Читать книгу Папа по контракту, или Дракона нет, но вы держитесь! - Селина Катрин - Страница 9

Иван

Гружённые всевозможными вьюнами, тюками и сумками, мы как раз обходили Курятник с восточной стороны, когда ушей достиг странный звук «пшик-чпок», а затем расстроенный детский голос:

– Промазал!

Крошечная горошина упала рядом с подошвой временных сандалий. Я тут же закрутил головой, пытаясь понять, откуда донёсся голос одного из моих подопечных, как послышался ещё один «пшик-чпок» и возмущённое голубиное кудахтанье. Я поднял голову – и обомлел.

– А ну, быстро вниз! Кто вам разрешил вылезать на крышу?! – искренне обалдел от открывшейся картины. Близнецы сидели на черепице третьего этажа и стреляли из бамбуковых трубок сухим горохом по птицам.

– Так никто не запрещал… – возмутился, кажется, Сём.

Нога мелькнула над краем загнутого края крыши, и я мысленно очень грязно выругался. Теперь я доходчиво осознал выражение «сердце ушло в пятки». Даже если я сейчас поймаю ребёнка, нет никаких гарантий, что это не закончится летальным исходом.

– Запрещаю!

– А мы всегда так делаем.

– Мне плевать, что вы делали «всегда». Марш вниз!

– А вниз – это вот так? – Рём перегнулся через загнутый край лицом, и я еле-еле сдержался, чтобы не высказаться вслух не предназначенными для детских ушей словами.

Паршивцы!

Очевидно, близнецы меня проверяли… Как очевидно и то, что они специально сейчас будут демонстрировать, как у них «обычно» получается играть на крыше. И чем больше я буду требовать слезть, тем сильнее близнецы будут дразниться. Что в сложившейся ситуации реально опасно. Я скрипнул зубами, бросил все покупки на землю и рыкнул на Теона:

– Как туда залезть? Только быстро!

– Так там в восточном крыле лестница… такая из тёмного дерева… у неё перила красные… и ещё люк с кольцом на крышу…

Я бросился в Кура-Яма-Чё-То-Там со всех ног, крутя в голове мысль, что местные попы совершенно точно никогда не знали ремня. Коридор, ещё коридор, лестница, пролёт… Интересно, та или нет? Я понял, что с утра совершенно запутался в местных хитросплетениях помещений, вообще-то могу с лёгкостью напутать восток и запад, и уже мысленно укорил себя за то, что не попросил Теона помочь показать путь, как перед глазами встала узкая тёмно-коричневая лестница с алыми перилами.

Она самая!

Распахнув люк с такой силой, что он чуть не слетел с петель, я вылез на крышу и… замер. За то время, что я бежал, вроде бы ничего не произошло… Только солнце за облака спряталось.

Под ногами расстилалось море мелкой черепицы, каждая плиточка ровная, гладкая, немного шершавенькая и уложена так аккуратно, будто не крышу строили, а пазл собирали. И всё это под таким углом…

Но если бы только черепица! По краям крыши возвышались какие-то витиеватые фигурки с завитками, которые, очевидно, что-то значили для местной архитектуры, но для меня выглядели как очень дорогие крючки для одежды.

«Или то, что может вспороть тело человека за долю секунды, если он поскользнётся и упадёт на такую фигурку», – сказал внутренний безопасник, и я мотнул головой, отгоняя жуткие мысли.

– Рём! Сём! Быстро в дом! – скомандовал идиотам, которые бегали вдоль края, продолжая палить из трубок по голубям.

– О, Ивэнь! Иди к нам.

– Это вы идите сюда.

– Не-а. Тут такой красивый вид! Если что, я полечу…

А дальше произошло страшное. Внезапно подул ветер.

Рём – или Сём, чёрт их разберёт в такой момент – вдруг поскользнулся. Его глаза испуганно расширились, руки беспомощно взметнулись вверх, и он начал скользить вниз по крыше, размахивая ногами и цепляясь за черепицу.

– Сём, нет!– закричал второй и не раздумывая ринулся к брату.

– Стой! – успел крикнуть я, но поздно.

Рём соскользнул следом. В это мгновение я успел добежать до края крыши, схватить одного из них за рукав, а второго поймать другой рукой за пояс. При этом каким-то чудом я упёрся бедром в злосчастную острую фигурку. Бедро молило о пощаде, и перед глазами мелькнули звёзды от прострелившей боли, но, повиснув над пропастью, я держал обоих детей.

– Рём! Сём! Не двигайтесь! – прорычал я. Пальцы медленно начали соскальзывать с ткани.

– Я… я не могу… – прохрипел один из них, а второй молча цеплялся за мой рукав так, что казалось, ещё немного – и ткань не выдержит.

– Сём, Рём! Слушайте меня! – крикнул я, упираясь ногами в черепицу и в фигурку. – По очереди! Рём, оттолкнись от меня и ползи вверх!

– Но… но Сём… – Голос ребёнка дрожал.

– Сейчас! Живо! – рявкнул я так, что даже ветер на миг затих. – Один, два, три!

На «три» я рывком подтянул его вверх, он ухватился за мою шею, переполз выше и, оттолкнувшись от меня, полез по черепице к люку. Мальчишка, судя по скорости, был готов побить олимпийский рекорд ползания по скатной крыше. Сёма я уже вытянул обеими руками и тоже подтолкнул вверх.

– В люк! – скомандовал я. – Быстро!

Он без споров проделал всё один в один как его брат и лишь перед тем, как заползти в люк, повернулся и тихо уточнил:

– Ивэнь, а ты?

– Сейчас приду.

Стоило чёрной макушке скрыться под черепицей, как я прикрыл глаза и тихо произнёс:

– Твою ж… Хорошо, что всё обошлось.

Очень медленно и испытывая адскую боль в ноге, я подтянулся на руках. М-да… Судя по кровавому следу, конец моим джинсам. Острая фигурка вспорола и плотную ткань, и ногу… Заживать теперь будет неизвестно сколько, а брюки – на помойку. Хорошо, что сегодня хоть новые на рынке купил.

Только сейчас, когда дети были наконец-то в безопасности, я внимательно рассмотрел фигурку, которая меня спасла. Это был не то усатый дракон, не то демонический кот с длинным телом, четырьмя лапами и забавной пастью, напоминающей по форме чемодан.

– Спасибо, что спас нас, – сказал я и похлопал неожиданно тёплую фигурку.

Очень медленно, стараясь не напрягать ногу, я сам добрался до люка и так же медленно залез в дом. Рём и Сём стояли тихо тут же. Бледные, с покрасневшими глазами и подрагивающими губами, они молча переглядывались, а стоило им увидеть рану на моей ноге, как лица детей и вовсе стали белыми.

– Ивэнь, прости…

– Там голубь нагадил, если бы не это…

– Что вы там делали?

– Так играли… В голубей горохом стреляли.

– Ясно. Мыть руки и на обед. Встречаемся на кухне, – прервал я детей.

Скажу честно – пока бежал, лез на крышу и, наконец, висел, вцепившись в двух маленьких пакостников, желание надрать уши было просто колоссальным. Руки нервно сжимались в кулаки. Но когда я увидел, как мальчики перепугались, гнев бесследно испарился. Я понял, что не могу их наказать. Во-первых, они сами прекрасно понимают, во что чуть не вляпались, а во-вторых… Я внимательно обвёл взглядом стены. Ни единой розетки. Компьютеров я тоже не видел… Юми демонстрировала утром бумажную книгу, когда все знакомые дети давно читают с электронных. Я не заметил ни единого смартфона, игровой приставки, планшета, виртуального шлема или хоть какого-нибудь завалящего кубика Рубика. Ни-че-го.

Им просто скучно.

Разумеется, в окровавленных джинсах я не пошёл на кухню. Отправился в комнату, ополоснулся, неожиданно нашёл на матрасе отрез белой хлопковой ткани и перетянул рану на бедре, надел новые штаны (очевидно, Теон занёс мои покупки) и до кучи – местную рубашку. Когда спустился, дети уже были в полном сборе, но за обе щёки уплетала одна лишь Юми. Мальчишки ничего не ели. Аянэ растерянно стояла рядом и пыталась выяснить, что случилось, но все трое молчали. Теон хмурился, близнецы тихо бормотали, что ждут меня.

«Думают, что будет наказание», – устало сообразил я.

– Дети, спасибо, что дождались, приступаем к обеду, – скомандовал я.

Юми с набитым ртом приветственно помахала забавной ложкой, плечи Теона чуть опустились, и он взял свои палочки, а близнецы синхронно выдохнули и потянулись к пиалам с рыбным бульоном. На этот раз все ели в тишине. Я пододвинул к себе порцию риса с креветками и, задержавшись взглядом на кокку, спросил:

– Уважаемая Аянэ, подскажите, а как вели себя дети в моё отсутствие?

– Хорошо. – Повариха повернулась и с улыбкой кивнула, на что близнецы вжали головы в плечи. – Юми весь день читала мне сказки, вон книга лежит. А Сём и Рём какое-то время слушали сестру, а затем попросились на часок покормить голубей.

Ах вот как это называется… Ну да, какие-то крошки на крыше валялись.

Я перевёл взгляд на очень тихих близнецов и сразу же понял: Аянэ понятия не имела, как выглядит «кормление голубей». М-да… И тут ведь отругать или строго запретить вылезать на крышу не поможет, они отойдут от шока и в следующий раз придумают что-то ещё. Надо организовать для детей нормальное развлечение. Ведь не могу же я двадцать четыре на семь смотреть за всеми четырьмя! Да уж, теперь становится понятным, откуда у госпожи Киоры такое странное требование работать без выходных.

Дети тихонько съели обед и вопросительно уставились на меня.

– Что будем сегодня делать? – первой прервала молчание Юми и очаровательно улыбнулась. Очевидно, братья не рассказали сестре, что натворили.

– А что вы обычно делаете после обеда? – вопросом на вопрос ответил я.

– Ну-у-у… иногда мы играем в аятору – перекидываем веревочку между пальцами и создаем новые фигуры. Кто больше фигур сделает, тот и выиграл. Я обычно побеждаю, – принялась перечислять Юми. – Иногда рисуем углём всякие глупости, иногда играем в дарума-отоси. Это когда из бамбуковых блоков складывается небольшая башня и надо доставать блоки с нижних ярусов. У кого упало – тот и проиграл. Предыдущие няни ещё заставляли вышивать, играть в каменные статуи – это когда надо долго-долго неподвижно сидеть – и заниматься каллиграфией.

На последнем слове все четверо скривились так, будто проглотили горький лимон, а я мысленно присвистнул. Ну да, если это всё развлечения детей, то неудивительно, что они залезли на крышу в стремлении хоть как-то разнообразить свой досуг.

Скука – это не просто отсутствие развлечений. Это тягучая липкая пустота, которая вползает в черепную коробку и начинает медленно разъедать мозг. Для детей, а особенно для таких энергичных и непоседливых, как эти четверо, скука – это пытка. Сиди, сиди и ещё раз сиди. Пиши иероглифы до тех пор, пока не начнут плясать перед глазами, и вышивай крестиком… Монотонные ритуалы, которые замуровывают детскую энергию в бетон.

Жесть.

Я понятия не имел, как надо воспитывать подростков, но мне казалось, что детям нравится прыгать и бегать… Взять хотя бы то, что мы встретились на пляже на достаточном расстоянии от замка. Близнецы, Юми и Теон улизнули погулять.

Вспомнилась клятва няня. Дети хотели, чтобы я их «развлекал целыми днями», я же слегка переформулировал… Взгляд как раз упал за окно, где, судя по наклону верхушек деревьев, поднялся ветер.

– Мне понадобятся длинные бамбуковые палки длиной в два локтя, не меньше, нож, ткань и верёвка, – прикинул я.

– Зачем? – изумилась Юми.

– Будем запускать воздушных змеев, разумеется. Ты когда-нибудь их запускала?

– Не-е-т, – протянула девочка, широко распахнув тёмно-янтарные глазищи.

Парни тоже посмотрели на меня с лёгким удивлением и опаской. Я чуть было не спросил, неужели отец с ними никогда не запускал змеев, и осёкся. Киора – вдова. Судя по всему, их отец умер, когда Юми была малышкой.

Что ж, если дети не видели воздушных змеев, значит, самое время их показать. Палки и верёвка нашлись в забытом углу хозяйственной части замка. Ткань любезно принесла одна из служанок. Это был свёрток старых, но ещё крепких и плотных платков, от которых пахло лавандой. А вот нож пришлось просить у Аянэ.

Мы пошли строить змеев на задний двор замка близ декоративного пруда с горбатым мостиком и красно-золотыми карпами. Сём и Рём, когда осознали, что «запускать змеев» – не какая-то аллегория к наказанию, а самое что ни на есть развлечение, пришли в восторг. Они принялись мастерить своих змеев с таким энтузиазмом, будто это были не игрушки, а личные боевые машины. Теон помогал мне с натяжкой ткани, а Юми деловито бегала туда-сюда, принося и унося куски ткани и нитки.

Первый запуск был, мягко говоря, неудачным. Сём побежал против ветра, змей сделал несколько жалких пируэтов и врезался в миниатюрное изогнутое дерево. Зато второй вышел значительно лучше: змей Теона взмыл вверх, расправив тканевые крылья, а Юми восторженно захлопала в ладоши.

Следующие два часа пролетели как одно мгновение. Дети бегали по двору, пытались запустить каждый свою игрушку и смеялись, когда очередной «облачный парусник» (так здесь называли это развлечение) врезался в дерево или путался в кустах. Юми визжала от восторга, когда её первый змей наконец поднялся в воздух, а Сём и Рём, приободрившись и убедившись, что их не собираются ругать, хохотали так заразительно, что даже Аянэ выглянула во двор.

К вечеру я окончательно выбился из сил. Временные сандалии нещадно натёрли ноги, рубашка прилипла к спине от пота, а плечи ныли от постоянных попыток удержать змея на ветру. Но измазанные в пыли и поте детские лица светились такой неподдельной радостью, что я поймал себя на мысли – это того стоило. Когда Теон помогал Юми с облачным парусником, близнецы подошли и спросили, не сильно ли у меня болит нога. Очевидно, детей никто никогда не учил извиняться, но… я действительно на них не злился. Больше думал и перебирал в голове занятия, которым могу научить мальчишек.

– Всё в порядке. Вот бегаю же с вами, – ответил, и они переглянулись с облегчением.

На ужин мы опоздали. Аянэ выходила трижды на крыльцо и давала знак, что всё готово, но уставшие и в кои-то веки повеселившиеся дети ни в какую не хотели идти есть гречневую лапшу с овощами.

Когда окончательно стемнело и наступило время ложиться спать, Юми потянула меня за рукав и попросила почитать сказку на ночь. Я нахмурился.

– А разве ваша мама это не делает?

– Так нет её до сих пор, – пожала плечами девочка.

– Как нет? – Я обескураженно обернулся на Аянэ. В конце концов, она должна быть в курсе, где хозяйка. Замок большой, но у меня как-то не возникло и мысли, что за всё то время, что мы играли во дворе, Киора так и не вернулась домой. Я вообще-то поговорить с ней хотел, ведь так и не обсудили, что детям не стоит пудрить мозги таким количеством «магии». Сказки про волшебников и драконов – это, конечно, хорошо, но они должны быть в разумных дозах!

– Госпожа не предупреждает, когда покидает Кураяма-дзё на продолжительное время.

О-бал-деть! Так эта мамаша, значит, ещё в командировку намылилась, не предупредив?!

Возмущению не было предела.

«Ванька, стоп-стоп! – отчаянно засигналил мозг. – Всё свое недовольство ты выскажешь ей лично, а сейчас надо уложить детей спать».

Я шумно вдохнул. Выдохнул. Ещё раз посмотрел на детские моськи, на которых было написано неприкрытое любопытство. Ну да, сегодня их нянь показал что-то новое, чего они раньше не делали.

– Пойдёмте для начала покажете свои комнаты, а то я в них никогда не был. Провожу заодно, – тихо пробормотал.

Дети радостно схватили за руки и отправились показывать… Направо, налево, вверх, направо… Ну не Курятник, а Лабиринт Минотавра.

– Это наша комната, – заголосили близнецы в унисон, распахнув раздвижные двери с такой гордостью, будто представили вход в сокровищницу древнего храма.

Я замер, не зная, как реагировать.

Комната была настолько пустой, что аж звенела. Две аккуратно сложенные стопки футонов у дальней стены, небольшая циновка на полу и круглый столик, один светильник из рисовой бумаги, и… всё. Никаких игрушек, книг, каких-то личных вещей. Только стены и окно, затянутое тонкой бумагой, сквозь которую пробивался мягкий свет фонарей из сада. Да, тут висели какие-то пергаменты с картинами, была парочка ваз по углам, стоял сундук явно для одежды, но в целом…

Я попытался припомнить свою комнату в двенадцать лет: яркие постеры с любимыми актерами, полки, уставленные игрушками из наборов шоколадных яиц, всевозможные роботы и динозавры, магнитный конструктор, тонны пластмассовой фигни, на которую мама вечно наступала и кричала, что всё выкинет, если я не приберусь. Нет, конечно, она ничего не выкидывала, но сам факт… Нормальная комната подростка не должнатак выглядеть.

– А Теон здесь живёт, – объявил Сём, на ходу отодвигая следующую дверь.

Внутри было… ещё скромнее.

На полу лежал всего один матрас, аккуратно сложенный в углу. Небольшая тумба из чёрного лакированного дерева, на которой стояли крошечная лампа и подставка для благовоний.

Небольшим облегчением стала комната Юми. В отличие от мальчишеских спален, здесь были стол с альбомами для рисования, многочисленные кисти, узкий стеллаж с книгами и свитками, а на стене рядом с окном, прямо над разложенным толстым футоном, располагалась полка, уставленная очень красивыми куклами с азиатской внешностью. Я даже машинально подошёл ближе, рассматривая столь необычные (для меня, ясное дело) игрушки. Куклы были одеты в крошечные шёлковые кимоно, их лица имели забавную треугольную форму с острым подбородком, огромные глаза и густую чёлку. Но… пыль. Пыль покрывала каждую из них тонким слоем.

«Эх, Юми, – подумал я. – Да ты, кажется, не особо любишь играть с этими красавицами, верно?»

– Ивэнь, вот, прочти вот это. Это легенда о низвержении богини Авроры! – Девочка радостно вручила мне книгу.

– Юми, я не умею чи… – начал я и осёкся.

Я хотел сказать «я не умею читать иероглифы», но следующая мысль буквально прострелила. Вообще-то я не умею и разговариватьна любом другом языке, кроме родного. Всё это время, что я провёл на острове Морской Лотос, с той самой секунды, как открыл глаза, я слышал, понимал и отвечал на местную речь, как само собой разумеющееся. Я мог спорить с детьми, шутить, объяснять им разницу между добром и злом, торговаться с продавцами в Живой Бухте, но всё это… на чужомязыке. Это было для меня всё время так же естественно, как дышать. Или ходить. Мы же не задумываемся, что надо напрячь диафрагму и сделать вдох, а чтобы пройти – наступить на ногу и поймать баланс пальцами ступни. Это всё происходит автоматически. Так и я всё это время говорил на местном диалекте автоматически.

По спине пробежал холодок. Если бы это было сном, я бы уже проснулся в своей кровати.

Если бы это был розыгрыш – я бы уже услышал смех своих друзей.

Но это было реально!

Сюр какой-то.

Обложка потрёпанной книги выглядела как нагромождение непонятных палочек, кругляшков и точек. Юми вытянула её из моих рук со словами: «Жаль, конечно, ну, тогда почитаю я, а ты просто посиди рядом, мне так хочется». Понятия не имею как, но моё тело послушно кивнуло и опустилось на матрас рядом. Юми открыла первую страницу и начала выразительно читать вслух. Мальчишки зазевали. В тот момент, когда младшая сестрёнка остановилась, они пожелали спокойной ночи и ушли.

Я натянул одеяло на малышку, машинально обошёл комнаты парней и, чувствуя себя роботом, отправился к себе. В голове билась одна и та же мысль: либо это всё нереально, либо я схожу с ума. Третьего варианта не было.

***

«…На краю Небесного Полотна, где звёзды вплетаются в утренний туман, сидела Сплетающая Судьбы богиня по имени Аврора. Её тонкие пальцы перебирали серебряные нити судеб, а золотое веретено пело о предначертанном. Она видела всё: рождение и смерть, встречи и разлуки, любовь и предательство. Но никогда не вмешивалась – ведь ей было позволено лишь читать, но не править.

Однажды к Сплетающей Судьбы пришёл Ю-Лун, бог Грозы и Рассветного Ветра. Его глаза сверкали как молнии на горизонте, а голос был надтреснут и похож на хруст льда.

– Сплетающая, я пришёл к тебе не как бог, но как влюблённый, – сказал Ю-Лун. – В смертную женщину, чьё сердце бьётся в унисон с моим.

Аврора взглянула на нити. Серебряная нить женщины сияла мягким светом, её сердце было полно любви к Ю-Луну. Но их нити не переплетались, не соприкасались ни в одном узелке.

– Ваши судьбы далеки, Ю-Лун. Тебе не суждено быть с ней, – честно ответила она.

И тогда бог Грозы и Рассветного Ветра упал на колени и взмолился:

– Пожалуйста, сплети узелок. Я готов отказаться от бессмертия, если это позволит мне провести с ней хотя бы одну жизнь.

Его слова, полные искренности и отчаяния, тронули сердце Авроры. Она была богиней, а не камнем. И потому, поколебавшись на мгновение, она протянула руку и переплела их нити. Лишь один узелок, крошечный, почти незаметный, связал их жизни.

Но звёзды видят всё.

Цзюнь Лянь, богиня Цветущей Луны, чей взор давно и безответно преследовал Ю-Луна, заметила переплетённые нити. Её разум затопил холодный гнев, а губы шептали проклятия. Она пошла к Совету Богов и рассказала о дерзком поступке Авроры.

– Ткачиха позволила себе не только читать судьбы, но и изменять их! – воскликнула Цзюнь Лянь.

Совет был беспощаден. Сплетающую Судьбы призвали к ответу.

– Я видела любовь, – оправдывалась она. – Я не смогла отвернуться от столь чистого чувства.

– Но ты нарушила древний закон, – ответил Верховный. – Ни один из нас не вправе менять то, что вписано в Великое Полотно. Отныне тебе нет места на Небесах.

Но этого мало было озлобленной Цзюнь Лянь, которая считала, что Ю-Лун должен был провести своё бессмертие с ней, и она зашептала Верховному ещё одно наказание, применив свое очарование Луны:

– И отныне, Сплетающая Судьбы, – послушно повторил Верховный, – теряешь право называться так. Тебя будут звать Авророй – и только. Люди не будут узнавать в тебе богиню – лишь ту, кого будут готовыувидеть. Если человек будет думать, что ты уродливая старуха с гнилыми зубами, то так оно и будет. Если человек посчитает, что ты несмышлёный младенец, то так оно и будет. Если кто-то решит, что ты неопытный юнец, то так оно и будет. В том, что касается твоей собственной судьбы, ты ослепнешь.

Цзюнь Лянь продолжала нашёптывать что-то совсем кошмарное, но Верховный нахмурился, поднял руку, останавливая поток речей богини Цветущей Луны, и закончил:

– На этом всё. Лишь избранный, Зеркало Твоей Души, сможет снять проклятие, Аврора. И только он будет видеть тебя настоящую. Быть посему!

И Аврору лишили её золотого веретена и сбросили с Небес. Она упала на землю, приняв загадочный плывущий облик. Для кого-то она стала уродливой бабкой, для кого-то младенцем, а для кого-то юношей.

Говорят, Аврора теперь бродит среди смертных и слепо ищет своё Зеркало Души. Она всё ещё может видеть судьбы, но больше не может завязывать узлы. Никто не знает, как она выглядит. Никто не знает, что она и есть богиня. Но раз в год, ровно в Ночь Перерождения, небо зацветает яркими красками – это Сплетающая Судьбы из последних сил собирает накопленные за год силы и посылает предзнаменования…»

Юми прервалась на чтении знаменитой у драконов легенды, посмотрела на засыпающих братьев и вздохнула. Дальше про цвета нитей на небе и их значения она решила не читать. Рём, Сём и Теон клевали носами, впрочем, как и Ивэнь.

Вообще-то Юми выбрала эту книгу не просто так. Больше всего на свете она хотела, чтобы Ивэнь прочёл легенду сам и воскликнул что-то вроде: «О, как раз именно эту богиню я на днях и встречал!» Судя по полному отсутствию у няня реакции, ожидать такого было крайне глупо.

«Да, но ведь Теон сказал, что исэи отметил печать Авроры на ауре Ивэня!» – возразил внутренний голос. А Теон – сирена. Сирены врать не станут.

– И что? – пробурчала девочка самой себе, когда все разошлись. – Это вообще ничего не значит. Подумаешь, печать богини. Да многие ходят с такими… Нет, конечно, не многие, но такие люди есть. И оборотни. И наверняка даже драконы. Я просто их не встречала, но они точно есть. Если богиня их как-то благословила, то это может значить всё что угодно. Все знают, что благословлённые существа способны совершить нечто грандиозное. Что-то очень-очень хорошее. Или плохое. Это лишь подтверждает то, что они могут повлиять на мир… Аврора предупреждает, но она не имеет права вмешиваться в судьбы людей и диктовать свою волю. Люди сами должны совершать поступки.

Юми вздохнула, улеглась под лёгким летним одеялом на татами поудобнее. Маленькое детское сердечко отчаянно наивно хотело верить, что Ивэнь тот, кто поможет её маме вновь начать улыбаться, а и ей и братьям – выздороветь от магической болячки, которой вот уже скоро будет десять лет.

«Исэи сказал, что болезнь драконья и вылечить её может только дракон с подходящей магией, а Ивэнь не то что не дракон – даже не маг», – пробурчала разумная часть Юми. Порой девочка её ненавидела, потому что этой разумной части было почти шестнадцать лет, в то время как телу – пять с половиной. «И страшный он какой-то, на голове короткий ежик», – вновь добавила разумная часть, на что Юми улыбнулась, засыпая. А вот это вообще не проблема. Спасибо Теону за Эльфийский Шёлк. Надо только момент подобрать удачный.

Хихикнув, Юми окончательно заснула.