Читать книгу Детский сад - Себастьян - Страница 35

***

Мы собираемся на луг. Все дети должны надеть жилеты. Фредрик стоит на крыльце, нетерпеливо дергает свой жилет, перекручивает его и визжит:

– Я не могу!

– Можешь, – отвечаю я.

Я надеваю жилет на кого-то из младших детей. Старшие умеют сами, Фредрик тоже.

– Я не умею! Ты мне должен помочь! – сердито кричит Фредрик, размахивая жилетом.

– Ничего я тебе не должен, – отвечаю я, – и о помощи просят совсем не таким тоном.

Фредрик щурится, пытается хлестнуть меня по лицу жилетом. Я беру его за руку, усаживаю на ступеньки и говорю:

– Если не хочешь идти, останешься здесь.

Он сердито отворачивается, ничком укладывается на ступеньки, раскинув руки.

– Отодвинься от двери, – говорит Кикки.

Фредрик бормочет:

– Вы все злые!

В этот момент Вильмер открывает дверь изнутри. Разумеется, Фредрика он не замечает и проезжает дверью по его руке.

Фредрик визжит, Кикки освобождает его руку и сердито комментирует:

– Я же говорила, отодвинься от двери!

Она обеспокоенно рассматривает его пальцы. Кожа слегка содрана, но не до крови.

– Это всё Вильмер виноват! Он нарочно! – твердит Фредрик.

– Нет, ты сам подставил под дверь руку. Он тебя не видел, – говорит Кикки, но Фредрик не слушает.

Наконец Кикки сдается и уходит собирать рюкзак. Остальные уже толпятся у калитки.

В качестве компенсации за свой резкий тон я помогаю Фредрику надеть жилет. Он молча принимает помощь.

– Пойдем, – говорю я и протягиваю ему руку. Правую, потому что его левая рука не болит.

Он не протестует.

У калитки я замечаю слоняющегося без пары Никласа. В любое другое время я автоматически взял бы его за руку, потому что Никлас входит в число детей, стремящихся удрать куда глаза глядят при первой же возможности. Но вместо этого я прошу Тессан позаботиться о нем.

Мы с Фредриком идем первыми.

– Как рука? – спрашиваю я.

– Болит.

– Пройдет со временем, вот увидишь.

Всю дорогу Фредрик держит меня за руку, ни разу не вырвавшись и не сбежав. Я вижу, как он старается, и поддерживаю это начинание, болтая на нейтральные темы.

На лугу мы встречаемся с соседней группой и собираемся в круг. Фредрик оказывается между мной и Эми. Кикки раздает детям яблоки. На солнце жарко, и я помогаю Фредрику снять куртку прямо под жилетом. Эми свою сняла точно таким же образом, но самостоятельно.

Кто-то из педагогов рассказывает детям о том, чем мы сегодня будем заниматься. Фредрик придвигается поближе, прижимается ко мне. Как один зеленый кот, который часто в порыве нежности укладывается головой на мое плечо и громко мурлычет.

Я боюсь даже предположить, что будет дальше. В какой-то момент зеркальный блеск в его глаза вернется, я уверен.

Но еще не сейчас. Сейчас Фредрик пригрелся на солнце и расслабился. Он хрупкости момента не замечает, укладывается поудобнее, уложив мою руку себе на плечи и укрывшись курткой. Вообще-то ему положено сидеть ровно, как и всем остальным, но я молчу. И остальные молчат. То есть не молчат, конечно, а поют, не отвлекаясь на нас.

Эми наблюдает за действиями Фредрика, потом решительно пододвигается и тоже укладывается. Так я и сижу, обняв их обоих.

Потом детей разбивают на группы. Кто-то играет в мяч, кто-то водит хороводы. Фредрик и Эми собирают одуванчики, а я гоняюсь за Никласом. Он хохочет и мчится через лес, я догоняю его и возвращаю на место, а он снова убегает.

Когда настает время возвращаться, Фредрик не хочет становиться в строй. Он продолжает собирать букет для мамы. В его действиях появляется лихорадочность.

– Еще вот этот сорву – и всё! И этот!

– Скоро твой букет перестанет помещаться в ладонь, – говорю я.

Он отмахивается, но через некоторое время сам говорит:

– Всё, теперь хватит. Больше в руке не поместится.

Удовлетворившись размером букета, он вдруг начинает переживать по другому поводу:

– Они завянут!

– Не завянут. Ты их только до садика донеси аккуратно, а там уж мы их в воду поставим.

– И они точно не завянут?

– Точно. Нальем в стакан воды и поставим на кухне, а ты потом заберешь, когда пойдешь домой.

– А дома поставлю в вазу, – радостно продолжает он.

– Кстати, вазу можешь сделать сам, – говорю я.

– Как?

– Выбери какую-нибудь банку покрасивее и раскрась. Только не изнутри, а снаружи. Потом нальешь воду – получится ваза, – объясняю я.

Мы снова идем через лес. Прямо перед нами по тропинке скачет птица.

– Осторожно! – громко шепчет Эми.

Мы приближаемся. Птица улетает.

– Не бойся, мы тебя не обидим! – кричит Эми, но птица не возвращается.

– Почему она улетела? – спрашивает Арвид.

– Потому что не знала, что мы не причиним ей вреда, – отвечаю я. – Эми правильно сделала, что сказала ей.

– Почему? – упрямо повторяет Арвид.

– Потому что птицы не могут себе позволить верить кому попало. Если бы она всем доверяла, ее бы давно съели.

– То есть она трусиха, – заключает Арвид.

– Нет. Просто осторожная. Любой незнакомый человек или зверь может оказаться опасным. Бояться их не надо, а вот осторожность соблюдать не помешает.

– А я змей не боюсь, – говорит Фредрик.

– Я тоже, – говорю я. – Но гладить всех змей подряд не стал бы. У нас, например, водятся гадюки. Знаешь, что будет, если погладить гадюку?

– Укусит?

– Возможно. А от ее яда можно умереть. Так что со змеями нужно быть осторожным, даже если не боишься их.

С этими словами я открываю калитку, на минуту выпустив руку Фредрика из своей.

– А я однажды погладил медянку! – торжествующе кричит он и несется через двор к двери.

– Медянку можно, она на самом деле ящерица, – отвечаю я, но не уверен, слышит ли он.

После обеда мы со старшими детьми говорим о смерти. Тему я выбрал в основном из-за Фредрика. Мне кажется, что надо бы вслух проговорить некоторые моменты, причем на нейтральной территории. Обычно после обеда мы читаем книги, но на этот раз я показываю детям содержимое «Коробки скорби». Там детские книги о смерти, искусственная роза, фоторамка, фотографии разных кладбищ и могил, носовые платки и свечи. Мы обсуждаем каждый предмет и его связь со смертью.

Детей в красно-желтой группе сегодня всего семеро: Фредрик, Диса, Вильмер, Ясмина, Эми, Арвид и Дарси. Шестеро из них наперебой болтают по теме или слушают, а вот Фредрик явно чувствует себя неуютно: ерзает, выдергивает у меня из рук предметы, толкается, шумит, отвлекает остальных. Я стараюсь не обращать на него внимания и продолжаю говорить.

– Ты самый старший здесь в комнате, значит, ты умрешь раньше всех, – говорит мне Ясмина.

– Не факт, – отвечаю я. – Никогда не знаешь, когда умрешь… Кто-то может дожить до ста лет, а кого-нибудь в детстве машина переедет – и всё. Некоторые умирают молодыми.

– Я знаю! – кричит Вильмер. – Это как один дядя, которого слушает мой папа. Паваротти.

– Ну, да, он умер, – соглашаюсь я. – Только сначала дожил до семидесяти лет. По-моему, ему повезло, он прожил долгую и счастливую жизнь…

– И любил «Мазератти», – важно добавляет Вильмер. В машинах он разбирается, так что я ему верю.

Фредрик выдергивает из коробки книгу и начинает громко описывать картинки. Я продолжаю беседу с Вильмером, протягиваю руку и не глядя отбираю у Фредрика книгу.

Фредрик только теперь демонстративно покидает свое место (обычно это происходит намного раньше) и отползает за книжный шкаф, в читальный уголок. Там он начинает было шуметь, но остальные дети слишком поглощены темой смерти, чтобы поддержать его бунт.

– Моя мама говорит, что после смерти некоторые превращаются в камни, – говорит Диса.

– Когда моя мама умрет, я буду плакать, – говорит Ясмина.

– Моя прабабушка умерла, – говорит Арвид.

Дарси изо всех сил тянет руку, не слушая товарищей. Когда наконец приходит его очередь, он не помнит, что хотел сказать.

Эми молчит, но слушает с раскрытым ртом. Она часто играет в смерть.

Наконец я решаю, что для первого раза достаточно.

– В следующий раз начнем читать какую-нибудь из этих книг, – говорю я и упаковываю всё в коробку.

Дети нерешительно встают.

– Себастьян, – жалобно зовет из-за шкафа Фредрик.

– А?

– У меня к тебе важное дело, это серьезно…

– Что такое?

– У меня кровь из носа, – совсем уж извиняющимся голосом говорит он.

– Ребята, идите одеваться, мы скоро, – говорю я остальным. – Погоди, я сейчас.

Вооружившись бумажной салфеткой, я наконец захожу за шкаф. Фредрик лежит на разбросанных по полу подушках, запрокинув голову. Крови не видно.

– Я ее чувствую, – объясняет Фредрик.

Я протягиваю ему салфетку, он старательно прижимает ее к носу. На бумаге появляется только красная точка.

– Что случилось? – спрашиваю я. – Ты ковырялся в носу?

– Нет, оно само, – отвечает он, пытаясь подняться.

– Полежи пока, а то хлынет.

– Не хлынет, уже всё хорошо.

Во дворе уже полно народу, Фредрик сразу же куда-то исчезает.

Я помогаю Эми пересадить жука с земли на лопатку, чтобы выпустить в лес. Заставляю Магнуса в сотый раз обуться. (Он упорно снимает ботинки, потому что в них песок, и бегает по двору в носках.) Дую на ушибленные колени, разнимаю дерущихся. Кикки сидит на скамейке и проверяет почту на айпаде. В какой-то момент я слышу, как Кикки орет. Она редко повышает голос, поэтому я понимаю, что произошло что-то серьезное. Освободившись, я нахожу ее и спрашиваю, что случилось.

– Фредрик притащил огромного паука и стал тыкать его мне под нос. Я ему сказала, чтобы он выпустил его в лес, а он взял и бросил мне его на колени. Ты же знаешь, как я боюсь пауков, я тут еле сдержалась, чтобы не разреветься… Чертов ребенок! Короче, затолкала его на кухню от греха подальше.

– Поговорить с ним? – спрашиваю я.

– Не знаю. На него опять нашло.

– Я все равно на перерыв мимо кофеварки пойду, по пути посмотрю, – говорю я.

Мы оба понимаем, что диалога с Фредриком не выйдет, по крайней мере сейчас.

Я встречаю Фредрика уже в раздевалке. Он вроде бы собирается выйти во двор, но медлит. Когда я пытаюсь с ним заговорить, он усиленно отводит взгляд, но на вопросы покорно отвечает и вымученно улыбается. Тут из кухни выходит Тессан.

– Иди к Кикки и скажи ей всё, как мы договорились.

Мы с Тессан переглядываемся. Я даю ей понять, что в курсе событий. Она в ответ кивает.

Когда Фредрик нехотя выходит во двор, Тессан сообщает мне, что произошло на кухне: Фредрик рассказал о пауке, она объяснила ему, что у Кикки фобия. Потом они с затылком Фредрика договорились, что он извинится.

Позже Кикки расскажет, что Фредрик вышел во двор и пробормотал что-то невнятное, стоя у нее за спиной и опустив голову.

А пока я наливаю себе кофе и поднимаюсь наверх.

Через полчаса, когда я возвращаюсь, оказывается, что Арвид, Дарси, Вильмер и Фредрик в лесу. Они зовут Тутти, та ненадолго выходит к ним, потом возвращается и рассказывает:

– Они кусок стекла нашли, хотели, чтобы я его убрала. Вильмер собирает цветы, Фредрик убил улитку…

Она вздыхает. Я дожидаюсь, пока она уйдет, и тоже иду в лес. Мальчики сидят возле большого камня и спорят. Я стою молча и слушаю. Речь идет о кусках кирпича, которые они сообща натаскали, чтобы построить хижину. Фредрик хочет забрать свои кирпичи и выйти из дела, остальные протестуют.

– Ой, а это что? – говорю я, натыкаясь взглядом на останки большой виноградной улитки.

– Фредрик ее раздавил, – злорадно сообщает Арвид.

– Зачем? – спрашиваю я, глядя на Фредрика.

– Мы ему говорили, чтобы он этого не делал, а он все равно ее убил, – с жаром говорит Дарси.

Арвид и Вильмер поддакивают. Фредрик сердито пинает осколки кирпичей, пытаясь попасть ими по Дарси.

– Пожалуй, не надо тебе быть в лесу, – говорю я.

– Я во двор не вернусь! – отвечает Фредрик, отворачивается и идет в сторону железной дороги.

– Знаешь, почему я считаю, что тебе не нужно быть в лесу? – спрашиваю я, следуя за Фредриком, но не догоняя его.

– Потому что я пнул Дарси, – отвечает он, спрятавшись за дерево.

– Не только.

Я огибаю дерево.

– И потому что я убил улитку, – с мрачным удовольствием продолжает Фредрик, свернув в сторону забора.

– И поэтому тоже. Потому что это показывает, что ты не знаешь наших правил. А для того, чтобы играть в лесу, нужно знать, что здесь можно делать, а чего нельзя. Иди к калитке.

Фредрик бежит к своему любимому дереву, стремительно влезает на него и торжествующе смотрит на меня.

Я не спеша подхожу к дереву, задираю голову. Теперь, глядя на меня сверху вниз, Фредрик встречается со мной взглядом, но взгляд этот неприятный, недоверчивый, вызывающий. А глаза красивые, от яркого солнца и неба синие до невозможности. Я отвлекаюсь на это несоответствие и чувствую, как раздражение отступает.

– Ты понимаешь, что можешь умереть? – спрашиваю я.

Наверное, Фредрик не ждет такого вопроса.

– Да, понимаю, – сердито отвечает он.

– А мне кажется, что нет. Помнишь ту птицу на тропинке? Она улетела потому, что хочет жить. Улитка улететь не могла. Она могла только спрятаться в свою раковину, но ей это не помогло. Все животные берегут свою жизнь. А ты? Что будет, если ты сейчас упадешь и свернешь шею?

– Я умру. А ты будешь смеяться?

– Ты этого никогда не узнаешь. Когда ты умрешь, для тебя всё кончится. Для улитки всё кончилось, ее больше нет. И тебя не будет, если ты умрешь, понимаешь? Ты не сможешь увидеть, что произойдет потом.

– Что вы делаете? – спрашивает Арвид, вынырнув из леса позади меня.

– Разговариваем, – отвечаю я, повернувшись к нему.

У Арвида в руках два лютика.

– Это тебе, а это – Агге, – говорит он, вручая мне лютики по одному.

– Спасибо, – говорю я. – Как там ваша хижина? Строительство продвигается?

Я разворачиваюсь и иду к хижине, увлекая Арвида за собой.

– Заставь Фредрика слезть, нельзя лазать по деревьям, – обеспокоенно говорит он.

– Фредрику нужно немного подумать, – отвечаю я. – Давай не будем ему мешать.

Когда мы подходим к хижине, Дарси и Вильмер выбегают навстречу. Они собираются наброситься на нас с вопросами. Я снимаю очки и начинаю тереть уголок глаза.

– В глаз что-то попало? – тут же спрашивают они.

– Аллергия на пыльцу, – объясняю я. – Из глаз течет, веки чешутся, а если их трогать, чешутся еще сильнее. Но не трогать не получается, я всё время забываю, что нельзя. У тебя тоже так, Дарси?

У Дарси астма и аллергия, он об этом говорил раз десять за этот день.

– Нет, я задыхаюсь.

Мы еще какое-то время обсуждаем влияние пыльцы на организм. Фредрик слезает с дерева и идет к нам.

– Полдник готов, – кричит через забор Кикки.

Мы идем к калитке. Кикки следит, чтобы младшие дети не выбежали в лес, пока мы заходим. Фредрик подходит к ней, задирает голову, пытается заглянуть в глаза, но Кикки занята истерикой кого-то из малышей.

– Прости меня, – говорит Фредрик.

Кикки не слышит.

– Прости, прости, прости! – отчаянно твердит Фредрик, дергая Кикки за рукав.