Читать книгу Первая зорька - Семен Ханин - Страница 16

Илюша Непомнящий – уважаемый бизнесмен и семьянин, страшно не любил воскресные дни. Его пристрастием был пятничный вечер, подчеркивающий закончившуюся трудовую неделю, а вместе с ней и полное завершение всех рабочих тревог. Тяжелая пятерня, сжимающая сердце в ожидании горестных новостей, сыплющихся с завидной регулярностью со всех сторон, на миг отпускала, и душа рвалась в полет, как птица, вырвавшаяся из клетки, а тело требовало утех плотских.

Стрелки часов показывали шесть после полудня, но еще час Илья не мог найти себе места, мечась по офису и проверяя е-мейл на предмет запоздавших писем. Хуже всего получить волнительную новость именно в этот час – тогда отреагировать, исправить ее не будет никакой возможности до понедельника, и выходные будут испорчены горестными мыслями и тревожными ожиданиями. Но силы небесные были благосклонны, и последний час на трудовом посту не принес ничего значимого.

И вот это время, с девятнадцати часов до самого мига, когда голова утонет в объятиях подушки, принадлежало безраздельно

Илюше. Шел ли он в баню, пил ли в пабе с друзьями или ухлестывал за красавицами – не имело существенного значения. Он вел себя, как смертельно больной человек, получивший весточку о своем нежданном и окончательном излечении. Уже простившись с жизнью, с пением птиц и шелестом облаков, ты вдруг получаешь их в дар опять и первое время не можешь наслушаться, насмотреться и надышаться.

Но время притупляет радость любого, даже самого светлого события, и в субботу наш герой был уже спокоен и размерен. Субботу он проживал, как пресыщенный плейбой, все еще различающий вкус жизни, но привыкший вкушать из ее ладоней исключительно сладкий мед. А утро воскресенья было мучительным. Илья вдруг, без какой-либо причины и повода, начинал раскаиваться за так беспечно проведенные вечер пятницы и субботу, и все муки ада, как марево, висели над его покаянной главой. Он инстинктивно возвращался мыслями к рабочим будням, и все неслучившиеся проблемы, как рифы во время отлива, оголяли хищный оскал, страша своей разрушительной силой.

Мысль о том, что уже скоро, буквально на следующей неделе его бизнес-корабль может налететь на такой риф и остаться висеть на нем вечно, пугая проплывающих мимо разлагающейся на солнце оснасткой и скелетами на палубе, внушала неподдельный ужас. Предательская мысль кинуться в морские пучины или вздернуть себя на рее, не дожидаясь таящихся в будущем мук, не раз стучалась к Илье. Он всячески пытался успокоиться хотя бы тем, что вздернуть себя на рее не поздно никогда, и он, безусловно, сделает это при необходимости, но это притупляло боль лишь отчасти. Страх грядущих проблем угасал, потихоньку уступая место жалости и тоске.

Непомнящий вдруг жалел, что не является глубоким седым старцем, прожившим жизнь достойно, сидящим у горящего очага в окружении детей и внуков. В таком случае он мог бы с приличествующим достоинством взирать на свое наследие, понимая, что его рифы и мели остались далеко позади, и его дело – только вкушать заслуженное уважение потомков. Но сознание тут же рисовало взамен муки старости с ее болезнями и одиночеством, и вновь хотелось стать молодым, лучше всего студентом третьего курса, когда ты уже не прыщавый юнец и чувствуешь себя в стенах альма-матер вполне комфортно, а до пятого курса еще далеко, и можно не думать о будущем трудоустройстве. Легкая нехватка денег в эту пору компенсируется недюжинной энергией, гормонами, плещущимися в крови безбрежным океаном, простыми понятными желаниями, как полюбить всех женщин мира, по крайней мере, молодых и красивых. На смену им, естественно, приходит желание со временем стать успешным солидным бизнесменом со своим домом, яхтой и мерседесом, неторопливо решающим свои коммерческие дела росчерком пера, с азартом погружаясь в корпоративные войны кейрэцу (крупные финансово-промышленные группы в Японии).