Читать книгу Свидетельства времени. Сборник произведений писателей Секции Художественно-документальной прозы Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России. Выпуск 11 - Сборник - Страница 16

Когда-то, давно уже, после войны, открыли в Ленинграде музей. Потом в Ленинграде его и закрыли. Закрыли тоже вскоре после войны, и после его открытия. Прошло лет сорок, и музей вновь открыли тоже ещё в Ленинграде. После открытия я, конечно, побывал в нём. Очень любопытно посмотреть на наш спортивный клуб. Как его переделали. Дело в том, что до музея, до его вторичного открытия, там находился спортивный клуб Ленинградской Военно-морской базы. Там-то мы и играли всей кафедрой в волейбол. Натренировавшись в волейбол, в этом же зале по два часа без передыха, гоняли в баскетбол. Гоняли, забыв о времени. За грудки хватали, если казалось, что атаковали не по правилам. Правда, за правилами никто и не следил. Играли без судьи. Судил сам играющий, начальник кафедры, как лучший игрок, а с начальником не поспоришь.

Зашёл я посмотреть, как музей организовали в спортзале. Всё детство об этом музее мечтал. Да, это далеко не тот музей, что был вначале. Первоначально размещался музей на Фонтанке, в Партикулярной верфи, которую ещё Пётр I создал, на углу улицы Пестеля (Пантелеймоновской) и набережной Фонтанки. Создал для маломерных судов, типа яликов и шлюпок. Здесь их и строили, здесь и хранили. Отсюда и выходили в Неву вельможи и приближённые царя. Заставлял Пётр и адмиралов, и графов самих погрести, да на волне покачаться, чтобы плесень в души не закрадывалась.

Музей занимал и следующее большое здание, теперь там размещается какой-то военный исследовательский институт. Дальше он поворачивал на Гангутскую улицу и ещё дальше – на Соляной переулок. На Соляном и был наш клуб, где открыли музей вновь. Занял он всего два зала: большой, где мы играли в баскетбол, и поменьше – для пингпонговых столов. Конечно, это был мизер по сравнению с тем, что было.

После войны, когда музей занимал все перечисленные здания, мы мальчишками ходили, чтобы попасть в него. Обычно ходили мы туда с Игорем, сыном лучшей подруги моей мамы. Он приезжал к нам, а жили мы на Рубинштейна, рядом с Невским проспектом. Приезжал, как правило, с ночёвкой на воскресенье. Утром мы отправлялись в путь по Фонтанке. Однако, дойдя до музея, всегда натыкались на закрытые двери и объявление: «Закрыто». Долго ходили туда, пока не объявили, что музей закрылся навсегда. Потом какое-то дело раскрутили. Объявили, что Попков, председатель Ленсовета, и Кузнецов, секретарь горкома, оказались врагами народа. Правда, во время войны они добросовестно разделили участь всех горожан. Выстояли в блокаде, город не сдали, и со всеми вместе победили. Были они, разумеется, коммунистами, и далеко не худшими. Ну, враги, так враги, не привыкать. Верили мы тогда всякой ахинее и приветствовали все решения. Мы же с Игорем регулярно, почти каждое воскресенье, ходили к закрытым дверям музея. Музей было жалко. Говорили, что там стояли настоящие танки, настоящие пушки и настоящие самолёты. Вот бы полазать, а это там разрешалось. В один из самолётов разрешали входить, и, если посмотреть в иллюминатор, можно было видеть землю, на которой идёт бой. Именно этот самолёт очень хотелось увидеть. Но не случилось. Не получилось. Назывался этот музей – Музей Обороны и Блокады Ленинграда. Музей доблести, славы и стойкости ленинградцев и защитников моего города. Музей моей бабушки, жившей всю блокаду в городе. Не просто жившей, а работавшей и дежурившей на крышах во время тревог. Приходилось сбрасывать и зажигательные бомбы с чердаков, спасая дом от пожаров. Кому-то очень не хотелось делить славу с городом-героем. Кому-то не хотелось показывать свою беспомощность. Хотелось забыть и саму цифру 900 дней. 900 блокадных дней. Кому-то хотелось забыть те «125 грамм со слезами и кровью пополам». Хотелось спрятать далеко-далеко листочки из дневника Тани Савичевой, которые обличали фашистов на Нюрнбергском процессе. Кому-то хотелось забыть, что жители блокадного города все 900 дней голодные и холодные мечтали о двух вещах. Нет, возможно, не о двух, а о трёх. Всё-таки очень хотелось наесться досыта. Тем не менее, мечтали, как после войны они создадут парк и назовут его Парком Победы, и очень хотели запечатлеть героизм защитников в музее. Парк создали и даже два. Прекрасный Московский Парк Победы и очень милый и живописный Приморский. Создали и музей – музей Обороны и Блокады Ленинграда. После второго открытия музея я немедленно пошёл в него. Об этом я всё детство мечтал. Посмотрел и понял, что моим детским мечтам не суждено уже никогда сбыться. Большинство экспонатов, видимо, утрачено, и площадь для музея выделили маловатую. В моей памяти так и останется музей на Фонтанке и на Соляном переулке – музей, в котором я так никогда и не был.

Прошло ещё с десяток лет, и заговорили о строительстве нового музейного комплекса. Вот и хорошо, всё восстановят. Однако незадача: место выбрали неплохое, но не родное, чужое. Власти прислушались к жителям города и решили восстановить музей на прежнем месте, на Соляном переулке. Военные согласились передать большую часть своего здания под музей. Вот и хорошо, значит, появится музей моего детства, в котором я ни разу не был, но теперь побываю.