Читать книгу Милые обманщицы. Невероятные - Сара Шепард - Страница 5

Эли зло смотрела на Спенсер Хастингс. Та стояла напротив нее на тропинке, тянувшейся от амбара Хастингсов к лесу.

– Ты все стараешься украсть у меня, все, – прошипела Эли. – Но этого не получишь.

Воздух полнился вечерней прохладой, и Спенсер поежилась.

– Что не получу?

– А то не знаешь?! – бросила Эли. – Читала ведь в моем дневнике. – Резким движением она перекинула через плечо белокурые с медовым оттенком волосы. – Думаешь, ты особенная? Да ты жалкое ничтожество, делаешь вид, будто не знаешь, что Йен со мной. Все ты знаешь, Спенс. Только потому он тебе и понравился, да? Потому что я с ним? Потому что твоя сестра с ним?

В глазах Спенсер отразился испуг. Ночной воздух приобрел какой-то резкий, прошибающий запах. Эли выпятила нижнюю губу.

– Боже, Спенс. Неужели ты и впрямь думала, что нравишься ему?

Внезапно Спенсер закипела гневом, руки сами собой резко двинулись вперед, толкнув Эли в грудь. Та покачнулась, оступилась на скользких камнях. Только теперь это была не Эли, а Ханна Марин. Тело Ханны взлетело в воздух и с громким шлепком упало на землю. Она ждала, что из раскрывшейся сумочки Ханны, будто из разбитой пиньяты[9], вывалятся ее косметика и смартфон «Блэкберри», а вместо этого увидела, как из Ханны градом посыпались на бетон ее внутренности.

Спенсер, с взмокшими от пота волосами, резко села в постели. Было воскресное утро, и она лежала на своей кровати все еще в черном атласном платье и неудобных трусиках-тонг – в той самой одежде, в которой намеревалась накануне вечером пойти на день рождения Моны Вондервол. На стол косо падал мягкий золотистый свет; в ветвях огромного дуба под окном невинно щебетали скворцы. Она почти всю ночь глаз не сомкнула, ждала, когда кто-нибудь позвонит с новостями о Ханне. Никто не позвонил. Спенсер не знала, хорошо это… или плохо.

Ханна. Она позвонила Спенсер накануне, поздно вечером, как раз после того, как к Спенсер вернулись воспоминания о том, как она толкнула Эли в лесу в ночь ее исчезновения. Ханна сказала Спенсер, что узнала нечто важное и что они должны встретиться на качелях в школьном дворе. Спенсер подъехала к парковке как раз в тот момент, когда тело Ханны взлетело в воздух. Она вильнула к обочине, остановила машину и бегом бросилась в лес, потрясенная тем, что предстало ее взору.

– Звоните в «скорую»! – пронзительно кричала Ария. Эмили рыдала от страха. Ханна лежала неподвижно. Спенсер в жизни не видела ничего более ужасного.

А спустя несколько секунд пикнул ее «Сайдкик»: пришло сообщение от «Э». Все еще прячась за деревьями, Спенсер увидела, что Эмили с Арией тоже вытащили мобильники, и у нее свело живот: она поняла, что подруги, вероятно, получили такое же бросающее в дрожь послание: «Она слишком много знала». Значит, «Э» догадался о том, что выяснила Ханна, – должно быть, нечто такое, что «Э» пытался скрыть, – и задавил ее, чтобы навсегда заткнуть ей рот? Наверное, так и есть, заключила Спенсер. Но ей с трудом верилось, что это случилось на самом деле. Такая жестокость просто в голове не укладывалась.

Но разве сама Спенсер не жестока? Всего за несколько часов до несчастья с Ханной она столкнула с лестницы свою сестру Мелиссу. И Спенсер наконец-то вспомнила, что произошло в ту ночь, когда пропала Эли, воскресила те забывшиеся десять минут, которые она так долго запихивала в дальний уголок сознания. Она толкнула Эли на землю – может быть, настолько сильно, что ненароком убила ее. Спенсер не знала, что произошло потом, а вот «Э», по-видимому, знал. Не далее как пару дней назад «Э» прислал Спенсер сообщение, в котором намекал, что убийца Эли прямо у нее перед носом. Эсэмэска пришла в тот момент, когда Спенсер смотрела в зеркало… на себя.

Спенсер не побежала на парковку к подругам. Она села в машину и умчалась домой, ею владела отчаянная потребность все обдумать. Могла ли она убить Эли? Способна ли она на убийство? Но, проведя в размышлениях бессонную ночь, она так и не смогла приравнять свои действия в отношении Мелиссы и Эли с тем, что «Э» сотворил с Ханной. Да, Спенсер бывала вспыльчива, да, ее легко разозлить, но в глубине души она сомневалась, что способна убить человека.

Почему тогда «Э» уверен, что именно Спенсер – преступница? Возможно ли, что «Э» ошибается… или лжет? Но ведь «Э» знал о том, что в седьмом классе Спенсер целовалась с Йеном Томасом; знал о ее тайном романе с Реном, парнем Мелиссы, который учился в университете, знал, что из-за них пятерых ослепла Дженна Кавано – и это все были достоверные факты. У «Э» на них имеется столько компромата, что ему и не нужно что-то выдумывать.

Внезапно, пока Спенсер отирала с лица пот, на нее снизошло озарение, и ее душа ушла в пятки. Есть одна очень веская причина, сообразила она, которая могла бы вынудить «Э» солгать, выдвинув предположение, что это Спенсер убила Эли. Возможно, у «Э» тоже есть секреты. Возможно, «Э» нужен козел отпущения.

– Спенсер? – донесся до нее голос мамы. – Спустись, пожалуйста, ко мне.

Спенсер соскочила с кровати, мельком глянула на себя в зеркальце. Глаза красные, опухшие, губы потрескались, в волосах застряли листья, нападавшие ей на голову минувшим вечером, пока она пряталась среди деревьев. Нет, сейчас она не готова к общению с родными.

На нижнем этаже пахло никарагуанским кофе, свежей выпечкой и свежесрезанными каллами, которые их домработница Кэндис приносила каждое утро. Отец, в черных велошортах из спандекса и трикотажной велорубашке с эмблемой «Почта США», стоял у кухонной стойки с гранитной столешницей. Может, это и хороший знак, рассудила Спенсер. Значит, родители не очень на нее сердятся, если отец, как всегда, в пять часов утра ездил на свою традиционную велопрогулку.

На столе лежал воскресный номер «Филадельфия сентинел». Наверное, в газете сообщение о наезде на Ханну, решила поначалу Спенсер. Но потом она увидела, что с первой полосы на нее смотрит ее собственное лицо. Она в элегантном черном костюме самодовольно улыбается в объектив. Заголовок гласил: «Дорогу, Трамп! Номинантка конкурса «Золотая Орхидея» на лучший реферат Спенсер Хастингс идет!»

Спенсер замутило. Она совсем забыла. А газета эта уже лежит на крыльце каждого дома.

Из кладовой кто-то вышел. Спенсер в страхе отступила на шаг. Это была Мелисса. Сверля сестру сердитым взглядом, она сжимала в руках коробку «Рейзин брэн»[10], да так крепко, что Спенсер казалось, она вот-вот ее раздавит. На левой щеке Мелиссы красовалась небольшая царапина, на правой брови – лейкопластырь, левое запястье все еще обвивал желтый больничный браслет, на правое была наложена розовая гипсовая повязка – память о вчерашней ссоре со Спенсер.

Раздираемая чувством вины, Спенсер опустила глаза. Вчера «Э» прислал Мелиссе первые несколько предложений ее старой письменной работы по экономике, той самой, что Спенсер скачала с компьютера Мелиссы и выдала за собственный реферат. Тот самый, который преподаватель экономики, мистер Макадам, выдвинул на соискание премии «Золотая Орхидея» – престижнейшей школьной награды в стране. Мелисса сразу догадалась о проделках сестры и, хотя та извинилась перед ней, наговорила ей массу гадостей – таких, которых, по мнению Спенсер, она не заслуживала. Ссора кончилась тем, что Спенсер, разгневанная словами Мелиссы, случайно столкнула ее с лестницы.

– Итак, девочки. – Миссис Хастингс поставила на стол чашку кофе и жестом велела Мелиссе сесть. – Мы с вашим отцом приняли ряд важных решений.

Спенсер приготовилась к худшему. Они сообщат в школу, что она списала чужую работу. В университет дорога ей будет закрыта. Придется идти в торговое училище. И кончится все тем, что до конца своих дней она будет рекламировать товары на телеканале QVC[11], принимая заказы на ролики для пресса и искусственные бриллианты, а Мелисса, как обычно, уйдет от наказания. Ее сестре каким-то образом всегда удавалось утереть ей нос.

– Во-первых, мы не хотим, чтобы вы продолжали посещать доктора Эванс. – Миссис Хастингс переплела пальцы. – От нее больше вреда, чем пользы. Это ясно?

Мелисса молча кивнула, но Спенсер в замешательстве сморщила нос. Доктор Эванс, психотерапевт Спенсер и Мелиссы, была одной из немногих, кто не церемонился с ее сестрой. Спенсер хотела было возразить, но увидела предостережение в лицах обоих родителей.

– Ладно, – пробормотала она в безысходности.

– Во-вторых. – Мистер Хастингс постучал по газете, вдавливая большой палец в фотографию Спенсер. – Ты поступила бесчестно, Спенсер, присвоив труд Мелиссы.

– Знаю, – быстро произнесла Спенсер, страшась посмотреть в сторону сестры.

– Но, взвесив все «за» и «против», мы решили не предавать огласке твой проступок. Наша семья и так много пережила. Поэтому, Спенсер, ты продолжишь борьбу за «Золотую Орхидею». Мы никому ничего не скажем.

– Что-о? – Мелисса со стуком поставила на стол чашку с кофе.

– Так мы решили, – сдержанно произнесла миссис Хастингс, салфеткой промокая уголок рта. – И мы ждем от Спенсер победы.

– Победы? – изумленно повторила Спенсер.

– Вы ее поддерживаете?! – визгливо вскричала Мелисса.

– Довольно, – отрезал мистер Хастингс тоном, который он обычно приберегал для своих подчиненных из адвокатской конторы, когда те осмеливались звонить ему домой.

– В-третьих, – сказала миссис Хастингс, – вы, девочки, должны наладить свои взаимоотношения.

Из кармана кардигана мама вытащила две фотографии. На первой четырехлетняя Спенсер и девятилетняя Мелисса лежат в гамаке во дворе пляжного домика их бабушки в Стоун-Харборе в штате Нью-Джерси. На второй, сделанной на несколько лет позже, они запечатлены в детской в том же доме. На Мелиссе костюм волшебника – шляпа и плащ. На Спенсер – бикини с рюшечками от Tommy Hilfiger под цвет американского флага; на ногах – мотоциклетные ботинки, которые она носила до тех пор, пока они не стали ей настолько малы, что пальцы немели из-за нарушения кровообращения. На снимке сестры показывали родителям сеанс магии. Мелисса выступала в роли мага, Спенсер изображала ее миленькую помощницу.

– Я нашла эти фотографии сегодня утром. – Миссис Хастингс передала снимки Мелиссе, та глянула на них и вернула матери. – Помните, как вы дружили? Всегда вдвоем болтали о чем-нибудь на заднем сиденье автомобиля. Друг без друга никуда не ходили.

– Это было десять лет назад, мама, – скучным голосом заметила Мелисса.

Миссис Хастингс смотрела на снимок, на котором Спенсер с Мелиссой лежали в гамаке.

– Вы любили пляжный домик бабушки. Там вы были подругами. Вот мы и решили отправиться сегодня в Стоун-Харбор. Бабушки там нет, но у нас есть ключи. Так что собирайте вещи.

Родители Спенсер лихорадочно закивали; на их лицах читалась надежда.

– Дурацкая идея! – в один голос воскликнули Спенсер с Мелиссой.

Спенсер глянула на сестру, пораженная тем, что они подумали об одном и том же. Миссис Хастингс положила фотографию на стол и отнесла чашку в раковину.

– Мы едем. Возражения не принимаются.

Мелисса встала из-за стола, неуклюже держа на весу травмированную руку. Она глянула на Спенсер, и на мгновение взгляд ее смягчился. Спенсер едва заметно улыбнулась сестре. Пожалуй, сейчас они достигли редкого взаимопонимания – на почве неприятия наивного плана родителей. Может быть, Мелисса сумеет простить Спенсер за то, что та толкнула ее с лестницы и выдала ее работу за свою. Тогда и Спенсер простит Мелиссу за то, что та сказала, будто бы родители ее не любят.

Спенсер глянула на фотографию, вспомнив сеансы магии, которые они показывали вместе с Мелиссой. Когда их дружба умерла, Спенсер думала, что стоит ей пробормотать волшебные слова, которые они с Мелиссой произносили во время своих выступлений, и они опять станут подругами. Если б это было так легко.

Когда она вновь подняла глаза на сестру, выражение лица у Мелиссы было уже совсем другое. Она прищурилась, отвернулась, бросила через плечо:

– Стерва.

И пошла прочь по коридору.

Спенсер стиснула кулаки. В ней снова вспыхнул гнев. Никакая магия не поможет им наладить отношения. Для этого потребуется чудо.