Читать книгу Новая венгерская драматургия - Сборник - Страница 7

Сначала будто все было в порядке.

Ничто не предвещало катаклизма.

Светило солнце. Город жил как прежде.

Не прерывались, так сказать, маршруты.

Открыты были, так сказать, кафешки.

Скользили по Дунаю теплоходы.

И это, в общем-то, момент отсчета.

Картина, за которой пустота.

Неведомая точка на прямой,

Которая определяет вектор,

С тех пор возврата нет и нет прощенья.

Я вышла и заметила случайно,

Что кто-то классики нарисовал

Кричаще-ярко мелом на асфальте,

Спустя минуту их смело дождем.

Сигнал был красным. Нас предупреждали.

Никто всерьез не принял, даже я.

Помилуйте, стотысячной толпе

Сорваться по сигналу? Страшный риск.

Промокнуть лучше, но в живых остаться.

Ты в Буде находилась в тот момент?

Пила шампанское на вечеринке?

Я дома, как всегда, на Гюль Бабы.

Тогда еще у нас, не у себя!

Пила коктейль и просто отдыхала,

Ждала, пока начнется фейерверк.

А ты где был?

Я вместе с остальными

Ждал представленья перед Вигадо.

А после где-то в арочном проеме

Припал к стене, лицо белее мела.

Все смолкло. Тшш! Подвески зазвенели.

Я понимала, это ураган,

А не обычный дождик проливной.

Сначала все померкло и пропало,

На город опустилась пелена,

А ветер становился все сильнее,

Я знала, Кальман на посту, в больнице…

А ты?

Я у себя на Гезы Креса…

Ты, Хенрик?

Я пошел на остров Маргит,

Чтоб Тороцко чуть-чуть побегал в парке.

Мы скрылись в холле одного отеля.

Побегал кто?

Терьер, моя собака.

Все было поразительно и страшно,

С такой агрессией стихия била,

А скатерти – их, как пушинки, в воздух

Подбросило ужасным ураганом!

Столы торговцев раскидало бурей,

Сметало зонтики, брезент палаток

На части разрывало с диким скрипом.

Затем картина стала оживляться.

На набережной вспыхивали искры

И вот уже покрыли небосвод.

Затем пошли, как тайнопись, зигзаги.

Хоть я не понимала, что случилось,

Какой-то страх, внезапный и безмерный,

Мной завладел. Я выскочила прочь

И побежала вниз по мостовой,

Я видела, толпа еще бурлит.

Сначала фейерверк притих, затем

Возобновился. Я твердил: «Кошмар!»

И что же в это время вытворяли

Проворные собратья по несчастью?

Они таскали группами еду

И запечатанные бочки с пивом,

Поднялся шквальный ветер, полагаю,

Сто двадцать с лишним километров в час,

В лицо летело что-то вроде града.

Поднялся крик, все словно помешались.

Ты вроде бы в столице не был, Дёзё?..

На Балатоне, в стороне от бури.

У нас был ветер, сильный, но не шквальный,

В тот вечер дети долго не ложились,

Капризничали, в остальном нормально.

А я по набережной шла, с подружкой,

Хотела ненадолго – и домой,

Я не люблю скопления народа,

Толпа меня ужасно подавляет.

Тут началось. Похоже на цунами,

Но только с неба, вот уж дар небесный.

Повсюду вспышки. Все сильнее ветер.

Я за руку взяла подружку, Майю,

И припустила в сторону моста,

На нас обрушился стеною ливень,

Где мы, кто рядом – ничего не видно.

Волнение росло. Теперь я знаю,

Что значит быть в испуганной толпе

Притиснутым к железной загородке!

Друг друга с ног сбивая, мы бежали

К навесам, к аркам, чтоб спастись! Попутно

Сигая по коляскам, по животным.

Мой рот, мой нос полны были водой.

Я не могла дышать. Я задыхалась.

Одежда стала как свинец тяжелой.

Деревья, что соломинки, валились.

Мы думали, те, кто на кораблях,

Они не могут даже убежать.

Страшна стихия. Но страшнее люди.

Мы пробовали завернуть в подъезд,

Но нам не открывали те, внутри.

Затем толпа ворота повалила

И ворвалась, везде тела валялись.

Я поскользнулась, подвернула ногу.

Мне на мобильный Кальман позвонил.

Просил закрыть входную дверь и окна.

Я в сутолоке потеряла Майю,

Лилась вода, стихия бушевала,

Никто на помощь не пришел.

…Он говорил, народ приходит сам,

Пока что ни одной нормальной скорой.

Вперед бежали тысячи людей,

Пока я не добрался до навеса,

Я завывал истошно, как шакал,

Боялся, вдруг кого-то раздавлю.

При этом самого себя не слышал.

Мужчина громко выл. Я узнавала,

Ему переломило позвоночник.

Сказали, это был бетонный столб…

Его умчала скорая тотчас

В больницу, где отважный доктор Доннер…

Где Кальман был загружен до отказа,

Осколки, черепица, это мелочь.

На Чалогань я отыскала Майю,

Она сказала, даже был инфаркт

У женщины одной, хотя поодаль,

Вне эпицентра, раздавался смех,

Фотографировались, веселились,

Как будто шоу на заказ. Тупицы.

Я вышла на балкон и поняла,

Что столик мраморный разбился.

Для этого понадобилась сила.

Мои бумаги превратились в тряпку.

Полиция пыталась удержать

Толпу от паники так неумело

И безучастно, словно злые зомби.

Несчастных не пускали в переходы,

Хотя метро могло нас развезти.

Как Церберы, стояли стражи ада

И ад лишь на земле приумножали.

В двух метрах жуткая картина,

Сердитый врач натужно суетился

У тела девочки лет десяти.

Сломала череп, пояснила Майя,

Ее пытались оживить, с баллоном,

Но не могли найти на шее вену,

Кричали «Скорую! Сюда! Скорее!»,

Кричали раз пятнадцать, все напрасно,

Отец стонал, рвал волосы от горя,

Ругал судьбу, во всем винил себя.

Надеюсь, что с собой он не покончил.

У женщины был сломан позвоночник,

Она рыдала, «Господи, спаси!»,

Когда ей наложить пытались шину,

Я слышала, как затрещали кости.

При этом вы, конечно, оценили:

Все вместе заняло минут пятнадцать!

Минут пятнадцать, но армагеддон,

Как репетиция.

Когда все стихло,

Я с вечеринки подалась домой,

Решила сесть за руль. Там было скучно,

Смотрели телевизор, пили мало,

Но все же пили. Кто-то позвонил,

Одной рукой я выкрутила влево,

Подумала, что пролила вино

На юбку. Поворот был резким, всюду

Обломанные ветки. Что-то плохо

Работает система тормозная,

Решила я. Затем уже не помню.

И вот она на операционном

Столе с простым разрывом селезенки.

Я не сказала Кальману, но прежде

Мы с ней встречались бегло в фитнес-клубе.

Я знаю, как зовут ее: Дельфина.

Домой мы ехали на электричке.

Я в Буде, на Картхаузи, снимаю,

А Майя у меня осталась на ночь,

Мы видели, повреждены дороги,

И тут и там повалены деревья.

Да, в ноль часов я снова родилась.

Когда я выкарабкиваюсь из

Какой-нибудь немыслимой болезни,

Я страшно человечество люблю.

Издалека так прямо обожаю,

Покуда не вольюсь в его ряды,

Последнее весьма проблематично,

Особенно когда от вас отвыкнешь.

Что там с рулетом, Роли?

Я проверю.

За прошлый год все деревом оделись.

Но мы живем. Воистину живем.

Я пробегу вчерашние анналы

И вычеркну оттуда мертвецов.

Но мы живем. Воистину живем.

Ты заказала?

С полчаса…

Забыли, может быть?

Не в этом месте.

Сейчас там Кальман, где нам надлежало

Сидеть с тобой, в соседней точке,

Бар «Тора-Бора», впрочем, с глаз долой.

Любой твой жест являет совершенство.

Блаженство райское: тебя касаться…

Ты видела? Его повергла в ужас

Негаданная встреча. Он сорвался

И убежал… Счастливо. Мы… успеем?

Сначала я планирую поесть.

Ты бухгалтерию мою смотрела?

Да, посмотрела.

И?

Весьма занятно.

На многое наводит. Если уж

Ты сам спросил, я отчитаюсь, что…

Успеем. Ты с дороги, отдохни.

Я не забуду.

Индейка с имбирем и апельсином.

С петрушкой, мятой и зеленой спаржей.

Вкус офигительный. Изволь отведать.

Как немцы говорят, Mahlzeit.

Спасибо.

Мясной рулет под соусом сметанным.

Спасибо, Жужика!

Как твой развод?

Разводов нет, с начала нашей эры,

По сути, нет развода: есть разрыв.

Тебя интересует?

Даже слишком. (воодушевленно-цинично)

Поверь, душевный разговор с друзьями

Возносит ввысь и силы придает.

Вдвоем легко парить над суетой.

Тебе везет.

Поддерживает бодрость

Хороший вечер, дружеское слово,

Как будто блеск воскресного салона;

И даже ужинать вдвоем приятней.

Допустим.

Иногда лишает сна,

В смятение приводит разговор,

Сбивает с толку, наполняет скорбью.

А мне какая роль отведена?

Увидим. Разговор простой ведь это

Еще не брак. Еще не приговор.

О чем мне разговаривать с тобой?

Кто победил – «Бенфика» или «Барка»?

Меня это безмерно занимает.

Мяч у тебя, бей смело, я ловлю.

Поверь мне, поцелуй не что иное,

Как жаркий и глубокий разговор.

Ну да. Конечно. Абсолютно точно.

Позволь, тебя я поцелую в лоб,

Пускай в затылок, мне уже довольно

Как я мечтал об этом. Обещаю,

Я изменюсь, как ты того желаешь,

Все будет сделано. Я изменюсь.

Ты снова начинаешь суетиться.

О да, я начинаю суетиться.

Ты мог бы быть и пооригинальней.

Как знать.

Но собеседник я отличный.

Ты стал сердитым и циничным, Дёзё.

А надо быть смиренным и покорным?..

Я изменюсь, поверь же. Если ты

За вечер не увидишь результатов,

Пускай меня геенна поглотит…

Изысканные муки на твой выбор.

Не столь одарена я,

Мой сыночек,

Воображением, чтобы представить,

Что ты изменишься хотя бы каплю.

А как была бы рада Марианна…

Ты приспосабливаться не умеешь!

Сейчас как раз я этим занимаюсь.

Напомни, поцелуй не что иное,

Как жаркий и глубокий разговор?

Прости, но что же за мораль такая?

Веселая. Веселая мораль.

Веселого здесь ничего не вижу.

Ты не считаешься ни с кем по жизни.

А я, конечно же, со всеми должен

Считаться? Даже с Кальманом? Как мило.

Я буду ваш верховный камергер.

Давай, давай!

Ты и не знала, что ты сотворила.

Не ведала, как это грандиозно.

Кто или что?!

Кейт. Пик в твоей карьере.

Тебя бы даже взяли с ней в Ла Скала.

Идите в жо, милейший.

Это он

Охаял декорацию?

Кретин.

Прекрасный вырез лодочкой на платье,

Он шею делает еще стройнее,

Цвет пыльной розы, сапоги велюр,

Все гармонично. Стрижка бесподобна…

Приятно, если женщина уходит.

Обычно в браке женщины глупеют

И страшно запускают внешний вид…

Но Альма никогда не опускалась,

Она не пользуется тоном: кожа

У Альмы бархатистая, как персик.

Какой продуманный и стильный образ.

Сережки сочетаются с платком.

Сплошное удовольствие смотреть.

Такая женщина не для меня.

А может, все же?

И не мечтай… Прикосновенья служат

Реализации высоких целей.

Ты здесь?

Я был в «Манреза», отдыхал.

«Манреза» пала. Объявили траур.

Ну как зовут местечко там, напротив?

Бар «Тора-Бора». Боги, что я слышу!

Переметнулся к нашим конкурентам?

Что нового вовне?

Ужасный ветер.

Я кое-что скажу вам. От-ступ-ные.

Я не хотел, но раз уж вы спросили,

Сегодня ваш черед платить по счету.

И живо, живо! Нет? Ты кто? Сотрудник?

Где шеф? Его здесь нет? Куда он делся?

Могу я посмотреть другие залы?

Разули зенки! Повторять не буду,

За месяц, долю, чем скорей, тем лучше.

Сегодня первое, уже пробило.

Что это за пиликанье, приятель?

Поставь мне что попроще, для души,

Какой-нибудь шансон, да не французский.

Ты шутишь плоско. А на самом деле?

На самом деле дует ветер.

Можно?

Кхе.

Давид… Конечно, милый, я в порядке.

Послушай, мы с тобой пересечемся,

Как только я смогу – сейчас навряд ли.

Сегодня ту би шват?.. Уговорил,

Хотя не знаю. Столько разных дел,

Полно работы, ну пойми же, глупый.

На понедельник я договорилась…

На вторник тоже. Я сама свяжусь.

Пока-пока, Давид. Целую.

Уф-ф.

Вот Занятая Женщина тебе,

По сути миф: наводит марафет,

Наряды ищет, отправляет письма,

Общается, при этом вся сияет!

Записывает номера и явки,

Летит по жизни, словно ураган!

Из бутика вернувшись, лезет в скайпы…

Заказывает кофе или сок

В изысканном кафе для некурящих,

Бежит из пицца-хата в биобар,

Где стульчики оформлены сердечком

Конкретно для ее изящной попки.

И все-таки с утра до поздней ночи

Не совершает толком ничего.

Пришел соперник… думаю, он быстро

Сотрет с ее лица улыбку.

Чао.

Давно не виделись. Ты заказал?

Я угощаю, в честь нежданной встречи.

С тобой я чувствую себя как будто

Дурнушка при красавице-подружке.

Не прибедняйся. Ты красив, как принц,

До невозможности: ты совершенство.

И я всегда готов с тобой общаться,

Но ты порой прилипчив, как смола.

Любой из нас подчас эгоистичен

И страстно хочет быть кому-то нужным.

С тобой Дельфина в этом солидарна,

Ты нужен ей всецело, каждый день.

Я нужен ей как компаньон, как уши,

Когда я догадался, было поздно…

И ты, брат?

Говорит она подолгу,

Но жизнь моя ее не занимает.

Когда она с успехом выступала,

Ей было все не так до фонаря,

Могла жалеть и задавать вопросы,

Она брала в ту пору мастер-класс…

Тогда в ней виделся большой талант,

Дельфина начинала очень славно…

Природный дар, я написал о ней.

Она Сюзанну пела в «Фигаро»,

На вид была такой задорной феей.

В те дни она надежду подавала…

Себя не оправдали ни подача,

Ни голос. Кончен бал, погасли свечи.

Еще пять лет, и про нее забудут.

Мой дорогой, ты не проголодался?

Пока я съесть успел один крем-суп.

И как?

Весьма.

Давай же, угощаю.

Лишь это я перетерпеть способен,

Важнейший принцип коммерсанта

Гласит: клиент, ты уникален!

Я выбрал парового судака

И овощи с грибами на гарнир.

Полпорции вы, часом, не даете?

Даем, но к сожалению, не рыбу…

Тогда давай разделим. Ты не против?

Разделим, не вопрос.

А что из вин?

Так называемый «Юхфарк» из Шомло.

Сперва оттенки косточковых фруктов,

Затем едва заметная кислинка!

Тогда его. И два прибора, плиз!

Прошу вас! Это мясо с черносливом,

Под острым соусом сегодня есть?

Конечно.

И бокал пино-нуар.

Однажды – в первое же утро —

Проснулся я, она спала,

И тут внезапно я прозрел:

Потрепанная временем и жизнью,

Простая женщина храпела рядом.

Сначала я решил, что надо бегством

Скорей спасаться, но куда, к кому?..

Я спал с фальшивой Чио-Чио-сан,

Она чужой мне стала. Так бывает.

Ей лучше с макияжем, я согласен…

Не будем за глаза ее клеймить.

Я вижу ауру. Наш гость артист. (Уходит.)

Ну что же, у тебя отличный вкус.

Напротив, для меня она чрезмерно

Неуязвима. Слишком непорочна.

Она хорошая: изящный стиль

И чувство юмора, местами к месту.

К примеру, не здороваться со мной…

В ней жизни нет, поэтому я пас.

А так… она хорошая, конечно.

Да ты попробуй. Кальман не помеха.

Но нимб его еще висит незримо,

Сейчас я буду выглядеть нелепо…

Подумай только: он совсем потерян.

Я бы давно уже забыл про эту

Холодную, расчетливую Альму.

Она не слишком быстро принесла?

Подозреваешь, это заморозка?

В White Box не существует заморозки.

Давай приступим. Я себе отрежу.

Мне не несут. Ну что же, подожду.

Пожалуйста, мне утку в маринаде.

Умеренно поджаренную… с рисом. (Дёзё)

…Но Господи, как может одному

Другой прийти на смену?! Я не верю,

Что это так легко и очевидно!

Душой и телом, словом, как угодно.

Тебе как будто предложили петь

Пожизненную партию: ты влезешь

В другую кожу. Это нонсенс, нет?

Абсурдно занимать чужое место,

Сидеть на чьем-то стуле, спать в кровати

И все равно самим собой остаться.

Für eine Ewigkeit. Per sempre. Навсегда.

Один вопрос. Зачем ты в ноябре

У дома моего стоял так долго?

Из ностальгии? Или ждал по делу?..

Я не был там. Ты можешь мне поверить,

Де-юре я там не был ни секунды.

Вернее, был, но не из-за тебя.

Я вынужден был отвезти на Бимбо

Чек по работе, скальпели, ты в курсе.

Тогда я выяснил: ты там живешь,

Затем я разузнал через знакомых.

Я видел, рядом строятся соседи,

Ограду красили в зеленый цвет…

А ты как раз вернулась на машине,

Примчалась, как дорожный полисмен.

Разгневанно ты на меня смотрела:

«Да как ты смеешь, нечестивый смертный,

На территорию мою вступать?»

Прости, но я к себе домой вернулась;

Тебя увидеть я не ожидала.

Ты что, меня преследовал? Шпионил?

Хотел узнать, встречаюсь ли я с кем-то?

Мне было неприятно. Я не вышла

И с полчаса кружила по району

В надежде, что ты вскоре удалишься.

Коралловый пиджак был на тебе,

И на лице твоем ожесточенность.

Глаза лучились ядом. Сколько желчи!

Ошибка роковой была, не так ли?

В тот день ты отменила нашу встречу,

Да что там встречу! Изменила слову.

С тех пор ты отвечаешь мне отказом

На просьбу встретиться. Ужасно больно.

Ты не звонила мне, не упрекала,

Ты даже не просила объясниться.

Теперь нам было нечего терять.

И я ушел. Мне солнце жгло затылок.

Сложилась панорама, что я вижу?

Отель сердец разбитых переполнен,

Кругом царит одна сплошная ложь.

Все нагло лгут – не меньше – и не больше.

У всех был этот год, без исключенья,

Одним из худших. Исключая нас.

Везунчики. (Исчезает в боковой комнате.)

Наверно, ты не разглядел, насколько

Ужасно выглядит вот эта?

Кстати,

Я думаю, она не так ужасна,

Но этот хвост немного огрубляет

Ее черты, подчеркивает скулы.

На вид ей можно дать слегка за сорок.

Анфас она еще куда ни шло,

Но профилем напоминает птицу;

Не сокола: скорее какаду.

Живучая, коварная и столь же

Прилипчивая. Ты не удержался. (с глубоким цинизмом)

Сегодня средне. (Смотрит Кальману в глаза.)

А вчера прекрасно!

Подумал ты хотя бы на минуту,

Способен ли найти в ней идеал

И обрести всю полноту момента?

Подумал или нет? Подумал, знаю.

Она немало повидала в жизни,

Зачем ей ты? Конечно, ради спорта.

Да хоть она была бы совершенством,

Но в ней от совершенства нет ни грамма,

Ни жеста. Это был несчастный случай.

Конечно, дичь не по тебе. Ты просто

Хотел поставить галочку в карьере,

Трофей тебя же погубил, охотник.

Она тебе не открывала душу:

С ней дурно обошлись, теперь она

О вас в отместку вытирает ноги.

Когда конкретно вы расстались с ней?

Примерно на исходе сентября.

В тот день мы собирались на концерт

И я на четверть часа опоздал,

Нет, вру. Я опоздал на полчаса,

Но я предупреждал, что опоздаю…

Она едва цедила что-то злое

Сквозь зубы. Я сначала честно слушал

Про слабости мои как человека,

Возможно, даже мать мою при этом

Она успела приплести?.. Не помню.

Но это был последний разговор.

Что ж, хороша твоя зубная фея!

Фальшивый голос, на лице застыла

Полуулыбка: легкая надменность

И фейерверк притворного экстаза.

Она повсюду сеет разрушенье,

Она ломает судьбы, словно спички,

Использует и выбросит на свалку

Из глупого, пустого интереса.

Она немного изощренней в средствах,

Чем вор ночной, но суть у них одна.

Она продаст, предаст, прикончит, лишь бы

Альбом дебютный сольный записать,

Дурак, нет, дураки… Что заслужила

Изящная и наглая воровка?

Цирроз, тромбоз и атеросклероз.

Одиннадцать! Как быстро время мчится.

Бухгалтер мой опять сердиться будет…

Жалеть себя и заставлять других

Себя жалеть, типично по-венгерски.

Как он меня замучил, недоумок.

Поп-музыка венгерская, явись нам.

Я думал, ты уже сюда не ходишь.

Здесь я бы не хотел с тобой встречаться…

Я провожу тут время. Я наследник.

После разрыва жизнь табула раса.

Общественное место… Ты послал

Мне ультиматум? У немых детей

В неведении пребывает мать.

Не ультиматум. Просьба. Просто просьба…

Я осенью звонил, ты не брала.

Я в тот момент бродила по музею,

Тебя я сбрасывала раз пятнадцать.

И знаешь, как ты обозначен в книге?

Я написала: «С ним не говорить».

В великолепном обществе

Неловко препираться с бывшим мужем!..

Меня забыли. Я для них ничто.

Они все сговорились. (Подзывает Роланда.)

Извините!..

Мое рагу уже готово?

Ждите.

Позвольте унести?

Да-да… (Чокается.)

Ну, будем.

Ночная жизнь субботняя в разгаре.

Венгерское вино, шотландский виски,

Венец всего кубинские сигары…

Святая троица сполна снискала

Признание заслуженное. Выпьем.

А что, опять ввели сухой закон?

Я не имею сведений об этом. (Чокаются.)

Не слушай ближних после тридцати.

Отныне у меня друзей не будет,

Поскольку больше я в людей не верю.

Ты был последним. После тридцати

Меня ничья судьба не потревожит:

Ничто не ново в мире поднебесном.

Но Кристиан слегка моложе нас.

В году истекшем все были при паре,

Один лишь Кристиан свободен был:

Он по уши влюблен в тебя, противный,

Но вижу, безнадежно.

Шел бы ты.

Дались ему мужчины! Столько баб!

Он женщину сумел в ней углядеть,

Хотя она не женщина по сути;

А дивы обожают пидарасов,

И вот: союз Дельфины с Кристианом.

Постой, ты спал с ней, значит, ты теперь

Уже не пидарас на сто процентов

И дивам не по нраву. Парадокс.

Я попрошу!

Приветствую нижайше.

Мой хороший.

Твой Кристиан такой высокий гений,

Что до него нам, грешным, не достать.

Быть натуралом так ненатурально…

Одна любовь владела им: Шимански,

Блестящий дирижер. Они порвали

Весьма давно. С тех пор он безутешен.

Как получилась утка?

Хорошо.

Я говорил, наверное, тебе…

Или забыл? Уборная твоя

Зеленая, как порция шпината.

Спасибо Кристиану, автор он.

Но ты же ознакомился с проектом?

Ты расставлял тут вещи или нет?

Мне нравилось. Тогда. Прошло полгода.

Сейчас я думаю, проект был средним,

Оговорился, средне гениальным.

Наш мастер точно лучик золотой:

Он вечно по поверхности порхает

И никогда в глубины не снисходит,

Поскольку он труслив до тошноты.

Все эти его тонкости меня

Не трогают, понятно? Не волнуют.

И в этом твоя главная проблема.

Представь себе, однажды мне приснилось:

Стою я с Альмой у кинотеатра,

Ее за плечи приобнять пытаюсь,

Она не позволяет, лишь ритмично

Мне головой качает: «Нет, нет, нет».

И каждый миллиметр ее лица

Смеется надо мной. Глаза ее

Усталостью подернулись, под ними

Лиловые круги, в закатном свете

Она прекрасна и недостижима.

Так медленно, но с дьявольским упорством

Она меня все дальше отстраняет.

Я подчиняюсь, я сбегаю в ночь

И попадаю в темный коридор,

Который перекинулся мостом

Над сумрачной, поднявшейся рекой.

Флоренция, как будто наяву.

В полу прогнившем нет одной доски.

Я оступаюсь, падаю и вот

Иду ко дну.

О, я свечу зажгу

За упокой души твоей греховной

И тут же погашу.

Всего-то?.. Ладно.

Я не пойму, ты дружишь с этим Дёзё?

Я прежде с ним дружил, скорее так.

Но дружим ли мы с ним сейчас? Не знаю.

Он сильно преуспел за этот год,

Разбогател, завоевал клиентов

И стал каким-то властным и надменным.

Он долго бедствовал, пока однажды

Не приобрел себе White Box: полгода

Пристойную недвижимость искал.

Здесь он хозяин, а не арендатор.

Он быстро нажил двести миллионов…

С тех пор он раздобрел и обозлился,

Вернул себе позиции былые

И заодно крестьянский интерфейс.

Он вроде разведен и есть ребенок.

Нет. Он женат, и не ребенок – дети,

У них две замечательные дочки!

И Марианн их просто обожает.

Я как-то ужинал у них. И что же?

Для Дёзё дети значат очень мало…

Отец он никакой. Он был при родах

И вроде бы расчувствовался страшно.

Гордится ими, но… он в стороне.

Он не остепенился, ты считаешь?

Конечно, нет. Горит очаг семейный

Не для него. Жена за всем следит…

Он редко дома ест: ведь здесь готовят.

Такой он семьянин. А здесь, как прежде,

Он корчит из себя супергероя.

Дельфина! Приходи, поговорим.

Ты думаешь, как мы смотрелись вместе?

Весьма пикантно. Очень любопытно.

Согласна! Мне подумалось однажды:

Такой, как ты, был у меня впервые.

Такой какой? А ну-ка поясни.

Ты джентльмен, такой весь благородный,

Не папик на понтах, не новый венгр.

Не знаю, плохо или хорошо,

Но ты не строишь из себя звезду,

Такой приятный, добрый человек.

Возрадуйся, несчастная, ликуй!

Возрадуйся, что встретила меня!

Все было и исчезло: мы с тобой

Друг другу совершенно не подходим.

Я ждал, что ты сама поймешь. Но нет!

Ты продолжала верить! Наши души

Да и тела не совпадали в главном.

Мы разные. Мы несоединимы.

Имеем нетто жалких две недели.

Как посмотреть: ведь брутто целый месяц.

Зато какой насыщенный страстями!..

На острове, где мазохистка Маргит

Когда-то заложила монастырь,

Все началось, ты помнишь, в холле бара.

Немного раньше, в операционной,

Я рано пробудилась от наркоза.

Мы делали покрепче, я не верю!

Все началось с того, что ты хвалил

Меня, как ни одна скотина в жизни…

Я посмотрел бы это шардоне.

Пожалуйста, сухое каберне,

Насыщенное, тельное вино,

Которое сначала созревает

Шестнадцать месяцев в дубовых бочках

И лишь затем в бутылки попадает.

В его букете ноты спелой сливы,

И фоном к ним изысканный вкус почвы.

Негаданная, роковая вспышка.

Вкус почвы?..

Да, он придает пикантность.

Но я могу вам предложить на выбор…

Мы шли с тобой по острову безмолвно,

Вела аллея темным коридором

От стен Орландо к тайнам Казино,

Светились огоньки по кромке пляжа,

Был непривычно пуст Большой бассейн:

Пловцы домой ушли, водой пресытясь;

Не зажигали в парке фонарей,

И парочки повсюду обнимались.

В основе сусло первого отжима.

Мы покатились в сторону моста

По влажной и пружинистой дорожке,

Весь пляж за нами наблюдал в итоге,

В нас чуть не врезался какой-то нищий.

Ты что, стесняешься? Спросила я.

…Особенно важна температура.

Вино не надо ставить в морозилку,

Оно получит шок температурный

И потеряет первозданный вкус… (Альме)

Быть может, принести вам португизер?

Нет. Это мне понравилось, спасибо.

Я слышала, ты с ней неплохо ладишь,

Но мне как быть? Она мне неприятна.

Скажи, ну правда, как? Я не могу

Не жить под тем же самым небосводом,

Что и она!

Не надо, умоляю. (Чокается с Альмой.)

Чин-чин!

Твое здоровье… Знал бы ты!

Я не хочу с ней говорить, пойми!

Я не подам руки ей, но своими

Руками удушила бы ее.

Я думал, жизнь моя перевернулась

И счастье близко. Как я заблуждался.

Какой ты скромник, все было отлично.

Все это было, было и прошло.

Все изменилось, поросло бурьяном.

Постой, ты как-то странно говоришь.

Я думаю… ты шепелявишь, зайчик.

Я в жизни никогда не шепелявил.

Тогда картавишь, но проблема есть,

Скажи-ка: на дворе растет трава.

Ты бредишь? На дворе растет трава.

Ну вот, я говорила, ты картавишь,

Ты плохо произносишь букву Эр.

А у тебя шипящие хромают,

Причем весьма заметно… Скажем честно:

Ты потеряла голос. Прежний шарм

Артистке безвозвратно изменил

Я видел Зебринетту в декабре,

И Хенрик вроде бы отметил, что…

Мне глубоко плевать, что этот педик

Изволил начирикать на бумаге,

Он вечно изрыгает клевету.

Не кипятись. Он написал дословно,

Что ты пять нот в одну соединяешь,

Чтобы сам зритель творчески додумал,

Какая же была в оригинале…

Он написал, твой голос потускнел,

Ты давишь звуки, ты не та, что прежде,

Когда-то ты талантливой была,

Но и тогда скорее самоучкой.

Как ты подкован.

Я решил проверить,

Прав он был или нет. Увы, он прав.

Я думал, что пойду к тебе в гримерку

И там спрошу: «Ты что, перед спектаклем

Потрахалась?» Но так и не решился.

Я умоляю, лучше сменим тему.

Я на премьеру не попал, а то бы…

Я закажу тебе особый пропуск.

Конечно, все решает постановщик;

Но это увертюра. А теперь

Я к сути перейду. Ты подурнела.

Не слишком хочется запачкать руки

Об эту разложившуюся плоть…

Ты будишь отвращение во мне,

Ты неприятна мне. Ты мне противна.

А ты, выходит, злой и неприятный.

Два раза никого не воскрешают…

И я не разбужу тебя повторно.

Окей, а я не очень-то нуждаюсь.

Какая наглость.

Не мешай им. Тихо.

Я думаю, что лучше выпить пива.

Так Альма…

Я бы не хотел об этом.

Тогда о чем бы ты хотел?

К примеру,

О каталанском сецессионизме.

Моя любовь навек, еще люблю

Чайковского, шампанское и женщин,

Пикантный холод разочарований

Милее мне, чем счастье у камина,

Когда весь вечер безупречно пресный;

Порой люблю ходить по вечеринкам,

Кататься в Альпах на доске. Довольно?

Но Альму не люблю. Она безгрешна.

Я думал, что люблю, но обманулся.

Респект, приятель.

Назови мне десять

Вещей, которые ты в жизни любишь.

Устала, нет.

Тогда я за тебя.

Во-первых, ты водить машину любишь.

На рынке торговаться, два. Готовить

Не любишь. Петь Сюзанну в «Фигаро»

Ты обожаешь, три.

Еще люблю

Смотреть часами биатлон, четыре.

Сплавляться летом на байдарке. Пять.

Люблю от глупых фобий избавляться.

Я дверь не проверяю по сто раз,

Как прежде, я переборола страх

И сплю теперь спокойно. Это шесть.

Люблю тратторию в Кишпеште плюс

На Байчи бар в советском стиле, семь.

Сольфеджио любила. Восемь. Парк

Близ Южного вокзала, это девять.

Или места мы за одно считаем?..

Парк для тебя приятнее, чем степь?

Не знаю, что мне больше по душе.

А Иерусалим? Оливы, горы…

Мне было страшно. Нет, плохое слово.

Мне в ноздри страшно бил горелый запах.

Они весь мусор, как велит обычай,

Сжигают, прежде чем Пейсах отметить.

А так дома, пустыня, пыль и камни.

И вся страна. Сначала было классно,

Потом нас на автобусе возили

Смотреть на древности, ужасно скучно.

Пустыня это явно не мое.

Смотри на воду. Очень помогает.

А кстати, я люблю прыжки с трамплина.

Ты знаешь, если кто-то прыгнет в воду,

К примеру, с вышки десятиметровой,

Вода, ты не поверишь, как бетон,

Ты можешь руки-ноги поломать.

Однажды я попробовала. Ужас.

А в живописи что ты больше любишь?

О, живопись! Прибежище для духа!

Я абсолютно честно сочиняю,

Я искренне неискренностью полон.

Всегда загадка, есть ли Эден Марффи

В чужой коллекции. В моей четыре…

Во всех своих делах, больших и скромных,

Я вечно вру, непроходимо вру,

Боюсь, однажды ложь меня погубит.

Два Кашшака, автопортрет Гулачи,

Два Отто Дикса, это мой кумир.

А также Кернсток, Шрайбер, Аба Новак.

Ах, Отто Дикс, гротеск, полнейший хоррор.

Кому ты говоришь?

А знаешь, чем

Ты можешь удивить меня?

И чем же?

Есть у тебя Тамара де Лемпицка?..

Тамары де Лемпицка нет. Пока что.

Постой-ка! Или есть? Да не одна?

Я бессердечно вру, вся правда в этом,

Но как мне по сердцу такая ложь.

Я в ней погряз и снова принимаюсь.

Я как-то в Лондоне стояла долго

Перед каким-то из ее портретов

И думала, ведь это прямо я,

Изящная и бледная лицом,

Не жирная, как рубенсовы шлюхи:

У Рубенса сплошная свиноферма.

Вопросов нет. Хотя один остался.

Ты любишь хоть кого-нибудь? Ответь мне.

Я обожаю своего отца.

Он у меня бухгалтер при театре,

Притом гурман. Как он тунца готовит…

А мать я бесконечно презираю

За квазиполитические шашни,

Она не ходит на мои спектакли.

Я каждый раз хожу тебя смотреть.

Я вру. Как я внезапно осознал

И как сознательно я врать продолжу.

Не стоит каждый раз, я не просила.

Дельфина превзойти себя не хочет.

Она как есть, не больше и не меньше. (Уходит.)

Не меньше и не больше. Уважуха.

…Не пригласили на прием? Сказать?

Ты скучный. Многословный. Негативный.

Симпатии не вызываешь в людях.

Как почему? Зачем ты им там сдался?

Для них ты умер. Ты пустое место.

Покинули в беде, ты говоришь?

Зачем им тратить силы на тебя?

Подумай, Хенрик, ради всех святых,

Что можешь ты им предложить взамен

Оказанной любезности? Ну что?

Улыбку? Слово доброе? Идею?

Ты надоел им хуже горькой редьки.

Им без тебя спокойнее в разы.

Я думал по-другому, принчипесса.

Стань реалистом. Смокинг раздобудь,

Иначе вход закрыт. И кстати, я

Всегда твердила: собственные связи

Используй. Если ты не растерял их.

Не будем безответственными…

Знаешь,

Есть мышца в теле, пара сантиметров

И бездна силы, под названьем связки:

Когда они порвутся, ты пропала.

Ты не напомнишь о моем заказе?

Да-а-а?

Мой заказ был: мясо с черносливом,

Под острым соусом с кайенским перцем.

С кайенским перцем? Ничего себе…

И эти позабыли про тебя?

Я думаю, что речь твоя была

Безвкусное фальшивое бельканто,

Актерская харизма слабовата,

Как ты меня когда-то в «Новостях»

Осмелился характеризовать,

Все до последней точки ложь и хамство.

Ты порвала газету? Принчипесса…

Ты надоел мне, старый графоман.

Насколько ты к себе необъективна.

Что, думаешь, по плинтусу размазал?

Сломал карьеру, испоганил жизнь?

Испортил что? Графиню в Риголетто?

Аиду? Норму? Может быть, Татьяну?

Как начинала ты! И что теперь?

Десятки жалких, простеньких ролей?

Кто существует от людей в отрыве,

Тот плохо отзывается о людях.

У Хенрика нет чувственной подпитки

В семье… Он разуверился в любви,

Он одинок и оттого язвит.

Пожалуйста, общественное место,

Где может отдохнуть он посредине

Необратимого паденья в бездну…

Его приют. Его семья. Бедняга.

Румынский гастарбайтер, ты приехал,

Чтобы столицу с боем покорить

И нас перекроить на новый лад,

Ну, исправляй нас, делай нас другими;

А если не получится, ты будешь

В порыве гнева мстить нам, нечестивым?..

По кирпичу растащишь Будапешт?

Опомнись, что с тобой? Ты помешалась?

Ты говоришь немыслимую чушь,

Кошмарные бестактности… Стыдись.

Меня ты оскорбляешь; думал, съела?

Где ты рожден?

В Калотасенткирай.

О Господи, я не подозревала.

Я там была, отличное местечко.

А я из Сегеда, представь себе,

Приехала столицу покорять.

Приезжим надо быть активней местных…

Я не сказала ничего дурного.

Короче, Хенрик, ты ведь от обиды

В себе самонадеянность лелеешь?

Ты злой из мести? Или от вина?

Питаешься несчастьями чужими?

Как это грубо. Попросту вульгарно.

Как может быть настолько закоснелой

Культурная и зрелая певица?

Но Дёзё, ты? Мне это только снится?

Не все ли вам равно, кто где родился?

Что, испугался, паспорт отберем?..

Ступай назад к своим горам карпатским,

Здесь я тебя однажды придушу,

Катись к своим босоркам и вампирам,

Тебе ли поучать столицу, быдло.

Я попрошу.

Попросишь, я не дам.

Ты с кем-то путаешь меня, Дельфина.

Ты перешла все грани. Стыдно слушать.

Ты не заметил? Ореолом желчь

Вокруг тебя витает: ты считаешь,

Что поучать других твой высший долг,

Священная задача. На спектакле

Ты морщишься от колик в пузыре

И хочешь улизнуть. Ты мало ешь,

А если да, то сразу же от шлаков

Тебя освобождает организм,

Тогда ты испражняешься словами,

Пожизненный бесцельный арт-обстрел.

И для меня весь этот славный Эрдейэ

Такие же координаты, как

Любые на земле: Уэльс, Аляска,

Чукотка, Касабланка, Крым, Прованс,

Утерян, не утерян: что страдать.

Скучаешь по нему, тебя там ждут.

На это я не знаю что ответить.

Старик, в столице не ведут себя

Как на базаре в городке районном.

Это White Box, приличный ресторан.

Представь себе, как будто на процессе

Есть пять подозреваемых, допустим,

Ты, Дёзё, Кальман, Кристиан и я.

Кто более других под подозреньем,

Ломброзо кто играет? Ни один.

А кто из нас преступник? Ни один.

И кто из нас сомнительней других

Себя ведет? Пожалуй, ни один.

И на кого же мы повесим дело?

Не знаю, мне совсем не интересно.

Кто скрытный вид имеет, кто любого

На мысли нехорошие наводит?..

Быть может, ни один из нас? Но ведь

Преступник элемент асоциальный

И маргинальный. Хенрик, это ты!

Мне все равно, откуда ты приехал.

Я лишь сказал, что ты тоску наводишь.

И в общем, что ты нового узнал,

Покинув сельщину, где жил мальчишкой?

Что жизнь твоя бесцельна? Угадал.

Тебя уже поцеловала смерть.

Какой позор.

Ты про себя сказал.

Я высказала мнение, не больше,

Я искренне сказала все как есть.

Не нравится, ступай назад в деревню.

Не нра-вит-ся, сту-пай на-зад в де-рев-ню.

Так ты серьезно?! Боже, стыд и срам…

Сейчас же извиняйся перед ним.

От этого он городским не станет.

Как я устал, опять одно и то же.

А я молился, сохрани ей жизнь,

Я Господа просил… Когда в соборе

Миланском вместе мы с тобой стояли…

И я молилась… Но не за тебя.

Я ничего обычно не прошу.

И даже, например, здоровья близким.

Я с Господом по жизни не торгуюсь,

Добром добро восполнить не пытаюсь.

Молитва точно сделка: что я дам,

Когда ты сделаешь мне то и это? (задумчиво)

И кстати, ты ведь реформатской церкви…

В делах духовных это безразлично.

Ты мрачный кальвинист, примерный мальчик.

А это евхаристия, не так ли?..

Сегодня евхаристия в White Box.

Мне что-нибудь еще вам принести?

Еще бокал сухого каберне.

Довольно, Жужи.

Мне вишневый сок.

Твои закрыты чакры? Что же, действуй,

Ты демонов из головы изгонишь

И грязь энергетическую смоешь:

Представь свой Идеал из Прошлой жизни.

Хирург отважный. Дерзкий травматолог,

Ты каждый день подвержен искушеньям,

Но им не уступаешь, даже в мыслях.

Вот видишь! Все прошло, ты будешь прежним.

Не попадайся на уловки, Кальман.

Под оболочкой глянцевой таится

Дородная, шумливая крестьянка,

Пропахшая лежалым сеном. Видишь,

Она заигрывает. Жаль, малышка

Слегка застряла среди книжных полок,

Однажды она вырвется из плена.

Ей лучше так.

Ох, эта эзотерия!..

А это клон, прямой наследник Дёзё.

Он Дёзё-джуниор и Дёзё-ксерокс.

Хозяин их зомбирует, похоже.

Смотри, Патриция… А это Бланка.

У Пати прежде слух был селективный,

Она общалась лишь с родными, с нами,

Представь себе, со мной и с Марианн…

А это мы все вместе на Мадейре.

Поменьше Бланка. Чуть повыше Пати.

Какие сладкие… Мои котятки…

Дай поглядеть…

Сегодня рано утром

Накроет всю страну холодный фронт,

Дуть будет ветер северо-восточный,

В районе фронта есть опасность ливней,

А также вероятность урагана,

На севере, возможно, будет град,

Лишь завтра к вечеру утихнет буря.

Неверные, убогие, внемлите!

Неправда. Ливня вообще не будет.

Из плотных набежавших облаков

Снег выпадет на землю плотным слоем.

Ее укроет всю. Так я хочу.

Мне хочется, чтобы карниз исчез

Под толстой массой маленьких пушинок,

Обрушат небеса свои полки

На праздники и праздные места,

На чахлые посадки Варошлигет,

На голую, как правда, гору Геллерт,

На расцарапанную плоть Табана,

Пусть белым, белоснежным станет город!

Пусть отдыхает от забот, укрывшись

Уютным одеялом всепрощенья.

Как будто вирус: все кругом рожают,

Что в общем хорошо. Но у меня

И Кальмана детей уже не будет.

Семья – это прибежище для трусов.

Те корни, что пустили мы в потомках,

Уберегают нас от ураганов.

И согревают! Прямо теплый хлев.

Да, теплый хлев. Я тоже так считаю.

Продолжиться в потомках. Если сам

Наошибался в жизни, что ж тогда…

Родители зовут к себе на ужин,

Но ужина как такового нет;

Одни печеньки или мармеладки.

А до того купание младенца.

И лишь один вопрос не возникает:

«Гость, как твои дела, чем ты живешь?

Что нового в материальной сфере,

В делах сердечных, в интеллектуальных?»

Ребенок – это выбор, но не долг.

Ребенок!.. Он часы твои крадет,

Он для всего послужит оправданьем.

Для опозданий, глупостей, ошибок…

Купать младенца для меня погибель,

Показывать его знакомым казнь!..

От этого, молю, уберегите.

Когда родители сообразят,

Что свет очей их, маленькое чудо

Не занимает в мире никого,

Кроме самих виновников творенья…

Я никого не знаю, кто бы после

Не обманулся в собственных потомках,

Бессмертным ты не станешь через них.

Мы не обязаны иметь детей?

Мы не обязаны: и я о том же.

Смотри на тех, что есть, и умиляйся:

Кто в жизни не добился ничего,

Желает, чтоб доделали потомки

Незавершенные его проекты,

Те унаследуют лишь недостатки,

Но не достоинства: второе редкость.

Как говорить вы можете такое?..

Ребенок есть благословенье свыше.

Отрадно созерцать, как он растет

И на ноги встает. Как он лепечет

И говорит слова, а после фразы.

Как расцветает он день ото дня.

Пока не упорхнет в большую жизнь,

Нас он терзает, словно кандалы!

Нам помогают мамки, няньки, шеф,

И государство… Марианн придет?

Она вам скажет: «Дети – наказанье,

Ведь как в тюрьме я пребываю дома…»

О Боже, дети. Я со стороны

Вполне люблю их, каждый восхищает,

Но сил для восхищенья вам не хватит,

Они выматывают вас и душат,

Выкачивают время, тянут деньги.

Что привлекает нас в комочке этом?

Его невинность? Время мчится быстро.

Он вскоре станет заурядным взрослым.

Потомок шлюшки. Копия придурка.

Я не расслышал, повтори.

Окей.

Как расхититель времени и сил

Является ребенок в этот мир.

Пока я к материнству не готова,

Я насмотрелась на свою подружку

В измятом фартуке, с обвисшей грудью,

С огромными измятыми сосками.

Как фрукты зараженные на ветках,

Истлела плоть. Я встретила ее

В купальне Лукача, совсем нагую.

Я видела, как материнский долг

Ее сломил и превратил в старуху,

Она была красавицей когда-то;

Осталось жалкое напоминанье.

Ходи на фитнес, килограммы сгонишь,

Ходи в салон, разгладятся морщины.

Как будто злоключенья только с телом!

Тут я еще держу все под контролем.

Я молода, мне только двадцать восемь.

Саму идею я не отвергаю,

Детей иметь так хорошо… Но быт,

Не спать ночами, слушать эти крики!..

Непроходимый детский эгоизм!

Кто сам никто, не даст ничто взамен,

Но сам с меня попросит, и немало,

Потребует, конечно, не попросит:

На части время раскроит мое,

Сведет с ума докучным любопытством.

Так это правда?