Читать книгу Ампрант - Селим Ялкут - Страница 8

Едва Ананасов вернулся к себе и прокашлял легкие от застрявшего риса, как позвонила Зира. Кое-что прояснилось. Жора, слава Богу, был жив, но сидел почему то в милиции, неясно за что. Нужно было подъехать. Отделение находилось недалеко, и Ананасов, отложив дела, немедленно отбыл. Дал задание Людмиле Сергеевне, на которую легла теперь густая тень подозрения, проскочил мимо бдительного Козодоя, который даже привстал, увидев Ананасова, и закричал, что нужно получить почту. Ананасов только отмахнулся, выскочил на улицу, нырнул в подземный переход и заспешил на помощь, хлопая себя по карманам в поисках документа. В милиции он мог пригодиться. Бегом устремился по переходу, но развязавшийся шнурок заставил притормозить. А, притормозив, сделал неприятное открытие. Как Робинзон Крузо после нескольких лет пребывания на необитаемом острове, был неприятно удивлен, наткнувшись на след чужой ноги, так и Ананасов. Он обнаружил за собой хвост. Совсем молодой человек, стриженый коротко, по военному, в джинсах и майке с портретом большеротой певицы, покорительницы Олимпии, попавшей, благодаря стараниям Генриха Матвеевича, на изделия швейной промышленности и кожгалантерею. Такой вот тип следовал сейчас за Ананасовым. Проскочил мимо, сбавляя ход, прикидывался дурачком. На душе Ананасова стало паршиво. За что? Ведь законопослушный, наш человек, без задних мыслей, даже за границу собрался. Значит, доверяют. И вот на тебе. Хорошо, что переход днем был пустынен, а то бы Ананасов слежки не заметил. Так бы и ходил. Хоть в открытии было мало радости.

Вместе с провожатым сели в троллейбус, вместе вышли. Юный шпик старался на глаза не попадаться, но неумело, а, может быть, сознательно бравируя. Что делать? Завести в подворотню и прижать. Ананасов бы справился. А дальше. Покажет красную книжицу, милиция вмешается. И привлекут за хулиганство, это точно. Сидит ведь Жора, и он сядет. В общем, лучше сохранять прежний вид, невинность, так сказать.

Вот и вознаграждение. От милиции шел Жора во вчерашней одежде, с несвежим лицом. Друзья обнялись. Ананасов оглянулся. Соглядатай исчез.

– Я его видел. – Жора успокоил. – Смылся подлец. Меня боится. Я еще до него доберусь. Лучше скажи, как я?

– Нормально. – Ананасов старался не замечать помятость, мешочки под глазами. Главное, все кончилось счастливо. Осталось дождаться рассказа.

Заметил Жора шпика еще вчера, когда они загорали в парке. Вначале внимания не обратил, но подлец держался неподалеку, хоть старался внимания к себе не привлекать. Когда расстались с Виктором Андреевичем, Жора засек молодца снова, на этот раз случайно. Тот шел куда-то по своим делам, не спеша и явно без цели. Людей вокруг хватало, и Жоре пришла в голову сумасбродная мысль, понять, что за человек и откуда. Придет же в голову, тем более, сравнительно немолодую, такая глупость. Факт тот, Жора двинулся следом. Шпик свернул в проходной двор, и Жора, преодолев нехорошее предчувствие, решил не отставать. Так он таился в полумраке, пока не наскочил на милицейский патруль. – Жену догоняю. Очередь за индийским перцем заняла… В милицейской рвции трещало, люди были заняты, в общем, сошло за правду. Жора поспешил и едва не врезался в своего подопечного. Тот разговаривал с приятелем возле дворовой спортплощадки, скользнул по Жоре мимолетным взглядом, – узнал или нет? – но вида не подал. Прошли дальше, вернее, шпик прошел, а Жора притормозил возле бака с мусором, в котором рылась печальная дворняга. Та глянула укоризненно на досужего человека, не знающего, чем себя занять, и толкущегося здесь, на мусорнике, куда могут завести только отчаяние и нужда. Известно, что собаки чувствуют жизнь острее человека, только предупредить не всегда могут. Тем более, предупреждать взрослого, который должен думать своим умом. Молодой человек тем временем спустился в полуподвал с тыла большого дома, открыл обитую железом дверь. Зашел. Жора подобрался следом. На стене рядом с дверью на вывеске значилось: Клуб. Собственно говоря, почему бы нет? Жора шагнул следом и попал в темень. Пусто, кругом никого, вопреки ожиданию. Где-то впереди краснел огонек. Жора шагнул, дверь позади с лязгом захлопнулась. Много времени не понадобилось, чтобы осознать собственную глупость. Жора подергал запертую дверь и понял, что попался. Взрослый человек! Полная тишина. Можно стучать, греметь, звать на помощь. Этим и должно было кончиться. Но пока Жора двинулся вперед на далекий огонек, цепляясь за выстроенные под стеной стулья, миновал (наощупь) несколько запертых дверей, попал, наконец, в туалет. Других открытий он не совершил. Пощелкал мертвым выключателем. Решил перевести дух, вернулся к стульям, уселся, ощутив сгоревшую на солнце спину. Даже не верилось, что такое может случиться. Какое-то время прошло, но отругать себя, как следует, не получилось. Дверь под красной лампочкой распахнулась, раздался злобный лай, на Жору ринулась огромная собака. Голос снаружи распоряжался: – Свет. Щит в тамбуре… Все это время Жора стоял, замерев и не шевелясь. Собака жарко дышала в лицо, ощущения были не из приятных.

– Уберите собаку. – Стонал несчастный. – Я свой, свой.

– Сейчас поглядим. – Свет вспыхнул, Жору повернули к стене, и он оказался лицом к лицу с изобретателем противогаза Зелинским в старорежимной бороде, который глядел на Жору, пожалуй, укоризненно. Сзади обхлопали карманы – ключи, записная книжка, хорошо, что удостоверение личности оказалось. Приказали повернуться, те самые стражи порядка, которые остановили его в подворотне. Был еще один с собакой, которую взяли, к счастью, на поводок. Ситуация была глупейшая, только времени на эмоции не осталось. Жору вывели к милицейскому воронку, под взглядами обитателей подъезда, коротавших на лавочке долгие сумерки. Ясно, комментарии последовали, хоть вид Жора имел приличный. Это пока, до ночлега в милиции. Согнувшись, он залез в машину. Следом запрыгнула собака, ткнула мордой в спину. Уселась напротив, ничуть не подобрев.

– Спасибо, товарищ сержант, что освободили. – Пора было возвращать себе гражданские добродетели.

– Сиди смирно. Набегался за индийским перцем. – В общем, ничего не оставалось, как отнестись к происходящему философски. В дежурке было по летнему прохладно. Жору усадили перед капитаном, сержант склонился над начальственным ухом и доложил обстановку.

Капитан мрачнел на глазах и к концу рапорта глядел на Жору с чувством отвращения. Разных негодяев пришлось ему видеть, но такого… капитан прихлопнул огромной лапой по столу. – Попытка хищения оружия. – Голос чеканил слова. – Кошельков, значит, мало. Нам оружие, инкассатора подавай.

– Какого инкассатора. Я туалет искал. – Поспешил Жора. Оправдание казалось правильным, единственным, что он смог придумать. И неожиданно добавил. – Гражданин начальник.

– Видишь, как заговорил. Сам правду расскажешь или помочь?

Помочь вышло мрачно. – Сам, сам. Выпил пива. Ясное дело. А дверь открыта. Пока искал, заперли. По ошибке, конечно.

– Ты за кого меня принимаешь? – Возмутился капитан. Встал, навис над столом. – Что ты лепишь? Тебя на грабеже взяли. Стрелкового клуба. А ты тут… Ладно. (В сторону сержанта). Дай ему бумагу и ручку. Пусть пишет. Что писать? Сам знаешь. Фамилия, имя отчество. Год рождения. Где сидел, когда вышел. Ты мне дурочку не валяй.

Жора прилежно записал данные, только вместо судимости (он так и указал – не имел), назвал место работы, должность, а потом, поколебавшись, добавил: ударник коммунистического труда. Не может быть, чтобы не помогло.

– Комаров, – окликнул капитан, дочитав бумагу. – Проверь этого отличника. И глянь по картотеке на Однобокова, не было ли хищений документов.

Пока Комаров старался, капитан разглядывал Жору, находя в нем все более отвратительные черты. Но, видно, внутри стало оттаивать. Похоже, птица попалась случайная. Тем более, Комаров вернулся пустой, в анкете все верно, криминала нет. Обидно для милиции. Капитан фыркал, дивясь наглости, а Жора подал голос. Имел право.

– Товарищ капитан, можно домой позвонить. Жена волнуется.

– Домой? Позвонить? – Вопрос поразил капитана, ибо, как говорят французы, нет ничего нескромнее наивности. И сержант хмыкнул. – Переночуешь у нас. До полного выяснения. Ясно.

– Неясно. Заперли меня. По ошибке.

– По ошибке. На складе ДОСААФ. Чтобы пистолетик подобрать. Объяснения нахожу неудовлетворительными… Комаров. – Рявкнул капитан, хоть Комаров находился рядом. – Запри его покрепче. Пусть до утра подумает. А станет шуметь, сам знаешь.

– Так точно. – Весело отвечал сержант. – Если что, я ему Шопена сыграю.

При чем тут Шопен? И насколько знаком сержант с творчеством великого композитора? Это осталось неясным, тем более, Жора смирился. Как раз он прочел полузапретную книгу по буддизму (ходила такая в самиздате) и, видно, решил, пришла пора дополнить теорию практикой. Вот и судимостей, к стыду своему, у него не оказалось. А без обособления от бытия, без страданий опыт жизни не полон. Такие высокие мысли посетили Жору за решеткой. Помогли даже вздремнуть, видно, судьба его сегодня была такая – спать на деревянном. Зато на душе спокойно. Под утро затолкали дебошира, который, в отличие от Жоры, никак не мог успокоиться и звал его почему-то мамой. – А тебя, мама, за что? Ну, меня, понятно, а тебя?

Утром соседа увели. Смотрел он одним глазом, второй был закрыт кровоподтеком. Жора снова остался один. Но дело его, не спеша, решалось. В дежурке Жора застал свою жену. Она доказывала капитану, что муж здесь по ошибке, и будут сейчас звонить из центрального аппарата для прояснения вопроса. Понедельник, пока сойдутся, а то уже бы позвонили.

Капитан собирался домой, сдавал дежурство и Жорой интересовался вяло. Чувствовал, что врет (капитан так Зире и сказал), но вранье к делу не пришьешь, а доказательств нет. Пошли звонки, Зирин родственник работал в Министерстве, это оказалось кстати. И с Жориной работы звонили. Предлагали дать характеристику, как на видного специалиста, а пока отпустить на поруки. Жора забрал удостоверение, деньги, дал расписку о сохранности и был отпущен на свободу.

Зира умчалась на службу, пообещав поговорить, как следует, вечером (ничего хорошего этот разговор не сулил), тут и подоспел Виктор Андреевич. Друзья обменялись новостями.

– Ты езжай в командировку. А я подумаю. Видишь как… – Жора бормотал что-то невнятное, но голос был бодр. Соблазны буддизма были преодолены. Хоть духовная практика помогла (нельзя не признать), но впереди ждала борьба.