Читать книгу Детский сад - Себастьян - Страница 38

***

Дети играют в домике. Домик – маленькая постройка во дворе. В нем хранятся маленькие горки, батут, подушечный конструктор, кукольные коляски, сами куклы, дамские сумочки, кроватки и прочее. Когда домик открыт, все вещи из него вынимаются, внутри остаются только стол, шкаф и диван. На террасе домика кипит строительство: дети возводят замки и хижины из подушек.

Пришло время убираться. Во дворе из взрослых только я и Тессан, причем Тессан только что ушла на кухню. Она хочет рассказать Кикки о Ясмине и ее рвотных бумажках.

Многие дети уже ушли домой, Эми капризничает, малышня призывы игнорирует. В результате прибираем в основном я и Вильмер. Фредрик помог было затащить в домик конструктор, да так и пропал. Я тащу через двор батут, одновременно разговаривая с Эми. Вскоре я вижу, как Вильмер сердито жестикулирует, стоя в дверях. Оказывается, что Фредрик накидал подушек в угол домика и прыгает на них со стола. Я прошу его прекратить, но он продолжает. В домике становится тесно, Вильмер уже занес все четыре горки.

– Скажи ему, чтобы прекратил! – требует Вильмер.

– Я уже сказал, он не слушает, – отвечаю я.

К Фредрику присоединился Густаф, младший брат Вильмера. Нелли заходит в домик, чтобы поставить на полку игрушечный телефон, но выходить не торопится.

– Прекращайте прыгать, – говорю я. – Если упадете, будет больно.

– Я не упаду, – хмурится маленький Густаф, но позволяет снять себя со стола. Нелли тоже выбирается из гущи подушек.

Остается Фредрик, но он явно хочет, чтобы его ловили. Я с ним в такие игры давно уже не играю, обойдется.

Я закатываю в домик батут и ухожу за колясками. И вот тут наконец раздается глухой стук и вой. Допрыгался.

– Что случилось? – спрашиваю я, с трудом протискиваясь к двери. На террасе среди сваленных в кучу игрушек копошатся дети.

– Я упал, – ревет Фредрик.

– Кто ж тебе виноват, – раздраженно отвечаю я, разгоняя малышей и пробираясь к подушкам. – Встать можешь?

Он с трудом поднимается, но я не могу понять, из-за падения ли или просто потому, что двигаться без труда в этой куче подушек невозможно.

– Я упал на каменный пол – и вот, – говорит Фредрик, задирая штанину. Колено сильно ободрано.

– Потому что нечего было прыгать, – с досадой отвечаю я. – Идем к крыльцу, промоем твою рану.

– Понеси меня, – жалобно просит Фредрик.

Несу, разумеется. Что мне остается делать.

Я сажаю его в садовое кресло, стоящее посреди двора, велю ждать и иду за пластырем. В туалете как раз прибирается Кикки.

– Неужели так сложно купить пластырь, – ворчу я.

Пластырь давно закончился, а Агге всё никак не закажет новый. Она не любит тратиться на доставку, поэтому заказывать нужно сразу много, а нам пока ничего больше не надо. Сейчас, когда двор полон бесящихся детей, к которым, я надеюсь, хоть Тессан вышла, меня очень возмущает необходимость тщетно перерывать все коробки в поисках пластыря.

– Возьми вон тот, – советует Кикки, кивая на рулон бесклеевого пластыря.

Самое бесполезное изобретение человечества, по-моему. Но ей я этого не говорю, а с трудом отрезаю кусок. Там не только сам пластырь дурацкий, он еще и снабжен якобы удобным режущим бегунком, который абсолютно не режет.

– В каждом рюкзаке есть маленькая аптечка, если что, – говорит Кикки.

– Да ладно, сойдет, – отмахиваюсь я.

Я не хочу сейчас бежать через все здание за рюкзаком.

– А что случилось? – наконец спрашивает Кикки.

– Да Фредрик, – все так же раздраженно отвечаю я.

Мочу водой одноразовую губчатую салфетку, после некоторых колебаний беру еще одну салфетку и выдавливаю на нее пару капель антисептика.

– Может, чему-нибудь научится, – говорит Кикки, изображая злодейский хохот.

– В том числе, – уклончиво отвечаю я. На самом деле она совершенно права, антисептик мне исключительно для этого.

Когда я выхожу во двор, Фредрик все еще сидит в кресле. Вокруг собрались любопытствующие. Я разгоняю их и начинаю промывать рану водой. Кровь проступает снова и снова. Фредрик взволнованно указывает мне на это, но я успокаиваю его:

– Это потому, что кожа содрана. Ничего страшного. Больно?

– Нет.

– Сейчас будет.

Я меняю салфетку, но Фредрик не реагирует.

– Больно? – снова спрашиваю я.

– Нет, – беззаботно отвечает он.

– Странно, должно быть больно, – говорю я, комкая салфетку и прижимая ее к ране другой стороной. Куда же подевался антисептик?

Решив, что не судьба, я даже радуюсь, что мой садистский фокус не удался, и пытаюсь приладить к колену дурацкий пластырь. Он, разумеется, тут же отваливается и падает на землю. Раздражение возвращается.

– Ничего, сейчас найду нормальный пластырь. Жди здесь, – говорю я.

Приходится все же искать в подсобке походный рюкзак, вынимать из него крошечную аптечку и доставать пластырь оттуда. На обратном пути я не удерживаюсь. Беру две бумажные салфетки и обильно смачиваю одну из них антисептиком. Частично это месть за мои переживания, частично – предупреждение на будущее. Больше, конечно, первое. Я не верю, что Фредрик чему-то научится.

– Вот сейчас точно будет больно, – говорю я, прикладывая мокрую салфетку к окровавленному колену.

– А вот и не больно, – торжествующе отвечает Фредрик, широко улыбаясь.

И тут же улыбка слетает с его лица, он начинает громко учащенно дышать, запрокидывает назад голову и кусает губы.

Я поспешно убираю салфетку и промокаю рану другой, сухой, чтобы пластырь как следует приклеился.

– Всё, всё, уже не болит, – говорю я. – Зато бактерии в рану не попадут…

Так себе оправдание. Любому другому ребенку я промыл бы такую рану только водой. Да и Фредрику тоже, упади он при других обстоятельствах.

Я начинаю вынимать из упаковки пластырь, и тут Фредрик с истерическими нотками в голосе начинает вопить:

– Не надо такой пластырь!

– Какой это «такой»? Очень даже приличный пластырь. Держится хорошо и легко отдирается, – уверенно говорю я, заклеивая рану. – Всё, гуляй.

– Я пока посижу, – слабым голосом отвечает Фредрик.

Я сгребаю в охапку окровавленные салфетки и иду выбрасывать их и мыть руки. Когда я возвращаюсь, Фредрик уже бодро скачет у калитки, гордо демонстрируя только что пришедшему отцу свое ранение.