Читать книгу Что там, за дверью? - Семён Теслер - Страница 7

Не знаю, с чего бы крутилась в голове эта старая уютная песенка, пока я ехал в спорткомплекс. А может, именно потому и звучала…

Погода хорошая, машина везёт, на работу не надо – свои трудовые годы давно обменял на скромную пенсию… И кто мне указ, чем заниматься. Вот и решил ходить в спортивный центр. По возможности каждый день за исключением субботы. Она – сами понимаете – суббота. День отдыха. (Как будто другие дни перегружены). Но! – как сказал – суббота, это суббота и точка.

Короче, поехал и поехал, и если скажете:

– Да чё ему делать, пенсионеру? – вы будете правы.

Но я не совсем о спорте. Даже вообще не о спорте… А о том, что после него. Т. е. после тренировочного зала, если не жалко здоровья (шутка) или бассейна. А после него(!) натрудившийся, идешь, наконец, расслабиться в парилку… О-о-о! Пари-и-илка… Со всеми прибамбасами: веничками, там, специальными рукавичками и будённовскими шлемами. И к ним другие ещё исключительные штучки только для касты посвящённых: как, например, обмануть современную автоматику, чтобы выдать пар, но такой, что сама она, автоматика эта, не выдерживает, сходит с ума. А после парилочки – чай, скажем, то да сё…

Понятно я излагаю, да?

Но… не об этом, опять-таки. О другом. Заметил, вот, что бриться после парилки – но так, чтоб сразу, не разгуливать и остывать, а вот как есть – красный, распаренный, все поры раскрыты и дышат… весь организм дышит, и ты даже это слышишь и чувствуешь, – так вот, оказывается, побриться сразу, нагорячо – о-огромное удовольствие! Лезвие скользит по коже, будто проводишь по ней шёлковым платочком. Легко, чисто, податливо. И сама кожа потом разглаживается и даже светится как бы чистотой и обновлением.

Вот и сегодня, привычный ритуал.

Из парилки – у-ух, дай хватить воздуха – в раздевалку к своей ячейке. Вот он, крем для бритья, станок, та-ак. Перед входом в душевые зеркальная стена и впритык к ней ряд умывальников. Становлюсь к одному из них. Намыливаю красное, распаренное лицо, а станочек кладу на секунду-вторую под тонкую струйку горячей воды – пусть тоже разогреется. Шум слева немного отвлёк моё внимание: там из полностью открытого крана, разбрызгиваясь во все стороны, хлестала вода, а перед умывальником монументальное тело, с розовым бочонком живота и остальными соответствующими деталями, скользкие жирные складки которых переливались теми же поросячьими цветами. Шароподобный венец головы на покатых, но мощных, плечиках увенчан смешным по размерам чубчиком. Ни дать, ни взять – чистый полубокс, ей-ей, ещё из той жизни мелькнуло в голове. И ещё – редкий кустарничек желтоватых бровей над считанными белёсыми ресничками, хлопающими над оловом пуговичных глазок и несоразмерно маленьким, почти детским носиком между мешочных размеров щеками. Прям, на Пацюка похож из «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Наверное, так тот в молодости выглядел. Разве что этот, рядом со мной, повыше будет.

И хлещет струя из крана у того Пацюка, и брызжет вода во все стороны.

Бросаю на него красноречивые взгляды: один, второй… Жалко воды. И ни из какого-то неумеренного патриотизма – мол, в стране с водой всегда проблема, всегда не хватает и т. д. Вовсе нет. Но она же, как хлеб, просто неприлично так вольготно обращаться с ней, да будь её даже поверх головы! А этому телу хоть бы хны! Мало того, – пошёл к своей ячейке, даже не подумав закрыть кран.

Чувствую, что начинаю закипать и что у меня, совершенно мирного в обычной жизни, заряд электрический до головного мозга добирается, и, похоже, готов сорваться со стопоров. И это несмотря на возраст и долженствующую сопутствовать ему осторожность в случаях, которые грозят неконтролируемой вспышкой. Закрываю его кран, жду. Похоже, малой искрой уже не обойдётся. Тем временем розовое желе возвращается на место, хлопает себя по бедрам, удивлённо смотрит на кран, переводит оловянные стволы своего взгляда на меня и снова на кран. И тут – курок нажат – и я таки срываюсь:

– Ты что, сука! У тебя что, Волга за спиной плещется?!

Или ты дожди привёл в наши пустыни?!

Заметил, что с тихого шипения постепенно перехожу на звонкий фальцет. Присутствующие начинают ощущать озон в воздухе и вполне адекватно оценивают мою уже напряжённую стойку. Пока они ещё не вошли полностью в назревающий кризис, но понимают – ото-то произойдёт нечто неординарное для тихой нашей миргородской лужи.

Похоже и розовое тело правильно заценило ситуацию и совершенно неожиданно для своих впечатляющих объёмов проблеяло:

– Но я же купил билетик…

– Биле-тик? – пропел я с угрозой и врастяжку.

– Да ты чего? – парень вполне миролюбиво и быстро собрал свои манатки, кажется, так и не закончив запланированные процедуры, и хлопотливо вернулся к своей одежде. В итоге инцидент неожиданно и быстро исчерпал себя, в общем-то, так и не начавшись. Похоже, весь предбанник сделал незаметный выдох, и все продолжили заниматься своими нехитрыми банными делами.

И только меня ещё продолжало колотить. Вспыхиваю я быстро, но отпускает меня всегда медленно.

Уже потом, когда я покончил со всеми делами, попрощался с друзьями, вышёл и сел в машину… уже потом, сидя в ней, я вдруг представил, как тот тип, с которым я готов был сцепиться, тоже возвращается домой.

Вот так еду, и перед мысленным взором – прямо картина.

Приходит/приезжает этот Пацюк домой. Машину – если приезжает – ставит аккуратненько так, чтоб никак её соседними дверями не оцарапал, буде резко откроют свои. Ну и поставил, неважно, что прям посередке полосы и тем занял как бы два места. Но зато, точно уж, дорогую его не стукнут. В прихожей аккуратно снял кроссовки, поставил на место и одел домашние тапки. Сумку, как зашёл, там же и бросил на пол – жена подберёт. А она – вот встречает:

– А кто у нас свеженький такой, чистенький. Давай-давай садись. Я тебе уже наливаю.

Как я полагаю, то был, конечно, борщик, да со сметанкой, да с чесночком. И стопочка, вот она – ещё не целованная сегодня… и жена рядом крутится, в глаза заглядывает. Не подсаживается. Порядок! Мол – знай сверчок…

– Хы-ых! – опрокинул стопку и утёрся тыльной стороной ладони. Дальше, понятно, вареники. Не знаю почему, но обязательно вареники. Ну, как это Пацюк есть, а вареников – нет? А потом, а потом – не знаю. Может компот, а может кисель – ничего другого почему-то не представляется…

А ещё дальше история переносит его в салон, скрип дивана под растёкшимся на нём желе. Телевизор. Дырочки глаз отгораживаются от мешающего теперь внешнего мира. Покой…

Но что-то мешает сосредоточиться на привычном ничем. Приоткрыл глаз, прислушался. И в сторону кухни. Где жена, значит:

– Ты что там делаешь? Моешь? И что, обязательно такую струю пускать, что даже здесь слышно? – и не дождавшись ответа: – У тебя, наверное, вода бесплатная, или, может, ты деньги печатаешь? – и сочно добавил: – С-с-сука! – и повернулся на бок…

* * *

Пока вернулся домой, тот случай в раздевалке, наконец, полностью выветрился из головы.

– Не было Пацюка! Не было!

2015 г.