту забаву, но переделали ее на свой лад: в основном высмеивали девчонок-зануд в их присутствии. Но Джейсон, бывало, впадал и в уныние. В таких случаях Эли говорила, что ее брат «включил Эллиотта Смита»[2], всегда мрачного музыканта, творчество которого нравилось Джейсону. Только сейчас у Джейсона не было причин хандрить: завтра в это время он будет сидеть в самолете, направляясь в Коста-Рику, где на все лето подрядился водить туристов в походы на байдарках. О-хо-хо.

– Подумаешь.

Ария пожала плечами, и подруги взбежали по лестнице вверх к комнате Эли. Поднявшись, они обнаружили, что дверь закрыта. Спенсер нахмурилась. Эмили склонила голову набок.

Из комнаты донесся смех Эли. Ханна осторожно открыла дверь. Эли сидела к ним спиной – волосы собраны в высокий хвостик, бретельки шелкового топа завязаны на шее в идеальный бантик. На коленях у нее лежала раскрытая тетрадь, в которую она смотрела, как зачарованная, ничего не видя и не слыша вокруг.

Спенсер кашлянула. Вздрогнув, Эли резко повернулась.

– Привет, девчонки! – воскликнула она. – Что стряслось?

– Ничего особенного. – Ханна показала на тетрадь, лежавшую на коленях Эли. – Что у тебя там?

Эли быстро захлопнула тетрадь.

– Да так. Ерунда.

Девушки услышали шаги. Миссис ДиЛаурентис, протиснувшись мимо них, плавной походкой вошла в комнату дочери.

– Мне нужно с тобой серьезно поговорить, – сказала она дочери. Голос звучал резко и жестко.

– Ну, мам… – протестующе протянула Эли.

– Сейчас же.

Подруги переглянулись. Суровый тон миссис ДиЛаурентис сулил неприятности. Они не часто его слышали.

Мать Эли повернулась к ним.

– Девочки, подождите на террасе, пожалуйста.

– Всего секунду, – быстро проговорила Эли, виновато улыбнувшись подругам. – Я сейчас.

Ханна медлила в замешательстве. Спенсер, прищурившись, пыталась рассмотреть тетрадь в руках Эли. Миссис ДиЛаурентис вскинула брови.

– Девочки, на выход. Живо.

Подруги, все четверо, сдавленно сглотнув, высыпали на лестницу и гуськом спустились вниз. Выйдя на террасу, опоясывавшую дом Эли, они устроились на своих обычных местах за огромным квадратным столом: Спенсер – в торце; Ария, Эмили и Ханна – по бокам. Эли сядет во главе стола, рядом с каменной купальней для птиц, которую установил ее отец. С минуту девочки наблюдали за парочкой кардиналов, резвящихся в чистой холодной воде. Когда к ним подлетела голубая сойка, кардиналы возмущенным щебетом быстро прогнали ее прочь. Птицы, похоже, как и девчонки, не очень-то жаловали посторонних в своей компании.

– Что это такое? Странно как-то, – шепотом произнесла Ария.

– Думаешь, Эли в чем-то провинилась? – тоже шепотом спросила Ханна. – А вдруг ее посадят под домашний арест, и она не сможет прийти на нашу «пижамную» вечеринку?

– С какой стати? Она не сделала ничего плохого, – так же шепотом заметила Эмили, всегда горой стоявшая за Эли, за что девочки окрестили ее Киллером, личным питбулем Эли.

– Да вроде нет, насколько нам известно, – пробормотала себе под нос Спенсер.

Неожиданно стеклянная створчатая дверь распахнулась, миссис ДиЛаурентис вылетела во двор и быстрым шагом пошла по газону.

– Давайте-ка проверим размеры объекта! – закричала она рабочим, которые в ленивых позах развалились на огромном бульдозере, стоявшем в глубине участка.

ДиЛаурентисы возводили для летних вечеринок беседку на двадцать человек. Эли говорила, что ее мама из-за этого вся на взводе, хотя строители только еще рыли котлован. Миссис ДиЛаурентис подскочила к рабочим и разразилась ругательствами, неистово размахивая руками; ее обручальное кольцо с бриллиантами сверкало на солнце. Подруги переглянулись. Судя по всему, Эли уже получила нагоняй.

– Девчонки?

На крыльце стояла Эли. Она переоделась, сменив шелковый топ на выцветшую синюю футболку фирмы Abercrombie. Вид у нее был смущенный.

– Э… привет?

Спенсер встала из-за стола.

– За что тебе влетело?

Эли моргнула. Взгляд ее забегал.

– Ты что-то натворила без нас?! – воскликнула Ария, стараясь придать голосу поддразнивающий тон. – И зачем переоделась? Тот шелковый топ, что был на тебе, просто класс.

Эли все еще выглядела возбужденной… и немного расстроенной. Эмили привстала за столом.

– Может, нам… уйти? – неуверенно произнесла она.

Остальные обратили на Эли встревоженные взгляды: она хочет, чтобы они ушли?

Эли теребила веревочный браслет на руке, раза три перекрутила его на запястье. Шагнула на террасу и села на свое законное место.

– Да нет. Она взбесилась потому, что я… опять бросила свою спортивную форму вместе с ее нижним бельем.

Смущенно пожав плечами, она закатила глаза. Эмили выпятила нижнюю губу. Девочки немного помолчали.

– И за это она так рассердилась?

Эли приподняла брови.

– Эм, ты же знаешь мою маму. Она привередлива еще больше, чем Спенсер.

Она прыснула со смеху. Спенсер недовольно посмотрела на Эли. Эмили водила пальцем по бороздке на поверхности тикового стола.

– Но волноваться не стоит, девочки. Под домашний арест меня не посадили. – Эли сложила ладони. – Так что наша «пижамная» вечеринка состоится по плану!

Четыре подруги вздохнули с облегчением, и неприятная атмосфера неловкости начала рассеиваться. Но всех четверых не покидало странное ощущение, что Эли чего-то недоговаривает – и это, разумеется, не в первый раз. То она их лучшая подруга, а в следующую минуту отдаляется от них – тайком звонит кому-то, отправляет сообщения. Разве у подруг могут быть секреты? Остальные не таились – рассказывали Эли такое, о чем больше никто не знал, ни одна живая душа. И, разумеется, у них была одна страшная тайна на всех, про Дженну Кавано, – тайна, которую они поклялись унести с собой в могилу.

– Кстати, о вечеринке. У меня офигенная новость, – сказала Спенсер, выводя подруг из размышлений. – Знаешь, где мы ее устроим?

– Где? – Опираясь на локти, Эли всем телом подалась вперед, постепенно возвращаясь в свое привычное состояние.

– В амбаре Мелиссы! – взвизгнула Спенсер.

Мелисса была старшей сестрой Спенсер, и мистер и миссис Хастингс, отремонтировав амбар, стоявший на заднем дворе их дома, отдали его в ее личное пользование на время учебы в предвыпускном и выпускном классах. Спенсер, когда подрастет, тоже получит на него право.

– Отлично! – воскликнула Эли. – Как тебе это удалось?

– Завтра после выпускного она улетает в Прагу, – объяснила Спенсер. – Вот родители и разрешили. При условии, что мы наведем там порядок до ее возвращения.

– Здорово.

Эли откинулась на спинку стула, сцепила ладони, переплетя пальцы. Ее взгляд сосредоточился на чем-то чуть левее рабочих.

Мелисса собственной персоной, статная и величавая, шла по двору Хастингсов, который прилегал к участку дома ДиЛаурентисов. В одной руке она несла вешалку с белым выпускным платьем, на ее плечи была накинута синяя мантия.

Спенсер застонала.

– Она помешалась на своем выступлении, – шепотом поведала она подругам. – Даже заявила мне, что когда мы будем оканчивать школу, скорей всего, Эндрю Кэмпбелл произнесет прощальную речь на торжественной церемонии, и я должна этому радоваться: столь высокая честь – это такая большая ответственность.

Спенсер с сестрой питали друг к другу взаимную ненависть, и Спенсер почти каждый день потчевала подруг какой-нибудь новой историей про стервозность Мелиссы.

– Эй, Мелисса! Привет! – Эли встала со стула и замахала рукой.

Остановившись, Мелисса повернулась.

– А, девчонки. Привет, – настороженно улыбнулась она.

– Рада, что поедешь в Прагу? – пропела Эли, лучезарно улыбаясь Мелиссе.

– Конечно, – ответила Мелисса, чуть склонив голову набок.

– И Йен тоже едет?

С Йеном Мелиссу связывали романтические отношения. Роскошный был парень. Подруги от одной мысли о нем чуть в обморок не падали.

– Эли. – Спенсер впилась ногтями в руку Эли, но та ее отдернула.

Мелисса ладонью прикрыла глаза от слепящего солнца. Ее синяя мантия развевалась на ветру.

– Нет. Не едет.

– О! – произнесла Эли с жеманной улыбкой. – Думаешь, это хорошая идея – одного его оставлять на две недели? Он, чего доброго, найдет себе новую подружку!

– Элисон, – процедила Спенсер сквозь зубы. – Прекрати. Немедленно.

– Спенсер? Что происходит? – шепотом спросила Эмили.

– Ничего, – быстро ответила Спенсер.

Ария, Эмили и Ханна снова обменялись взглядами. В последнее время так часто бывало: Эли ляпнет что-нибудь, одна из них занервничает, а остальные ломают головы, пытаясь понять, в чем дело. Но сейчас речь шла не о пустяках. Мелисса поправила мантию, приняла чопорный вид и отвернулась. Долгим напряженным взглядом посмотрела на огромную яму на краю двора ДиЛаурентисов и вошла в амбар, с силой хлопнув дверью, так что висящий на ней венок из прутьев запрыгал на гвозде.

– Обиделась чего-то, – заметила Эли. – Я ведь просто прикололась.

Спенсер тихо прыснула, а Эли хихикнула. На губах ее заиграла едва заметная улыбка. Так она обычно улыбалась, когда намекала, что кое-что знает об одной из них и, если захочет, может рассказать другим.

– Ладно, бог с ней. – Эли обвела взглядом подруг. Глаза ее заблестели. – А знаете что? – В волнении она стала барабанить пальцами по столу. – Мне кажется, это будет лето Эли. Наше лето. Я это чувствую. А вы?

Ошеломляющее мгновение. Как будто душное влажное облако нависло над ними, затуманивая мысли. Но облако постепенно рассеялось, и в голове у каждой девочки возникла мысль. А может быть, Эли права. Грядущее лето могло бы превратиться в самое лучшее в их жизни. Они могли бы стать еще ближе, сделать так, чтобы их дружба стала еще крепче, как это было год назад. Они могли бы забыть все то ужасное и постыдное, что случилось с ними, и начать с чистого листа.

– Я тоже это чувствую, – громко произнесла Ханна.

– Безусловно, – в один голос сказали Ария и Эмили.

– Конечно, – тихо проронила Спенсер.

И впятером они крепко взялись за руки.

* * *

В ту ночь шел сильный проливной дождь, затопивший сады, оставивший лужи на подъездных дорожках и маленькие озерца на защитном покрытии бассейна Хастингсов. Глубокой ночью, когда ливень уже стих, Ария, Эмили, Спенсер и Ханна почти одновременно проснулись и сели в кроватях. Каждой из них владело дурное предчувствие. Они не понимали, откуда оно взялось: то ли приснился кошмарный сон, то ли сказывалось волнение в преддверии грядущего дня. Или, может быть, оно имело совсем иное происхождение… было вызвано чем-то более глубоким и сокровенным.

Из окон своих комнат девочки смотрели на тихие пустынные улицы Роузвуда. Облака разошлись, открыв взорам усеянное звездами небо. Мокрые тротуары блестели. Ханна глянула на подъездную аллею у своего дома: теперь там стоял только автомобиль матери. Отец жил отдельно. Эмили уставилась на задний двор и темневший за ним лес. Она не осмеливалась заходить в чащу: болтали, что там живут привидения. Ария прислушивалась к звукам, доносившимся из спальни родителей. Может, они тоже проснулись или вообще еще не ложились, снова ругаются из-за чего-то. Спенсер бросила взгляд на заднее крыльцо ДиЛаурентисов, а потом посмотрела на огромную яму у тех во дворе, которую выкопали рабочие под фундамент беседки. Дождь промочил вынутый грунт. Спенсер задумалась о своей жизни: о том, что ее злит и раздражает; о том, что ей хотелось бы иметь; и о том, что хотелось бы изменить.

Пошарив рукой под кроватью, она вытащила красный фонарик и посветила им в окно Эли. Раз мигнула, два, три. Это был тайный сигнал. Так она сообщала Эли, что хочет встретиться с ней на улице и поговорить с глазу на глаз. Ей показалось, что она видит белокурую головку подруги, сидящей в постели, но Эли не подала ответного сигнала.

Все четверо снова упали на подушки, убеждая себя, что их тревоги беспочвенны, что им нужно поспать. Через каких-то двадцать четыре часа закончится их «пижамная» вечеринка, первая ночь наступающего лета. Лета, которое все изменит.

И как же они были правы.