Читать книгу Что там, за дверью? - Семён Теслер - Страница 10

Была осень. Мы с другом сидели на кухне. В окно втекал грустный и чистый вечер. В бутылке ещё оставалось немного вина, когда мой приятель вдруг вскочил:

– Погоди секундочку. – Он вышел и через мгновение вернулся с толстой свечой на высокой кованной подставке. Поставил её на стол, зажёг, выключил свет и тихим, мне показалось, таинственным голосом произнёс:

– Помнишь, когда мы с тобой ещё работали вместе. Я мотнул головой. Конечно, помню. Давно, ох, давно это было. Но помню хорошо. У нас тогда ещё лаборатории были на одном этаже, почти рядом.

– Ну так вот, – он присел, – со мной тогда одна история приключилась. Не знаю, как на неё смотреть, но для себя я её определил, как любовь с первой лекции. Он вздохнул, поднял свой стакан, покрутил, посмотрел сквозь него на свет свечи, и поставил снова на стол.

– Так вот, – начал он и как-то смущённо добавил: – был у меня случай, о котором я ещё никому не рассказывал.

И рассказал:

– Если уж быть точным, то не с "первой лекции". Это для красного словца. А было так…

В своё время довелось мне много лекторствовать. От имени областного центра технической информации я проводил курсы повышения квалификации, отдельно вёл цикл лекций и практических занятий на вечернем отделении политехнического института и, одно время был даже деканом технологического факультета общественного университета технических наук – такой вот список.

Короче, дело это я знал, причём, прямо скажем, неплохо, хорошо даже. И потому, чувствуя себя в тематике совершенно свободно, я мог позволить себе на лекциях определённые вольности.

Читалось легко, потому как, напомню, знал о чём. Второе – не один год занимался популярным в то время КВН, так что за словом в карман не лез. И, кроме того, очень много читал, и не только о технике… На лекциях это, кстати, оч-чень помогало – трудно ведь в течение двух часов кормить слушателя "сухой" техникой. Вот я время от времени и разбавлял свои лекции всякими любопытными байками.

Ну, рассказываешь, к примеру, о влиянии магнитных явлений на динамику резания металлов, минут через так десять-пятнадцать глаза повышающих свою квалификацию инженерно-технических работников начинают как бы заволакиваться туманом таким…

Самое время ненавязчиво подкинуть, что, мол, магнитная технология, она, к примеру, используется в поездах на магнитной подушке (глаза ещё в дымке), скорости потрясающие, выгоднее, чем самолётом…

Но не только, вот, например, использование магнитных явлений в медицине (дымка развеялась, глаза фокусируются): ещё в средние века известный врачеватель Гален рекомендовал при расстройствах желудка принимать толчёный магнит, ну – такой тогда уровень был… Магниты даже предлагались для того, чтобы определить верна тебе жена или нет (шевеление, ухмылочки): на ночь положи жене под подушку магнит, если жена не верна – она ночью упадёт с постели… Ну тут смех, конечно. Кто-то недоверчиво косился на окружающих, в напряжении, видимо, был – это правда, что ль, узнать можно? Короче, внимание восстановилось, и можно было вернуться к предмету лекции.

Большей частью, конечно, пытались зацепиться именно за всякие отступления от темы, но на то ты и лектор. И после лекций – да, слушатели задерживались. Чаще не по предмету лекции, а из любопытства к выскакивавшей по ходу тематике: оккультизм, эзотерика, паранормальные явления, космос, в общем – всякое-разное…

Так проходит лекция, вторая, третья, может…

И вот. Прихожу на одно из очередных занятий, не помню тему… Да какая теперь разница – дело то вообще не в лекциях.

Так вот, повторюсь, прихожу. Аудитория светлая, на втором этаже, небольшая, и в последнем ряду – девушка, круглощёкая такая, волосы русые и завитушечки спереди на лоб чуточку и по бокам. Чувствую, не инженерно она технический работник, да и какую в её возрасте повышать квалификацию… Однако ж до начала лекции не спросил её кто она, откуда и т. п. (почему, кстати не спросил?) ну и чего я буду прерываться. Сидит себе, слушает так внимательно (особенно, когда отвлекаемся от генеральной линии, люди улыбаются, и она тоже; впечатление, что приятна ей обстановка – смеётся со всеми). И мне, понимаешь, приятно. Поглядываю на неё – ладно так выглядит; к сожалению, вижу только то, что над столом.

Читаю, значит, делаю вид, что всё равно мне, что в группе ещё один человек. О чём в этот раз читал, повторяю, не помню. Скажем, связь качества поверхности с её потенциальным полем. Проходит немного времени, глазки у присутствующих, смотрю, – начинают отсутствовать. Так же плавненько замечаю:

– Кожа наша, кстати, тоже обладает электрическим потенциалом, и её можно рассматривать как поле активных точек, свойства которых резко отличается от окружающих.

Слово за слово, тут уж акупунктура, акупрессура, ввод тока в активные точки – внимание, начинается! Точки "тзу-сан-ли" и "ней-гуань", "хэ-гу" всякие; между прочим, точка такая-то – я её называю – значительно улучшает сексуальную жизнь (все шевелятся и занимают позиции крайнего интереса). Я иногда и сам начинаю заводиться, т. к. такие вещи не планирую заранее, а в загашнике их самосвал и маленькая тележка… А тут ещё эта девочка и смотрит так… ТАК вот смотрит. Тема ей интересна или что? Увлеклась вместе с остальными? Да с чего бы вдруг? Ну, об этом дальше. (А пока вижу я её, значит, только от макушки и до стола). Кончилось занятие. Подзываю её к себе.

– ?

– Я работаю в отделе технического образования (это где я, оказывается, читал лекцию), – говорит она, приятный такой голос, – и слышала о ваших лекциях и, вот, – она замялась, – пришла…

– Проверять, что ли? – улыбаюсь.

– Нет, просто интересно, – и быстро добавила: – Правда-правда.

– Что ж, приятно слышать. Если хотите, пожалуйста, можете продолжать посещать (мне тоже интересно – это я про себя, не вслух – но приятно на самом деле, даже больше, чем когда то же самое слышал от других, признался я сам себе).

– Так я приду – предложение абсолютно не прозвучало как вопросительное.

– Конечно, пожалуйста!

Она пошла к дверям Да, столу, за которым она сидела было, что скрывать: крепко-складно, всё очерчено по отличному лекалу…

На второй части лекции я её не видел. Наверное, её отвлекли какие-то дела.

Потом снова появилась. Приходила на лекции две-три подряд, где-то так, ну, не имеет значения.

Придёт, вопросов не задаёт, сидит, смотрит так. В общем, почти как все. А я себе нет-нет да и подумаю, на кой фиг ей вся эта высокая железоделательная техника вместе с технологией?! До окончания цикла оставалось ещё сколько-то лекций, но – всё. Больше она не появлялась.

Я продолжал свой курс. Разбавлял серьёзное научным и научно-популярным, иногда спорными идеями. Вытаскивал всех на диалоги В общем, слушателям я нравился. Сам себе тоже.

В то время работал я уже начальником исследовательской лаборатории. Сидели мы в лабораторном корпусе, весьма приличном по тем временам заведении (стекло – бетон), которое примыкало к ещё более стеклянному экспериментальному цеху. Была осень, кажется. Да, начало осени. Сижу с какими-то таблицами, графиками – работа, одним словом…

Вдруг засовывается голова кого-то из соседней лаборатории:

– Так и так, по имени-отчеству, – ты же помнишь, как это когда-то было – вас ждут в коридоре.

– Чего ждать там, пусть заходят. Голова исчезает и через какое-то мгновение:

– Вас просят выйти в коридор.

– Фу ты! Встаю, иду.

Открываю дверь. У противоположной стенки, сложив в умоляющем жесте руки на груди стоит та самая несостоявшаяся слушательница лекций. И вид у неё такой: то ли спросить хочет что-то необыкновенно важное, то ли сказать, ну… такой вид… Глаза, ждущие: – Вы что? Не понимаете ничего?.. Стою, болван-болваном, как вдруг она – сейчас или никогда! – со сжатыми перед собой кулачками бросается мне на грудь. И, представляешь, я готов был рассмеяться тому, что она продолжает называть меня по имени-отчеству, если бы не почти детская трогательность момента.

– Я вас люблю! – И плач – в голос…

Господи! Перепугался я, а вдруг увидят?! Ну не идиот ли – а вдруг увидят – такая была первая мысль. Девчонка на груди и – так твою перетак – а вдруг!.. Да что, времена-то, кто ещё помнит – какие были… Помню, успел взглядом коридор окинуть, нет ли кого. Схватил её за плечи:

– Ты что! Ну-ка пойдём скорей отсюда.

Она не сопротивлялась. Закрыв руками мокрое от слёз лицо, покорно шла, бесцеремонно увлекаемая из длинного коридора к лестнице, которая вела вниз к переходу в экспериментальный цех. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь видел эту сцену – чужих мыслей мы боялись больше, чем своих поступков, независимо от того, какими они были… И всё равно – здание большое – несколько пытливых взглядов проводили нас, пока мы спускались по лестнице и остановились в переходе.

Надо было как-то успокоить её, голова опущена, не поднимает, всхлипывает, как ребёнок:

– Ну, что ты, милая. Нельзя же так. Успокойся, всё нормально, то есть ненормально всё это. Просто ты нарисовала себе чего-то такое в своей голове, чего на самом-то деле нет. …И не было… Это как пришло, так и уйдёт. Да и взгляни на меня, сколько мне лет… А тебе… Ты что, подумай только – у тебя всё впереди…

Нёс я, короче, какую-то несусветицу, по-моему, я и сам начинал верить в то, что говорю. Да, верил, пожалуй, – жалко было смотреть, как ребёнок этот заблудился в двух деревьях, увлечённая не столько лекциями, уверен, сколько своими мыслями, нафантазировала прекрасную, но ненужную чепуху, и надо обязательно, чтобы большой этот и красивый ребёнок немедленно всё понял, разобрался и выбросил это из своей очаровательной головки. Хотелось бы, но как эти процессы происходят в её годы?… О, Господи!

…Что я ещё такое говорил – не помню. Но говорил, говорил, тряс её за плечи… А она молчала. Молчала и всё. Я тоже замолчал. Опустил руки. Подняла голову. – Милая моя, – мелькнула мысль. – Может…

Она повернулась и пошла. Крепкое такое, в светлых кудряшках, чудо. И побежала, неожиданно, быстро. Она хотела убежать от того, что не произошло, а, возможно, поняла, чего, к счастью, избежала. Возможно, нет. Не знаю…

Я стоял в проёме двери, около которой закончилось то, чему не суждено было появиться. Стоял и смотрел ей вслед. Что-то не так сделал? Э-эх! Задержать надо было, прижать к себе, поцеловать эти глаза, их чистый взгляд я всё ещё чувствовал на себе, нет – в себе… Это же не каждый день, если вообще… И почему, идиот, всё надо обдумывать?..

Смотрел вслед в открытую на улицу дверь. Серое небо, мелкий, колючий дождик, серый мокрый асфальт. Я смотрел и не мог сообразить, как она растворилась. Ушла. Постоял ещё. – А может так правильно, и я должен быть доволен тем, что сделал, точнее – чего не сделал?

Вернувшись в лабораторию, долго ещё невидяще смотрел перед собой. Думал об это странном приключении, о ней, о себе. Да-а…

Вот так. История поставила очередную точку на очередной своей странице… А она, жизнь, продолжалась, между тем…

Выходим как-то с приятелями из кафе старого дворца культуры (сейчас новый есть, красивый), сталинской ещё постройки. Было, конечно, у него название, не помню сейчас, да и не важно. Такие мы из себя, при галстуках, в костюмах; до приезда в Израиль – как иначе! Это здесь уже – есть у тебя что-нибудь на теле, готово – ты, считается, одет… Да… Ну, после кафе глазки блестят, сил полно, куда девать. Щелкаем фотоаппаратом. Обсуждаем, продолжить или на сегодня – всё, по домам.

И тут, вот уж неожиданно:

– Ой, это вы! – и опять, как понимаешь – по имени-отчеству…

– Мама моя! Я, видимо, даже и произнести ничего не успел, это “Мама моя!” ещё и наружу не вырвалось, как руки мои крепко обхватили ЕЁ. Я её почувствовал раньше, чем увидел, ощутил всю её в одно-единственное мгновение. Мгновение такое краткое и пронзительное, и такое долгое… мы провалились в вечность, радужное небытие… время исчезло.

Сколько он вместил, этот миг – её глаза, прильнувшее юное тело, всю её и всю эту незатейливую и небольшую историю. Недосмотренную, недосказанную, недолюбленную, может… со странным началом, с несуществующим продолжением…

Мы, сколько помню, даже не поцеловались, хотя, поверь, в этот момент мне было абсолютно наплевать, видит ли нас кто и что думает. Да нас и не было там, не было нас на этой Земле. Нет, мы не поцеловались. Помню, что нет. Но не помню, говорили ли мы. Помню, как смотрели в глаза друг другу. Совсем не помню, как расстались. На этот раз, казалось, навсегда.

Вот так. Сейчас на пенсии, ну, – ты знаешь. Иногда вечерами уже становится прохладно. Вот в один из таких вечеров я вытащил старый альбом. Положил на колени и открыл. А там снимок: она, Оля, я и её остолбеневшая подруга. Двумя руками Оля крепко держит меня под руку… Когда это приятель успел щёлкнуть?!

Мне показалось, что в комнате, где мы сидели, повеяло забытым запахом, и нота звучит: тоненько-тоненько…

– Ну, вот, – закончил рассказ мой друг. – Такая, значит, случилась история с географией…

– Да-а, – я потянулся за бутылкой, но передумал.

Мы сидим молча. Какой-то мотылёк кружится вокруг пламени. Кружится, кружится.

Кружится себе…

2004 г.