Читать книгу Что такое глобальная история? - Себастьян Конрад - Страница 3

«Все историки теперь занимаются всемирной историей, – несколько провокативно провозгласил Кристофер А. Бейли и тут же добавил: – хотя многие этого еще не осознали»[7]. И в самом деле, вряд ли кто-нибудь сомневается, что глобальная/мировая история переживает сегодня настоящий бум. В США и других англоязычных странах уже несколько десятилетий она остается наиболее быстро развивающейся областью среди всех исторических дисциплин. Эта тенденция становится все ощутимее в Европе и в Восточной Азии, где глобальная история также находится на подъеме и встречает все большую поддержку у молодого поколения ученых. Повсюду возникают научные журналы, проводятся конференции, и во многих случаях «глобальный аспект» становится почти обязательным условием получения грантов. Но означает ли рост популярности, что каждый историк теперь занимается глобальной историей? Что именно в самой глобальной истории делает ее столь востребованной? И почему это происходит именно сейчас?

Для нынешнего бума есть много причин. Наиболее важные из них – это конец холодной войны, затем – события 11 сентября 2001 года. Учитывая то, что в наше время стало модно усматривать в «глобализации» ключ к пониманию настоящего, пора оглянуться на прошлое, чтобы исследовать исторические истоки этого процесса. Во многих регионах, и в особенности в эмигрантских сообществах, глобальная история выступает еще и как реакция на социальные проблемы и на требование менее дискриминационного и узконационалистического подхода к прошлому. Переход в учебных планах университетов США от истории западной цивилизации к глобальной истории – типичный результат такого общественного давления. Внутри академического сообщества тенденции подобного рода отражаются в изменениях социального, культурного и этнического облика научной среды. В свою очередь, трансформации в социологии знания усилили недовольство длительной и устойчивой тенденцией рассматривать национальные истории как повествования об отдельных и самодостаточных пространствах[8].

Революция в области средств коммуникации, начавшаяся в 1990–е годы, также оказала серьезное влияние на наши интерпретации прошлого. Историки – и равным образом их читатели – стали больше ездить по миру и узнавать его лучше, чем когда-либо раньше. Рост мобильности, еще больше ускорившийся благодаря интернету, облегчил установление горизонтальных связей и дал историкам возможность участвовать в глобальных форумах, хотя, разумеется, голоса из бывших колоний до сих пор часто оказываются едва различимы. В результате сегодня историки имеют дело с большим количеством соперничающих между собой нарративов – именно в этом многообразии голосов они и находят потенциальные возможности для новых открытий. Наконец, горизонтальные сетевые связи, развивающиеся благодаря компьютерным технологиям, оказывают влияние на мышление ученых, которые все больше используют язык сетей и узловых точек вместо старой «территориальной» логики. Писать историю в XXI столетии означает совсем не то же самое, что это значило раньше.