Читать книгу Последний трюк - Себастьян де Кастелл - Страница 11

Город Теней/Город славы
Глава 7. Свидетель

Оглавление

– Как удивительно мелодраматично.

Ке-хеопс, Верховный маг народа джен-теп, хлопнул в ладоши, как будто моя близкая казнь была для него спектаклем.

– Свидетель вернётся на место и заткнётся к чертям, – сказала Эмельда.

Она по-прежнему не делала ни малейших попыток освободиться от острого как бритва края моей стальной карты, но лёгкое движение её плечей подсказывало мне, что женщина собирается сделать свой ход.

– Ах, ах, ах, – предупредил Ке-хеопс. Он на волосок приподнял указательный и безымянный пальцы правой руки – чего никогда бы не сделал, если бы не хотел, чтобы все в этой комнате поняли, что он готовит соматическую форму для заклинания. – Как ни забавна эта маленькая демонстрация дароменских интриг, боюсь, я не могу позволить вам и дальше угрожать моему сыну.

– Трясите перед нами своими пальцами сколько хотите, Верховный маг, – сказал верблюд. – Эта дворцовая гостиная отлично защищена от фокусов джен-теп. От человека вашего положения следовало бы ожидать большей осведомлённости.

– Как странно… – Ке-хеопс уставился на свою руку, как будто она принадлежала кому-то другому. – Я мог бы поклясться, что…

Он слегка дёрнул кончиками пальцев, одновременно произнеся односложное заклинание. Каскад красных искр заплясал на костяшках его пальцев, заставив верблюда ахнуть. Взгляд отца скользнул по остальным сидящим за столом.

– Похоже, великий и мудрый Совет Шептунов введён в заблуждение относительно того, насколько эффективны против истинного лорд-мага обереги, на которые вы полагаетесь.

– Это невозможно! – заявил сурикат (на самом деле худой, как хлыст, молодой человек лет на пять старше меня). – Дворцовая защита уже более ста лет остаётся непробиваемой!

– Времена меняются, – парировал Ке-хеопс, сжав руку в кулак и погасив невозможную молнию.

Сурикат, верблюд и ещё несколько человек посмотрели на Эмельду. Та лишь пожала плечами.

– Джен-теп целую вечность знают о нашей защите. В конце концов они должны были найти способ обойти её.

Ке-хеопс слегка кивнул, как будто она только что лично похвалила его за гениальность. Как ни странно – хотя всё свидетельствовало об обратном, а мой отец ненавидел обман – я готов был поклясться, что он только что их обманул.

– Положи карту, Ке-хелиос, – сказал он. – Никто не причинит тебе вреда.

«Ке-хелиос».

Несколько месяцев назад моя сестра Ша-маат сказала мне моё имя мага – подарок от отца, по крайней мере, так она утверждала. Я ей не поверил. Ке-хеопс всегда считал меня жалким разочарованием, ещё до того, как они с матерью связали меня контрмагией. Они украли у меня все шансы зажечь какую-нибудь татуировку, кроме татуировки дыхания. Я считал, что мне никогда не дадут имя мага. Услышать, как сейчас отец называет меня этим именем…

– Зови меня Келлен, – сказал я.

Он отмёл мой жалкий бунт взмахом руки.

– Детское имя. Несмотря на твоё нынешнее поведение, теперь ты мужчина. Сын дома Ке. Тебя зовут и всегда будут звать Ке-хелиос.

Отец наклонился вперёд, упёршись руками в стол. В льющемся сверху свете ламп поблёскивали семь зубцов его короны.

– А теперь положи свою дурацкую карту, чтобы я мог заняться делом, которое меня сюда привело.

– Не отпускай мою мать, – предупредила Ториан. – Пока Совет не отменит твой смертный приговор.

Для женщины, которая меня обманула, отравила и притащила сюда, она казалась чрезвычайно озабоченной моим благополучием.

– Клянусь предками, – выругался Ке-хеопс, раздражённо наморщив лоб и окинув взглядом Шептунов, сидевших за столом. – Будьте любезны отменить ваш так называемый «смертный приговор», чтобы мы могли заняться более неотложными делами.

Он поднял палец.

– Да, и прежде чем кто-либо из вас будет угрожать мне такой же чепухой, подумайте о том, что все принцы клана джен-теп знают о моей миссии здесь. Если я пострадаю от неких таинственных несчастных случаев или непредвиденных недугов, вы увидите, как каждый лорд-маг на континенте сотрёт в порошок дароменскую империю.

Он снова сел.

– Учитывая, что вышеупомянутая империя в настоящее время висит на волоске, это доставит значительные неприятности тем, кто отвечает за её существование, вы согласны?

– Чёрт, окуните меня в мёд и осыпьте красными муравьями! – прорычала Эмельда, опережая пыхтение и сопение остальных.

– Так точно, – сказал я. – Он и на меня так действует.

– Не начинай, аргоси. Я должна убить тебя здесь и сейчас просто из принципа.

Несмотря на то, что устроенная отцом демонстрация силы всех отвлекла, я ждал, когда же Эмельда сделает свой ход. Но, когда она его сделала, всё произошло слишком быстро и я не успел среагировать. Неожиданный укол ногтя, вонзившегося в кожу тыльной стороны моей ладони, – и пальцы мои обмякли, как мокрая лапша. Я выронил карту, и Эмельда ловко её поймала.

– Пожалуй, оставлю себе на память, – сказала она, засовывая карту в карман пальто.

Я несколько раз потёр руку, пытаясь оживить пальцы.

– Отравление людей – ваш семейный бизнес или что?

– Скорее хобби. Наш бизнес – устранять угрозы трону.

Ториан снова встала на мою сторону.

– И я уже говорила, что меткий маг не…

– Хватит, дорогая, – перебила Эмельда и кивнула моему отцу. – Свидетель прав, у нас есть более насущные проблемы, чем один крайне раздражающий шулер-аргоси. Я предлагаю перенести вынесение смертного приговора Ке-хелиосу…

– Келлену, – поправил я.

– Да всё равно. Совет Шептунов откажется от права тебя казнить.

– На срок не менее одного года, – добавила Ториан.

Она повернулась ко мне.

– Даже если они отменят приговор, один из них может просто потребовать проголосовать заново в любой момент, удобный для их порочных маленьких сердец.

Эмельда бросила на дочь испепеляющий взгляд.

– Будь твой отец здесь…

– Тебе понадобится лопата, если захочешь узнать его мнение, мама.

Бойкий ответ неприятно зацепил Эмельду, это было видно по её глазам. Но она быстро скрыла свои чувства.

– Прекрасно. Настоящим мы откладываем приговор Келлену из дома Ке на срок не менее одного года.

Остальные слегка поворчали и посетовали, но вскоре жалобы и ворчание рассеялись, как дым на ветру. Шептуны, по-видимому, так же быстро миловали, как и приговаривали.

Что не имело никакого смысла…

– Хорошо, – сказал отец, положив руки на стол, как будто это было его личное святилище, а все остальные явились сюда по его приглашению. – Обратимся теперь к…

– Погоди-ка минутку, – сказал я.

Отец приподнял бровь. Ториан покачала головой, предупреждая, чтобы я не давил на Шептунов. Наверное, она была права. Нет смысла тыкать в морду медведя сразу после того, как он пообещал тебя не есть.

– Вы жалкая, несчастная кучка лжецов, – выкрикнул я. – Вы почти поймали меня.

Поднялись яростные голоса. По столу застучали кулаки. Возобновились призывы к моей немедленной казни. Только Эмельда – стервятница – смотрела на меня, как на клоуна.

– Что ты задумал, аргоси?

Второе правило арта превис – восприятия. Каждый обман – это театр. Спектакль с актёрами, декорациями и реквизитом. Читайте между строк, и вы раскроете, какие у кого намерения. Я улучил минуту, чтобы размотать клубок всех поступков, которые привели меня сюда: арест, предательство Ториан, загадочный «суд» Шептунов, отец, вмешавшийся, чтобы меня спасти…

– Он прошёл испытание? – спросил я, показав на отца.

– Испытание? – вопросил Ке-хеопс.

Обычно он прочно держит себя в руках, но в нём поднималась такая ярость, что я как будто смотрел на сухой куст, готовый заняться пламенем. Его взгляд можно было назвать испепеляющим, даже если забыть о том, что он знает по меньшей мере две дюжины заклинаний, способных превратить тело в пепел самым болезненным образом. Он перевёл взгляд с меня на Эмельду.

– О чём он говорит?

Вместо того, чтобы ответить, Эмельда с хихиканьем повернулась ко мне.

– Что ж, продолжай, мальчик. Если ты такой умный, почему бы тебе самому не ответить на свой вопрос: прошёл ли твой отец наше маленькое испытание?

– Не совсем, – ответил я. – Но он развеял некоторые ваши подозрения.

– Не говори обо мне так, будто меня здесь нет! – прорычал Ке-хеопс. На мгновение он стал похож на Рейчиса. – Я не школьник, чтобы мне устраивали испытания…

– Они хотели проверить твою реакцию, – перебил я.

Перебивать отца всегда было плохой идеей, но меня несло. Я поднял руку, подтягивая рукав, чтобы показать контрсигилы на своих татуировках джен-теп.

– Шептуны знают о наших… непростых отношениях. Им нужно было понять, не является ли твоё присутствие здесь предлогом.

– Предлогом для чего?

Я пожал плечами.

– Либо для того, чтобы подобраться ко мне достаточно близко, чтобы в конце концов убить. Либо… может, наша вражда на самом деле – длинная афера, рассчитанная на то, чтобы пристроить меня при дароменском дворе, где я смог бы шпионить для тебя за королевой.

Я не упомянул, что моя семья на самом деле пыталась использовать меня именно таким образом.

Челюсти моего отца словно из железа. Когда видишь, как они сжимаются, это всегда выглядит слегка устрашающе. Он уставился на Эмельду.

– Что же, скажите на милость, вы решили?

И снова она жестом велела мне говорить.

– Если бы ты явился сюда, чтобы меня убить, отец, ты просто откинулся бы на спинку кресла и позволил Шептунам сделать это за тебя. Если бы мы всё время работали вместе, ты бы вмешался быстрее и нашёл какую-нибудь причину, чтобы они не причинили мне вреда.

– Вместо этого ты ждал, Верховный маг, – заметил верблюд, с любопытством склонив голову набок.

– Никакого плана, даже намёка на осознание собственных мотивов, – сказала Эмельда. Она перевела взгляд на Ториан. – Лишь инстинктивная реакция родителя, который любит своего ребёнка.

Мы с Ке-хеопсом одновременно рассмеялись.

– Каков отец, таков и сын, – сказала Эмельда.

Она встала. Несмотря на то, что она была невысокой и с виду ничуть не внушительной, у неё, тем не менее, была властная осанка. Глаза – скорее зелёные, чем голубые – так же завораживали, как и глаза её дочери.

«Чистые изумруды…» – сказал бы Рейчис.

– Хорошо, – начала Эмельда. – Мы сыграли в наши небольшие игры и повеселились. Все фигуры на доске, теперь настало время выслушать свидетеля.

Собравшиеся Шептуны – верблюд, крокодил, сурикат, выдры и остальные (мне предстояло узнать их собственные имена, чтобы мы с Рейчисом могли в скором времени нанести каждому из них полуночный визит) – обратили взоры к моему отцу. Ке-хеопс вытащил из складок своей мантии два маленьких мешочка. Отложил в сторону один и опрокинул другой. Сверкающий пурпурный песок рассыпался по поверхности стола, вздымая в воздух пыль, похожую на туман, оседающий под светом фонаря.

– Что это? – спросил сурикат. – Какой-то магический порошок?

– Просто песок, – ответил отец. – Собственно говоря, песок из вашего же города.

Он держал одну руку ладонью вниз над столом. Свет вспыхнул под его рукавами, это зажглись две его татуировки.

– Савёр-ет-аеоч, – негромко произнёс он.

Песок закружился, словно подхваченный сильным ветром. Сначала он поднимался и опускался волнами, но вскоре песчинки начали собираться в аккуратные группки, образуя на столе фигуры. Здания. Улицы. Каналы. И, в самом центре, этот дворец.

– Впечатляет, – согласилась Эмельда. И шёпотом спросила меня: – Магия песка?

Не знаю, почему она ожидала от меня ответов, но я не видел причин отказать ей.

– Думаю, магия железа и шёлка.

– Железо, шёлк и песок, – поправил Ке-хеопс. – И время тоже играет свою роль.

Остальные Шептуны поднялись с мест, подавшись ближе, чтобы внимательно рассмотреть модель. Она и вправду была замечательной – почти произведение искусства. Каждое здание и улица казались не только точно выполненными, но и отчасти живыми, словно случайные песчинки, скользящие по маленьким аллеям, были людьми, занятыми своими повседневными делами.

– Даром, – сказал отец, – нация, богатая ресурсами и влиянием. Военная мощь, какой никто больше не владеет. Пятьсот лет империя являлась главной политической силой континента.

Его взгляд скользнул по собравшимся здесь генералам, шпионам и маршалам, пристально глядящим на него.

– Это ваша столица. Ваш дом.

Он сделал паузу со всей театральной серьёзностью актёра, собирающегося произнести финальную реплику пьесы.

– А вот Даром через шесть месяцев.

По щелчку его пальцев все здания, улицы и сам дворец рухнули, превратившись в песчинки, рассыпанные по пустому столу.

Последний трюк

Подняться наверх