Читать книгу Милые обманщицы. Невероятные - Сара Шепард - Страница 6

В воскресенье во второй половине дня, ближе к вечеру, в международном аэропорту Де-Мойна Эмили Филдс вслед за пожилой женщиной с ходунками взошла на траволатор, волоча за собой синюю спортивную брезентовую сумку. В сумке лежали все ее пожитки: одежда, обувь, два моржа – ее любимые мягкие игрушки, – дневник, айпод, аккуратно сложенные записки от Элисон ДиЛаурентис, с которыми она никак не могла расстаться. Когда самолет пролетал над Чикаго, она вспомнила, что забыла положить нижнее белье. Впрочем стоило ли удивляться, если утром ей пришлось лихорадочно собираться? Девушка спала всего три часа – не в силах успокоиться после того, как на ее глазах внедорожник сбил Ханну, подбросив ее в воздух.

Добравшись до центрального терминала, Эмили заскочила в первую уборную, которая попалась ей на пути. Протиснулась мимо необъятной женщины в слишком облегающих джинсах и встала перед висевшим над раковиной зеркалом, глядя на свое мутное отражение с ничего не выражающими глазами. Родители сдержали слово. Отправили ее сюда, в Аддамс, штат Айова, к тете Хелен и дяде Аллену. А все потому, что «Э» ославил ее на всю школу, и мама Эмили минувшим вечером увидела, как ее дочь на дне рождения Моны Вондервол обнимается с Майей Сен-Жермен, девочкой, которую она любит. Эмили помнила уговор: либо она принимает участие в программе по изменению сексуальной ориентации лесбиянок Tree Tops, либо – прощай, Роузвуд. И она пообещала переделать себя, но, когда выяснилось, что даже ее наставница, Бекка, не способна совладать со своей природой, плюнула на это.

Небольшой аэропорт Де-Мойна мог похвастать лишь парочкой ресторанов, книжной лавкой и магазином, где продавали яркие сумки Vera Bradley. Дойдя до зоны выдачи багажа, Эмили растерянно огляделась. О дяде и тете она помнила лишь то, что они отличались повышенной строгостью нравов. Они избегали всего, что могло бы спровоцировать половые импульсы, – даже определенных видов пищи. Скользя взглядом по толпе, Эмили почти ожидала увидеть у багажного транспортера сурового фермера с вытянутым лицом и его невзрачную озлобленную жену с картины «Американская готика»[12].

– Эмили!

Она резко обернулась на оклик. Хелен и Аллен Уиверы стояли у автомата выдачи тележек для багажа. Заправленная в брюки горчичного цвета тенниска Аллена обтягивала его огромный живот. Короткие волосы Хелен как будто были покрыты коркой лака. Ни он, ни она не улыбались.

– Ты сдавала багаж? – угрюмо осведомился дядя Аллен.

– М-м, нет, – учтивым тоном ответила Эмили, не зная, стоит ли ей подойди к дяде с тетей и обнять их. Разве дядям с тетями не полагается выражать радость при встрече с племянницами? Но у Аллена с Хелен на лицах было написано недовольство.

– Что ж, тогда пойдем, – сказала Хелен. – До Аддамса ехать почти два часа.

Их машина представляла собой старенький «универсал» с обшитым деревом кузовом. В салоне стоял запах освежителя с еловым ароматом. Эмили этот запах всегда напоминал о дальних автопутешествиях с ее сварливыми дедушкой и бабушкой. Аллен ехал со скоростью как минимум на пятнадцать миль в час ниже дозволенной – даже тщедушная старушка за рулем, обгоняя их, подозрительно покосилась в сторону водителя. Ни тетя, ни дядя за всю дорогу не сказали ни слова – ни Эмили, ни друг другу. Было так тихо, что Эмили слышала, как ее сердце разбивается на семь миллионов крошечных осколков.

– Айова – красивый край, – громко произнесла она, показывая рукой на простирающуюся вокруг равнину.

Эмили никогда еще не видела столь пустынного места – ни одна стоянка для отдыха не попалась им на пути. Аллен тихо крякнул. Хелен лишь плотнее сжала губы. Сожмет еще сильнее – и вовсе их проглотит.

Казалось, лежавший в кармане куртки Эмили сотовый телефон, гладкий, холодный – это единственная связующая ниточка с цивилизацией. Она вытащила его, посмотрела на дисплей. Новых сообщений не было, даже от Майи. Перед отъездом Эмили отправила эсэмэску Арии, спрашивала, как дела у Ханны, но Ария не ответила. Самое последнее сообщение минувшим вечером прислал «Э»: «Она слишком много знала». Неужели это «Э» сбил Ханну? И что за бред несла Ария перед тем, как с Ханной случилось несчастье? Неужели Спенсер – убийца Эли? На глаза Эмили навернулись слезы. Да, не в самое подходящее время отправили ее так далеко от Роузвуда.

Неожиданно Аллен резко повернул вправо, съехав с шоссе на ухабистую проселочную дорогу. Машина затряслась на неровностях грунтовки, проезжая вдоль загородок для скота, минуя несколько ветхих на вид домишек. Тут и там на дорогу выскакивали собаки и яростно лаяли на автомобиль. Наконец Аллен вырулил на еще одну грунтовку и подкатил к воротам. Хелен вышла из машины, отперла и распахнула створки. Аллен завел автомобиль на участок. Впереди высилось двухэтажное здание, крытое белой кровельной дранкой. Небольшой скромный домик, чем-то напоминавший жилища амишей[13] в Ланкастере, штат Пенсильвания, где Эмили с родителями часто останавливались, чтобы купить настоящий пирог «шу-флай»[14].

– Добро пожаловать, – выказала любезность Хелен.

Эмили выбралась из машины.

– Чудесный дом, – похвалила она жилище хозяев, постаравшись добавить оптимизма в голос.

Как и другие дома, которые они проезжали, хозяйство Уиверов было обнесено ограждением из проволочной сетки. По двору расхаживали собаки, куры, утки, козы. Один смелый козел, привязанный длинной цепью к загородке, подскочил к Эмили и наставил на нее грязные на вид рога. Она взвизгнула.

Козел неспешно пошел прочь, а Хелен строго глянула на Эмили.

– Не вопи так. Кур распугаешь.

Отлично. Главное, чтоб куры не кашляли, а Эмили с ее нуждами перебьется.

– Зачем его на цепь посадили?

– Ее, – поправила Хелен. – За плохое поведение.

Нервно кусая губы, Эмили последовала за Хелен в крошечную кухню из пятидесятых годов. Ей сразу с тоской вспомнилась веселая кухня мамы с коллекционными фигурками курочек, петушков и цыплят, с полотенцами, разрисованными рождественскими картинками, с магнитами в виде миниатюрных памятников Филадельфии на холодильнике. На убогом холодильнике Хелен не было ни одного магнита, из него воняло гнилыми овощами. Когда они вошли в небольшую гостиную, Хелен показала на девушку примерно тех же лет, что и Эмили. Та сидела на стуле цвета блевотины и читала «Джен Эйр».

– Помнишь Эбби?

Кузина Эмили, Эбби, была одета в светло-зеленый свитер до колен, из-под которого выглядывала хлопковая набивная сорочка. Волосы собраны в скромный хвостик на затылке, на лице ни следа косметики. Эмили в своей облегающей футболке с надписью «Полюби животное, обними пловца» и рваных джинсах Abercrombie, с тонированным увлажняющим кремом на лице и блеском с ароматом вишни на губах чувствовала себя проституткой.

– Здравствуй, Эмили, – чопорно поздоровалась Эбби.

– Эбби любезно предложила уступить тебе часть своей комнаты, – сообщила Хелен. – Это наверху. Мы покажем.

На верхнем этаже находились четыре комнаты. Первая принадлежала Хелен и Аллену, вторая – семнадцатилетним близнецам Джону и Мэтту.

– А в той спят Сара, Элизабет и малышка Карен, – сказала Хелен, показав на комнату, которую Эмили по ошибке приняла за чулан для уборочного инвентаря.

Эмили раскрыла рот от изумления. Про этих кузин она слышала впервые.

– Сколько им лет?

– Карен полгода, Саре – два, Элизабет – четыре. Они сейчас у бабушки.

Эмили с трудом подавила улыбку. Секс не уважают, а сколько детей.

Хелен завела Эмили в почти пустую комнату и показала на кровать в углу. Эбби села на свою, сложив руки на коленях. Эмили с трудом верилось, что здесь кто-то живет – из мебели только две односпальные кровати, простенький комод с зеркалом, маленький круглый коврик и книжная полка, на которой книг раз-два и обчелся. Ее комната дома была вся увешана плакатами и фотографиями; на столе стояли флакончики с духами, лежали вырезки из журналов, компакт-диски и книги. Хотя, с другой стороны, когда Эмили последний раз гостила у дяди с тетей, Эбби сказала ей, что хочет стать монахиней. Может, поэтому она с детства приучала себя к аскетизму.

Эмили глянула в широкое трехсекционное окно и увидела огромное поле Уиверов с большой конюшней и силосной ямой. Два ее старших кузена, Джон и Мэтт, перегружали тюки сена из конюшни в кузов пикапа. На горизонте – ничего. Вообще ничего.

– Далеко отсюда твоя школа? – спросила Эмили у Эбби.

Лицо Эбби просияло.

– Разве мама тебе не сказала? Мы на домашнем обучении.

– О-о-о… – Эмили почувствовала, как тает ее воля к жизни, а душа уходит в пятки.

– Расписание занятий получишь завтра. – Хелен бросила на кровать Эмили несколько застиранных сероватых полотенец. – Сначала сдашь экзамены, а потом я решу, в какой класс тебя определить.

– У себя в школе я ходила в одиннадцатый, – доложила Эмили. – Некоторые предметы изучала по углубленной программе.

– Посмотрим. – Хелен наградила ее суровым взглядом.

Эбби встала с кровати и скрылась в коридоре. Эмили в отчаянии смотрела в окно. «Если в ближайшие пять минут пролетит птица, на следующей неделе я снова буду в Роузвуде». Но едва мимо пропорхнул маленький воробышек, Эмили вспомнила, что она больше ни на что не загадывает и не верит в свои глупые приметы. События последних месяцев – труп Эли, найденный рабочими в котловане, вырытом под беседку, самоубийство Тоби, сообщения «Э»… – заставили ее усомниться в том, что все в жизни имеет свой смысл.

Пикнул мобильный телефон. Эмили достала его и увидела сообщение от Майи: «Ты действительно в Айове? Пожалуйста, позвони, когда сможешь».

«Помоги мне…», начала писать Эмили, но Хелен выхватила мобильник у нее из рук.

– У нас в доме не пользуются сотовыми телефонами. – Хелен выключила аппарат Эмили.

– Но… – возмутилась Эмили. – А если я захочу позвонить родителям?

– Я их тебе наберу, – пропела Хелен.

Она приблизила к Эмили свое лицо.

– Твоя мама кое-что рассказала о тебе. Не знаю, как там у вас в Роузвуде, но здесь мы все живем по моим правилам. Это ясно? – заявила Хелен, брызгая слюной.

Несколько капелек осели на щеке Эмили, и она, отшатнувшись, проронила дрожащим голосом:

– Ясно.

– Вот и хорошо. – Хелен вышла в коридор и опустила телефон в большую пустую банку, стоявшую на деревянном столике. – Пусть здесь полежит, целее будет.

На крышке банки кто-то печатными буквами написал: ШТРАФЫ ЗА СКВЕРНОСЛОВИЕ. Но, кроме телефона Эмили, в ней ничего не было. Казалось, он такой одинокий, ее телефон, в этой банке для штрафов, но Эмили не посмела отвинтить крышку – не исключено, что Хелен снабдила ее сигнализацией.

Она вернулась в комнату и бросилась на кровать. В самой середине матраса ощущался какой-то острый выступ; подушка была жесткая, как бетонная плита. Небо над Айовой из желтовато-коричневого стало пурпурным, потом темно-синим, потом черным, а по лицу Эмили все струились и струились жгучие слезы. Если ей предстоит всю жизнь провести так, как этот день, тогда уж лучше сразу умереть.

Спустя несколько часов дверь с протяжным скрипом отворилась. На пол легла длинная тень. Эмили, с гулко бьющимся сердцем, села на кровати. Ей вспомнилось сообщение от «Э»: «Она слишком много знала». Вспомнилось, как шлепнулось на асфальт тело Ханны.

Но это была всего лишь Эбби. Включив небольшую настольную лампу, она легла на живот возле кровати. Эмили, прикусив изнутри щеку, делала вид, что не обращает на нее внимания. Может, в Айове так принято молиться?

Эбби снова села, с ворохом одежды в руках. Сняла через голову джемпер, расстегнула бежевый бюстгальтер, надела через ноги джинсовую юбку, извиваясь, натянула облегающий красный топ без лямочек. Потом снова полезла под кровать, извлекла оттуда розово-белую косметичку, накрасила тушью ресницы, красным блеском – губы. Наконец распустила хвостик, наклонила голову, провела по ней ладонями. Резко подняла голову, отбросив назад волосы, разметавшиеся вокруг лица беспорядочной массой.

Встретив взгляд Эмили, Эбби широко улыбнулась, словно говоря: «Закрой рот, а то муха залетит».

– Пойдешь с нами?

– К-куда? – с запинкой спросила Эмили, как только обрела дар речи.

– Увидишь. – Эбби подошла к ней, взяла за руку. – Эмили Филдс, только что началась твоя первая ночь в Айове.